Вспомните, что среди них были глаза Луизы Пойндекстер, и едва ли вы будете удивляться желанию мустангера блеснуть.
И некоторые другие всадники с не меньшей настойчивостью стремились показать свою удаль и мужество. Молодой драгун Генкок не раз старался доказать, что он не новичок в верховой езде, а лейтенант стрелковых войск время от времени покидал племянницу интенданта, чтобы продемонстрировать свое искусство наездника; а когда он слышал восхищенный шепот, он не всегда смотрел в сторону той, которой, по мнению всех, было отдано его сердце.
О, дочь Пойндекстера! И в салонах цивилизованной Луизианы, и в прериях дикого Техаса твое присутствие вызывает бурю. Где бы ты ни появилась, пробуждаются романтические мечты и начинают бушевать страсти.
Глава XIV. МАНАДА
Будь Морис Джеральд полным властелином прерии и если бы все обитатели ее были покорны ему, он не мог бы выбрать более удачного места для охоты за дикими лошадьми, чем то, к которому он привел путешественников.
Едва лишь запенилось в бокалах вино из немецких погребков Сан-Антонио и синева неба стала казаться глубже, а зелень еще изумруднее, как внезапный крик «Mustenos!» заглушил гул голосов, и полувысказанные признания были прерваны взрывом веселого смеха. Это крикнул мексиканский вакеро, который был послан дозорным на холм неподалеку.
Морис, приглашенный к столу в качестве гостя, быстро допил свой стакан и, вскочив на лошадь, крикнул:
— Cavallada?
— Нет, — ответил мексиканец, — manada.
— Что они там болтают? — спросил Колхаун.
— Mustenos — по-мексикански значит «мустанги», — ответил майор, — а манадой они называют табун диких кобыл. В эту пору кобылы держатся вместе, отдельно от жеребцов, если только…
— Если что? — нетерпеливо спросил капитаи Колхаун, прерывая объяснение.
— Если только на них не нападают ослы, — ответил майор.
Все засмеялись.
Между тем манада приближалась.
— На коней! — раздались со всех сторон голоса.
Едва ли можно было успеть сосчитать до ста, как удила были уже во рту лошадей, не успевших прожевать кукурузу, уздечки переброшены через их плечи, еще влажные от быстрой скачки в духоте тропического утра, и все были уже в седлах, готовые мчаться вперед.
В это время дикий табун появился на гребне возвышенности, на которой только что стоял дозорный. А он — мустангер по профессии — был уже в седле и в одно мгновение оказался среди табуна, пытаясь набросить лассо на одного из мустангов. Дико храпя, лошади мчались бешеным галопом, словно спасаясь от какого-то страшного преследователя. Все время испуганно косясь назад, не замечая ни фургона, ни всадников, они неслись вперед.
— За ними кто-то гонится, — сказал Морис, заметив беспокойное поведение животных. — Что там такое, Креспино? — крикнул он мексиканцу, которому с холма было видно, кто преследует табун.
В ожидании ответа все притихли. На лицах многих отразились тревога и даже страх. Не индейцы ли гонятся за мустангами?
— Un asino cimmaron, — послышался малоутешительный ответ мексиканца. — Un macho,-прибавил он.
— Да, так я и думал. Надо остановить негодяя, иначе он испортит нам всю охоту. Когда дикий осел гонится за табуном, мустангов не остановишь никакими силами. Далеко ли он?
— Совсем близко, дон Морисио. Он бежит прямо на меня.
— Попробуй набросить на него лассо. Если не удастся, стреляй. От него надо избавиться.
Почти никто из присутствующих не понял, кто преследует лошадей. Только мустангер знал, что означают слова: «Un asino cimmaron».
— Объясните, Морис, в чем дело, — сказал майор.
— Посмотрите туда, — ответил мустангер, указывая на вершину холма.
Этих двух слов было достаточно. Все взоры устремились на гребень холма, где с быстротой птицы неслось животное, считающееся образцом медлительности и глупости.
Дикий осел очень сильно отличался от своего забитого собрата — домашнего осла. Дикий осел был почти такой же величины, как мустанги, за которыми он гнался. Если он и не бежал быстрее самого быстрого из них, то, во всяком случае, не отставал. Эта живая картина возникла на фоне зеленой прерии с молниеносной быстротой. Наблюдавшие не успели обменяться и несколькими словами, как дикие кобылы оказались почти рядом с ними. Тут, точно впервые заметив группу всадников, мустанги забыли о своем ненавистном преследователе и повернули в сторону.
— Леди и джентльмены! Оставайтесь на месте! — закричал Джеральд, обращаясь к всадникам, пробовавшим сдержать своих лошадей. — Я знаю, где излюбленное пастбище этого табуна. Мустанги помчались туда. Мы отправимся за ними, и там у нас будет хорошая возможность поохотиться. Если же мы начнем охоту сейчас, они скроются вон в тех зарослях, и тогда мы вряд ли их снова увидим… Ну-ка, сеньор Креспино! Пусти пулю в этого негодяя. Ведь он на расстоянии выстрела, не так ли?
Мексиканец снял с седла свое короткоствольное ружье, быстро вскинул его, прицелился и выстрелил в дикого осла.
Осел заревел, но это был, видимо, только вызов с его стороны. Он остался невредим: Креспино промахнулся.
— Надо остановить его, — воскликнул Морис, — иначе он будет гнаться за мустангами до самой ночи!
Резким движением мустангер пришпорил лошадь. Как стрела, помчался Кастро в погоню за ослом, который, невзирая ни на что, продолжал свое преследование.
Короткая скачка наперерез ослу — и гнедой вынес хозяина на расстояние, с которого можно было бросить лассо. Еще мгновение — и петля с молниеносной быстротой просвистела над длинными ушами.
Бросая лассо, Морис сделал полуоборот, — Кастро повернулся, как будто на шарнирах, и затем так же послушно остановился и весь напрягся, ожидая рывка.
На секунду все затаили дыхание, когда осел, кинувшись вперед, натянул веревку. Потом он поднялся на дыбы и тяжело опрокинулся на спину, точно пораженный пулей в самое сердце.
Однако осел был еще жив — туго затянувшаяся вокруг его шеи петля только придушила его. Острым мачете мексиканец перерезал ему горло.
Это происшествие задержало начало охоты. Все ждали, что теперь предпримет Морис-мустангер.
Он соскочил с седла и подошел к убитому ослу, чтобы взять свое лассо… Но тут в движениях ирландца почувствовалась поспешность, очевидно вызванная какой-то новой тревогой. Он бросился к своему коню.
Только немногие из присутствующих заметили неожиданную торопливость мустангера — большинство были заняты своими испуганными лошадьми. Те же, кто заметил, были удивлены. Мустангер незадолго перед этим сам уговаривал их не торопиться. Они не видели причины для такой резкой перемены в его поведении, разве только она была вызвана тем, что Луиза Пойндекстер, внезапно отделившись от группы всадников, понеслась бешеным галопом, как будто решив перегнать всех в погоне за табуном.
Но охотник за дикими лошадьми знал, что это не так. Такой невежливый поступок едва ли был намеренным со стороны всадницы. Скорее в нем был повинен крапчатый мустанг. Морис заметил, что промчавшаяся манада была та самая, к которой мустанг еще недавно принадлежал. Несомненно, увидев товарищей, он помчался со своей всадницей на спине, чтобы присоединиться к ним.
Так думал Морис-мустангер. Скоро и остальные пришли к тому же выводу.
В рыцарском порыве вслед за девушкой бросились почти все охотники — впереди Колхаун, Генкок и Кроссмен, а за ними около десятка молодых людей — плантаторов, адвокатов, чиновников. Каждый мечтал о том, что ему повезет и он догонит беглянку.
Однако почти никто из них не был серьезно встревожен — все знали, что Луиза Пойндекстер прекрасная наездница; перед ней расстилалась огромная равнина, гладкая, как дорожка ипподрома; мустанг будет скакать, пока не устанет; сбросить всадницу он не может; вряд ли Луизе грозит серьезная опасность…
Только один человек не разделял этого мнения. Он первый проявил тревогу — это был сам мустангер.
Он тронулся с места последним, так как задержался, свертывая лассо. Когда он вскочил в седло и понесся вдогонку, между ним и остальными охотниками было уже около двухсот ярдов.
Впереди всех сломя голову мчался Колхаун, не щадя ни себя, ни своего коня; драгун и стрелок несколько отстали; сзади скакали остальные участники состязания.
Морис постепенно обогнал всех и, пришпорив своего коня, поскакал впереди капитана.
Когда гнедой заслонил удалявшегося крапчатого мустанга, Колхаун, шипя от злобы, послал ему вслед проклятие.
Полуденное солнце осветило совершенно необычную картину. Табун диких лошадей мчался с невероятной быстротой по обширной прерии. Лошадь из этого табуна с девушкой на спине следовала за ними на расстоянии четырехсот ярдов. На таком же расстоянии от нее на гнедом коне скакал молодой человек в живописном наряде, стараясь догнать ее; позади него — целая вереница всадников, штатских и военных. А позади всех мчался полным галопом отряд драгун, только что отделившийся от группы возбужденно жестикулировавших мужчин и женщин, которые тоже сидели на лошадях, но не двигались с места.
Через двадцать минут картина изменилась. Действующие лица на великолепном зеленом ковре прерии были те же, а их расположение стало иным, во всяком случае, расстояние между ними увеличилось: манада выиграла расстояние у крапчатого мустанга, крапчатый мустанг — у гнедого, а соперников последнего уже совсем не было видно, и лишь парящий в сапфировом небе орел мог различить их своим зорким глазом.
Дикие лошади, крапчатый мустанг со своей всадницей, гнедой конь и его всадник остались одни среди простора саванны.
Глава XV. БЕГЛЯНКА НАСТИГНУТА
На протяжении еще одной мили погоня продолжалась без особых перемен.
Дикие кобылы мчались по-прежнему быстро, но больше уже не визжали и не проявляли страха. Позади слышалось отрывистое ржание крапчатого мустанга, но бывшие подруги как будто не замечали его. Всадница сидела спокойно, не проявляя тревоги.
Гнедой был встревожен, хотя и не так, как его хозяин, который, казалось, был близок к отчаянию.
— Быстрей, Кастро! — воскликнул Морис с некоторым раздражением в голосе. — Что с тобой сегодня? Не забывай, что ты догнал ее в прошлый раз, хотя и с трудом. Но ведь теперь она с седоком. Посмотри туда, глупое животное! Эта всадница мне дороже всего на свете, за нее я отдал бы и твою и свою жизнь… Крапчатая кобыла как будто стала проворней. Может быть, оттого, что она объезжена? Или лошади вообще бегают быстрее с седоком на спине? Что, если я потеряю ее из виду? Это в самом деле начинает выглядеть неприятно! Она может попасть в очень трудное положение. Хуже того: ей грозит опасность. Серьезная опасность. Если я потеряю ее из виду, наверняка случится беда.
Рассуждая шепотом сам с собой, Морис мчался, не отрывая глаз от все удаляющейся всадницы. По временам он измерял беспокойным взглядом разделявшее их пространство.
«Не закричать ли? — вдруг мелькнуло у него в голове. — Звук голоса, может быть, и долетит до нее, но вряд ли она расслышит слова и поймет предостережение». И Морис не окликнул Луизу не только из этих соображений — он не терял еще надежды с минуты на минуту догнать ее, а кроме того, он знал, что не словами, а только действием можно остановить мустанга.
Пока он подбадривал себя мыслью, что вот-вот приблизится настолько, что сможет, накинув лассо на шею мустанга, заставить его повиноваться… Однако теперь надежда постепенно угасала.
Они неслись сейчас среди перелесков, густо покрывавших здесь прерию и местами сливавшихся в сплошные заросли. Это вызвало у мустангера новую тревогу. Крапчатая кобыла могла свернуть в какую-нибудь чащу или просто исчезнуть из виду среди зарослей.
Диких кобыл уже почти не было видно. Вряд ли их бывшая подруга сможет догнать табун.
Однако опасность от этого не уменьшится. Заблудится ли девушка в прерии или в лесной чаще или же окажется среди табуна диких лошадей — все это одинаково страшно. И вдруг он подумал о еще более грозной опасности, такой страшной, что, охваченный сильнейшей тревогой, в ужасе воскликнул:
— Силы небесные! Что, если сюда забегут жеребцы?! Ведь это их излюбленное место. Они были здесь неделю назад. А сейчас, именно в этом месяце, они бесятся!
Снова шпоры мустангера вонзились в бока гнедого. Кастро, мчавшийся во весь опор, повернул голову и с упреком посмотрел через плечо.
В эту напряженную минуту гнедой и его хозяин потеряли диких кобыл из виду, — и крапчатый мустанг, вероятно, тоже. Ничего сверхъестественного в этом не было — они скрылись в чаще.
Исчезновение табуна произвело на крапчатого мустанга магическое действие — он вдруг замедлил шаг и через минуту совсем остановился.
Морис, шпоря своего коня, галопом вылетел на поляну и увидел, что крапчатый мустанг стоит там неподвижно, а Луиза невозмутимо сидит в седле, словно поджидая мустангера.
— Мисс Пойндекстер! — с трудом выговорил он, подъезжая. — Как я рад, что лошадь снова покорна вам! Я был очень обеспокоен…
— Чем, сэр? — спросила девушка.
— Той опасностью, которая грозила вам, — ответил он, несколько озадаченный.
— О, благодарю вас, мистер Джеральд! Но разве мне грозила опасность?
— «Грозила опасность»! — повторил ирландец с возрастающим изумлением. — Верхом на дикой лошади, которая понесла, среди пустынной прерии!..
— Пустяки! Вы думаете, она могла меня сбросить? Но ведь я хорошая наездница.
— Я знаю это, мисс Пойндекстер, но представьте себе, что вы заблудились бы в зарослях, где и коренной техасец с трудом находит дорогу, — вряд ли вам помогло бы тогда ваше искусство наездницы.
— О, так вы думали, что я заблудилась? Вот чего мне надо было опасаться!
— Не только этого. Предположим, вы могли столкнуться с…
— …с индейцами? — быстро проговорила Луиза, не дав мустангеру закончить фразу. — А если бы это и случилось? Ведь у нас теперь мир с команчами. Я думаю, что они не причинили бы мне никакого вреда. Так сказал майор, когда мы ехали сюда. Даю вам слово, что я была бы даже рада такой встрече и, во всяком случае, не стала бы избегать ее. Как бы мне хотелось видеть этих благородных дикарей, мчащихся верхом на лошадях по родной прерии! Но не таких, каких я видела на днях в поселке, одурманенных «огненной водой» бледнолицых.
— Я восхищен вашей отвагой, мисс Пойндекстер, но, если бы я имел честь быть одним из ваших друзей, я посоветовал бы вам быть немного осторожнее. «Благородный дикарь» не всегда бывает трезвым и в прерии и не всегда столь благороден, как вы думаете. И если бы вы повстречались с ним…
— …и он позволил бы себе что-нибудь, я ускакала бы от него и вернулась бы к своим друзьям. На такой быстроногой лошади, как моя милая Луна, вряд ли кому удастся догнать меня. Ведь и вам, мистер Джеральд, нелегко это далось? Не правда ли?
Мустангер смотрел на креолку широко открытыми глазами, полными изумления и недоумения.
— Неужели вы хотите сказать, — наконец вымолвил он, — что могли остановить мустанга? Разве он не понес вас? Значит ли это, что…
— Нет, нет, нет! — быстро ответила всадница, немного смутившись. — Мустанг действительно понес меня, но только вначале, а потом я… я увидела — уже под конец, — что могу остановить его, натянув поводья. Я так и поступила — вы ведь видели, не правда ли?
— И вы могли остановить его раньше?
Этот вопрос был вызван неожиданной догадкой, и мустангер с волнением ждал ответа.
— Быть может… Стоило мне покрепче натянуть поводья… Но должна признаться, мистер Джеральд, что я очень люблю мчаться быстрым галопом, в особенности по прерии, где нет опасности раздавить чью-нибудь курицу или поросенка.
Морис был изумлен. Его родина славилась смелыми женщинами, умеющими справиться с самой горячей лошадью, но никогда еще не встречал он такой отважной и искусной наездницы.
Удивление, смешанное с восхищением, помешало ему ответить сразу.
— По правде сказать, — продолжала девушка с чарующей простотой, — я не жалела о том, что лошадь понесла. Пустая болтовня и бесконечные комплименты утомят кого угодно. Мне захотелось подышать свежим воздухом и побыть одной. Так что, в конце концов, мистер Джеральд, все вышло очень удачно.
— Вам хотелось побыть одной? — спросил мустангер с разочарованным видом. — Простите, что я нарушил ваше уединение. Уверяю вас, мисс Пойндекстер, я следовал за вами только потому, что, по моему мнению, вам грозила опасность.
— Это очень любезно с вашей стороны, сэр. И, так как теперь я знаю, что опасность действительно была, я искренне благодарна вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
И некоторые другие всадники с не меньшей настойчивостью стремились показать свою удаль и мужество. Молодой драгун Генкок не раз старался доказать, что он не новичок в верховой езде, а лейтенант стрелковых войск время от времени покидал племянницу интенданта, чтобы продемонстрировать свое искусство наездника; а когда он слышал восхищенный шепот, он не всегда смотрел в сторону той, которой, по мнению всех, было отдано его сердце.
О, дочь Пойндекстера! И в салонах цивилизованной Луизианы, и в прериях дикого Техаса твое присутствие вызывает бурю. Где бы ты ни появилась, пробуждаются романтические мечты и начинают бушевать страсти.
Глава XIV. МАНАДА
Будь Морис Джеральд полным властелином прерии и если бы все обитатели ее были покорны ему, он не мог бы выбрать более удачного места для охоты за дикими лошадьми, чем то, к которому он привел путешественников.
Едва лишь запенилось в бокалах вино из немецких погребков Сан-Антонио и синева неба стала казаться глубже, а зелень еще изумруднее, как внезапный крик «Mustenos!» заглушил гул голосов, и полувысказанные признания были прерваны взрывом веселого смеха. Это крикнул мексиканский вакеро, который был послан дозорным на холм неподалеку.
Морис, приглашенный к столу в качестве гостя, быстро допил свой стакан и, вскочив на лошадь, крикнул:
— Cavallada?
— Нет, — ответил мексиканец, — manada.
— Что они там болтают? — спросил Колхаун.
— Mustenos — по-мексикански значит «мустанги», — ответил майор, — а манадой они называют табун диких кобыл. В эту пору кобылы держатся вместе, отдельно от жеребцов, если только…
— Если что? — нетерпеливо спросил капитаи Колхаун, прерывая объяснение.
— Если только на них не нападают ослы, — ответил майор.
Все засмеялись.
Между тем манада приближалась.
— На коней! — раздались со всех сторон голоса.
Едва ли можно было успеть сосчитать до ста, как удила были уже во рту лошадей, не успевших прожевать кукурузу, уздечки переброшены через их плечи, еще влажные от быстрой скачки в духоте тропического утра, и все были уже в седлах, готовые мчаться вперед.
В это время дикий табун появился на гребне возвышенности, на которой только что стоял дозорный. А он — мустангер по профессии — был уже в седле и в одно мгновение оказался среди табуна, пытаясь набросить лассо на одного из мустангов. Дико храпя, лошади мчались бешеным галопом, словно спасаясь от какого-то страшного преследователя. Все время испуганно косясь назад, не замечая ни фургона, ни всадников, они неслись вперед.
— За ними кто-то гонится, — сказал Морис, заметив беспокойное поведение животных. — Что там такое, Креспино? — крикнул он мексиканцу, которому с холма было видно, кто преследует табун.
В ожидании ответа все притихли. На лицах многих отразились тревога и даже страх. Не индейцы ли гонятся за мустангами?
— Un asino cimmaron, — послышался малоутешительный ответ мексиканца. — Un macho,-прибавил он.
— Да, так я и думал. Надо остановить негодяя, иначе он испортит нам всю охоту. Когда дикий осел гонится за табуном, мустангов не остановишь никакими силами. Далеко ли он?
— Совсем близко, дон Морисио. Он бежит прямо на меня.
— Попробуй набросить на него лассо. Если не удастся, стреляй. От него надо избавиться.
Почти никто из присутствующих не понял, кто преследует лошадей. Только мустангер знал, что означают слова: «Un asino cimmaron».
— Объясните, Морис, в чем дело, — сказал майор.
— Посмотрите туда, — ответил мустангер, указывая на вершину холма.
Этих двух слов было достаточно. Все взоры устремились на гребень холма, где с быстротой птицы неслось животное, считающееся образцом медлительности и глупости.
Дикий осел очень сильно отличался от своего забитого собрата — домашнего осла. Дикий осел был почти такой же величины, как мустанги, за которыми он гнался. Если он и не бежал быстрее самого быстрого из них, то, во всяком случае, не отставал. Эта живая картина возникла на фоне зеленой прерии с молниеносной быстротой. Наблюдавшие не успели обменяться и несколькими словами, как дикие кобылы оказались почти рядом с ними. Тут, точно впервые заметив группу всадников, мустанги забыли о своем ненавистном преследователе и повернули в сторону.
— Леди и джентльмены! Оставайтесь на месте! — закричал Джеральд, обращаясь к всадникам, пробовавшим сдержать своих лошадей. — Я знаю, где излюбленное пастбище этого табуна. Мустанги помчались туда. Мы отправимся за ними, и там у нас будет хорошая возможность поохотиться. Если же мы начнем охоту сейчас, они скроются вон в тех зарослях, и тогда мы вряд ли их снова увидим… Ну-ка, сеньор Креспино! Пусти пулю в этого негодяя. Ведь он на расстоянии выстрела, не так ли?
Мексиканец снял с седла свое короткоствольное ружье, быстро вскинул его, прицелился и выстрелил в дикого осла.
Осел заревел, но это был, видимо, только вызов с его стороны. Он остался невредим: Креспино промахнулся.
— Надо остановить его, — воскликнул Морис, — иначе он будет гнаться за мустангами до самой ночи!
Резким движением мустангер пришпорил лошадь. Как стрела, помчался Кастро в погоню за ослом, который, невзирая ни на что, продолжал свое преследование.
Короткая скачка наперерез ослу — и гнедой вынес хозяина на расстояние, с которого можно было бросить лассо. Еще мгновение — и петля с молниеносной быстротой просвистела над длинными ушами.
Бросая лассо, Морис сделал полуоборот, — Кастро повернулся, как будто на шарнирах, и затем так же послушно остановился и весь напрягся, ожидая рывка.
На секунду все затаили дыхание, когда осел, кинувшись вперед, натянул веревку. Потом он поднялся на дыбы и тяжело опрокинулся на спину, точно пораженный пулей в самое сердце.
Однако осел был еще жив — туго затянувшаяся вокруг его шеи петля только придушила его. Острым мачете мексиканец перерезал ему горло.
Это происшествие задержало начало охоты. Все ждали, что теперь предпримет Морис-мустангер.
Он соскочил с седла и подошел к убитому ослу, чтобы взять свое лассо… Но тут в движениях ирландца почувствовалась поспешность, очевидно вызванная какой-то новой тревогой. Он бросился к своему коню.
Только немногие из присутствующих заметили неожиданную торопливость мустангера — большинство были заняты своими испуганными лошадьми. Те же, кто заметил, были удивлены. Мустангер незадолго перед этим сам уговаривал их не торопиться. Они не видели причины для такой резкой перемены в его поведении, разве только она была вызвана тем, что Луиза Пойндекстер, внезапно отделившись от группы всадников, понеслась бешеным галопом, как будто решив перегнать всех в погоне за табуном.
Но охотник за дикими лошадьми знал, что это не так. Такой невежливый поступок едва ли был намеренным со стороны всадницы. Скорее в нем был повинен крапчатый мустанг. Морис заметил, что промчавшаяся манада была та самая, к которой мустанг еще недавно принадлежал. Несомненно, увидев товарищей, он помчался со своей всадницей на спине, чтобы присоединиться к ним.
Так думал Морис-мустангер. Скоро и остальные пришли к тому же выводу.
В рыцарском порыве вслед за девушкой бросились почти все охотники — впереди Колхаун, Генкок и Кроссмен, а за ними около десятка молодых людей — плантаторов, адвокатов, чиновников. Каждый мечтал о том, что ему повезет и он догонит беглянку.
Однако почти никто из них не был серьезно встревожен — все знали, что Луиза Пойндекстер прекрасная наездница; перед ней расстилалась огромная равнина, гладкая, как дорожка ипподрома; мустанг будет скакать, пока не устанет; сбросить всадницу он не может; вряд ли Луизе грозит серьезная опасность…
Только один человек не разделял этого мнения. Он первый проявил тревогу — это был сам мустангер.
Он тронулся с места последним, так как задержался, свертывая лассо. Когда он вскочил в седло и понесся вдогонку, между ним и остальными охотниками было уже около двухсот ярдов.
Впереди всех сломя голову мчался Колхаун, не щадя ни себя, ни своего коня; драгун и стрелок несколько отстали; сзади скакали остальные участники состязания.
Морис постепенно обогнал всех и, пришпорив своего коня, поскакал впереди капитана.
Когда гнедой заслонил удалявшегося крапчатого мустанга, Колхаун, шипя от злобы, послал ему вслед проклятие.
Полуденное солнце осветило совершенно необычную картину. Табун диких лошадей мчался с невероятной быстротой по обширной прерии. Лошадь из этого табуна с девушкой на спине следовала за ними на расстоянии четырехсот ярдов. На таком же расстоянии от нее на гнедом коне скакал молодой человек в живописном наряде, стараясь догнать ее; позади него — целая вереница всадников, штатских и военных. А позади всех мчался полным галопом отряд драгун, только что отделившийся от группы возбужденно жестикулировавших мужчин и женщин, которые тоже сидели на лошадях, но не двигались с места.
Через двадцать минут картина изменилась. Действующие лица на великолепном зеленом ковре прерии были те же, а их расположение стало иным, во всяком случае, расстояние между ними увеличилось: манада выиграла расстояние у крапчатого мустанга, крапчатый мустанг — у гнедого, а соперников последнего уже совсем не было видно, и лишь парящий в сапфировом небе орел мог различить их своим зорким глазом.
Дикие лошади, крапчатый мустанг со своей всадницей, гнедой конь и его всадник остались одни среди простора саванны.
Глава XV. БЕГЛЯНКА НАСТИГНУТА
На протяжении еще одной мили погоня продолжалась без особых перемен.
Дикие кобылы мчались по-прежнему быстро, но больше уже не визжали и не проявляли страха. Позади слышалось отрывистое ржание крапчатого мустанга, но бывшие подруги как будто не замечали его. Всадница сидела спокойно, не проявляя тревоги.
Гнедой был встревожен, хотя и не так, как его хозяин, который, казалось, был близок к отчаянию.
— Быстрей, Кастро! — воскликнул Морис с некоторым раздражением в голосе. — Что с тобой сегодня? Не забывай, что ты догнал ее в прошлый раз, хотя и с трудом. Но ведь теперь она с седоком. Посмотри туда, глупое животное! Эта всадница мне дороже всего на свете, за нее я отдал бы и твою и свою жизнь… Крапчатая кобыла как будто стала проворней. Может быть, оттого, что она объезжена? Или лошади вообще бегают быстрее с седоком на спине? Что, если я потеряю ее из виду? Это в самом деле начинает выглядеть неприятно! Она может попасть в очень трудное положение. Хуже того: ей грозит опасность. Серьезная опасность. Если я потеряю ее из виду, наверняка случится беда.
Рассуждая шепотом сам с собой, Морис мчался, не отрывая глаз от все удаляющейся всадницы. По временам он измерял беспокойным взглядом разделявшее их пространство.
«Не закричать ли? — вдруг мелькнуло у него в голове. — Звук голоса, может быть, и долетит до нее, но вряд ли она расслышит слова и поймет предостережение». И Морис не окликнул Луизу не только из этих соображений — он не терял еще надежды с минуты на минуту догнать ее, а кроме того, он знал, что не словами, а только действием можно остановить мустанга.
Пока он подбадривал себя мыслью, что вот-вот приблизится настолько, что сможет, накинув лассо на шею мустанга, заставить его повиноваться… Однако теперь надежда постепенно угасала.
Они неслись сейчас среди перелесков, густо покрывавших здесь прерию и местами сливавшихся в сплошные заросли. Это вызвало у мустангера новую тревогу. Крапчатая кобыла могла свернуть в какую-нибудь чащу или просто исчезнуть из виду среди зарослей.
Диких кобыл уже почти не было видно. Вряд ли их бывшая подруга сможет догнать табун.
Однако опасность от этого не уменьшится. Заблудится ли девушка в прерии или в лесной чаще или же окажется среди табуна диких лошадей — все это одинаково страшно. И вдруг он подумал о еще более грозной опасности, такой страшной, что, охваченный сильнейшей тревогой, в ужасе воскликнул:
— Силы небесные! Что, если сюда забегут жеребцы?! Ведь это их излюбленное место. Они были здесь неделю назад. А сейчас, именно в этом месяце, они бесятся!
Снова шпоры мустангера вонзились в бока гнедого. Кастро, мчавшийся во весь опор, повернул голову и с упреком посмотрел через плечо.
В эту напряженную минуту гнедой и его хозяин потеряли диких кобыл из виду, — и крапчатый мустанг, вероятно, тоже. Ничего сверхъестественного в этом не было — они скрылись в чаще.
Исчезновение табуна произвело на крапчатого мустанга магическое действие — он вдруг замедлил шаг и через минуту совсем остановился.
Морис, шпоря своего коня, галопом вылетел на поляну и увидел, что крапчатый мустанг стоит там неподвижно, а Луиза невозмутимо сидит в седле, словно поджидая мустангера.
— Мисс Пойндекстер! — с трудом выговорил он, подъезжая. — Как я рад, что лошадь снова покорна вам! Я был очень обеспокоен…
— Чем, сэр? — спросила девушка.
— Той опасностью, которая грозила вам, — ответил он, несколько озадаченный.
— О, благодарю вас, мистер Джеральд! Но разве мне грозила опасность?
— «Грозила опасность»! — повторил ирландец с возрастающим изумлением. — Верхом на дикой лошади, которая понесла, среди пустынной прерии!..
— Пустяки! Вы думаете, она могла меня сбросить? Но ведь я хорошая наездница.
— Я знаю это, мисс Пойндекстер, но представьте себе, что вы заблудились бы в зарослях, где и коренной техасец с трудом находит дорогу, — вряд ли вам помогло бы тогда ваше искусство наездницы.
— О, так вы думали, что я заблудилась? Вот чего мне надо было опасаться!
— Не только этого. Предположим, вы могли столкнуться с…
— …с индейцами? — быстро проговорила Луиза, не дав мустангеру закончить фразу. — А если бы это и случилось? Ведь у нас теперь мир с команчами. Я думаю, что они не причинили бы мне никакого вреда. Так сказал майор, когда мы ехали сюда. Даю вам слово, что я была бы даже рада такой встрече и, во всяком случае, не стала бы избегать ее. Как бы мне хотелось видеть этих благородных дикарей, мчащихся верхом на лошадях по родной прерии! Но не таких, каких я видела на днях в поселке, одурманенных «огненной водой» бледнолицых.
— Я восхищен вашей отвагой, мисс Пойндекстер, но, если бы я имел честь быть одним из ваших друзей, я посоветовал бы вам быть немного осторожнее. «Благородный дикарь» не всегда бывает трезвым и в прерии и не всегда столь благороден, как вы думаете. И если бы вы повстречались с ним…
— …и он позволил бы себе что-нибудь, я ускакала бы от него и вернулась бы к своим друзьям. На такой быстроногой лошади, как моя милая Луна, вряд ли кому удастся догнать меня. Ведь и вам, мистер Джеральд, нелегко это далось? Не правда ли?
Мустангер смотрел на креолку широко открытыми глазами, полными изумления и недоумения.
— Неужели вы хотите сказать, — наконец вымолвил он, — что могли остановить мустанга? Разве он не понес вас? Значит ли это, что…
— Нет, нет, нет! — быстро ответила всадница, немного смутившись. — Мустанг действительно понес меня, но только вначале, а потом я… я увидела — уже под конец, — что могу остановить его, натянув поводья. Я так и поступила — вы ведь видели, не правда ли?
— И вы могли остановить его раньше?
Этот вопрос был вызван неожиданной догадкой, и мустангер с волнением ждал ответа.
— Быть может… Стоило мне покрепче натянуть поводья… Но должна признаться, мистер Джеральд, что я очень люблю мчаться быстрым галопом, в особенности по прерии, где нет опасности раздавить чью-нибудь курицу или поросенка.
Морис был изумлен. Его родина славилась смелыми женщинами, умеющими справиться с самой горячей лошадью, но никогда еще не встречал он такой отважной и искусной наездницы.
Удивление, смешанное с восхищением, помешало ему ответить сразу.
— По правде сказать, — продолжала девушка с чарующей простотой, — я не жалела о том, что лошадь понесла. Пустая болтовня и бесконечные комплименты утомят кого угодно. Мне захотелось подышать свежим воздухом и побыть одной. Так что, в конце концов, мистер Джеральд, все вышло очень удачно.
— Вам хотелось побыть одной? — спросил мустангер с разочарованным видом. — Простите, что я нарушил ваше уединение. Уверяю вас, мисс Пойндекстер, я следовал за вами только потому, что, по моему мнению, вам грозила опасность.
— Это очень любезно с вашей стороны, сэр. И, так как теперь я знаю, что опасность действительно была, я искренне благодарна вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59