— Важна не сложность кода, — возражает она, — а то, чтобы они знали, что это исходит от меня.— Ладно. Скажи, как ты нашла этих бандитов?— Это Ганс Штрейн…— Кто?— Фару, если тебе так больше нравится. Он взялся найти подходящую шайку.— А где ты откопала Фару?— Это был мой друг. Он дезертировал из германской армии после кражи…— А! Прекрасно… Как же он мог принять меня за Мануэля, если знал его?— Он его не знал. Мануэль не был шефом, как ты предположил. Именно он украл лампу, а потом — здесь ты угадал правильно — не захотел передавать ее нам. Мы установили, что он снял квартиру под вымышленным именем, и поняли, что BZ 22 он спрятал там. Мы хотели действовать без банды, чтобы избежать новых осложнений, но произошла ошибка, о которой ты знаешь…— Еще бы мне о ней не знать!— После этого в газетах появилась твоя фотография. Мануэль понял, что происходит, и смылся. Мы ничего о нем не знали, пока он не вступил в контакт с нашими службами, чтобы предложить купить у него лампу с газом. Все произошло так, как ты думал, только нож потеряла не я, а Штрейн. Мы купили эти вещи во время испанской войны…— Ты не пропускаешь ни одной драки! — усмехаюсь я.— Ни единой.— Ладно, можешь идти! И постарайся впредь играть честно, иначе эта драка станет для тебя последней… Завтра утром позвонишь мне. Я передам тебе мои инструкции. Если тебе вдруг захочется устроить мне подлянку, обратись к своей памяти и постарайся вспомнить точные выражения нашей записанной беседы.Я помогаю ей надеть манто и выставляю за дверь.Оставшись один, я разворачиваю сверток, переданный мне Берлие. В Нем лежат две гранаты и пистолет-пулемет с запасным магазином.Этот чертяка умеет делать неординарные новогодние подарки.Я надеваю пальто и иду в сторону площади Бастилии. Мне не терпится встретиться со стариной Фрэдом! Глава 21 Я безо всякого труда нахожу торгующий газетами и канцтоварами магазинчик, где, как кажется, обретаются остатки “кенгуру”. Меня принимает старуха в нашейном платке. Лавочка такая же грязная, как она.— Привет, мамаша, — говорю я ей. — Мне тут надо сказать пару слов господам, которые должны быть неподалеку.Она принимает удивленный вид коровы, которой показывают фильм о железной дороге.— О чем вы говорите?— Ну, мамаша, не ломайте из себя Сару Бернар, я же не директор “Комеди Франсез”!Я в затруднении, потому что зараза Грета забыла дать мне пароль. Как убедить эту старую перечницу?— Мне надо увидеть Фрэда, у меня для него письмецо.— Фрэда?Достаю послание Греты и кладу на прилавок с газетами.— Раз вы во мне сомневаетесь, вот верительная грамота, а я пойду глотну свежего воздуха. Покажите это Фрэду.Я выхожу прежде, чем она успевает начать нести всякую ахинею.До чего же люди недоверчивы в наши времена!Когда я возвращаюсь, она улыбается.— Пойдемте.И ведет в заднюю часть лавочки. Там полно связанных газет, а в углу стопка старых пыльных книг. Старуха поднимает половик, и появляется винтовая лестница.— Спуститесь один?— Ну конечно, мамаша, не ломайте себе кости на такой крутизне. Я найду дорогу.Начинаю спуск по извивающейся лестнице. Грохочет она так, будто бегемот гуляет по цинковой крыше.Дойдя до нижней ступеньки, я достаю мою зажигалку, потому что там темнее, чем в траурных трусах негра.Включаю ее и как раз в тот момент, когда появляется маленький огонек, слышу легкий шорох сзади. Оборачиваюсь. Единственное, что я вижу, это кулак, но его я вижу хорошо. Он летит прямо на меня. Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера.Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание.— Эй, Фрэд! — говорит голос. — Включи свет, я его сделал.На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине.— Так это ты, Том?Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает.— Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! — восклицает он.— И не говори, — отвечаю. — Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни…— Сейчас проверим!Он подходит.— Оставь его, — приказывает спокойный голос Фрэда.— Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал.— Оставь! — настаивает Фрэд.Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок.— Еще чего! — протестует. Том. — Этот гад замочил Фенфена! — И добавляет: — Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа!Я понимаю, что Фенфен — прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты… Неплохо придумано. У нее редкая для женщины быстрота реакции.Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует.— Не волнуйся, — говорю я Фрэду. — Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит… Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила.Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым — левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник.Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь.— Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион?Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам — он выплевывает три зуба и валится на пол.Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду:— Как думаешь, с него достаточно?— На сегодня хватит, — соглашается длинный Фрэд. — Эй, Том, поднимайся!Но Том не отвечает.— Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника.— Иди сюда! — приказывает мой собеседник.Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями.— Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд?— Как видишь…— Как это тебе удалось?— Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались… Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли. Остальных немцы положили, но карлику, Тому и мне повезло. Представь себе, мы выбежали на мост над железной дорогой в тот самый момент, когда проходил товарняк, и прыгнули в открытый вагон. Фрицы нас не заметили. А как выкарабкался ты?Я рассказываю об автогонке.— Поздравляю! — восклицает он.— Оставь свои поздравления пока при себе, Фрэд. Еще не время бросать победителю цветы. Есть работенка.Он усмехается.— Какая работенка?Вижу, он достает из кармана пистолет, здоровый, как дальнобойная пушка.— Собрался поохотиться на верблюдов? — спрашиваю я.— Если ты относишься к этой породе млекопитающих, то да, на верблюда.Кажется, пора разобраться, кто за кого.— Эй, приятель, без шуток! Прежде чем играть в охотника, дай мне высказаться!Я сажусь на кровать и начинаю:— Я знаю все дело, а ты только половину. Ты и Том кажетесь мне умными, как спагетти… Даете собой вертеть какой-то бабе… Есть чокнутые, мечтающие поглазеть на Неаполь, перед тем как окочуриться. Моя мечта — увидеть в ваших железобетонных башках хоть пять граммов мозгов. Вы нанялись убийцами к людям, о которых ничего не знаете… Тебе известно, что большой босс — женщина, да еще сотрудница гестапо?Кажется, его это очень заинтересовало.— Я просвещу тебя до конца и дам доказательства того, что говорю. Несколько минут назад тебе позвонили от имени большого босса, так, да? Так вот, говорившая с тобой девица и держит в своих руках все нити. Смелости этой киске не занимать… Она тебе сказала, что я явлюсь с рекомендательным письмом, но на него не следует обращать внимания Вы должны любыми средствами заставить меня признаться, где спрятаны некие пластинки, а как только завладеете ими — шлепнуть меня.— Точно! — удивленно бормочет он.В этот момент открывается дверь и входит Том. Он превратился в картошку, и нужен тщательный осмотр, чтобы установить, с какой стороны у него лицо. Он делает несколько шагов и падает на стул.— Ты неотразим, — говорю я ему. — Можно подумать, что ты поспорил со стадом слонов…Фрэд тоже веселится. Том еще не совсем пришел в себя.— Это первый раз, когда меня так обработали, — признается он. — Ты здорово дерешься.Мне его слова нравятся, потому что такие громилы понимают только силу. Этот нашел своего хозяина и честно в этом признается. Он больше не пытается выпендриваться…— Я рад, что ты очухался, — говорю я ему. — Я как раз рассказывал вещи, которые заинтересуют и тебя тоже…Тут я излагаю все дело от А до площади Насьон. Они разевают моргалы с водосточную воронку. В заключение я им говорю:— Я позвоню моему приятелю, у которого запись, и попрошу дать вам ее прослушать. Где тут телефон?Фрэд показывает, и я звоню Бравару.В ожидании моего друга мы курим.Через час Фрэд и его подручный в курсе. Наконец-то они полностью переубеждены. То, что они узнали, им совершенно не нравится. Если бы Грета оказалась сейчас здесь, я бы стал зрителем очень милого спектакля “Расчленение живьем”.— Ну, ребята, согласны работать со мной?Еще как согласны! Готовы пройтись по потолку, если я их об этом попрошу.— Из этой девки ничего не вытянешь. Я вам предлагаю сыграть с ней одну шутку. Теперь о лампе речь больше не идет, значит, вы теряете всякую надежду наварить на ней бабки. Но если вы будете работать со мной и согласитесь рискнуть, слово Сан-Антонио, я возьму вас в Англию и там велю выплатить вам кругленькую сумму.Они не сомневаются.— Командуй, мы идем с тобой! — заявляет Фрэд.— Будет жарко…— Тем хуже для нас. Все равно нам тут оставаться нельзя, да, Том?Том издает ворчание больного насморком кабана.— Точно!— О'кей. Тогда вот что я вам предлагаю: когда Грета позвонит узнать, как дела, вы ей скажете, что диски у вас, а я мертв. Если она вас попросит их куда-нибудь принести, отвечайте, что боитесь и лучше, чтобы за ними прислали сюда. Для нее слишком рискованно поручать это другому. Так что она явится сама, нравится ей это или нет. Это ее единственный шанс. А мы тогда устроим в ее честь небольшую вечеринку.Мне отвечает двойной взрыв хохота. Глава 22 На следующий день, с утра пораньше, звонит Грета. Девочка жутко взволнована. Я слушаю разговор через отводной наушник и веселюсь от души… Фрэд играет свой скетч мастерски. Он рассказывает, что справился, как король, что диски у него, и спрашивает, что с ними делать. Грета отвечает, что большой босс пришлет за ними человека еще до обеда. Эта малышка неподражаема. Как она говорит! Голос равнодушный. Простая посредница, да и только. Надо знать ее, как я, чтобы уловить в тоне беспокойство, а потом облегчение.Старая продавщица газет — мать одного кореша Тома — приносит нам теплое вино. Отличная идея! Мы выпиваем несколько рюмашек. С ломтиком лимона это самое лучшее средство привести нас в форму зимним утром…В десять старуха кричит нам сверху лестницы:— К вам пришли!Это сигнал. Я встаю за дверь. Том растягивается на кровати в лучшем стиле американских фильмов. Длинный Фрэд садится за стол.Входит Грета. Она одета неброско, на голове широкополая шляпа, на глазах черные очки.— Привет, — говорит она. — Я пришла за известным вам товаром.Меня она не замечает. Я подкрадываюсь сзади на цыпочках и вырываю у нее из руки сумочку.Она вздрагивает.— Что это значит?— То, что ты слишком натянула веревку, она и лопнула. Не надо думать, Грета, что разрешены все удары.— Почему вы не выполнили мой приказ? — спрашивает она Фрэда.Фрэд не отвечает. Том усмехается и обращается ко мне:— Слушай, Сан-Антонио, эта та самая потаскушка, что играет в Гитлера? Мне хочется надрать ей задницу. Дай мне повеселиться! Я так давно не лупил бабу!Я, смеясь, смотрю на Грету.— Ты, кажется, не пользуешься большим авторитетом у своих войск.Она совершенно белая.— Вы сильно рискуете! — говорит она. — Если вы, двое, не подчинитесь мне немедленно, я прикажу вас арестовать и расстрелять.— Не утомляйся, — останавливает ее Фрэд. — Комиссар дал нам прослушать пластинку. Мы знаем, что ты из себя представляешь.Том, на которого безделье давит, подходит и влепляет Грете пару звонких пощечин.— Девкам, которые меня накалывают, — извиняется он, — я превращаю морду в кашу.Мы его успокаиваем, потому что для успеха моего плана надо, чтобы красотка была не слишком попорчена.Не теряя времени, я излагаю этот план моим собеседникам.— Грета, тебе пора подумать о своей судьбе. Кончай делать глупости, если хочешь увидеть сегодня закат. Сейчас ты позвонишь Карлу и скажешь, чтобы он ехал с усиленной группой в район Фонтенбло. Скажи, что я нашел лампу. Он поедет. Главное, чтобы его не было в тюрьме, когда мы двинем освобождать Жизель.— Ты хочешь ехать в гестапо! — изумленно вскрикивает она.— Да, мы туда поедем все вчетвером.— Вчетвером?— Совершенно верно. У тебя есть машина?— Да, но…— Тогда все отлично. Мы возьмем пластинки под мышку, улавливаешь? Если мы попадемся, твои друзья получат вместе с нами и твою исповедь…Ей это явно не нравится. Она поняла, что в этот раз выкрутиться не удастся.— Ты прикажешь освободить Жизель, и мы отвалим. Если все пройдет без сучка без задоринки, я тебе обещаю, что мы разобьем пластинки у тебя на глазах и свяжем тебя, чтобы дать возможность убедить их, что ты действовала по принуждению. Время поджимает. Ты все поняла?Чтобы поторопить ее, толстый Том залепляет ей новую оплеуху, от которой она отлетает к стене.Мы ведем ее к телефону. Я достаю дудору, переданную мне Берлие, и приставляю ствол к ее желудку. — Если сваляешь дурака, голубка моя, получишь маслину прямо в то место, которое я сейчас щекочу. Это так же верно, как то, что меня зовут Сан-Антонио. Тебе потребуются минимум два часа, чтобы отдать душу дьяволу, а ощущения, которые ты будешь при этом испытывать, заставят тебя пожалеть, что ты родилась на свет…Она набирает номер и начинает говорить по-немецки. О господи! Я потею, как кусок швейцарского сыра. Я не знаю ни единого слова на этом собачьем языке. Она может нести все, что ей придет в голову, даже сказать, что у меня рожа рогоносца, а я этого не пойму. Фрэд встает сзади Греты и шепчет ей несколько слов тоже по-немецки, потом поворачивается ко мне и подмигивает.— Лучше подстраховаться, — шепчет он.Телефонный разговор оказывается коротким.— Прошло? — спрашиваю я Фрэда, не упустившего ни единого слова, сказанного говорившими.— Кажется, да…— Ладно, поехали!Грета ведет машину и жмет на всю катушку. Чувствуется, что она спешит закончить, хотя нам этого хочется куда больше. Через полчаса мы подъезжаем к зданию гестапо.— Вы в форме?Фрэд и толстый Том утвердительно бурчат.— Тогда вперед!Подъехав к воротам, Грета подает условный сигнал клаксоном. Ворота открываются. Часовой подходит к машине, и. после коротких переговоров мы въезжаем в широкий мощеный двор, по которому ходят несколько офицеров.Грета описывает широкий вираж и останавливается перед крыльцом. Мы выходим следом за ней. Никто у нас ничего не спрашивает. Мы нормальным шагом идем по широким коридорам здания. Еще несколько метров, и караулка. Грета открывает дверь. Игравшие в карты солдаты вскакивают и отдают честь.Грета приказывает им привести Жизель. Она разговаривает сухо. Эта стерва умеет заставить себя слушаться. Фрицы выполняют приказ. На лестнице появляется малышка. Она так ослабла, что вся трясется, а цвет кожи напоминает картофельное пюре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15