Клиффорд САЙМАК
ПОВЕДАЙ МНЕ СВОИ ПЕЧАЛИ


Была суббота, и дело шло к вечеру, так что я устроился на крылечке и
решил как следует поддать. Бутылку я держал под рукой, настроение у меня
было приподнятое и поднималось все выше, и тут на дорожке, ведущей к дому,
показались двое: пришелец и его робот.
Я сразу смекнул, что это пришелец. Выглядел он в общем-то похожим на
человека, но за людьми роботы по пятам не таскаются.
Будь я трезв как стеклышко, у меня, может, глаза слегка и полезли бы
на лоб: с чего бы пришельцу взяться у меня на дорожке, - и я бы хоть
чуточку усомнился в том, что вижу. Но трезв я не был, вернее, был уже не
вполне трезв.
Так что я сказал пришельцу "Добрый вечер" и предложил присесть. А он
ответил "Спасибо" и сел.
- Ты тоже садись, - обратился я к роботу и подвинулся, чтобы ему
хватило места.
- Пусть стоит, - ответил пришелец. - Он не умеет сидеть. Это просто
машина.
Робот лязгнул на него шестеренкой, а больше ничего не сказал.
- Глотни, - предложил я, приподнимая бутылку, но пришелец только
головой помотал.
- Не смею, - ответил он. - Метаболизм не позволяет.
Это как раз из тех хитроумных слов, с какими я немного знаком. Когда
работаешь в лечебнице у доктора Абеля, поневоле поднахватаешься
медицинской тарабарщины.
- Какая жалость, - воскликнул я. - Не возражаешь, если я хлебну?
- Нисколько, - сказал пришелец.
Ну, я и хлебнул от души. Видно, чувствовал, что выпить надо позарез.
Потом я поставил бутылку, вытер губы и спросил, нет ли чего другого, чем я
могу его угостить. А то с моей стороны ужасно не гостеприимно было сидеть
и лакать виски, а ему даже и не предлагать.
- Вы можете рассказать мне про этот город, - ответил пришелец. -
Кажется, его имя Милвилл?
- Милвилл, это точно. А что тебе надо про него знать?
- Всевозможные грустные истории, - сказал робот. Он, наконец, решил
заговорить.
- Робот не ошибается, - подтвердил пришелец, устраиваясь поудобнее в
позе, явно выражающей предвкушение. - Поведайте мне обо всех здешних бедах
и несчастьях.
- А с чего начать? - поинтересовался я.
- Хотя бы с себя.
- С меня? У меня никогда не было никаких несчастий. Всю неделю я
подметаю в лечебнице, а по субботам надираюсь в дым. За воскресенье мне
надо протрезветь, чтобы с понедельника начать подметать снова. Поверь мне,
мистер, - втолковывал я ему, - нет у меня несчастий. Сижу я на своем месте
крепко. Свожу концы с концами...
- Но, вероятно, есть и другие...
- Что есть, то есть. Ты за всю жизнь не слышал столько жалоб, сколько
нынче развелось в Милвилле. Тут у всех, кроме меня, целая прорва всяких
бед. Еще бы куда ни шло, если б они не трепались про них направо и
налево...
- Вот и расскажите мне, - перебил он.
Пришлось хлебнуть еще разок и рассказать ему про вдову Фрай, что
живет чуть дальше по улице. Я сказал, что вся ее жизнь была сплошной
мукой: муж сбежал от нее, когда сынишке едва исполнилось три годика, и она
брала стирку и сдирала себе пальцы в кровь, чтобы прокормиться с ребенком,
а потом, когда сыну сравнялось тринадцать или четырнадцать, не больше, он
угнал машину и его отправили на два года в исправительную колонию в
Глен-Лейк.
- И это все? - спросил пришелец.
- В общих чертах все, - ответил я. - Но я, конечно, упустил многие
цветистые и мрачные подробности из тех, до которых так охоча вдова.
Послушал бы ты, как она сама об этом рассказывает...
- А вы можете это устроить?
- Что устроить?
- Чтобы она сама мне обо всем рассказала.
- Обещать не могу, - заявил я честно. - Вдова обо мне невысокого
мнения. Она со мной и говорить не захочет.
- Но я не понимаю...
- Она достойная, богобоязненная женщина, - объяснил я, - а я подлый
бездельник. Да еще и пьяница.
- Она что, не любит пьяниц?
- Она полагает, что пить - грех.
Пришелец вроде как вздрогнул.
- Ясно. Видно, всюду, как присмотришься, одно и то же.
- Значит, и у вас есть такие, как вдова Фрай?
- Не совсем такие, но с такими же взглядами.
- Ну, что ж, - сказал я, приложившись еще разочек, - значит, другого
выхода у нас нет. Как-нибудь продержимся....
- Вас не слишком затруднит, - осведомился пришелец, - рассказать мне
еще про кого-нибудь?
- Что ты, вовсе нет, - заверил я.
И рассказал ему про Элмера Троттера, который зубами прогрыз себе
дорогу в юридическую школу в Мэдисоне, не гнушаясь никаким занятием, лишь
бы заработать на ученье - ведь родителей у него не было. Он закончил курс,
сдал экзамен на адвокатское звание, вернулся в Милвилл и открыл
собственную контору.
Я не мог передать пришельцу, как это случилось и почему, хотя про
себя всегда считал, что Элмер был по горло сыт бедностью и ухватился за
первый шанс зашибить деньгу. Никто, наверное, не понимал лучше его, что
сделка бесчестная, он же был юрист, не что-нибудь. Однако он все равно не
отступился, и его поймали.
- А что потом? - спросил пришелец, затаив дыхание. - Он был наказан?
И я рассказал ему, что Элмера лишили права на адвокатуру, а Элиза
Дженкинс расторгла помолвку и вернула ему кольцо, и пришлось Элмеру стать
страховым агентом и влачить самое жалкое существование. Как он только ни
пыжился, чтобы вернуть себе адвокатскую практику, да ни шиша у него больше
не вышло.
- Ты все записал? - спросил пришелец у робота.
- Все записано, - отвечал робот.
- Какие потрясающие нюансы! - воскликнул пришелец. - Какая жестокая,
всеподавляющая реальность!..
Я не мог взять в толк, о чем это он, ну и попросту еще выпил.
А потом продолжал, не дожидаясь новых просьб, и рассказал про Аманду
Робинсон и ее несчастливую любовь и про то, как она стала самой
благонравной и унылой из милвиллских старых дев. И про Эбнера Джонса и его
бесконечные неудачи: он никак не желал расстаться с убеждением, что
родился великим изобретателем, и семья у него жила впроголодь и в рванье,
а он только и знал, что изобретать...
- Какая скорбь! - воскликнул пришелец. - Какая замечательная
планета!..
- Лучше бы вы закруглялись, - предупредил его робот. - Вам же
известно, что будет дальше...
- Ну, еще одну, - взмолился пришелец. - Я ни в одном глазу. Одну
самую-самую последнюю...
- Послушай, - сказал я ему. - Я не против рассказывать тебе байки,
раз тебе этого хочется. Но, может, ты сначала расскажешь хоть немножко о
себе. Я понимаю так, что ты пришелец...
- Разумеется, - ответил пришелец.
- И ты прилетел к нам в космическом корабле?
- Ну, не то чтобы в корабле...
- Но, если ты пришелец, отчего ты говоришь по-нашему так гладко?
- А, вот вы про что, - сказал пришелец. - Это для меня не очень
приятный вопрос.
Робот сокрушенно пояснил:
- Они обобрали его до нитки.
- Значит, ты заплатил за это?
- Непомерно много, - ответил робот. - Они увидели, что ему невтерпеж,
и взвинтили цену.
- Но я с ними расквитаюсь, - вставил пришелец. - Если я не сумею
извлечь из этой поездки прибыль, пусть меня никогда больше не назовут...
И он произнес что-то длинное, заковыристое и совершенно
бессмысленное.
- Это тебя так зовут? - спросил я.
- Конечно. Но вы зовите меня Вильбур. А робота - робота можете звать
Лестер.
- Привет, ребята, - сказал я. - Очень рад с вами познакомиться. Меня
зовут Сэм.
И я глотнул еще чуточку. Мы сидели на крылечке, и всходила луна, и
светлячки мерцали в зарослях сирени, и мир готов был пуститься в пляс. Мне
еще никогда в жизни не было так хорошо.
- Ну, еще одну, - умоляюще произнес Вильбур.
Тогда я пересказал ему несколько историй болезни, заимствованных из
психолечебницы. Я старался выбирать случаи потяжелее, и Вильбур принялся
реветь, а робот заявил:
- Сами видите, что вы наделали. У него пьяная истерика.
Но тут Вильбур вытер глаза и сообщил, что все в порядке и чтобы я
только не останавливался, а уж он постарается как-нибудь сдержать себя.
- Что такое? - спросил я, слегка удивившись. - Ты что, хмелеешь от
этих грустных историй?
- А вы что думали? - ответил робот Лестер. - Зачем бы ему иначе
сидеть здесь и слушать вашу болтовню?
- А ты тоже хмелеешь? - осведомился я у Лестера.
- Конечно, нет, - ответил Вильбур. - Он лишен эмоций. Это просто
машина.
Я хлебнул еще разок и хорошенько все обдумал, и все сделалось ясно
как день. И я поведал Вильбуру свою жизненную философию:
- Сегодня субботний вечер, самое время налакаться и поплакаться в
жилетку. Так что давай...
- Я - за, - всхлипнул Вильбур, - пока у вас язык ворочается, я -
за...
Лестер лязгнул шестеренкой, вероятно, выразив свое неудовольствие, но
смолчал.
- Запиши все до слова, - приказал Вильбур роботу. - Мы заработаем на
этом миллион. Надо же вернуть себе то, что переплачено за обучение. - Он
тяжко вздохнул. - Нет, я не жалею о деньгах. Что за прелестная,
преисполненная скорбей планета!
И я завелся и уже не снижал оборотов, и ночь становилась все краше с
каждой благословенной минутой.
Где-то к полуночи я надрался до того, что едва держался на ногах, а
Вильбур - до того, что икал от слез, и мы, вроде как по обоюдному
согласию, сдались. Мы поднялись с крылечка и в обнимку прошли через дверь
в дом, правда, я потерял Вильбура по дороге, но до кровати кое-как добрел,
а больше я ничего не помню.
Когда я проснулся, то сразу понял, что уже воскресное утро. Солнце
било сквозь окно, было ясно и пахло ханжеством, как всегда по воскресеньям
в наших краях.
Обычно по воскресеньям тихо, и этого одного довольно, чтобы не любить
воскресений. Однако сегодняшнее выдалось вовсе не тихим. Снаружи доносился
ужасный шум. Словно кто-то швырял камнями в пустую консервную банку.
Я выкатился из постели, и вкус у меня во рту был такой пакостный,
какого и следовало ожидать. Тогда я протер глаза, а то в них будто песку
насыпали, и потопал в другую комнату, и только перешагнул порог, как едва
не наступил на Вильбура.
Сперва я здорово испугался, а потом припомнил, кто это, и застыл,
глядя на него и не слишком веря своим глазам. Подумал, что он, не дай бог,
мертв, но тут же убедился - жив. Он лежал на спине плашмя, раскрыв свою
плоскую, как у сома, пасть, и похожие на перья усики у него над губой при
каждом вздохе вставали торчком, а затем опадали.
Я перешагнул через него и направился к двери разобраться, что за
тарарам на дворе. Там стоял Лестер, робот, в точности на том месте, где мы
оставили его вечером, а на дорожке собралась ватага ребятни и кидалась в
него камнями. Ребятня попалась меткая, как по заказу. Что ни бросок, то в
Лестера, почти без промаха.
Я цыкнул на них, и они бросились врассыпную. Им ли было не знать,
какую я могу задать трепку.
Только-только я собрался вернуться в дом, как на дорожку влетела
машина. Из нее выпрыгнул Джо Флетчер, наш констебль, и я сразу понял, что
настроеньице у него - не приведи господи. Джо остановился перед крыльцом,
упер руки в боки и принялся сверлить нас взглядом - сначала Лестера, потом
меня.
- Сэм, - спросил он с отвратительной усмешкой, - что тут происходит?
Один из твоих сиреневых слонов ожил и явился к тебе на постой?
- Джо, - сказал я торжественно, пропуская оскорбление мимо ушей, -
разреши представить тебе Лестера.
Джо совсем уже изготовился заорать на меня, как вдруг в дверях
показался Вильбур.
- А это Вильбур, - добавил я. - Вильбур - пришелец, а Лестер, как ты
сам понимаешь...
- Вильбур кто? - гаркнул Джо.
Вильбур выступил на крыльцо и объявил:
- Что за скорбное лицо! И сколь благородное при том!..
- Он тебя имеет в виду, - пояснил я констеблю.
- Если вы вздумаете продолжать в том же духе, - прорычал Джо, - я
засажу вас обоих в каталажку.
- Я не хотел вас обидеть, - сказал Вильбур. - Если я ненароком задел
ваши чувства, то готов принести извинения.
Чувства Джо - с ума сойти можно!
- Вижу с первого взгляда, - продолжал Вильбур, - что жизнь вас не
баловала...
- Чего не было, того не было, - согласился Джо.
- Меня тоже, - сказал Вильбур, усаживаясь на ступеньку. - А теперь
настали деньки, когда, как ни старайся, не отложишь и цента.
- Мистер, вы правы, - откликнулся Джо. - Ну, точно это же я сказал
своей хозяйке нынче утром, когда она взялась пилить меня, что у детишек
башмаки прохудились...
- Просто чудо, как еще удается заработать себе на хлеб.
- Слушайте, вы же еще ничего не знаете...
И, разрази меня гром, не успел я и до трех сосчитать, как Джо уселся
рядом с пришельцем и начал выкладывать ему свои горести.
- Лестер, - предупредил Вильбур, - не забудь записать все это...
Я поплелся обратно в дом и быстренько опрокинул стопку, чтобы
успокоить желудок, прежде чем приступить к завтраку. Есть в общем-то не
хотелось, но я понимал, что надо. Я отыскал яйца и бекон и задумался, чем
же кормить Вильбура. Мне вдруг припомнилось, какой у него странный
метаболизм, что не выносит спиртного, а если пришельцу не по нутру доброе
виски, то не похоже, чтобы он набросился на яичницу с беконом.
Не успел я покончить с завтраком, как через заднюю дверь ко мне на
кухню ворвался Хигмен Моррис. Хигги - наш мэр, столп церкви, член
школьного совета, директор банка и вообще шишка на ровном месте.
- Сэм, - завопил он на меня, - довольно наш город от тебя натерпелся!
Мы мирились с твоим пьянством, и с твоей никчемностью, и с отсутствием
патриотизма. Но это уже слишком!
Я вытер яйца с подбородка.
- Что - слишком?
Хигги едва не задохнулся от негодования.
- Это публичное представление! Этот бесплатный цирк! Нарушение
общественного порядка! И еще в воскресенье!..
- Вон оно что, - сказал я, - вы намекаете на Вильбура и его робота.
- Перед домом собирается толпа, мне звонили уже человек десять, а Джо
сидит себе там с твоим... твоим...
- Пришельцем, - подсказал я.
- И они ревут обнявшись, как трехлетние дети, и... Что? Пришельцем?..
- Точно, - подтвердил я. - Кем же еще он, по-вашему, может быть?
Хигги дрожащей рукой подтянул к себе стул и бессильно опустился на
сиденье.
- Сэмюель, - тихо сказал он, - повтори-ка свои слова еще раз.
Кажется, я чего-то недослышал.
- Вильбур - пришелец, - повторил я ему, - из другого мира. Он и робот
явились к нам, чтобы слушать грустные истории.
- Грустные истории?
- Точно. Ему нравятся грустные истории. Одним нравятся истории
веселые, другим похабные. А ему вот грустные.
- Он пришелец, - произнес Хигги, ни к кому не обращаясь.
- Пришелец, пришелец, не сомневайтесь, - отозвался я.
- Ты в этом совершенно уверен?
- Совершенно.
Хигги разволновался.
- Неужели ты не понимаешь, что это значит для Милвилла! Наш
малюсенький городок - первое место на Земле, которое посетил пришелец!
Я хотел только одного: чтобы он заткнулся и убрался восвояси - и дал
мне опрокинуть стопку после завтрака. Хигги не употреблял спиртного,
особенно по воскресеньям. Он, чего доброго, умер бы от ужаса.
- К нам теперь будут ломиться со всего света! - закричал Хигги.
Вскочив со стула, он кинулся из кухни в комнату. - Я обязан официально
приветствовать высокого гостя!..
Я поплелся следом за ним - я не простил бы себе, если бы упустил
такое зрелище.
Джо успел уйти, Вильбур сидел на крылечке в одиночестве, и я-то
видел, что он уже основательно нагрузился. Хигги приблизился к нему,
выпятил грудь, простер вперед руку и завел торжественно, по полной форме:
- Мне как мэру города Милвилла доставляет величайшее удовольствие
передать вам наш сердечный привет...
Вильбур пожал ему руку и сказал:
- Быть главой города - высокая честь и большая ответственность. Уму
непостижимо, как вы не сгибаетесь под тяжестью подобной ноши.
- Признаться, временами... - вымолвил Хигги.
- Но вы, как видно, принадлежите к числу людей, озабоченных всецело
благополучием ближнего своего, а потому, естественно, вынуждены
повседневно сталкиваться с непониманием и неблагодарностью...
Хигги грузно опустился на ступеньки.
- Сэр, - обратился он к Вильбуру, - вы не поверите, сколько мук мне
приходится выносить.
- Лестер, - произнес Вильбур, - не забудь записать...
Я ушел в дом. Этого я переварить не мог.
На улице уже собралась целая толпа - Джейк Эллис, мусорщик, и Дон
Майерс, хозяин "Веселого мельника", и множество других. И там же - ее
оттирали кому не лень, а она все равно высовывалась - крутилась вдова
Фрай. Люди как раз шли в церковь, ну и останавливались по пути поглазеть,
потом топали дальше, но на их месте тут же появлялись другие, и толпа
нисколько не редела, а, напротив, росла и росла.
1 2 3