Иллюзия полноценного существования!— Моя история кажется вам странной, правда? — тихо шепчет Аква.— Очень странной.— Но как вам удалось узнать? Я прячу нос в воротник.— Видите ли, я психолог — работа такая… У меня были предчувствия… Интуиция…Но поскольку кроме доброго сердца у меня есть еще и должностные обязанности, я строго спрашиваю:— Скажите, а где вы были этой ночью между одиннадцатью и половиной третьего? Если ваше алиби подтвердится, я оставлю вас в покое, господин Аква!Он опускает голову.— Какое значение для следствия имеет моя личная жизнь?— Большое, если ее обстоятельства способны прояснить, имеете ли вы отношение к убийству, произошедшему этой ночью!— Но почему вы подозреваете меня? Именно меня? Потому что он снимал у меня дом?— Пути полиции, как и Господни, неисповедимы, господин Аква…Он встает. На несколько секунд задумывается. Мне приходится ему напомнить, что он в кабинете комиссара полиции на допросе. Похоже, последний аргумент вызывает у него прилив откровенности.— Надеюсь, господин комиссар, что это останется между нами. Как мужчина мужчине…— Без всякого сомнения.— Понимаете, я веду затворнический образ жизни… Посвятил всего себя дочери. Но… иногда по ночам я позволяю себе некоторые вольности.— У вас любовница?— Нет, просто иногда я снимаю девочек. Это же проще, правда? Я еду в Булонский лес или в Венсенский парк… Согласен, может быть, такие развлечения смешны в моем возрасте, но… Я везу девушку в ночной бар. Там мы пьем шампанское, прежде чем отправиться в гостиницу… В такие моменты мне кажется, будто я выхожу в свет…Я отвожу глаза.Кто это сказал, что все человеческие драмы начинаются с одиночества?— Собственно, если вам необходимо подтверждение, с кем я провел ночь, то это просто.Заведение, где мы с ней были, называется “Рентгеновский луч”. Это на Сен-Жермен-де-Пре, рядом с медицинским факультетом…Я записываю название бара, выводя нетвердой рукой каракули в своем блокноте, и одним глазом смотрю на фотографии, лежащие передо мной. И вдруг в моем мозгу начинает вибрировать хорошо знакомый колокольчик.— Ладно, господин Аква, вы можете идти. Хочу вас уверить, дело останется для вас без последствий.В качестве доказательства я протягиваю ему свою аристократическую руку. Он пожимает мои пять.— Благодарю вас за понимание, господин комиссар.И вот Аква просто встает и уходит, а я хватаюсь за фотографии, вернувшие меня в лихорадочное состояние. У бедолаги Кийе, как я теперь понимаю, проблемы не только с женой, но и со зрительной памятью. Он ошибся, сказав, что перед домом был огород, где рос перец и еще что-то. Какой огород? Там и конь не валялся. В том месте, где был зарыт труп женщины, виден зонтик со столом и стульями, а на месте захоронения доблестного тевтонца Келлера — садовая скамейка. Глава седьмая В которой я заслуживаю если не ордена Почетного легиона, то хотя бы синяка под глазом С грустной рожей, но, как всякий современный человек, в резиновых перчатках, Кийе моет свою жалкую посуду.— Опять я. Он удивлен.— Вам не удалось отыскать фотографии у Бормодура?— Удалось…Его взгляд выражает недоумение, будто он рассматривает на ботинке плевок неизвестного происхождения.— Тогда что вас опять привело ко мне?— Хочу вас озадачить!— Черт!— Ваш патрон, знаменитый и всемогущий Симон Перзавеса, не хотел, чтобы кто-то узнал об этом деле, так ведь?— Он и сейчас этого не хочет! — уверяет Кийе.— Тогда нам остается только схватить убийцу. И знаете, что из этого выйдет? Его ведь не получится посадить потихоньку, ему даже морду не начистишь по секрету от всех, правда?— Согласен, поймать и наказать убийцу втихомолку вряд ли удастся.— Я вас не провоцировал — вы сами сказали.— И кто же этот таинственный убийца, которого осталось только захомутать? — спрашивает он, указывая мне на стул.— Его просто не отличить от бедняги секретаря редакции: очень впечатлительный человек с развитым воображением!Узкий лоб хозяина бетонной мышеловки покрывается морщинами, а к бледности примешивается некая болезненная розоватость. Он поднимает на меня глаза.— Еще один ребус?— Нет, Кийе. На этот раз обвинение!— Так вы обвиняете меня?— Именно!— Неслыханно!— В каком-то смысле — да! Неслыханно — с вашей точки зрения. Вы совершили маленькую, совсем крохотную ошибку, но она будет вам стоить дорого. Это как игра на бирже — все предвидеть невозможно! Вы мне говорили, что земля у дома на фотографиях выглядела обработанной, то есть на переднем плане огород, так? Помнится, видны кочаны капусты и, кажется, перец!— Я мог и ошибиться!— Действительно, вы ошиблись. Я бросаю фотографии на заляпанный кухонный стол:— И вот доказательство!— Ну и что из этого?— Вам бы лучше сказать “до этого”! В самую первую нашу встречу вы утверждали, что никогда не ездили смотреть дом в Маньи.— Я и сейчас утверждаю.— Каким же образом вы могли быть в курсе относительно растущего перед домом перца? А ведь он там и правда растет!Парень способен на неожиданные реакции: он смеется.— Тьфу, черт! Ну и идиот же я!— Нет, не идиот, просто и на старуху бывает проруха. Я же говорю — все предвидеть невозможно!.. Другое дело, что тем самым вы помогли мне завершить сложное расследование, но одновременно создали моральные проблемы.— Что вы имеете в виду?— Я имею в виду неминуемый скандал для вашей злосчастной газеты. Можете представить себе рожу вашего любезного хозяина Симона Перзавеса, когда я ему представлю свой подробный доклад?— И что же вы изобразите в своем докладе?— Примерно следующее: “Господин директор, дело полностью раскрыто. Вот как развивались события. Ваш сотрудник, уважаемый Кийе, организатор и вдохновитель конкурса, был несчастным человеком в личном плане. Жена наставляла ему раскидистые рога. И однажды, при обстоятельствах, которые, возможно, нам посчастливится выяснить, ему надоело носить такой груз, поскольку он страшно натрудил бедняге шею. И ваш благородный сотрудник задумал убить жену. Убить-то убил, да потом сильно испугался. Мрачные мысли посетили его голову: жизнь кончена, карьера накрылась… Надо было срочно избавляться от трупа. Но поскольку этот господин — интеллигентный человек и склонен мыслить трезво, то ему в голову пришла гениальная идея: закопать тело бедняжки жены на участке в Маньи, где дом, как ему было известно, стоял в то время пустой, а рядом никакого жилья… В его новой квартире стояли мешки с негашеной известью. И вот секретарь редакции погрузил труп и мешки в машину и безлунной ночью отправился в Маньи…”Здесь я останавливаюсь.— Видите, я склонен поэтизировать.— Да уж, я заметил! — откликается Кийе. И ваш покорный слуга продолжает, как ни в чем не бывало:— “…В безлунную ночь, господин директор, ваш сотрудник закопал труп в саду дома, представляющего собой выигрышный лот в конкурсе. Он подумал, что за время проведения конкурса — примерно месяц, если мне не изменяет память, — известь разрушит тело до неузнаваемости. Если его и найдут, то все равно не смогут идентифицировать и уважаемый Кийе останется вне подозрений. Кроме того, этот смелый человек понимал, что газета ни при каких обстоятельствах не допустит огласки такого факта…Но дело приняло неожиданный оборот. В саду нашли не только труп мадам Кийе, но еще и некоего бандита. Вот ведь ирония судьбы: там уже лежал один труп!Оказавшись в курсе такого двойного открытия, наш смекалистый Кийе решает повесить обоих мертвецов на одного убийцу. Он быстро узнает, что дом снимал некий гангстер по имени Равиоли. Все складывается как нельзя лучше! Он звонит Анжу Равиоли и представляется его соседом из Маньи. Поскольку я как раз спугнул гангстера, то этот звонок его очень обеспокоил. Кийе же, со своей стороны, желая замести следы, о большем и не мечтал. Как же — идеальный случай! — дело можно представить как сведение счетов среди бандитов… Понимая это, Кийе предлагает Равиоли во избежание неприятностей приехать и привезти деньги. Назначается свидание. Фатальное для итальянца. Пуля в затылок — и все шито-крыто! Кийе соображает, что блестящему комиссару Сан-Антонио, присутствующему здесь, удастся доказать виновность Равиоли в убийстве человека, найденного в Маньи. Равиоли больше нет, на него вешают и второе убийство, так как в данном случае речь идет о больших деньгах. Короче говоря, мудрый Кийе тут ни при чем”. Кийе задумчиво закуривает сигарету.— А за что Равиоли замочил того, первого?— Спекуляции золотом. Думаю, Равиоли решил заграбастать себе всю выручку без дележа. Ему срочно было нужно отдавать долги, так как он приобрел ночной бар со стриптизом и дело замыслил поставить на широкую ногу. Словом, деньги…Наступает тишина. Мы стоим и смотрим друг на друга.— Ну и как можно вылезти с наименьшими потерями из создавшейся ситуации? — спрашивает он философски.Я пожимаю плечами.— А что можно сделать? Ничего, Кийе! Я полицейский. Меня, может, и выкинут со службы, но по мне, как в старой доброй Франции, — истина превыше всего! Плевал я на вашего патрона, на вашу газету и…— Подождите, я, кажется, нашел выход, — спокойно говорит он.— Я не сомневался, что вы прекрасный советчик.— Есть компромиссное решение: фифти-фифти!— То есть?— Я сознаюсь в убийстве Равиоли. Предлог легко найти: шантаж, например. Я потерял голову, испугался. За убийство гангстера мне дадут от силы лет десять! А на убийство моей жены вы закроете глаза. Как?..— Невозможно, я это отчетливо вижу даже сквозь сомкнутые веки!Он вздыхает и давит окурок в грязной тарелке.— Тогда есть второй вариант.— Браво! И какой же? Он пятится к раскрытому окну, вскакивает на подоконник, прежде чем я успеваю шелохнуться.— Такое решение вам подойдет, комиссар?Клянусь, этот миг — самый страшный в моей жизни, мне его не забыть до гробовой доски. Жизнь человека перед моими глазами поставлена на карту. В моей гудящей голове проносится, как молния, мысль. Все вяжется: покончивший с собой Кийе — выход из ситуации, устраивающий всех. Он пристрелил Равиоли, поскольку тот убил его жену, а до этого еще и замочил своего бывшего напарника.— Это идея, но… — произношу я медленно.— Благодарю.И все — на подоконнике его больше нет. Я успеваю лишь прижать ладони к ушам. Но все равно слышу (или угадываю) страшный, глухой звук, какой может быть только от резкого удара человеческого тела об асфальт. Заключение Я был не прав, когда думал, что ангину можно вылечить одной ненавистью к ней. Она отплатила мне, и я провалялся еще четыре дня с высокой температурой, распухшим горлом, — словом, получил весь букет. Разыгранный на моих глазах спектакль с кошмарным финалом тоже не прошел даром.Утром на пятый день звонит телефон. Маман входит с испуганным лицом.— Антуан, — говорит она, — звонят жены Пино и Берюрье. Вот уже четыре дня, как исчезли их мужья, и они спрашивают…В моем теле раздается что-то вроде “плюх”! О, два балбеса! Занятый расследованием и своей ангиной, я совсем о них забыл. Они, должно быть, мхом уже покрылись в доме Пинюша, куда я их послал сидеть в засаде.— Почему ты смеешься, Антуан?— Сейчас объясню. Пойди скажи им, чтобы не очень радовались! Еще не пришло время обсуждать, какую пенсию они будут получать за своих мужей-легавых!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14