— Недурственно, — пробурчал майор. — Извините… — он мягко отстранил Гофмана и закрыл дверь перед самым его носом.
Взгляд Жангалиева из-под сплошных бинтов был вполне осмысленным. Похоже, что в отличие от Фряшмана, он не собирался спекулировать положением больного.
Лейтенанта, стоявшего у окна, Корнеев попросил пойти прогуляться по коридору, а сам присел на стул у изголовья подследственного.
— Не стану скрывать, Жангалиев, тяжести вашего положения. И обещать ничего не буду. В компании с опаснейшими преступниками вы натворили такого, что отвечать придется по полной строгости закона. Как бы это ни звучало, но жизнь вашу может спасти только чистосердечное признание… Времени для раздумья у вас было достаточно. Нам уже известно многое… Достаточно сказать, что я только что из Ташкента.
— Не валяй Ваньку, — прохрипело из-под бинтов. — Я ведь видел тебя… вас, при задержании. Ташкент — не ближний свет.
— Тем не менее, у нас накопилось столько фактов, что картину преступления можно составить и без вашего участия.
— Не тони волну, — откашлялся Жангалиев. — Фролов в морге, Джекки будет молчать. Я — последняя ваша надежда, — карие глаза его оживились, в них мелькнул злорадный огонек. — И если вам нужны показания, то мне нужны гарантии.
— Чего? — майор задал вопрос неожиданно, так, что раненый вздрогнул.
— Жизни, — выдохнул он. — Хотите верьте, хотите нет, но лично я никого не убивал.
— Вот и рассказывайте. Чтобы чужая вина к вам не прилипла. И зря вы думаете, что Мустафин будет молчать потому, что ему якобы все равно не уйти от смерти. Здесь, вдали от ташкентских «авторитетов», он отбудет срок, а через какое-то время еще и в гору пойдет за свои заслуги в блатном мире. Так что его стремление все свалить на вас, выставить вас главарем шайки — вполне объяснимо. Суд, конечно, примет к сведению раскаяние. Но раскаяние того, кто признался первым, не дожидаясь, пока следствие припрет его к стенке фактами и показаниями сообщников.
— Сладко поешь, майор, — снова вздохнул Жангалиев. — А вот гарантии твои слабоваты.
— Зачем торговаться? Я мог бы наобещать с три короба, но приговор-то не от меня зависит… А жизнь будет спасена, если убедительно докажете свое неучастие в убийствах.
— Ладно… — после минутного размышления проговорил Жангалиев. — Включайте диктофон, чего там… Что раскалываться придется — я загодя просчитал. Жутко увяз.
— Тогда начнем, — майор нажал клавишу.
— Только я буду медленно… Мне еще трудно говорить.
— Хорошо. Не волнуйтесь.
— В воскресенье мы с Джекки прилетели в Гурьев за флизелином.
— Как встретились с Мустафиным?
— Не ушурупаю? О чем это вы?
— Если решили, так говорите правду. Или мне напомнить, как вы стояли у двери в зале суда с автоматом при похищении Мустафина? Вас опознали по фотографии, отретушированной париком и накладными уса ми, — пошел напролом майор, хотя в Ташкенте Рахим говорил лишь об отдаленном сходстве.
— Учча! Ачча!.. Ну, стоял… И скрывать не собираюсь. По сравнению с тем, что вы мне шьете — это детская шалость… Я тогда же и паспорт на имя Мансурова Джекки сунул.
— Где паспорт взяли?
— У знакомых карманников купил… Черт-те когда. Сам понимаю, что дуру слепил, когда согласился его освободить. И братьев под удар поставил… Надо же, против «закона» пошел!.. А что я мог поделать?.. Он мне в лагере жизнь спас. Не побоялся ни ножа, ни «авторитетов». Джекки тогда и сам никто был. Это потом его слово силу набрало. Трудно он поднимался… Из-за меня на рога полез. Я тогда поклялся — что бы ни случилось с этим человеком — жизнь за него отдам…
— Но вы же не один рисковали!
— Про братьев ничего показывать не буду. Они в других делах не замазаны, а налет на суд все равно не докажете… Да и зачем вам чужая территория… Не на вас ведь висит?
— Этот вопрос пока оставим открытым. Дальше. О Фролове.
— В апреле в Гурьев я прилетал один. Жил у Фролова. Как и договорились, Ачкасов приезжал к нему домой — так распорядился наш председатель. Когда Ачкасов попросил авансом половину денег, Фролов поручился: «Дай. Он нормальный торгаш. Дом имеет, и вообще — бегать от нас не станет. Понимает, что мы его и на дне морском достанем… Я отвечаю». Я тогда подумал — а кто за тебя ответит, но ничего не сказал и пятнадцать тысяч отвалил… Похоже, что Ачкасов через Фролова блатным долю отстегивал.
— Вроде как Ахмедов в Ташкенте — через вас.
— И все-то вы знаете. Не отрицаю… Дома мне теперь места нет. Узнают, кто Джекки побег сварганил — не помилуют…
— Ближе к теме.
— Утром встретил на стоянке у вокзала «Камаз» с флизелином. Перемерять не стал — в таких делах не размениваются… Зато Ачкасов деньги мусолил долго и нудно. На купюру не сошлось. Думал по второму кругу пойдет… Все-таки дерьмо народ — торгаши… Накладную мне выдали, в машину посадили — и пошел я крутить баранку по трассе. Ехал спокойно. Правда, на одном перегоне какие-то бродяги на дорогу вылезли. Подвези! Просто под колеса ложились. Ну, когда там разбираться, если в машине товару на двести тысяч. Не сойди с трассы эти «тормозильщики», передавил бы, как мух…
— Верю.
— А что делать, вы же с преступностью паршиво боретесь.
— И тут мы виноваты?
— Ну. Остановят, груз отберут, самого в песках зароют. Никто и не узнает, где… Пригнал, значит, я машину в Ташкент — и с ходу переродился… стал честным трудом на хлеб зарабатывать… Знаю, что нехорошо. А что делать?
— И обратно отгоняли?
— Что я — шестерка? Назад попер ее наш кооперативный шофер. Это только к товару «чеетняков» подпускать нельзя.
— Сколько раз на машине из Гурьева сырье привозили?
— Матерью клянусь — один. Второй — это уже сейчас… Я сказал Ахмедову, что возьму напарника, а то опасно на дороге. Работают какие-то щенки без понятия, авторитетов не признают…
— Ахмедов спрашивал, с кем едете?
— Нет. Ему это до фени… Ему флизелин нужен.. И денег на двоих дал. Конечно, если б знал, что беру Джеки — в штаны бы наложил. Трус он, а к блатным делам липнет… Все расспрашивал меня, интересовался воровскими законами, братвой. Смех, да и только — и хочется, и колется…
— Когда вы прилетели?
— В воскресенье.
— Восьмого мая?
— Точно… Восьмого. В семь вечера. Пока тачку поймали, то-се, в восемь подрулили к Фролову. В гостиницу и не пытались. Джекки хоть и с документами, а все же лучше не светиться. Встретил Фролов нормально. По-своему неплохой парень. Мы планчика привезли, курнули… Азия! Разговор пошел, а там и поплыли… Была у меня мысль Джекки в Гурьеве пристроить, во Фролов вдруг заговорил об убийстве Шамиля, грозился, если встретит того, кто пришил — своими руками задушит. Значит, и здесь не выйдет. Сник мой дружок, потом обдолбился и уснул…Мне нельзя было — ждали Ачкасова. Объявился он, и требует не половину вперед, а все. «Не верите, — говорит, — будьте здоровы!.. Всегда найду, куда товар сплавить. По нашим временам: сырье — золото. И вообще, опасаюсь. Вы — блатные, я — торгаш. Вам меня кинуть — только зачтется… А чего, собственно? Вот ключи от машины, номер вы знаете. Документы в кабине. Решайте!» Ох, и не хотелось же мне на ночь глядя деньги отдавать… Вот и не верь после этого приметам… Тридцать тысяч как копейка! Еще и Фролов возник: «Ты чего? Деньги как в банке. Будет стоять ваш трайлер, как обычно, у вокзала. Я отвечаю». Когда мы утром на условленном месте прождали четыре часа, то поняли, что дело плохо. Остался я на месте, а Фролов с Джекки по Гурьеву кинулись. Вычесали все, что только можно. А я стоял, как статуя, пока в восемь они меня не подобрали. Уже и мент коситься стал… То, что Ачкасов с деньгами забежал, узнали ближе к ночи.
— И что вы думаете об этом?
— Может, для вас он и утонул. Хотя вы тоже не фрайера. Ну, кинул, падло, своих дружков, а нас-то за что?.. Фролов аж почернел: «Найдем гниду — на куски порвем. Убивать сразу не будем… Бабок этот „Сатурн“ накосил немало. Все возьмем…» Джекки тоже: «Будем вместе искать. Ты за него ручался, ты за него и ответишь. Как только деньги у нас — мочить надо крысу. Я закаялся: живых свидетелей; оставлять. Сам оформлю ему командировочку…» Фролов даже не обиделся. Когда люди свои, е понятием, то и слова стреляют…
— С чего начали поиск?
— Перво-наперво утром подъехали к бабе Ачкаеова.
— К жене, что ли? — притворился непонятливым майор.
— К какой, к лешему, жене. К Светке Коробовой.
— Продолжайте.
— Выбрали время, когда работяги по заводам расползлись — мало ли как дело повернется, — и к ней. Во дворе собака большая, овчарка. Да только Светка сама ее упрятала, когда нас увидела. У Джекки глаза — что там твой Кашпировский — почище пистолета. Вошли мы в дом… Стала темнить, что ничего о сырье не знает, сама осталась без гроша. Хотели кончать, а она в ноги: «Мальчики, милые, что хотите, только не убивайте.» И вьется ужом, из халата выскакивает Мне без разницы… А вот Джекки после тюряги потешился… Искусница… Почуяла все же, что мы ее потом. все равно замочим, и опять к нам: «Ребятки, милые, клянусь, ничего про Леню не знаю… Я вам дело дам. У подружки моей компьютер: дома. Она на мой голос откроет, а вы возьмете…» Но когда сказала, что еще и жать там, я запротестовал. Джеки конечно, все едино — двоих или пятерых, но мне-то никакого интерес». В: общем, пощадили мы ее: А тут, как на грех, ее подружка в тот же день компьютер в магазин отволокла. Чтобы та без нее денег не получила, Светка уболтала ее насчет квитанции. А Джекки пообещал, что в случае успеха она получит долю. На следующий день, в среду, проведал я комиссионку, компьютера на полке не было. Навел справки… Оказывается какой-то полоумный уплатил за этот ящик тридцать тысяч. Знал бы в лицо кретина, который по улице шляется с такими деньгами… Вечером втроем решили навестить Светку, сообщить, что и как, но по «Волге» у калитки поняли, что у нее гости. Причем, ненадолго, иначе бы машину загнали во двор… Когда подошли поближе, я чуть не офонарел — «Волга»-то Ачкасова! Неужто так обнаглел, что уже и по городу разъезжает?.. Даже номера сменить поленился! Откуда нам было знать, что в результате каких-то ихних комбинаций на бывшей ачкасовской машине теперь Фришман катается? Это нам Светка потом рассказала… А тогда мы посоветовались и решили подождать Ачкасова на улице. Первым вышел кладовщик, который после Нового года нам со склада отходы отпускал. Мы к нему. Он упирался, не хотел к нам садиться. От него-то мы и узнали, что Леньки там нет, а остальные бухают. Тогда мы его, плешивого, за жабры и на природу… Не сразу сообразили, какого дурака сваляли — надо было у Светки всю компанию накрыть… Ну, Фролов и Джекки отыгрались на кладовщике. Я им говорил, может, ну его на… Да куда там!.. Их разве переспоришь…
— Вот вам и смягчающие обстоятельства… Не устали?
— Мне не положено. Я от смерти себя спасаю.
— Тогда продолжим.
— Фролов все места за городом, где можно «спокойно поговорить», наперечет знает. Видать, пользовался. Век бы мне его не встречать. Я и так жил — не тужил. И сроду никого на куски не резал… А он как с цепи сорвался. И так ведь кладовщик сказал все, зачем же бить?.. Ну, а когда они от него отвалились — тот уже был не жилец… Кончили… А чего добились? Флизелина как не было, так и нет… Кладовщик сказал, что в понедельник в семь утра Ачкасов лично вывел со склада груженый «Камаз». Больше ничего не знал. Потом о деньгах своих вспомнил. Закопал, говорит, на садовом участке, справа от бочки с водой. Хотел за них жизнь свою выкупить. Предложили ему прокатиться туда. Тут он заскулил, что на участок лучше утром, в темноте плохо видно, сторожа ругаются, когда ночью приезжаешь. Фролов в раздражении и ткнул его ножом, а кладовщик от испуга дернулся не в ту сторону, ну и печень ему пропорол. Лежит, хрипит… Не тащить же его в машину — все запачкает.
— Значит, вы утверждаете, что Юлеева убил Фролов.
— Он, кто же еще.
— Ну, а дальше?
— Как только рассвело, поехали мы на дачный участок. Сторож еще спал. Открыл нам и убрался. По номеру участок нашли, бочку с водой, место. Поработали честно, а главное — бесплатно. Ничего не нашли. Потом решили, что не с той стороны. Копнули еще — шиш! Я уже тогда подумал — пора рвать когти. Деньги-деньгами, а свободы жалко. Жизни жалко!
— Что, жить захотелось?
— А то! Стал бы я тут перед вам распинаться!.. Если честно, то подействовало на меня убийство — жуть!.. Денег не нашли, а человека угробили. И домой без сырья возвращаться неохота. Уж какой ни есть мой председатель обсос, а найдет, к кому обратиться, чтобы вернуть свои кровные. И кому жалеваться… Деньги брал, товар привезти обещал, долю имел?.. Держи ответ. Кинули тебя — плати!.. Не будешь уши развешивать. А платить-то и нечем.
— Не прибедняйтесь. Я ведь был у вас дома.
— Так что, прикажете братьев по миру пустить? — Вы, конечно, нашли выход? — С утра опять подались к Светке. Часа два выхаживали — нет ли слежки… Первым пошел я — как незасвеченный. Фролов с Джекки пообещали, что если какая подлянка заготовлена, то проживет она недолго… Будто мне от этого легче… Но нет — все путем. Отсемафорил… Сказали Светке, что компьютер продан. Тут она странно себя повела… После того, что с кладовщиком произошло, была тише воды — подыхать не хотела. Но когда решала как у комиссионки деньги будем брать, забылась и ляпнула — мне, мол, надо думать, ничего не обломится. Голос прорезался. Ее кстати, никто кидать и не собирался. Дала наводку — получи, что положено… Мы не крысятники, чтоб зажиливать долю… Джекки ей это спокойно объяснил, а когда она успокоилась и совсем себя блатной почувствовала, он как рявкнет: «А теперь раздевайся, сука! На колени!..»
— Жангалиев, вы отклоняетесь…
— Это я там уклонился, даже Фролов не выдержал — оскоромился… А мне страшно было после Фролова. Он «колется» чем не попадя, еще СПИД подхватишь.
— Вам что, Жангалиев, нечего больше сказать?.. Тогда я выключаю диктофон, будем прощаться.
— У Светки не задержались — неровен час, застукают. Поехали к Фролову. Подымили планчиком. Потом Фролов с Джекки ширнулись омнопоном и начали отъезжать. А передо мной лицо кладовщика маячит. Как вспомню его, тошнота к горлу подступает, душит…
— Где Фролов брал наркотики?
— Когда я увидел у него в кухне почти полный стакан сухого морфия, то, хотя и не принято, поинтересовался — откуда? Он говорит: «Кинули одних торгашей». «Как кинули? За такой шмат и безрукий будет до последнего отстреливаться!» «Ха, запросто! Выследили хавиру. Зашли. Стволы наставили, для разговору — очередь в потолок… Сами отдали…» Вот так. Двести граммов по пятьсот рублей — как ни перемножай, все равно сто тысяч. Но дело опасное. Наркотиками тоже не ангелы торгуют.
— Кто покупал у Фролова наркотики?
— Они как-то не докладывали. Но думаю, что люди свои. Правда, вертелись и какие-то пацаны, довольно бойкие. В основном Фролов раздавал морфий братве, не жалел. Кому грамм, кому пять, кому десять… По заслугам. Царский подарок. Они за него готовы любому голову открутить.
— А вы кололись?
— В тот вечер и я не выдержал. Шприц был одноразовый. Второй раз в жизни… Захорошел… О чем-то говорили — вспомнили «Сатурн», и захотелось пощупать, что там и как…
— Наметили следующую жертву?
— Да… Адрес Сербаева дал кладовщик, а Светка подтвердила… Улицу нашли быстро, залезли во двор. Видим — хозяин в беседке со стаканчиком милуется. Он даже толком и удивиться не успел — Фролов брызнул «Черемухой», а я только тело подхватил. Здоровый буйвол — втроем в машину затаскивали… Зажали его на заднем сидении с двух сторон, баллончик наготове. Пока ехали, все отдышаться не могли. Хорошенькое дело — после омнопона тяжести таскать… Уже около дома Фролова Даулет зашевелился. Джекки сдуру хотел опять «Черемухой» — в машине-то, кретин! Вот уж повеселились бы… на том свете. Я его еле перехватил. Вот и все мои действия.
— Вы хотите сказать, что при всех убийствах оставались пассивным наблюдателем?
— Можно и так. Правда, было, врезал разок Даулету, когда он попер с такими матюгами, за которые в лагере ему бы кальсоны порвали.
— А здесь, на воле, вы его пощадили? — криво усмехнулся майор.
— Да нет… Когда его кончали — я отвернулся.
— Кто?
— Джекки… Всю пятницу в подвале проваландались. Про флизелин он поначалу помалкивал. Но когда Фролов его ногтями занялся — сломался. Сказал, что машину с сырьем мусора замели. Клялся, что подробностей не знает, у председателя надо спрашивать… Жаль, не с того конца дернули. Фришмана б сразу…
— Да. Ошибочка вышла, верно.
— Сами видите — все выкладываю.
— Вам ничего другого и не остается. А жалеть, собственно, и не о чем. Сырья бы вы все равно как своих ушей не увидели.
— Так мы об этом только от Даулета узнали. Ну, так председатель бы мошну растряс. У него, пожалуй, больше, чем у этого алкаша.
— И до его сбережений добрались?
— А то! После всего он готов был и ноги целовать, и деньги отдать… Согласился написать цидулку жене, чтобы она нам весь наличман отстегнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20