Каким бы закаленным вы ни были, а подобное зрелище потрясает всегда. Делаю широкий шаг через красную лужу и иду в квартиру искать телефон. По-моему, помощь Пеллегрини будет мне очень кстати. Глава 7 Пеллегрини морщится, глядя на труп.— Как они ее! — шепчет он. — Милашка и охнуть не успела!Он вдыхает приятный запах этого кукольного домика, построенного между небом и землей. Да, он создавался для любви и радостей жизни, а не как декорация для убийства.— Почему вы попросили меня приехать одного? — с любопытством спрашивает он.— Потому, — отвечаю, — что мне кажется разумным принять некоторые меры.— Какие?Вместо ответа я задаю ему вопрос:— Почему девушку убивают, не входя в ее квартиру? Потому что хотят только ее смерти! Ее не собирались ни грабить, ни насиловать. А почему кто-то может хотеть смерти девушки 7 — Месть? — предполагает мой коллега.— Возможно. Но кто может ей мстить? Отвергнутый поклонник или ревнивая соперница? Сомневаюсь, чтобы тот или другая воспользовались автоматом. Такие игрушки, к счастью, не всем доступны. Значит, остается другой, более вероятный мотив: девушку убили, чтобы не дать ей заговорить!— Кто-то знал, что вы ее ищете?— Получается так. Но я обдумаю это позже, а пока у нас есть более интересное занятие Пеллегрини выходит на крышу.— Этот труп переворачивает мне всю душу, — признается он. — Что вы придумали, Сан-Антонио?— Нет никакого трупа, Пеллегрини. Слышите? Трупа нет. Женщина тяжело ранена. Он разевает свои моргалы.— Может, я тупой, но чтоб черт меня взял, если я понимаю, что это вам дает! Я кладу ему на плечо руку.— Эти ублюдки убили девушку, чтобы заставить ее молчать, но поскольку стреляли через дверь, то не могли проверить, насколько хорошо выполнили работу Они считают, что прикончили ее, потому что это очень вероятно, но уверенными в этом быть не могут. Поэтому я решил, что девушка чудом осталась в живых. Если не возражаете, версия будет такой: малышку нашли истекающей кровью, с несколькими пулями в груди, но по счастливой случайности ни один жизненно важный орган не задет. Она очень слаба, потому что потеряла много крови. Ей сделали переливание, и есть надежда, что завтра она будет в состоянии говорить…— Понимаю… — одобряет Пеллегрини. — Вы надеетесь, что убийцы постараются ее добить?— Совершенно верно. Если люди идут на риск убрать девушку, значит, твердо решили заткнуть ей рот навсегда. Мы устроим им мышеловку. Вот почему я позвал вас одного. Мне необходимы надежная больница и надежные люди, чтобы доставить ее труп. Я не хочу, чтобы прошел слух, что моя история — туфта. Пеллегрини размышляет.— Один мой друг руководит клиникой. С ним будет легко договориться, но нельзя быть уверенным в молчании санитаров, шофера “скорой” и сиделок. Я хочу вам предложить другую вещь…— Какую?— Мою жену.Я не сразу въезжаю.— Вашу жену?— Ну да… Я велю ей приехать сюда. Она сыграет раненую. Ожидая ее, мы спрячем труп. Таким образом в тайну кроме нас будет посвящен только врач, а за него я отвечаю. Он парень надежный. Мы с ним вместе были в партизанах.Не дожидаясь моего мнения, он снимает трубку телефона и сообщает своей благоверной о роли, исполнения которой ждет от нее.Он кладет трубку и поворачивается ко мне, весь светясь.— Она у меня романтик. Согласилась с восторгом. Так что у меня будет свободная ночь — нет худа без добра! Ладно, еду к моему приятелю, чтобы ввести его в курс дела. Как только моя женушка будет тут, позвоните по этому номеру.Он уходит, и я остаюсь наедине с мертвой девушкой. Воспользовавшись этим тет-а-тет, я обыскиваю квартиру, но это ничего не дает. Меня охватывает нервозность. Я закуриваю сигарету, но тут же бросаю ее. “С меня хватит!” — говорю я себе. За те две недели, что я занимаюсь этим говенным делом, все, к чему я прикасаюсь, разваливается, как карточные домики.Я мотаюсь из одного конца Франции в другой, таскаю на себе трупы, отправляю людей на тот свет, допрашиваю… И все без малейшего результата.Приманка в парижском морге, кажется, рыбку не привлекла… Если бы было что-то новое, шеф бы меня предупредил. Кстати! Надо ему звякнуть.Сев в кресло на плоской крыше, я осматриваю пейзаж, совсем близкое море, пальмы… Не хватает только стаканчика виски. Не знаю, заметили вы это или как, но за последнее время я стал почти трезвенником. Если трезвость годится для верблюдов и воздушных акробатов, то мне это не подходит. Даже наоборот. Чтобы мои мозги фурычили на должном уровне, им нужно горючее.Иду порыться в баре и нахожу как раз то, что хотел, — нераспечатанную бутылочку виски. Вот что значит постараться как следует.Я в два счета отвинчиваю крышку, смотрю на просвет и приставляю горлышко к месту, которое добрый боженька дал мне для этой цели, ко рту то есть. Раз бутылка полна, мне не приходится особо запрокидывать голову…Посасывая виски, прищуриваюсь. Солнечный луч бьет мне прямо в зенки. Это тем более странно, что стою я не только в тени, но и повернувшись спиной к тому, что поэты называют дневным светилом!Солнечный луч пляшет по крыше.Такое впечатление, что какой-то ребенок развлекается, пуская солнечные зайчики мне в глаза. Мне это не нравится. Совсем не нравится…Смотрю в сторону, откуда идет луч… Это окно современного дома на противоположной стороне улицы. Угол шторы на том окне немного приподнят.Солнце отражается не от чего-нибудь, а от линзы подзорной трубы.Кто-то наблюдает за мной, прячась за шторой, и не знает, что солнце выдало его присутствие. Я вижу в этом счастливый знак. Если солнце встало на мою сторону, можно рассчитывать на полный успех! Глава 8 Шаги на крыше заставляют меня обернуться. Приближается симпатичная невысокая женщина. Сейчас она выйдет на открытое место и попадет в поле зрения наблюдателя.— Стойте! — кричу я.Она останавливается.— Вы мадам Пеллегрини?— Да…— Не ходите сюда: кто-то следит за домом в подзорную трубу. Оставайтесь где стоите!Я закуриваю сигарету и небрежным шагом направляюсь к ней.— Не двигайтесь. Если приедут санитары, скажите, чтобы они тоже не выходили на крышу. Пусть ждут меня. Я сейчас вернусь…Спускаюсь по каменной лестнице, прыгаю в лифт, и вот я уже на улице.Я заметил серьезные ориентиры… Окно, из которого за мной следили, находится на верхнем этаже соседнего дома, между окном со шторой оранжевого цвета и другим, с красной шторой. Ошибиться невозможно.Я спрашиваю себя, кто может быть наблюдателем. Может, это просто маньяк, любящий подглядывать за соседками? Но я хочу удостовериться, так ли это. Перехожу улицу. Интересующий меня дом похож как родной брат на тот, откуда я только что вышел. Молодая и вполне пригодная к употреблению консьержка трет пол щеткой, защитив руки резиновыми перчатками.— Простите, мадам, — обращаюсь я к ней со своей самой неотразимой улыбкой, — вы можете мне перечислить жильцов восьмого этажа?— А вам зачем? — беспокоится она.— Допустим, единственная цель моего вопроса — удовлетворение естественного чувства любопытства, — отвечаю я, доставая свое удостоверение.Оно не производит на нее особого впечатления. В наши дни полицейское удостоверение не имеет в глазах молодежи былого веса.— На восьмом, — отвечает она, — живут: учитель плавания (он сейчас на пляже), учительница — она уехала на каникулы, и одна квартира сдается.— Повторите! — кричу. — Сдается квартира? Я лет сто не слышал от консьержки эту фразу!Она пожимает плечами.— Это я неправильно выразилась. На самом деле ее пока сдать нельзя. Владелец помер, а наследнички не чешутся.Я размышляю.— Это та, что посередине?— Да…— У вас есть ключ?— Нет.— Ничего страшного… Там сейчас кто-нибудь есть?— Да нет, я же вам сказала…— Все сходится, спасибо. Я иду по коридору. — Э, вы куда? — кричит милашка.Я пока не могу ей ответить, что интересуюсь незанятыми квартирами, используемыми в качестве наблюдательных пунктов.— На небо, — отвечаю. — Поднимусь на восьмой, чтобы быть к нему поближе!Она забывает закрыть рот.Подойдя к двери, навостряю уши. Ни единого звука!Меня наполняет сомнение.А если я ошибся? Если это просто забытый на подоконнике блестящий предмет? Хотя сейчас это не так уж важно.Нажимаю на звонок.Опять тишина.Я без тени сомнений второй раз за день прибегаю к помощи отмычки.Этот замок не упрямее предыдущего. Захожу в прихожую, где стоит затхлый запах.Быстрый расчет позволяет мне определить, в какой комнате находился наблюдатель.Поворачиваю ручку и отскакиваю в сторону, ожидая получить порцию маслин.Ничего такого не происходит. Опять-таки тишина, густая, хоть ножом режь…Осторожно заглядываю в комнату. Она пуста… Я захожу, иду к окну, поднимаю угол шторы и ясно вижу крышу с хижиной покойной малышки Блаветт.Смотрю по сторонам. Ничто не позволяет предполагать, что недавно здесь кто-то находился… Хотя нет — запах..Довольно резкий запах, который я уже где-то вдыхал. В этом я абсолютно уверен. Видите ли, в числе прочих моих достоинств есть и отличная память на запахи… Да, этот резкий запах туберозы уже где-то щекотал мой хобот… Но где? И когда?Я вспоминаю.Я глубоко вдыхаю, чтобы хорошо запомнить ассоциации, которые он у меня вызывает, потом осматриваю остальные помещения квартиры. На кухне есть незапертая дверь, ведущая на черный ход. Это через нее слинял наблюдатель, услышав мой звонок. Я действовал как последний идиот. Зря я подчинился условностям… Сейчас мне только не хватало заделаться в джентльмены.Выскакиваю на площадку, к лифту. Если немного повезет, консьержка может увидеть таинственного наблюдателя… Кроме того, ему придется сбегать вниз восемь этажей, и у меня есть шанс догнать его на лифте. Однако меня ждет новое разочарование. Молодая консьержка здесь. Стоит и с любопытством заглядывает в квартиру…Раз она здесь, то не могла видеть выход на сцену интересующего меня человека.— Куда выходит черный ход? — спрашиваю.— В тупик, рядом…Я бросаюсь в лифт, не обращая внимания на ее вопли.На улице я быстро нахожу тупик, о котором мне говорила церберша. Естественно, там никого нет.Как меня надрючили!Я издаю такое мощное ругательство, что оборачиваются человек двенадцать.Все, можно возвращаться к моим жмурам, настоящим и фальшивым! Глава 9 В больнице все дрыхнут. Палата, куда положили бабу Пеллегрини, находится в глубине коридора, на втором этаже.Палата двухместная, кровати отгорожены раздвижным занавесом. Я его задернул и устроился во второй части комнаты, ожидая дальнейших событий с пушкой в руке.Тереза Пеллегрини, таким образом, занимает первую кровать. Ее голову обмотали марлей для большего правдоподобия… Я слышу ее ровное дыхание и через дырку, проделанную в занавеске, вижу маленькую часть лица. Ночник заливает палату болезненным голубым светом, как раз достаточным, чтобы я мог прочитать статью в только что вышедшем номере одной ниццкой брехаловки. Она озаглавлена:
ТАИНСТВЕННАЯ ДРАМА В КАННЕ
Подзаголовок:
Молодая женщина расстреляна из автомата через дверь своей квартиры
Написавший статью журналист постарался от души, используя уже готовые штампы.В каждом абзаце есть “чикагские методы”, “несчастная девушка”, “таинственные гангстеры” и тому подобное. Но в целом все представлено отлично. В заключение сказано, что девушка в клинике Рондо в тяжелом состоянии. У нее многочисленные пулевые ранения, две пули прошли в двух сантиметрах от сердца и так далее. К счастью, не поврежден ни один жизненно важный орган. Крайняя слабость раненой не позволила полиции допросить ее, но после хирургического вмешательства и многочисленных переливаний крови, возможно, завтра она подвергнется первому допросу.Это именно то, что я хотел. Может, даже с некоторым перехлестом!Если парни, замочившие девчонку, хотят навсегда закрыть ей пасть, эта статья должна их встревожить. Или логика вообще ни гроша не стоит, а мозги лучше сразу положить на дальнюю полку Я откладываю брехаловку, чтобы погрузиться в глубокие размышления.Бледный свет способствует эффективности работы моего чайника.Запах, витавший в пустой комнате, терзает меня, как приступ крапивной лихорадки… Поэтому я интенсивно эксплуатирую мое серое вещество.Где я уже вдыхал этот запах?Ну-ка, какие ассоциации он у меня вызывает?Он ассоциируется с зеленью и смертью… Зелень и смерть!Я подскакиваю. Готово! Нашел!Это запах духов дочери Бункса.Так от нее пахло в то утро, когда она появилась передо мной в готическом холле ее усадьбы в Шварцвальде.В тот момент я не обратил на это внимания. Она была так красива, что я не мог отделить запах духов от всего ее очаровательного существа.Именно так.. Зелень.. Темная зелень леса… Смерть — ее лжебратца, Фриды, Рашели.Я щелкаю пальцами. Наконец у меня есть уверенность, что оба дела связаны между собой, что интуиция шефа его не подвела. У меня есть доказательство этому… Для жюри присяжных оно, конечно, не годится, но зато дает мне внутреннюю уверенность в своей правоте, а именно это самое главное.Мой радостный жест заставил вздрогнуть малышку Пеллегрини.— Что с вами? — шепчет она дрожащим голосом.— Ничего… — отвечаю я.Я знаю, кто следил за мной из окна дома напротив… Это была дочка Бункса — прекрасная белокурая Кристия.— Ничего, — шепотом повторяю я. — Ничего страшного, не волнуйтесь, моя милая!Значит, в деле участвует банда нацистов… Человек с русской бомбой был одним из них… Они узнали, что перед смертью он заговорил и я отправился в Канн на поиски женщины, чья фамилия начинается с “Бла”.Как они могли это узнать? Загадка. Но я знаю, что, внимательно присмотревшись к ней, смогу ее разгадать… В общем, начинается копошение… Как червяков на трупе.А я люблю, когда дело двигается!Жену Пеллегрини, видно, охватило беспокойство.— Мне страшно, — признается она.Да, эта череда часов в тишине, прерываемой время от времени далеким звонком или стоном, давит на нервную систему…— Ну что вы, — говорю я, подходя к ее кровати — Чего вы боитесь, моя милая дама? Я же тут.Я взмахиваю пистолетом.— И он со мной!— Мне страшно, — повторяет она и добавляет:— Останьтесь рядом со мной ..Официально я обычный врач малышки Блаветт и потому провожу ночь у ее постели Это версия для персонала клиники Поэтому не будет ничего неприличного, если я останусь возле нее, но я предпочитаю прятаться за занавеской.— Нет, нет, — едва слышно шепчет она, словно прочитав мои мысли, — не уходите!Она хватает меня за руку. Ее ладони мокрые.Она привлекает меня к себе… Что себе воображает милашка Пеллегрини? Что я скакну к ней под одеяло и стану успокаивать?Делать мне больше нечего, что ли?Нет, все-таки все бабы одинаковы! Несколько душноватая атмосфера, приглушенный свет, тет-а-тет с неплохо сложенным парнем — и любая заводится!Я чувствую на своем лице ее дыхание. Ей было бы спокойнее, если бы я лежал рядом с ней… Отметьте, что она стоит того, чтобы ею заняться, но я здесь не за этим. А кроме того, если коллеги станут делать друг другу подлости, что станет с моралью?— Послушайте, как сильно бьется мое сердце, — вздыхает она, кладя мою руку под свою левую грудь, которую я немного щупаю. Не экстракласс, но еще упругая.У меня начинает кружиться голова. Чувствую, что меньше чем через четверть часа у Пеллегрини появится такое развесистое украшение на голове, что он не сможет пройти под Триумфальной аркой, когда приедет в Париж.Но мой ангел-хранитель не дремлет. В тот момент, когда я собираюсь начать сеанс, в дверь стучат. Глава 10 Я сую руку в карман, где лежит моя пушка.— Войдите!Дверь открывается Это медсестра и одна из ее коллег.— Я пришла сделать укол, — говорит она.Почему у меня сразу возникает ощущение, что что-то не так?С врачом было условленно, что за Терезой Пеллегрини будут ухаживать, как за настоящей раненой, но колоть будут воду.— Доктор сказал, что это вас укрепит..Нет ничего странного в том, что медсестра, отвечающая за восьмую палату (в которой находимся мы), входит со шприцем в руке. Странно то, что ее сопровождает коллега.— Кто эта мадемуазель? — спрашиваю я.— Моя сменщица, она скоро заступит на дежурство, — отвечает медсестра. — Поскольку она новенькая, я ей объясняю ее обязанности ..Ничего не скажешь, все нормально!Так почему у меня появляется неприятная щекотка в груди? Может, из-за голоса девушки? В нем звучит старательно скрываемая тревога… Это практически незаметно, но я обладаю таким козырем, как интуиция, и она мне подсказывает, что тут что-то нечисто.Девушка взяла руку Терезы, засучила ей рукав и водит по коже пропитанной спиртом ваткой… Тем временем новенькая стоит немного в стороне и внимательно смотрит. Малышка полна сострадания, это видно по ее глазам… Но какого дьявола она все время держит правую руку в кармане своего белого халата?Я, зевая, обхожу кровать.— Мне кажется, ей стало немного лучше, — говорю я. Оказавшись рядом с новенькой, я внезапно хватаю ее правую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12