Анджей САПКОВСКИЙ
LA MALADIE

Я вижу коридор, пронзивший сумрак скал
В моем сознаньи - страшный, колдовской,
Безмолвный и безвременный, пустой -
Зеркальным холодом меня он оковал.
Я вижу: отразившись бесконечно
В сиянии зеркал - сияние свечей
Рождает сказку над останками пра-дней,
Сюжет которой, повторяясь, длится вечно.
Болеслав Лешьмян

Бретания, сколько помню себя, для меня ассоциируется с моросящим
дождем, с шумом волн, врывающихся на рваный каменистый пляж. Вечно
памятные для меня цвета Бретании, серое и белое. И конечно же, aqua
marina, как же еще.
Я коснулся конского бока шпорой и направился к дюнам, поплотнее
закутываясь в плащ. Мелкие капли - слишком мелкие, чтобы впитываться -
покрывали ткань, конскую гриву, туманили блеск металла. Горизонт
выплевывал тяжелые клубы серо-белых туч, и они катились по небу в сторону
суши.
Я въехал на холм, поросший островками серой, сухой травы. И вот тогда
увидал ее, угольно-черную на фоне неба, неподвижно застывшую, будто
статуя. Я подъехал поближе, конь тяжело ступал по тонкой корке мокрого
песка, лопавшейся под копытами.
Она сидела на сивом коне по-женски, закутавшись в темно-серый длинный
плащ. Капюшон был откинут на спину, ее светлые волосы слиплись и
свернулись колечками от влаги. Она глядела на меня спокойным, как бы
задумчивым взглядом. От нее исходил покой. Ее конь затряс головой,
зазвенел упряжью.
- Бог с тобой, рыцарь, - заговорила она, опередив меня. Голос у нее
был тоже спокойный, уверенный. Такой, как я и ожидал.
- И с тобой, госпожа.
У нее было овальное, очень милое лицо, полные губы необычной формы,
над правой бровью родинка или небольшой шрам в виде перевернутого
полумесяца. Я огляделся. Кругом были только дюны. И ни следа эскорта,
повозки, слуг. Она была одна.
Как и я.
Она огляделась вместе со мной, ее губы тронула улыбка.
- Я одна, - подтвердила она очевидное. - И я ждала здесь тебя,
рыцарь.
Ага, значит, она ожидала меня. Интересная история, я понятия не имел,
кто она такая. И я не ожидал встретить кого-то на берегу, тем более
кого-то, кто ждал меня. Во всяком случае, так мне казалось.
- Ну что ж, рыцарь, - она снова повернула ко мне дышащее покоем и
холодом лицо. - Поехали. Меня зовут Бранвен из Корнуэлла.
Она не из Корнуэлла. Но она и не бретонка.
Есть кое-какие причины, по которым я иногда не помню, что случилось
со мной, даже в недавнем прошлом. Бывают такие вот провалы в памяти. И
наоборот - иногда мне удается вспомнить события, которые, я почти уверен,
никогда не имели места. Странные вещи происходят иногда с моей головой, и
конечно, временами я ошибаюсь. Но вот ирландский акцент, акцент из Тары я
не спутал бы ни с каким другим. Никогда.
Понятно, что я мог бы сказать ей это. Но не сказал.
Я склонил голову в шлеме, а рукой в рукавице коснулся кольчуги на
груди. Я не представился ей. У меня было право не представляться.
Повернутый гербом внутрь щит у моего колена был явным - и уважаемым -
знаком того, что я желаю сохранить инкогнито. Рыцарский кодекс повсюду
начал принимать характер общепринятой нормы. Правда, принимая во внимание,
что рыцарский кодекс становился все более идиотским и смешным, нормальным
это назвать было трудно.
- Поехали, - повторила она.
Она направила коня вниз, меж гребней дюн, по щетинистой траве. Я
двинулся следом, догнал ее и мы поехали бок о бок. Иногда я даже выезжал
вперед - наблюдающий за нами со стороны мог бы подумать, что это она едет
за мной. Впрочем, ошибиться в направлении я не мог.
Ибо за нами было море.
Мы не разговаривали. Бранвен, которая хотела казаться уроженкой
Корнуэлла, несколько раз оборачивалась ко мне, словно желая о чем-то
спросить, но не спрашивала. Я был благодарен ей за это, потому что
чувствовал, что мало что смогу ответить. Поэтому я тоже молчал. Я думал -
если так можно назвать мучительные попытки сложения кружащих в голове
воспоминаний и образов в одно целое.
Я чувствовал себя очень паршиво. Совсем паршиво.
Из задумчивости меня вырвал сдавленный крик Бранвен и два зазубренных
острия у самой моей груди. Наконечник рогатины, которую держал здоровяк в
остроконечном шутовском колпаке и рваной кольчуге. Второй, с
отвратительной мрачной мордой, держал под уздцы коня Бранвен. Третий, стоя
в нескольких шагах за ними, целился в меня из арбалета. Черт подери, если
бы я был папой римским, то под угрозой отлучения от церкви запретил бы
делать арбалеты.
- Спокойно, рыцарь, - сказал арбалетчик, целясь мне прямо в горло. -
Я не убью тебя без нужды. Но только без нужды. Только ты коснешься меча...
- Нам нужна жратва, теплая одежа и немного денег, - добавил мрачный.
- А вашей крови нам не надо.
- Мы не дикари, - сказал тип в шутовском колпаке. - Мы весьма
добропорядочные, опытные разбойники. И у нас есть свои принципы.
- Наверное, вы грабите богатых и все раздаете бедным? - спросил я.
Парень в смешной шапке широко осклабился, обнажив десны. У него были
черные блестящие волосы и смуглое лицо южанина, заросшее многодневной
щетиной.
- Наша добропорядочность не заходит так далеко, - ответил он. - Мы
забираем все и у всех. Но поскольку мы и сами бедны, то так, наверное, оно
и выходит. Граф Оргеллис распустил дружину и выгнал нас на все четыре
стороны, а до тех пор, пока мы не наймемся к кому-то другому, жить как-то
надо, а?
- Зачем ты ему это говоришь, Бек Де Корбин? - вмешался мрачный. -
Чего ты перед ним объясняешься? Ведь он же над нами издевается, он хочет
нас оскорбить.
- Я выше этих предрассудков, - гордо отвечал Бек Де Корбин. - Я
пропускаю все это мимо ушей. Ладно, рыцарь, давай не будем терять времени
- отстегни свои вьюки и брось их на дорогу. А рядом пусть приляжет
отдохнуть твой кошелек. И плащ. Заметь, мы не требуем у тебя ни коня, ни
оружия. Мы знаем меру.
- Да, и еще, - добавил мрачный, похотливо щуря глаза. - Еще мы
попросим оставить здесь и эту даму. Ненадолго.
- И правда, я чуть не забыл, - Бек Де Корбин вновь оскалил зубы. -
Действительно, нам нужна и дама. Сам понимаешь, рыцарь, пустошь,
одиночество... Я уже и забыл, как выглядит голая женщина.
- А вот я не могу забыть, - сказал арбалетчик. - Каждую ночь, только
глаза закрою, и вижу.
По-видимому, я бессознательно улыбнулся, потому что Бек Де Корбин
резко поднес рогатину к моему лицу, а разбойник с арбалетом мигом
прицелился.
- Нет, - внезапно сказала Бранвен. - Нет, не нужно.
Я поглядел на нее. Она постепенно бледнела, сначала подбородок, затем
губы... Но голос был все таким же уверенным, холодным и спокойным.
- Не надо, - повторила она. - Я не хочу, рыцарь, чтобы ты из-за меня
погиб. Если мне поставят несколько синяков и порвут одежду, то это не
самое страшное. В конце концов, что тут такого... Они требуют не много.
Если я и удивился, то не сильнее разбойников. То, что я принимал за
холод, спокойствие и непоколебимую уверенность, было всего лишь
разочарованностью в жизни. Это было мне знакомо.
- Бросай им свои сумки, - продолжала Бранвен, бледнея все больше, - и
уезжай. Я прошу тебя. В нескольких стаях пути отсюда на распутье стоит
крест. Подожди меня там. Мне кажется, что это займет немного времени.
- Да, не каждый день нам встречаются такие разумные люди, - сказал
Бек Де Корбин, опуская рогатину.
- Не гляди на меня так, - шепнула Бранвен. В моем лице явно что-то
было, хотя я считал, что неплохо умею держать себя в руках.
Я повернулся, делая вид, что развязываю ремень на вьюках, и незаметно
вынул правую ногу из стремени. Затем я ударил коня шпорой и пнул Бека Де
Корбина в лицо, так сильно, что тот полетел назад, балансируя рогатиной,
словно канатоходец. Вытаскивая меч, я низко пригнул голову и нацеленная
мне в горло стрела из арбалета лишь скользнула по шлему. Мрачного я
рубанул сверху, шикарным классическим синистром, а скачок коня дал мне
возможность легко выдернуть клинок из его черепа. Это не очень трудно,
если знаешь, как делать.
Бек Де Корбин, если бы захотел, мог бы сбежать в дюны. Но он не
сбежал. Он считал, что, пока я буду поворачивать коня, ему удастся
воткнуть мне в спину рогатину. Неправильно он считал.
Широко размахнувшись, я рубанул его по пальцам, сжимавшим рогатину, а
потом еще раз, по животу. Вообще-то я хотел ударить ниже, но...
Совершенства не бывает.
Арбалетчик тоже был не из пугливых. Вместо того, чтобы удирать, он
вновь натянул тетиву и попытался прицелиться. Придержав коня, я схватил
меч за клинок и метнул. Получилось! Он упал так удачно, что мне даже не
пришлось спешиться, чтобы подобрать свое оружие.
Бранвен, опустив голову на конскую гриву, давилась плачем. Я не
сказал ни слова, ничего не стал делать. Понятия не имею, что надо делать,
когда женщина плачет. Один менестрель, с которым мне пришлось
познакомиться в Каэр Аранхрой, в Уэльсе, утверждал, что самое лучшее в
таком случае - расплакаться самому. Даже не знаю, то ли он шутил, то ли
говорил серьезно.
Я старательно вытер клинок тряпкой, которую я специально вожу под
седлом для подобных ситуаций. Когда оттираешь клинок, это очень
успокаивает руки.
Бек Де Корбин хрипел, стонал и пытался умереть. Я бы мог спешиться и
добить его, но чувствовал себя слишком слабым. Кроме того, я не очень-то
ему и сочувствовал. Жизнь - штука жестокая. Мне, насколько помнится, тоже
никто не сочувствовал. Во всяком случае, так мне казалось.
Я снял шлем, кольчужную накидку и подшлемную шапочку. Она была
совершенно мокрая. Я был потный, как загнанная лошадь. И вообще,
чувствовал я себя препаршиво. Веки были тяжелые, будто свинцом налились,
руки отваливались. Плач Бранвен доносился до меня как сквозь стену,
бревенчатую стену, законопаченную мхом. В голове звенела и колыхалась
тупая нарастающая боль.
Откуда я вообще взялся в этих песках? Откуда я иду и куда
направляюсь? Бранвен... Где-то я уже слышал это имя. Вот только не мог...
не мог вспомнить.
Негнущимися пальцами я прикоснулся к старому шраму на голове. След от
того страшного удара, что рассек мне череп и вонзил в рану изогнутые края
разбитого шлема.
Что же удивительного, подумал я. Иметь такую отметину и удивляться,
почему временами в башке пустота? Что странного в том, что черный,
кончающийся мутным светом в конце коридор из моих снов ведет меня, похоже,
и въяви?
Покашливанием и шмыганьем Бранвен дала мне понять, что с ней уже все
в порядке. Я подавил сухость в горле.
- Поехали? - спросил я, намеренно бесстрастно и твердо, чтобы скрыть
слабость.
- Да, - отвечала она так же бесстрастно. Потом она отерла глаза
тыльной стороной ладони. - Рыцарь?
- Слушаю, госпожа.
- Ведь ты презираешь меня, правда?
- Нет, неправда.
Внезапно она повернулась и погнала коня по дороге, среди дюн, по
направлению к скалам. Я поспешил за ней. Но мне было плохо.
Я чувствовал запах яблок.

Терпеть не могу закрытых ворот, опущенных решеток, подъемных мостов.
Терпеть не могу стоять, как дурак, перед вонючим рвом. Терпеть не могу
рвать горло, отвечая кнехтам, что-то непонятно орущим со стен или из-за
амбразур, и не знать, то ли они насмехаются надо мной, то ли спрашивают
имя.
Терпеть не могу называть свое имя, когда я не хочу этого.
Так что получилось неплохо - ворота были открыты, решетка поднята, а
опирающиеся на рогатины и алебарды кнехты были не слишком ретивыми
служаками. Еще лучше оказалось, когда человек в бархатных одеждах,
приветствуя Бранвен во дворе, удовлетворился несколькими фразами и больше
ни о чем не спрашивал. С изысканной вежливостью он подал Бранвен руку и
придержал стремя, отведя взгляд в сторону, когда, опускаясь с коня, она
обнажила колено. С изысканной вежливостью он попросил нас следовать за
ним.
Замок был пугающе пустым. Будто вымерший. Было холодно, а от вида
черных, погасших каминов делалось еще холоднее. Вместе с Бранвен мы
ожидали в огромном холодном зале, среди косых полос света из остроконечных
окон. Ждать пришлось недолго. Скрипнули низенькие двери.
"Сейчас, - подумал я, и мысль вспыхнула в моей голове белым, холодным
и ослепительным пламенем, на мгновение осветив длинную бесконечную глубину
черного коридора. - Сейчас войдет она".
И вошла. Она.
Изульт.
Меня буквально затрясло, когда она вошла, когда она засветилась
белизной в темной раме дверей. Верьте или нет, с первого взгляда ее нельзя
было отличить от той, ирландской Изульт, моей родственницы, Златокудрой
Изульт из Байле Ата Клиат. Лишь второй взгляд выдавал разницу - волосы
немного темнее и не свиваются в локоны. Глаза зеленые, а не синие, более
округлые, не той неповторимой миндалевидной формы. Немного другая форма и
выражение губ. И еще руки.
Да, руки были очень красивые. Мне кажется, она привыкла к льстивым
сравнениям с алебастром или слоновой костью, но у меня белизна и гладкость
этих рук вызывали воспоминания о полупрозрачных свечах, горящих в
полумраке часовни Инис Витрин в Гластонбери.
Бранвен присела в глубоком реверансе. Я опустился на одно колено,
склонив голову, и двумя руками протянул в ее сторону меч в ножнах. Как
того требовал обычай, я отдавал мой клинок к ее услугам. Что бы это не
означало.
Она ответила поклоном, подошла и коснулась меча кончиками длинных
пальцев. Теперь мне можно было подняться. Церемониал позволял это. Как
того и требовал обычай, я отдал меч человеку в бархатных одеждах.
- Приветствую вас в замке Кархаинг, - сказала Изульт. - Госпожа...
- Я - Бранвен из Корнуэлла. А это мой спутник...
"Ну-ну, интересно", - подумал я.
- ...рыцарь Моргольт из Ольстера.
Клянусь Лугом и Лиром! Я вспомнил. Бранвен из Тары. А потом Бранвен
из Тинтагель. Ясно. Это она.
Изульт молча присматривалась к нам. Наконец, сложив вместе свои
удивительные белые руки, она хрустнула пальцами.
- Вы прибыли от нее? - тихо спросила она. - Из Корнуэлла? Как вы
здесь оказались? Я каждый день высматриваю корабль и знаю, что он еще не
пристал к нашим берегам.
Бранвен молчала. Я, конечно же, тоже не знал, что ответить.
- Отвечайте, - сказала Изульт. - Когда приплывет сюда корабль,
которого мы ждем? Кто будет на его борту? И каким будет цвет паруса, под
которым прибудет корабль из Тинтагель? Белым или черным?
Бранвен не отвечала. Изульт с Белыми Руками кивнула головой в знак
того, что поняла. Я позавидовал ей в этом.
- Тристан из Лайонесс, мой муж и господин, - продолжила она, - тяжело
ранен. В сражении против графа Эстульта Оргеллиса и его наемников ему
пробили копьем бедро. Рана воспалилась... и ее невозможно излечить...
Голос Изульт дрогнул, прекрасные руки затряслись.
- Уже много дней Тристана мучает горячка. Он часто бредит, впадает в
беспамятство, никого не узнает. Я сижу рядом с его ложем, лечу его,
усмиряю боль. Но, видимо, из-за моей неспособности и неловкости Тристан
послал моего брата в Тинтагель. Видимо, мой муж считает, что в Корнуэлле
легче найти хороших врачей.
И Бранвен, и я молчали.
- Но до сих пор от моего брата нет известий, до сих пор ничего не
ведомо о его корабле, - продолжала Изульт Белорукая. - И вдруг, вместо
той, кого ожидает Тристан, появляешься ты, Бранвен. Что привело тебя сюда?
Тебя, служанку и доверенное лицо Златокудрой Королевы из Тинтагель? Или
может быть, ты привезла волшебный эликсир?
Бранвен побледнела. Неожиданно мне стало ее жалко. По сравнению с
Изульт, стройной, высокой, гибкой и величественной, таинственной и
дьявольски красивой, Бранвен походила на обычную ирландскую крестьянку,
пучеглазую, мягкую, кругленькую в бедрах, с волосами, все еще спутанными
от дождя. Хотите - верьте, хотите - нет, но мне было ее жалко.
- Однажды Тристан уже принял из твоих рук волшебный напиток, Бранвен,
- продолжала Изульт. - Напиток, который действует до сих пор и постепенно
убивает его. Тогда, на корабле, Тристан принял из твоих рук смерть. Может
быть, теперь ты пришла дать ему жизнь? Воистину, Бранвен, если это так, то
поспеши. Времени осталось мало. Очень мало.
1 2 3 4 5