Однажды утром поехал рыбак ловить рыбу, и мальчик, рожденный морем, упросил взять его с собой. Они вышли в открытое море, и мальчик сказал:
– Греби прямо, пока я не скажу тебе. – Рыбак послушался мальчика. – А теперь стой. Забрось сеть вон туда.
Рыбак снова послушался. А когда выбрал сеть из воды, она оказалась тяжелой, как никогда, – в ней была первосортная рыба.
Мальчик захлопал в ладоши:
– Что я говорил! Я-то знаю, где рыба водится!
Очень скоро рыбак разбогател, купил себе вторую лодку, третью, и потом еще много-много лодок, и все они выходили в море, забрасывали сети и привозили ему отличный улов. Рыбак выручал от продажи так много денег, что пришлось отправить одного сына учиться на бухгалтера, чтобы тот смог потом считать выручку.
Однако, став богачом, рыбак забыл, как ему жилось, когда он был бедняком. Он не щадил своих моряков, заставлял их много работать, а платил за это мало. И если они возмущались, выгонял с работы.
– Чем же мы будем детей кормить? – спрашивали они.
– Пусть погрызут камешки, – отвечал он, – увидите, их желудки отлично справятся с ними!
Мальчик, рожденный морем, все это видел и слышал и однажды вечером сказал рыбаку:
– Смотри, будь осторожней, а то снова ни с чем останешься.
Но рыбак только посмеялся и не обратил внимания на его слова. Больше того, он взял мальчика, засунул его в большую раковину и выбросил в море.
И кто знает, сколько еще пройдет времени, прежде чем этот мальчик сможет выбраться из своего плена. И тогда…
А вы бы на его месте что сделали?
Король Мидас
Король Мидас был ужасным транжирой. В его королевстве так и повелось: что ни день – праздник, что ни вечер – бал. Понятно, что в один прекрасный день не осталось у короля ни чентезимо. Тогда пошел он к волшебнику Аполло и рассказал ему о своей беде. И волшебник заколдовал его.
– Все, к чему прикоснутся твои руки, – сказал он, – будет превращаться в золото!
Король Мидас даже подскочил от радости и вприпрыжку побежал к своему автомобилю. Но едва он дотронулся до дверцы, как автомобиль сразу же стал золотым. Все стало золотым: колеса золотые, стекла золотые, мотор золотой, даже бензин превратился в кусок золота. Понятно, что машина не могла больше двигаться, и понадобились телега и пара волов, чтобы дотянуть машину на буксире до королевского дворца.
Король Мидас стал ходить по залам и трогать все подряд: столы, стулья, шкафы. И сразу все становилось золотым. Наконец захотелось королю пить, он велел принести стакан воды, но едва взял его в руки, как стакан превратился в кусок золота, и вода тоже перестала быть водой.
Пришлось поить короля с ложечки.
Подошло время обеда. Взял король вилку: она превратилась в золото. Гости захлопали в ладоши и наперебой стали упрашивать короля:
– Ваше величество, потрогайте мои пуговицы на куртке! Потрогайте мой зонт!
Король Мидас всех осчастливил, а когда взял хлеб, чтобы поесть наконец, хлеб тоже превратился в золото. Пришлось королеве кормить короля кашкой с ложечки. Гости попрятались под стол, потому что не могли удержаться от смеха. Король Мидас рассердился, схватил одного из них и дернул за нос. Нос тотчас же стал золотым, и бедняга испустил дух.
Пришла пора ложиться спать. Король Мидас коснулся подушки и превратил ее в золото, тронул простыню, матрац – и вот уже вместо постели лежит груда золота, твердого-претвердого. Не очень-то поспишь на таком ложе. Пришлось королю провести ночь в кресле с поднятыми кверху руками – чтобы ничего не коснуться ненароком. К утру король смертельно устал, и едва рассвело, побежал к волшебнику Аполло, чтобы тот расколдовал его. Аполло согласился.
– Хорошо, – сказал он, – но будь внимателен. Колдовство пройдет ровно через семь часов и семь минут. Все это время ты ничего не должен трогать, иначе все, чего ты коснешься, превратится в навоз.
Король Мидас ушел успокоенный и стал следить за часами, чтобы не тронуть что-нибудь раньше времени.
На беду, часы его немного спешили – каждый час перебегали вперед на одну минуту. Когда прошло семь часов и семь минут, король Мидас открыл дверцу своего автомобиля и сел в него. Сел и оказался в большой навозной куче. Потому что не хватало еще семи минут до конца колдовства.
Голубой светофор
Пешеходы недоумевали – как быть? Автомобилисты яростно сигналили, мотоциклисты громко рычали своими мотоциклами, а самые важные и толстые прохожие сердито кричали светофору:
– Вы что, не знаете, кто я такой?!
Остряки обменивались шутками, а шутники – остротами:
– Зеленый цвет? Зелень съели богачи! Им, должно быть, понадобилась лишняя вилла за городом!
– А красный? Он весь ушел на то, чтобы подкрасить рыбок, что плавают в бассейне у фонтана.
– А с желтым знаете что сделали? Чур, только секрет! Его подлили в оливковое масло!
Наконец появился регулировщик, стал посреди перекрестка и наладил движение. Другой регулировщик подошел к распределительному щиту и отключил светофор, чтобы починить его.
Светофор последний раз сверкнул своими голубыми очами и успел подумать:
«Бедняги! А ведь я дал им сигнал: „Путь в небо свободен!“ Если б они поняли меня, то все могли бы теперь свободно летать. А может быть, они и поняли, да у них просто не хватило смелости?»
Мышка, которая ела кошек
Одна хилая мышка, что жила в библиотеке, вздумала как-то навестить своих сородичей, которые ютились в подвале и были далеки от всего мира.
– Вы ничего не знаете про то, что делается на свете! – заявила она своим оробевшим сородичам. – Вы, наверное, даже читать не умеете?!
– Зато ты, конечно, многое знаешь! – вздохнули те.
– Ну, к примеру, вы ели когда-нибудь кошку?
– Что ты! Боже упаси! У нас все больше кошки охотятся за мышами.
Однажды со светофором, который висит на соборной площади в Милане, произошло что-то странное: все огни его вдруг окрасились голубым цветом и люди не знали, что делать – переходить улицу или не переходить? Идти или стоять?
Все глаза светофора излучали голубой свет – во все стороны только голубой свет. Таким голубым никогда не было даже небо над Миланом.
– Это потому, что вы невежды! Я же на своем веку не одну кошку съела, и, уверяю вас, ни единая даже не пискнула!
– И вкусны» бывают кошки?
– Вкусные. Только отдают немного бумагой и типографской краской. Но это пустяки! Собаку вам доводилось пробовать? Нет?
– Что ты, что ты?!
– А я как раз вчера съела одну. Овчарку. У нее были довольно приличные клыки, но, в общем, она преспокойно позволила съесть себя и даже не тявкнула.
– И тоже было вкусно?
– Очень. Хотя тоже чуточку с бумажным привкусом. А носорога не пробовали?
– Ну что ты! Мы даже в глаза его не видели никогда! Он на что больше походит – на пармидхсанский сыр или на голландский?
– Он походит еа носорога, разумеется. А слона или монаха, принцессу или елку тоже, наверное, никогда не доводилось есть?
В этот момент кошка, которая пряталась в углу за чемоданами, с грозным мяуканьем выскочила на середину подвала. Это была самая настоящая живая кошка, с пышными усами и острыми когтями.
Мышата в один миг разлетелись по своим норкам. А библиотечная мышка, увидев ее, так удивилась, что застыла на месте, словно игрушечная. Кошка цапнула ее лапкой и стала играть с нею.
– А, это ты – та самая мышка, которая ест кошек?
– Я, ваша светлость… Вы должны понять меня…
Я ведь живу среди книг…
– О да, понимаю, понимаю! Ты ешь кошек, нарисованных, напечатанных на бумаге…
– Иногда, и только в научных целях…
– Разумеется. Я тоже очень люблю литературу… А не кажется ли тебе, что не мешает немного поучиться и у жизни? Тогда, быть может, ты поняла бы, что не все кошки сделаны из бумаги и не все носороги позволяют мышам грызть себя.
К счастью для бедной пленницы, кошка на секунду отвлеклась – она увидела неподалеку паука, – • и ученая мышка в два счета оказалась среди своих книг. Пришлось кошке довольствоваться пауком.
Долой девятку!
Как-то раз один школьник решал примеры.
– Тринадцать разделить на три, – считал он, – будет четыре и один в остатке. Значит, четыре. Проверим. Трижды четыре – двенадцать. Плюс один – тринадцать. Теперь долой девятку…
– Вот еще! – вдруг рассердилась девятка. – Что? – удивился ученик.
– Почему это «Долой девятку!»? Что ты ко мне пристал? Что я тебе сделала? Или, может, я преступница какая?
– Но я…
– Да, да! Я знаю, ты сейчас начнешь придумывать всякие объяснения. Только меня они не устраивают. Кричи, если хочется: «Долой бульон из мясных кубиков!», «Долой полицию!» – и даже можешь сколько тебе угодно кричать: «Долой жареный воздух!» Но почему тебе взбрело в голову кричать «Долой девятку!»?
– Простите, но я только хотел…
– Не перебивай! Это неприлично. Я простая, скромная цифра. Однозначная, правда. И любая двузначная может, конечно, меня поучать. Но и у меня есть своя гордость, и я требую, чтоб меня уважали. И прежде всего дети, которым еще нужно нос вытирать. Одним словом, долой твой нос, долой что угодно, но меня, будь добр, оставь в покое!
Школьник так растерялся и испугался, что побоялся вычесть девятку из тринадцати. Пример остался нерешенным, и мальчик получил двойку.
Да, видимо, иногда бывают в жизни случаи, когда надо быть смелее и решительнее,
Тонино-невидимка
Как-то раз мальчик по имени Тонино пошел в школу, не выучив урока, и очень боялся, что учитель вызовет его.
«Эх, – подумал он, – если б я мог стать невидимкой!…»
Учитель начал урок с переклички, а когда дошел до Тонино, тот ответил:
– Я здесь.
Но никто не услышал его, и учитель, вздохнув, сказал:
– Жаль, что Тонино не пришел сегодня в школу, я как раз хотел вызвать его. Если он заболел, будем надеяться, что не серьезно.
Тут Тонино понял, что стал, как ему и хотелось, невидимкой. От радости он вскочил на парту и оттуда бухнулся прямо в корзину для бумаг. А затем стал бегать по классу, дергать ребят за волосы и опрокидывать чернильницы.
В классе поднялся шум. Все стали возмущаться и даже ссориться. Ребята обвиняли друг друга в том, чего никто из них не делал. Ведь они и не подозревали, что это проказы Тонино-невидимки.
Когда Тонино надоела наконец эта игра, он ушел из школы и сел в троллейбус. Разумеется, он и не подумал брать билет, потому что кондуктор все равно не видел его. Он нашел свободное место и преспокойно уселся там. А на следующей остановке в троллейбус вошла синьора с тяжелой сумкой, набитой продуктами и хотела сесть как раз туда, где сидел Тонино: она видела, что место не занято. И конечно, она села прямо на колени Тонино. Он почувствовал, что сейчас задохнется от тяжести. А синьора вскочила и закричала:
– Что за сиденья в этом троллейбусе! Даже сесть нельзя как следует! Смотрите, я кладу сумку, а она повисает в воздухе!
На самом деле сумка лежала на коленях у Тонино.
В троллейбусе заспорили, и почти все пассажиры энергично выразили свое возмущение по поводу плохой работы троллейбусной службы.
Тонино вышел в центре города, прошмыгнул в кондитерскую, подошел к прилавку и начал загребать обеими руками карамель, шоколадные конфеты и всевозможные пирожные. Продавщица, заметив, что все исчезло с прилавка, решила, что виноват в этом почтенный старый синьор, который покупал конфеты для своей тетушки. Синьор возмутился:
– Я вор?! Да знаете ли вы, с кем разговариваете?! Да знаете ли вы, кто был мой отец? Да знаете ли вы, кто был мой дед?!
– И знать не желаю! – заявила продавщица.
– Как! Вы позволяете себе оскорблять моего деда?!
Поднялся невероятный скандал. Тонино-невидимка опять направился в школу. Там он увидел, как его одноклассники гурьбой спустились по лестнице и шумной ватагой высыпали на улицу. А ребята его не видели. Тонино напрасно старался обратить на себя их внимание – он подбегал то к одному, то к другому мальчику, дергал за волосы своего приятеля Роберто, предлагал тянучку Гвискардо… Но они не видели и не слышали его, попросту не замечали. Их взгляды проходили сквозь Тонино, словно через стекло.
Усталый и немного испуганный, Тонино вернулся домой. Мать стояла на балконе, с тревогой ожидая его.
– Я здесь, мама! – крикнул Тонино. Но она не видела его и не услышала, а продолжала с тревогой смотреть на улицу.
– Папа, вот и я! – воскликнул Тонино, войдя в комнату и усевшись на свое обычное место за обеденным столом.
Но отец не слышал его и продолжал ворчать:
– Что такое? Почему Тонино так долго нет? Не случилась ли с ним какая-нибудь беда?
– Папа, но я ведь здесь! Мама, папа, я здесь! – закричал Тонино. Но они не слышали его.
– Я не хочу больше быть невидимкой! – заплакал Тонино, и сердце у него разрывалось на части. – Хочу, чтобы отец видел меня, чтобы мама ругала меня, чтобы учитель вызывал меня отвечать урок… хочу играть с ребятами! Очень плохо быть невидимкой, очень плохо быть одному!
Грустный он вышел на лестницу и спустился во двор.
– Отчего ты плачешь? – спросил у него старик, гревшийся на солнышке возле ворот.
– Ой, вы меня видите? – обрадовался Тонино.
– Вижу, а что? Я каждый день вижу, как ты уходишь в школу и возвращаешься домой.
– А я почему-то никогда не замечал вас.
– Знаю. На меня никто не обращает внимания. Старый, одинокий старик… С какой стати ребята будут замечать меня? Я для вас будто человек-невидимка…
– Тонино! – позвала в этот момент мать с балкона.
– Мама! Ты меня видишь?
– Ах, лучше бы я и не видела тебя, негодный мальчишка! Поднимайся наверх! Иди-ка сюда, иди! Сейчас отец покажет тебе!
– Бегу, мама, бегу! – обрадовался Тонино.
– И ты не боишься взбучки, которая тебя ожидает? – засмеялся старик.
Тонино бросился ему на шею и расцеловал.
– Вы спасли меня!
– Ну, это уж слишком! – улыбнулся старик.
Вопросы наизнанку
Жил однажды мальчик, который очень любил задавать вопросы. Это, конечно, совсем неплохо, наоборот, даже очень хорошо, когда человек чем-то интересуется. Но на вопросы, которые задавал этот мальчик, почему-то было очень трудно ответить.
Он спрашивал, например:
– Почему у ящиков есть стол?
Люди смотрели на него с удивлением и иногда отвечали:
– Ящики существуют для того, чтобы класть в них разные вещи, например, ножи и вилки.
– Для чего нужны ящики – это я знаю, – возражал мальчик, – но вот почему у ящиков есть столы?
Люди качали головой и уходили от него. А мальчик снова спрашивал, уже у других:
– Почему у хвоста есть рыба?
Или:
– Почему у усов есть кошка?
Люди пожимали плечами и спешили уйти. Ведь у каждого есть дела.
Так мальчик и рос – что ни день, то несколько десятков вопросов. Наконец он вырос, стал взрослым и по-прежнему без конца задавал всем странные вопросы. Но люди не хотели отвечать ему. Тогда он уединился в небольшой домик, что стоял на вершине одной горы, и стал там жить в одиночестве. Целыми днями он выдумывал вопрос за вопросом и записывал их в тетрадь. А потом сидел и ломал голову над ответами. Но почему-то так и не находил их.
Он записывал, например, в своей тетради:
«Почему у тени есть сосна?»,
«Почему облака не пишут писем?»,
«Почему марки не пьют пива?».
От такого множества вопросов у него, разумеется, начинала болеть голова. Но он не обращал на это внимания. У него уже и борода отросла, а он все продолжал сочинять вопросы. Он и не подумал постричь бороду. Он только спрашивал себя:
– Почему у бороды есть лицо?
Словом, странный это был человек. Когда он умер, один ученый провел некоторые исследования и обнаружил, что, человек этот, еще когда был маленьким, привык надевать носки наизнанку, и ему так ни разу в жизни и не удалось надеть их правильно. Точно так же он так никогда и не научился задавать правильные вопросы.
Со многими людьми еще такое бывает.
Про Джильберто
Маленькому Джильберто очень хотелось поскорее всему научиться. Поэтому он всегда прислушивался к тому, что говорили взрослые.
Однажды он услышал, как одна женщина говорила другой:
– Вы только посмотрите на Филомену. Как она любит свою маму! Она готова ей воду в ушах носить.
«Прекрасные слова, – подумал добрый Джильберто. – Надо выучить их наизусть».
Вскоре его позвала мама и сказала:
– Джильберто, сходи-ка принеси мне ведро воды из фонтана.
– Сейчас, мама, – ответил Джильберто, а сам подумал: «Вот и я покажу маме, как я ее люблю. Принесу ей воды не в ведре, а в ушах!»
Подбежал он к фонтану и подставил под струю голову. И когда почувствовал, что в ухо ему налилось полно воды, поспешил обратно. Воды в ухе набралось с наперсток, и, чтобы донести ее до дома, ему пришлось наклонить голову набок.
– Ну, принес воды? – спросила мама. Она как раз собралась стирать.
– Вот, мама, – ответил запыхавшийся Джильберто.
Однако, чтобы ответить, ему пришлось выпрямиться, и вода, что была у него в ухе, конечно, вылилась и потекла по шее. Что делать? Пришлось ему опять бежать к фонтану и наполнять водой другое ухо. Воды в нем набралось тоже ровно с наперсток, и Джильберто опять пришлось идти, прижав голову к плечу, но только теперь уже к другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10