Мне совершенно безразлично, что он говорит, как, впрочем, и вся его персона. Он рассказывает о своих расширенных венах, язвах, о своем начальнике и доме… Пятьдесят лет посредственности проходят перед нашими ушами.Он так меня достал, что я хватаюсь за первый пришедший в голову предлог, чтобы смыться.— Мне нужно заниматься расследованием одного дела. Вы меня извините, Эктор?Он меня извиняет, потому что тоже меня не выносит: антипатия, как и любовь, обычно бывает взаимной.— Вечная гонка по горам и долам? — замечает он с кислой миной.— Ну да! — отвечаю. — Не всем же сидеть всю жизнь в мягком кресле.Это является очень точным намеком на должность Эктора, работающего в забытом отделе одного заштатного министерства.Он проглатывает пилюлю и запивает бокалом бордоского, чтобы лучше пошла.— До свидания, — говорю я Фелиси и Эктору. И добавляю, чтобы заставить покраснеть мою маму:— Ведите себя благоразумно!Эктор улыбается глупой и кислой улыбкой.Я с облегчением выхожу из дома. Бывают моменты, когда я совершенно не выношу тупиц!Бледное солнце пытается сделать повеселее это воскресенье в конце зимы. Но чтобы сделать парижское воскресенье повеселее, нужно нечто большее, чем солнце.Я еду в Париж, спрашивая себя, чем бы заняться, чтобы убить время.В этот момент в Службе полный штиль.Вот уже две недели я практически ничего не делаю, и безделье давит на меня, как шоколадный крем на печень больного гепатитом…Я въезжаю в Булонский лес и качу на второй скорости. Здесь полно добропорядочных людей, гуляющих со своими детишками, и проституток, улыбающихся мне.В маленьких аллеях стоят машины, внутри которых парочки выражают взаимные симпатии…Я б сейчас запросто дал полсотни франков тому, кто подал бы мне дельную мысль… Театр? Уже слишком поздно, и спектакли начались…Кино?.. В одиночку туда идти совсем не фонтан!Снять телку? Надоело. Вчерашний сеанс успокоил мне нервы. И потом, нельзя, чтобы это вошло в привычку…Я проезжаю через Лес, не найдя ничего приемлемого, кручусь по площади Этуаль, сворачиваю на авеню Ваграм, следую через площадь Терн и непроизвольно оказываюсь на бульваре Курсель.Как поется в песне: “Мы сделали это, почти не подумав!"Если у вас есть хоть немного памяти, то вы вспомните, что на бульваре Курсель находился антикварный магазин покойного месье Бальмена.Почему я думаю о маленьком старичке в это унылое воскресенье накануне весны?Да, я думаю о нем, о его перепуганных глазах, жалких седых усах, совершенно белых щеках…О нем, совсем одиноком и мертвом в этой машине…Дом сто двадцать. Это здесь.Я припарковываю мою машину на границе парка Монсо, пересекаю бульвар и подхожу к магазину, железный занавес которого опущен.После короткого колебания захожу в дом… Комнатка консьержки, откуда, как и изо всех комнаток консьержек, идет запах еды.Стучу в стекло. Толстая женщина поднимает голову, оторвавшись от большой кружки сладкого вина.— Че вы хотите? — спрашивает она и переводит дыхание. Возможно, этот короткий вопрос станет ее самым большим физическим усилием за весь день.— Где квартира месье Бальмена? Она поднимает на мою персону взгляд, тяжелый, как мокрое знамя.— Он окочурился, — непочтительно говорит она.— Знаю, но ведь он все-таки жил здесь?Она прилипает толстой физиономией к кружке, потом поднимает ее, и я констатирую, что кружка пуста. Снимаю шляпу! Вот это глотки.Она вздыхает с таким звуком, как будто из шины выходит воздух.— Четвертый этаж, слева.С ума сойти, каких усилий порой требуют некоторые невинные сведения.— Спасибо! — говорю я. — Ваше здоровье…Поднимаюсь по лестнице. Три этажа — это большой подъем!Останавливаюсь перед дверью слева и нажимаю на кнопку звонка.Я действую наудачу, не зная, есть ли кто в квартире. Бальмен был холостяк и, возможно, жил совсем один.Звук шагов доказывает мне обратное. Дверь открывается, и передо мной оказывается маленький педик с завитыми белокурыми волосами.Ему, может быть, лет двадцать пять, может, чуть больше или меньше.Похож на туберкулезника… Он среднего роста, тонкий и хрупкий. На щеках следы пудры, разумеется, пудра голубого цвета; на губах следы помады. Но сегодня день траура, и он не наводил красоту. У него глаза газели, влажные и бесчеловечные, как у всех ему подобных… Тонкие руки дрожат.Его голос хрипловат, как у Марлен Дитрих. Говоря, он жеманно взмахивает ресницами.— Месье?..— Здравствуйте, — говорю я. — Это квартира месье Бальмена?— Да…— Полиция…Он в испуге отшатывается.— Господи!— Вы родственник месье Бальмена? Он качает светлыми кудряшками.— Нет, — отвечает, — я его друг…В мире нужны всякие, как говорит Фелиси. И я с ней охотно соглашаюсь… Чтобы мир крутился нормально, в нем должны быть полицейские, шлюхи, порядочные люди, кузены Экторы и голубые, вроде этого, хотя лично я ненавижу бабозаменителей. Это просто физическое отвращение…— Друг или жена? — спрашиваю я в лоб.Новый испуганный жест “дамочки”.Но педики любят, когда их немного встряхивают.— О, господин инспектор! — жеманничает он.— Комиссар, — поправляю я. Временами я очень щепетилен к моему званию.Этими несколькими фразами мы обменялись на коврике у двери. Я вталкиваю мальчика в комфортабельную квартиру и вхожу туда следом за ним.— Мы можем поговорить, да? — спрашиваю.— Разумеется. Проходите!Он ведет меня в салон, меблированный в чистом стиле Луи Надцатого.Я усаживаюсь в кресло с такими хрупкими ножками, что сомневаюсь, выдержат ли они мои семьдесят шесть кило. Педик ложится на диван и начинает изображать из себя Жюльетт Рекамье.На нем розовая рубашка, фиолетовые брюки и желтый шелковый платок… Странный туалет для траура…— Как ваше заглавие? — спрашиваю я.— Мое.., что?— Ваше имя.— А! О! Очень забавно! Как вы сказали? Заглавие? Здорово…Мой разъяренный взгляд успокаивает его восторги.— Меня зовут Джо, — отвечает ок.— Очень красиво для близких друзей, — оцениваю я, — но ведь секретарь полиции, выдававший вам удостоверение личности, не удовлетворился этим?Он жеманничает.— А вы юморист, господин комиссар.— Мне это говорят уже двадцать лет. Так как же все-таки вас зовут?— Джо Дени…— Возраст?— Тридцать три! Но я ведь выгляжу моложе, правда? С каким удовольствием я саданул бы ему по роже, чтобы успокоить нервы.— Так, значит, старик был голубым? — говорю я больше для себя, чем для него.Я пытаюсь представить себе Бальмена… В общем, он чем-то был похож на педика.Мой собеседник не отвечает на этот полувопрос.— Долго вы были вместе?— Четыре года, — вздыхает он.— Наследуете вы?— Не знаю…Но по легкому поблескиванию его глаз я понимаю, что он прекрасно информирован по этому вопросу. А он не дурак! Небось заставил старичка написать на себя завещание, пока иллюстрировал ему “Камасутру”…— Он был сердечником?— Да.— Его дела шли хорошо?— Кажется, да… Он давно здесь живет, имеет постоянную клиентуру…— Согласен… Только не “имеет”, а “имел”. Хотим мы того или нет, а о нем приходится говорить в прошедшем времени, не так ли?— Увы! — вздыхает он.— Скорбите?— Очень…— Все утрясется, вы найдете порядочного мужчину, с которым начнете жизнь сначала, — усмехаюсь я. — Вдовца без детей… А может, и с детьми, они дела не портят… Я уверен, из вас вышла бы отличная мать семейства.Он не реагирует.— Вы работали с Бальменом?— Как это?— В его магазине?— Редко… Только на праздники, когда бывало много народу.— В общем, ты мальчик для особых случаев? Что вы хотите, не могу я называть эту мерзость на “вы”.Глядя ему прямо в глаза, я спрашиваю:— Ты знаешь Жана Парьо? Он качает головой.— Кого?— Жана Парьо. Посредника, с которым был твой старик, когда дал дуба.— Нет, — отвечает мальчик.— Такой высокий, в кожаном пальто.— Нет…Вид у него искренний, как у дюжины тигров. Я не настаиваю.— Ладно… Ты в курсе, что вчера он приобрел старинные вещи?— Совсем нет…— Ну что ж, мой мальчик, мне остается только проститься с тобой…У Бальмена были родственники? — Нет, у него никого нет.— Значит, антиквариат достанется тебе, Джо, можешь утешиться…Он довольно улыбается.— До скорой встречи, паренек!Он протягивает руку, но мне противно к ней притрагиваться.Я выхожу из квартиры и спускаюсь по лестнице. Прохожу мимо комнатки консьержки, пересекаю бульвар, сажусь в мою машину и в этот момент замечаю, что забыл у Бальмена перчатки.Прямо как в книжке.Я разворачиваюсь, возвращаюсь в дом голубого антиквара, и что вы думали, кого я вижу на лестнице? Милейшего Жана Парьо, он же тип в кожаном пальто…Я, как ни в чем не бывало, иду за ним.Он останавливается на четвертом этаже и играет на звонке левой квартиры “Мои ботинки промокают”.Педик открывает ему.— Привет, Жанно, — кудахчет он. — Мне тут сейчас было жарко…Представь себе…Дверь закрылась. Я стою у перил на половину этажа ниже.Так, значит, пидер наколол меня, сказав, что не знает человека в кожаном пальто! Я стискиваю кулаки.Он дорого заплатит за эту шуточку. Я в четыре прыжка подскакиваю к двери, прилипаю ухом к замку, но они, должно быть, ушли в гостиную, потому что до меня долетает только неразборчивый шепот.Тогда я тоже вызваниваю мелодию песенки про колеса. Полная тишина… Должно быть, они напряженно вслушиваются.Я повторяю мое маленькое соло на звонке. Наконец слышится шорох и приглушенный, немного встревоженный голос Джо спрашивает:— Кто там?— Друг, который желает вам добра, — усмехаюсь я. Он узнает мой гордый голос и решается отпереть дверь. “Тетя” выглядит чуточку бледновато.— Я забыл перчатки, — говорю я. Он пялится на мои руки.— Ваши перчатки? — переспрашивает он с ошеломленным видом.— Да, — подтверждаю я. — Знаешь, такие маленькие штуковины, которые похожи на пустые соски и которые надевают на руки, чтобы согреть их или придать себе пижонский вид?— Вы уверены, что оставили их здесь? Я… Я все внимательно осмотрел…— Как это ты все осмотрел? Ты что, боялся, что я их забуду?— Нет, но.., я.., я уверен, что вы ничего не забыли!— Но проверить-то можно? Это ведь ничего не стоит…Я отодвигаю его в сторону и захожу в гостиную. Как и следовало ожидать, Парьо сидит там.При моем появлении он встает и спокойно смотрит на меня. Он еще выше, чем показался мне сначала. Густые брови подчеркивают выступающий лоб. Нос у него крючковатый, скулы широкие, подбородок резко очерчен.Что преобладает в этом индивиде, так это ощущение моральной правоты. В нем есть что-то упрямое и непреклонное — Чувствуется, что он сохранит спокойствие, даже если вы подпалите ему трусы.— Месье Парьо? — любезно осведомляюсь я.— Он самый. С кем имею честь?— Комиссар Сан-Антонио. Это я обнаружил вчера утром труп Бальмена в вашей машине…— А, очень хорошо! — говорит он.— А я думал, вы незнакомы, — замечаю я, показывая на Джо пальцем.Парьо пожимает плечами.— Разумеется, это он вам так сказал? Его вопрос, служащий ответом на мой, обезоруживает меня.— Да, — раздраженно подтверждаю я. Он с презрением пожимает плечами.— Меня это не удивляет! — заявляет он.Джо изображает девушку из хорошей семьи, которую полковник застал за поправлением подвязки чулка. Он краснеет.— Этот идиот пуглив, как девка, — продолжает Парьо. Он демонстративно усиливает презрительную интонацию, показывая мне, что сам он не голубой.— Он никогда отсюда не выходит, — добавляет Парьо. — Настоящая домашняя собачонка… Ты почему сказал господину комиссару, что мы незнакомы?Честное слово, друзья, в этот момент я присутствую при красивом номере “Спасение утопающего”. Парьо пытается выправить положение твердой рукой, и получается это у него блистательно.— Я не решился, — блеет педик. Пожатие плечами, и для человека в кожаном пальто вопрос закрыт.— Вы давно знакомы с Бальменом? — спрашиваю его я.— Лет десять… Я тоже занимаюсь антиквариатом, специализируюсь на нумизматике… Бальмен был одним из моих лучших клиентов и лучших друзей И он добавляет, бросив многозначительный взгляд на педика:— Но у нас была просто дружба.— Почему вы вчера поехали в банк вместе с ним? Он изображает удивление.— Но я уже объяснял это в полиции…— Вам не трудно повторить для меня?— Расследование поручено вам? Его тон остается куртуазным, но я прекрасно понимаю намек. Этот парень дает понять, что мне тут не хрена делать и отвечает он исключительно потому, что привык быть вежливым даже с легавыми!— Никакого расследования нет, — уверяю я, — поскольку он умер естественной смертью. Скажем так: я интересуюсь Бальменом потому, что обнаружил его тело. Это вполне естественно, правда? — Я усмехаюсь. Обычно, месье Парьо, полицейские никогда не обнаруживают трупы.Поэтому я не мог не увлечься игрой…— Это естественно…— Итак? — любезно настаиваю я. Он встряхивается.— Ах да!.. Так вот, я принес ему достаточно большую коллекцию золотых монет на сумму более десяти миллионов. Чтобы не нарушать мой бюджет, я попросил Бальмена расплатиться сразу…— Наличными?— Вас это шокирует?— Это крупная сумма…— Посудите сами, господин комиссар. В моем бизнесе всегда нужна наличность. Да что я! Без нее просто никуда… Люди, продающие предметы старины, находятся в стесненном положении, не так ли?— Совершенно верно…— Я попросил Бальмена снять эту сумму… Поскольку я был на машине, то предложил подвезти его… Он согласился… Ожидание в банке утомило его… Когда назвали его номер, у него уже болело сердце, и я проводил его до окошка.Он рассказывает свою историю, будто канатоходец идет по стальному проводу: тщательно взвешивая каждое слово, прежде чем произнести его.— И дальше что? — безжалостно настаиваю я.— Потом вернулись в мою машину, он отдал мне деньги… В этот момент я увидел, что уже почти полдень и что я пропустил важную встречу с одним клиентом из провинции… Я извинился и пошел на почту, расположенную в том же здании, что и банк, только с другой стороны.Пришлось подождать, пока меня соединят, потому что я звонил в провинцию.., в пригород Руана, если говорить точнее. Я долго разговаривал, потом вернулся к моей машине… Вокруг нее стояла толпа… Дежурный ажан объяснил мне, что случилось.Он замолкает и смотрит на меня с таким видом, будто спрашивает:«Это все, что вы хотели узнать?»— Вы можете дать мне ваш адрес? Он хлопает себя по карманам и вытаскивает бумажник.— Простите, господин комиссар, у меня нет при себе визиток.Он отрывает угол конверта и пишет на нем несколько строчек.Я читаю: “Парьо, улица Шапталь, 20”.— Спасибо…Я кладу уголок конверта в мой бумажник.— Ну вот! — говорю я в своем самом добродушном стиле. — Теперь, дорогой месье, мне остается задать вам еще один вопросик, и все… На сегодня…Его брови резко ползут вверх.Поскольку я не тороплюсь спрашивать, он шепчет:— Слушаю вас. И можете ему поверить: он меня действительно слушает, да еще как.— Послушайте, месье Парьо, чего ради Бальмен запер свой магазин и поехал с вами, хотя мог выписать вам чек на предъявителя?Мой вопрос бьет его, как удар кулаком промеж глаз. Он наполовину открывает рот. Мозги в его котелке кипят в полном режиме… Мне кажется, что из ушей и ноздрей у него идет пар… Положи руку ему на лоб и обожжешься, честное слово!— Ну… — начинает он.Я, тем же тоном, что он пару минут назад, шепчу:— Слушаю вас.— Ну, Бальмен не знал, можно ли выдать чек на предъявителя на такую крупную сумму. Поэтому он предпочел поехать сам, потому что мне была совершенно необходима эта сумма.Я ему улыбаюсь: хорошо выкрутился! Вы сочтете меня ненормальным, но я обожаю такие маленькие дуэли. Особенно когда противник обладает таким хладнокровием.Я нанес удар, он его парировал… Наступает пауза, но, по правде говоря, после его ответа сказать особо нечего.— Бальмен имеет телефон?— Да, имел, — поправляет меня Парьо.Не упустил-таки возможности поддеть меня!— Почему же в таком случае он не позвонил в банк, чтобы спросить, можно ли выдать чек на нужную сумму?— Признаюсь, — говорит Парьо с гримасой, — что ни он, ни я об этом не подумали…— Однако это очень просто…— Просто, если рассуждать задним числом, но в тот момент все шло быстро. Кроме того, Бальмен хотел воспользоваться тем, что будет на Монпарнасе, чтобы на обратном пути повидаться с одним коллегой из Ренна."Матч закончился вничью”, — говорю я про себя. Джо стоит прислонившись к стене и заложив руки за спину, как будто защищая свою добродетель. Я смотрю на него, и он взмахивает ресницами, как благовоспитанная девушка, которой соседский парень предложил потанцевать в приходской Церкви.— Какая симпатичная вдовушка, а? — усмехаюсь я. Парьо сдержанно улыбается.Я замечаю мои перчатки на батарее центрального отопления.— А вот и то, за чем я вернулся! — говорю.Я медленно надеваю их, поочередно глядя на двух моих собеседников.Нет, тут явно что-то не так. От кого исходит витающее в этой квартире тревожное чувство? От педика? От человека в кожаном пальто?Оттого, что мы находимся в квартире человека, лежащего в настоящий момент в холодильнике морга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11