Покончив с
этим, Фьельд обернулся к распростертой в углу подземелья фигуре исполина.
Он перерезал веревки, связывавшие Черного Антонио, и вынул кляп из его
рта. Но золотой обруч на шее он не осмелился удалить сразу, чтобы не
разбудить других карликов и не привлечь их запахом крови.
- Ну, как вы чувствуете себя, Антонио Веласко? - спросил Фьельд,
покрывая обнаженное тело боксера чем-то вроде импровизированной мантии.
Что-то промелькнуло в темных глазах Антонио, что привело Фьельда в
изумление. То был не страх, не ужас, а также и не радость по поводу
неожиданной помощи, а только удивление.
- Я пришел сюда, чтобы убить вас, - промолвил он, наконец, под
испытующим оком.
- Я знаю.
- И несмотря на это?..
- Об этом мы поговорим в другой раз. Очень вы ослабели?
- Да. Но все же эти проклятые бестии не все еще выкачали.
Он поднялся, пошатываясь. Золотой обруч звякнул.
Вдруг он без сознания грохнулся оземь.
Фьельд нахмурился. Он задумался на мгновение. Но только на мгновение.
Он сильной рукой сорвал шнур, с почетом висящий отдельно, поднял тело
боксера на свои плечи и крепко привязал его, чтобы сохранить руки
свободными. Затем он взял под мышку сверток с карликами и вскоре после
того нашел свою путеводную нить.

33. ЗЕМЛЯ РАССТУПАЕТСЯ
Без дальнейших приключений Фьельд совершил обратный утомительный путь
по лабиринту. Но для него оказалось бы невозможным добраться назад, если
бы не было у него путеводной нити, так как повсюду навстречу ему
открывались новые проходы различных цветных оттенков.
После долгого плутания он достиг зеленого света, где впервые слышал
взволнованные голоса карликов. Их красноречие еще не истощилось:
по-видимому, они до сих пор обсуждали землетрясение, которое по какой-то
причине дало повод к опасениям.
Фьельд не решился остановиться, чтобы подслушать болтливость
стариков. Кроме того, он заметил к своему удивлению, что человек, которого
он нес, был тяжелее, чем он думал. Пот буквально лился с него градом, и он
чувствовал большое искушение отдохнуть. Но он скоро открыл причину своей
усталости. Воздух, который был прежде свеж и прохладен, стал вдруг
тяжелым, сырым и жгучим. И в слабом свете виднелись кое-где клубы белого
пара, проникавшие сквозь почти невидимые трещины скалистых стен.
Тут Фьельд внезапно понял, почему карлики подняли такое кудахтанье.
Простое чувство страха вызвало такое своеобразное красноречие. Старый
потухший кратер, который дремал в течение, может быть, столетий, это
убежище подземной идиллии, тосковал по новой битве с водой, землей и
огнем.
Фьельд ускорил шаги. Чувство, что он находится в паровой бане, все
сильнее охватывало его. Слабое и пестрое освещение извилистых коридоров
исчезло в сплошном густом белом тумане.
Наконец он добрался до маленького коридора-тупика, где он оставил
Инесу и Паквая. К своему удивлению он заметил, что воздух здесь был
несколько чище. Даже слабая приятная прохлада повеяла ему навстречу, когда
он повернулся в тупик.
Инеса еще лежала и спала на импровизированной постели, а Паквай сидел
у ее изголовья, как верный страж. Фьельд скинул с плеч тяжелую ношу и
вздохнул с облегчением.
- Что-то происходит наверху в кратере. Мы должны постараться дойти до
реки прежде, чем это окажется поздно.
Паквай не был человеком, способным мучиться от любопытства. Он умел
себя сдерживать.
Но когда он увидел в полутьме черного Антонио с золотым обручем на
шее и в состоянии, не способствующем к совершению своих обычных проделок,
то широко открыл глаза от глубокого изумления. А когда Фьельд без
дальнейших объяснений вытащил из свертка двух противных карликов, Паквай
осторожно и немного даже поспешно отскочил на несколько шагов.
В эту минуту Инеса проснулась. Молодая девушка быстро освоилась с
положением. Она уже раньше познакомилась с карликами, и зрелище Черного
Антонио не особенно поразило ее. И она подумала про себя, что отныне уже
нет на свете ничего для нее страшного, если только Фьельд не далеко. Даже
если земля расступится.
Именно это и случилось через несколько секунд. Могущественный
оглушающий гром прокатился под землей. Как будто в двух шагах от них
выстрелили из чудовищной пушки. Почва заколебалась под ногами, и стены
маленького коридора дрогнули. А там, в лабиринте, все закружилось в
страшном, гремящем хаосе. Скалы рычали от страха, ужаса и гнева.
А потом, меж тем, как от коридора и подземелий остались одни
развалины, наступила вдруг полная тишина. Она была страшнее грома. Как
будто гиганты земли переводили дух для нового усилия. Они напрягали плечи
под земной поверхностью.
В следующее мгновение разразился новый взрыв, скалы разбились на
тысячи кусков, словно стеклянные. Пласты лавы отделились и покатились вниз
по склону горы с ревом и грохотом, а вдали слышалось глухое, яростное
фырканье, тонувшее в оглушительном грохоте гигантской мортиры кратера.
- Это смерть, - подумала Инеса и без страха прильнула к большому
человеку, стоявшему подле нее.
И Фьельд склонился над ней, как будто он надеялся защитить своими
широкими плечами эту хрупкую фигуру от обломков скал.
Но когда землетрясение окончилось и наступила настоящая тишина,
блестящий солнечный луч нашел дорогу к маленькой группе людей в глубокой
пещере. Одна из ее стен обрушилась, и в косвенном отблеске солнечного луча
обозначились очертания узкой лесенки.
Фьельд высвободился из объятий Инесы. Никогда не мог он забыть, с
какой счастливой улыбкой открыла она глаза навстречу солнцу.
Паквай уже стоял на лестнице, и солнце ему светило ярко в лицо.
Выражение его лица было, как всегда, непроницаемо.
- Путь свободен, - сказал он.
Фьельд осмотрелся с удивлением. Боковой проход к лабиринту был
совершенно завален, и крошечные дымящиеся капли воды просачивались сквозь
песок. Позади себя он услышал глубокий вздох.
Фьельд быстро обернулся и увидел маленького карлика, нагнувшегося над
обломком скалы, который он тщетно пытался отодвинуть. Из-под камня
виднелась старая иссохшая нога и несколько густых, словно лак, капель
крови, уже застывших, подобно кораллу, и ясно указывающих на то, что
старая карлица нашла свою свободу.
Тут же недалеко лежал Черный Антонио. Он сорвал с себя золотое
ожерелье, зажатое в его правой руке, которая была столько лет "Ужасом
Перу". Глаза были широко открыты и хранили свойственное им невозмутимо
спокойное выражение. Слабая улыбка блуждала на толстых чувственных губах.
Он как будто лежал на спине и наслаждался первым проблеском солнца
после непогоды. Но Фьельд не сомневался, что Антонио Веласко последовал в
неизвестность за своим вампиром. Из зиявшей артерии исчезли последние
капли крови, оставленные ему женой карлика.
- Он умер, - тихо сказал Фьельд и покрыл его лицо одеялом. - В свое
время он был бы последним орудием при дворе каких-нибудь Борджиа. Ни один
порок не был ему чужд. Но он был и мужчиною, который не боится ни смерти,
ни черта. Теперь, когда он потерял прежние силы, жизнь была бы для него
пыткою. И он был слишком горд, чтобы влачить жизнь, подобно бескровному
трупу.
- Он был злой человек, - произнес ясно по-испански чей-то тонкий
голосок.
Карлик заговорил. Он сидел на земле подле умершего и заботливо
собирал шнуры из пещеры, которыми воспользовался Фьельд.
Ни землетрясение, ни взрыв не могли вызвать большее ошеломление, чем
эта попытка маленького бесчеловечного старичка вступить в разговор.
- Он был испанец, - продолжал невозмутимо пищать карлик и слегка
поправил узел пришедшего в беспорядок шнурка, - и он созрел для великого
переливания крови. Скоро придет наше время.
Остолбеневшие слушатели невольно приблизились к маленькому человечку,
который уселся, скрестив ноги, словно портной, и завязывал на историческом
шнурке примечание к какому-то происшествию. Это превосходило всякое
вероятие! Среди этой темной горы находилось маленькое сморщенное существо,
которое говорило - правильнее сказать, свистело, - на чистейшем
кастильском наречии.
Тут карлик поднялся, и его красные глаза устремились на
светловолосого исполина, который склонился над ним с обнаженной шеей.
Глаза эти сверкнули. Складки кожи на дряхлом исхудалом лице собрались в
сплошное удивление.
- Что это у тебя на шее, чужой? - спросил он с глубоким волнением.
Фьельд вытащил амулет.
Это произвело на старика необычайное впечатление. Его тело
напряглось, словно он хотел броситься на доктора, но вдруг все его мускулы
ослабели. Он сгорбил спину и горящие красные глаза опустились к земле.
- Наше время прошло, - жалобно пропищал он. - Дух Пачакамака
удалился. Теперь наступило время детей Уайна Капака [Уайна Капак -
правитель Тауантинсуйу, государства инков, в 1493 - 1525 гг.].
Карлик подошел к Фьельду:
- Ты стоишь под защитою природных сил, - промолвил он не без
достоинства. - Пошли твоих людей наверх к солнцу. Путь свободен... Мне
надо поговорить с тобою. Тебе нечего бояться. Ты идешь к жизни. Я держу
бессмертие в моих руках. Но я иду к смерти.

34. БЕССМЕРТИЕ
Карлик нагнул голову и прислушался к шагам удалявшихся людей. Тогда
он взял небольшой мешок, висевший у его стана, и высыпал в свою костлявую
руку какой-то темный порошок. Он был похож на жевательный табак, и то, как
употреблял его карлик, весьма напоминало привычку железнодорожных рабочих
всего мира.
После этого незначительного, мирного поступка, который совершенно
успокоил Фьельда относительно возможностей хитрых уловок, карлик поднес
свою бородавчатую руку к толстой складке кожи, исполнявшей назначение
носа. Он был совсем как рассеянный профессор, обдумывающий свою речь,
прежде чем начать ее.
- Ты, должно быть, мудрый человек среди своего народа, - промолвил
карлик после долгого молчания. - И ты не похож на тех, которые разграбили
нашу страну. Мы стоим на пороге жизни и смерти. Последнее предостережение
прозвучало в наших ушах. Может быть, тебе удастся ускользнуть от него
живым. Я не знаю. Но мы, инки, должны теперь умереть... Выслушай меня,
юный человек. Я хочу поведать тебе некоторые из наших тайн, но не самую
величайшую. Прошло очень мало времени с тех пор, как там наверху, на краю
кратера сидел другой человек твоей крови. Но он не боялся смерти. Его
сухие губы сжимались от жадности к знанию. Действительно, он был великий
ученый, и его изнемогающие глаза просили и молили.
- Раймон Сен-Клэр! - воскликнул Фьельд.
- Он не желал продления его собственной жизни, - продолжал карлик, -
но он хотел наполнить свой дух новым, могущественным знанием, прежде чем
умереть. Он подозревал многое, но ничего не знал... Я пощадил его жизнь и
заставил его уйти на восток, где, я знал, смерть подстерегает его из за
каждого куста. Его люди, наоборот...
- Я знаю.
Карлик прищурил глаза.
- Если ты все знаешь, то к чему мне тогда говорить? Но ты молод и
нетерпелив. Когда я был в твоем возрасте, мне тоже некогда было ждать. Но
с тех пор прошло очень много времени. Я оглядываюсь иногда на мою
молодость. Она так же далека, как и те горы, которые мы покинули. Ты
должен знать об этом... Я был некогда жрецом и врачом при дворе Уайна
Капака. Я видел, как росли Уаскар и Атауальпа [Уаскар - правитель
государства инков в 1525 - 1532 гг., Атауальпа - то же, в 1532 - 1533
гг.]. И тогда уже в мозгу моем брезжила мысль даровать бессмертие этим
детям солнца.
- Это было много веков тому назад?!
- Вероятно, но твои годы не похожи на мои годы... Тогда пришли
железные люди из неведомых стран. Они сеяли тревогу и братоубийства.
Уаскар пал от руки своего собственного брата. То было начало падения
инков. Я был одним из тех, которые сопровождали Атауальпу в лагерь
Франсиско Писарро. Я был свидетелем предательства Филипило и Вальвердеса.
Я видел, как горы золота росли в тюремной камере Атауальпы. Я слышал его
последние стоны, когда он был задушен на площади руками Писарро и Альмагро
[Диего де Альмагро (ок. 1470 - 1538) - испанский конкистадор. Сподвижник
Ф. Писарро, участник завоевания Панамы, Перу, разрушения государства
инков. Открыл озеро Титикака. В результате междоусобиц казнен братьями
Писарро.]. Если бы камни Кайамарки могли говорить, то они поведали бы о
бессмертнейшем изо всех злодеяний. Я остался в плену. Священники взялись
за мое воспитание и научили меня своему языку... Это было единственное,
чему я у них научился. Я видел, как повсюду текла кровь инков. Они были
загнаны в леса и рассеяны на все четыре стороны. Наш великолепный народ,
родившийся от самого солнца, был изгнан в проклятие тьмы.
Я предался горю и плакал от жажды мести. Но Пачакамак взял сам в свои
руки орудие мести. Я был в доме Писарро, когда в него ворвались люди из
Чили с оружием в руках. Я видел, как старый лев вступил в свою последнюю
гигантскую борьбу, пока удар меча по горлу не положил предела его жизни.
Во время этих волнений мои намерения осуществились. Я собрал всех инков,
которые еще жили, и, как преследуемые собаки, убежали мы через
неприступные горы к великой реке. Мы взяли с собою всех пленных, которых
только могли захватить, и вся наша душа пылала жаждою мести и только
мести.
И тогда выросло намерение, созревшее в моем уме и в уме лучшего из
наших мудрецов из храма Виракоча, - намерение сохранить жизнь людей нашего
великого племени, победить самую смерть. Мне удалось это. Мы утолили жажду
мести. Наши враги доставляли нам свою кровь. Мы всасывали в себя
молодость, наши тела ссыхались, и старость сгибала наши спины, нашею
единственной целью было: жить и питаться нашею ненавистью.
Но мы еще надеялись обратить в бегство наших убийц. Несколько из
сыновей инка Манко еще жили в Вилькабамба, Сайри Тупак [Сайри Тупак -
временный правитель государства инков после вторжения испанских
конкистадоров] был старейший из них. Я посетил его и пытался разбудить в
нем ненависть. Но великая печаль охватила сына солнца. Он умер от горя,
тоскуя о своем падении.
Остался один лишь красавец Тупак Амару [Тупак Амару (ок. 1544 - 1572)
- один из вождей инков в борьбе против испанских завоевателей]. Мы хотели
вырвать его из рук испанцев. Но вице-король Толедо казнил его на большой
площади в Куско, и его голова была насажена на высокий кол. Я никогда не
забуду той ночи. Светила полная луна, и тысячи индейцев стояли
коленопреклоненные на площади и взирали на голову с юношескими локонами,
которая была их последнею надеждой. В эту ночь немало было связано шнуров;
и я сохранил мой... В течение веков мы были тайным ужасом Монтаньи. Было
время, когда я поверил в нашу вечную месть. Но оно прошло. Последний инка
из роду Манко Капак покоится там под скалами. То была женщина. Ее жилище
стало ее могилой. В этих пещерах мы бы могли еще долго бороться с
вечностью, но теперь сам дух земли указал нам, что все проходит, все
должно умереть. Огонь, который дремлет в недрах земли, прорвал свою
оболочку. Мы очутились во власти своих врагов и будем скоро все
уничтожены.
Фьельд с волнением поднялся.
- Очень может быть, что мы все скоро умрем, - сказал он. - Но теперь
я спрашиваю тебя во имя Раймона Сен-Клэра, каким образом удалось тебе
прожить в течение стольких веков?
Карлик усмехнулся.
- Все тот же нетерпеливый вопрос, - проворчал он. - В моей молодости
у нас были иные цели: жить коротко, но достойно.
Фьельд покачал головой.
- Ты не понял меня, - сказал он. - Я спрашиваю тебя не для меня
самого, но во имя науки. Человек, к счастью, существо смертное, но мысль
его живет вечно. Ты, конечно, можешь мне ответить, что вы жили новою
кровью, накачиваемой в ваши артерии. Но этот ответ не может удовлетворить
меня... Переливание крови - операция старая, как и сама земля. Римский
император, который мечтал подобным средством продолжить свою жизнь, умер
так же, как и все остальные.
Глаза карлика сверкнули.
- Ты прав, - прошептал он и завязал узел на шнуре, который он держал
в руке. - Кровь - источник жизни. Если она свежа, то человек молод, если
она больна, человек стареет. Мы нуждаемся в молодой крови, чтобы жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20