— Вы Джозеф Меромо? — спросила она.— Да.— Пожалуйста, пройдемте со мной.— Зачем? — подозрительно спросил он.— У вас есть дело к Мулево, не так ли? — спросила она.Меромо пошел за ней, хотя бы для того, чтобы избежать возвращения домой. Ему с трудом верилось, что этот таинственный человек без имени, но с фамилией, сможет ему помочь. Они вышли на улицу, повернули налево и прошли в тишине три квартала. Затем они повернули направо и вскоре остановились у парадной двери состоящего из стекла и стали небоскреба.— Шестьдесят третий этаж, — сказала она. — Он вас ждет.— Вы не идете со мной? — спросил Меромо.Она покачала головой:— Моя работа закончена. — Она повернулась и исчезла в ночи.Меромо поднял голову и посмотрел на здание. Оно ему показалось жилым домом. Он подумал, есть ли у него выбор, в конце концов пожал плечами и вошел в вестибюль.— Вы пришли к Мулево, — сказал привратник. Это не было вопросом. — Идите к левому подъемнику.Меромо сделал так, как ему было сказано. Лифт был отделан лакированным деревом, в нем стоял свежий сладковатый запах. Подъемник срабатывал по голосовой команде и быстро доставил его на шестьдесят третий этаж. Выйдя из лифта, Меромо обнаружил, что находится в коридоре с изящными декорациями, стеновыми панелями из эбенового дерева и продуманно расположенными зеркалами. Он прошел мимо трех дверей без каких-либо пометок, раздумывая, как ему определить, какая из них ведет в апартаменты Мулево, и наконец подошел к двери, которая была чуть приоткрыта.— Входи, Джозеф Меромо, — произнес оттуда хриплый голос.Меромо открыл дверь, шагнул внутрь и растерянно замигал.На рваном коврике сидел старик, одетый только в красного цвета ткань, собранную в складки на его плече. Стены были покрыты тростниковыми циновками, в камине стоял котел, в котором кипело что-то неприятно пахнущее.Единственное освещение в комнате давал висевший на стене факел.— Что это такое, — спросил Меромо, готовый отступить обратно в коридор, если старик окажется таким же странным, как и все, что его окружало.— Подойди и сядь рядом со мной, Джозеф Меромо, — сказал старик. — Это наверняка не так страшно, как твои кошмары.— Что вы знаете о моих кошмарах? — требовательно спросил Меромо.— Я знаю, что они у тебя есть. Я знаю о том, что зарыто на дне Олдувайского ущелья.Меромо быстро прикрыл дверь.— Кто вам сказал?— Никто мне не говорил. Я посмотрел в твои сны и тщательно их исследовал, пока не нашел правду. Подойди и сядь.Меромо приблизился туда, куда указывал старик, и аккуратно сел, стараясь не собрать слишком много грязи на свой свежевыглаженный костюм.— Вы Мулево? — спросил он.Старик кивнул:— Я Мулево.— Откуда вы узнали все эти вещи обо мне?— Я лайбон, — сказал Мулево.— Колдун?— Это искусство умирает, — ответил Мулево. — Я последний, кто его применяет на практике.— Я думал, что лайбоны накладывают заклинания и проклятия.— Они и снимают проклятия тоже, а твои ночи — и дни тоже — прокляты, не так ли?— Кажется, вы знаете об этом все.— Я знаю, что ты совершил ужасную вещь, и что тебя преследуют не только духи содеянного тобой, но и духи будущего.— И вы можете положить конец этим снам?— Именно для этого я тебя сюда вызвал.— Но раз я совершил такую жуткую вещь, почему вы хотите мне помочь?— Я не занимаюсь делами морали. Я здесь только для того, чтобы помочь масаи.— А как насчет тех масаи, которые живут в ущелье? — спросил Меромо. — Тех, что преследуют меня в моих снах?— Когда они попросят о помощи, я помогу и им.— Вы можете сделать так, чтобы то вещество, которое зарыто на дне ущелья, исчезло?Мулево покачал головой:— Я не могу изменить уже сделанное. Я не могу даже смягчить твое чувство вины, так как это просто вина. Все, что я могу сделать — это изгнать духов из твоих снов.— Я расплачусь за это.Наступила неловкая тишина.— Что я теперь должен делать? — спросил Меромо.— Принеси мне награду, соответствующую значимости той услуги, которую я тебе окажу.— Я могу вам выписать чек прямо сейчас, или перевести деньги со своего счета на ваш.— У меня и так гораздо больше денег, чем мне нужно. Мне нужна награда.— Но…— Принеси мне ее завтра ночью, — сказал Мулево.Меромо уставился на старого лайбона и смотрел на него целую минуту, затем встал и, не сказав больше ни слова, вышел.На следующее утро он позвонил на работу и сказал, что болен, после чего отправился в два лучших в Додоме антикварных магазина. Наконец он нашел то, что искал, записал это на свой личный счет и унес домой. Он боялся заснуть перед обедом, поэтому все оставшееся время читал книгу. Затем он быстро поел и вернулся в апартаменты Мулево.— Что ты мне принес? — спроси Мулево.Меромо положил сверток перед стариком.— Головной убор, сделанный из шкуры льва, — ответил он. — Мне сказали, что его носил сам Сендайо, величайший из всех лайбонов.— Он его не носил, — сказал Мулево, даже не развернув упаковку. — Тем не менее этой награды мне достаточно. — Он запустил руку под свое красное одеяние, вытащил маленькое ожерелье и надел его на Меромо.— Для чего это? — спросил Меромо, изучая ожерелье. Оно было сделано из маленьких косточек, соединенных проволокой.— Когда ты сегодня ночью ляжешь спать, обязательно надень его, — объяснил старик. — Оно вберет в себя все твои видения. Потом, завтра, ты должен отправиться в Олдувайское ущелье и бросить это ожерелье вниз, на дно, чтобы видения смогли лечь рядом с реальностью.— И это все?— Это все.Меромо вернулся к себе, надел ожерелье и лег спать. В эту ночь видения оказались еще страшнее, чем бывали до сих пор.Утром он положил ожерелье в карман и улетел на правительственном самолете в Арушу. Там он нанял наземную повозку, и двумя часами позже стоял на краю ущелья. Ни одного признака захоронения веществ не было видно.Меромо взял ожерелье в руку и швырнул его с края ущелья вниз.На следующую ночь кошмары исчезли. *** Через 134 года могучая Килиманджаро содрогнулась, дремавший долгие годы вулкан вновь вернулся к жизни. В сотне миль от него земля на дне Олдувайского ущелья разверзлась, и три освинцованных контейнера разрушились. К этому времени Джозеф Меромо был уже давно мертв и, к великому сожалению, на свете не осталось ни одного лайбона, который мог бы помочь всем тем, кто теперь вынужден был жить с кошмарами Джозефа Меромо. *** Я изучал ожерелье в своей комнате, а когда вышел из нее, то обнаружил, что в лагере царит суматоха.— Что случилось? — спросил я Беллидора.— Экзобиолог не вернулась из ущелья, — ответил он.— Как долго ее нет?— Она ушла прошлой ночью, на закате. Сейчас уже утро, и она до сих пор не вернулась и не попыталась связаться с нами по коммуникатору.— Мы боимся…— …что она могла…— …упасть и -…утратить подвижность. Или даже…— …потерять сознание… — сказали Близнецы Звездная Пыль.— Я отправил на ее поиски Историка и Оценщика, — сказал Беллидор.— Я тоже могу помочь, — предложил я.— Нет, ты должен исследовать последний артефакт, — сказал он. — Когда проснется Морити, я пошлю его.— А как насчет Мистика? — спросил я.Беллидор посмотрел на Мистика и вздохнул:— С того момента, как мы приземлились на эту планету, она не сказала ни слова. По правде говоря, я не понимаю, в чем заключается ее функция. Во всяком случае, я не знаю, как с ней общаться.Близнецы Звездная Пыль вместе топнули ногами, подняв два облачка красноватой пыли.— Это кажется нелепым… — сказал один из них.— … что мы смогли обнаружить самый маленький артефакт… — продолжил второй.— … но не можем найти…— … целого Экзобиолога.— Почему вы не помогаете ее искать? — спросил я.— У них закружились головы, — объяснил Беллидор.— Мы обыскали…— … весь лагерь, — защищаясь, произнесли они.— Я могу отложить впитывание последнего предмета до завтра и помочь в поисках, — вызвался я.— Нет, — ответил Беллидор. — Я послал за кораблем. Завтра мы покинем это место, и я хочу, чтобы все наши основные находки к этому времени были изучены. Это моя работа — найти Экзобиолога; а твоя работа — прочесть историю последнего артефакта.— Ну, раз ты этого желаешь, — сдался я. — Где артефакт?Он подвел меня к столу, за которым сидели Историк и Оценщик, изучавшие какой-то предмет.— Даже я знаю, что это такое, — сказал Беллидор. — Неиспользованный патрон. — Он сделал паузу. — Помимо того факта, что мы не нашли никаких человеческих артефактов в более поздних слоях, я могу сказать, что этот предмет уникален, пуля, которой человек решил не стрелять.— Когда ты говоришь такими словами, это уже возбуждает любопытство, — признал я.— Ты…— …собираешься его изучить…— …прямо сейчас? — тревожно спросили Близнецы Звездная Пыль.— Да, собираюсь, — сказал я.— Подожди! — в унисон закричали они.Я остановился над патроном, а Близнецы начали пятиться назад.— Мы не имеем в виду…— …никакого неуважения…— …но смотреть, как ты изучаешь артефакты…— …очень неприятно.С этими словами они выбежали за дверь и спрятались за одним из лагерных строений.— А как же ты? — спросил я Беллидора. — Разве ты не хочешь, чтобы я подождал, пока ты уйдешь?— Вовсе нет, — ответил он. — Разнообразие я нахожу замечательным. С твоего позволения, я бы хотел остаться и понаблюдать.— Как пожелаешь, — сказал я, позволяя своему телу растечься вокруг патрона, пока тот не станет частью меня самого, пока его история не станет моей историей, пока я не увижу ее так же ясно, как будто это все это случилось со мной только вчера… *** — Они идут!Томас Найкосиаи посмотрел на свою жену поверх стола.— А разве были какие-нибудь сомнения в том, что они придут?— Это глупо, Томас! — сказала она. — Они заставят нас уйти, а поскольку мы ни к чему не подготовились, нам придется оставить всю нашу собственность.— Никто никуда не уйдет, — сказал Найкосиаи.Он встал и направился к шкафу.— Оставайся здесь, — сказал он, надел свой длинный мундир и маску. — Я встречу их снаружи.— Это грубо и жестоко — заставить их ждать снаружи, когда они прошли такой путь.— Их сюда не приглашали, — сказал Найкосиаи. Он порылся в шкафу и вытащил ружье, которое было прислонено к задней стенке, затем закрыл шкаф, вышел через шлюз и появился на переднем крыльце.Шесть человек, все в защитных одеждах и масках для фильтрации воздуха, шагнули ему навстречу.— Время пришло, Томас, — сказал самый высокий из них.— Ваше время — может быть, — ответил Найкосиаи, небрежно держа ружье поперек груди.— Время для всех нас, — ответил высокий человек.— Я никуда не пойду. Здесь мой дом. Я его не оставлю.— Это место — отвратительный гнойник, как, впрочем, и вся страна. Мы уходим.Найкосиаи покачал головой:— Мой отец родился на этой земле, и его отец тоже, и отец его отца.Вы можете бежать от опасности, если хотите, но я останусь и буду с ней сражаться.— Как ты сможешь противостоять радиации? — спросил высокий. — Ты пустишь в нее пулю? Как ты сможешь сражаться с воздухом, который перестанет быть пригодным для дыхания?— Уходите, — сказал Найкосиаи, у которого не было ответов на эти вопросы. Вернее, ответ был только один: убеждение, что он никогда не оставит свой дом. — Я не требую, чтобы вы остались. Не требуйте и вы, чтобы я ушел.— Но это ради твоего же блага, Найкосиаи, — настаивал другой человек. — Если твоя собственная жизнь для тебя ничего не значит, подумай о своей жене.Как долго еще она сможет дышать этим воздухом?— Достаточно долго.— Почему бы не позволить решать ей?— Я отвечаю за свою семью.Вперед вышел человек, который был старше остальных. Она моя дочь, Томас, — сурово сказал он. Я не позволю тебе приговорить ее к той жизни, которую ты избрал для себя. И своим внукам я тоже не позволю остаться здесь.Старик сделал еще один шаг к крыльцу, и дуло ружья мгновенно оказалось направлено на него.— Дальше ни шагу, — сказал Найкосиаи.— Они масаи, — упрямо произнес старик. Они должны пойти вместе с другими масаи к нашему новому миру.— Ты не масаи, — презрительно сказал Найкосиаи. — масаи не покидали землю своих предков ни когда чума уничтожала их стада, ни когда пришел белый человек, ни когда правительство продало их земли. Масаи никогда не сдаются.Я — последний масаи.— Томас, будь благоразумен. Как ты можешь не сдаться миру, который больше не является безопасным для живущих в нем людей? Пойдем с нами, на Нью-Килиманджаро.— Масаи не убегают от опасности, — сказал Найкосиаи.— Я скажу тебе, Томас Найкосиаи, — сказал старик, — что я не позволю тебе приговорить мою дочь и внуков к жизни в этой дыре. Последний корабль отправляется сегодня утром. Они должны быть на его борту.— Они останутся со мной, чтобы создать новую нацию масаи.Шестеро пошептались между собой, после чего их предводитель снова поднял взгляд на Найкосиаи.— Ты совершаешь ужасную ошибку, Томас, — сказал он. — Если ты передумал, на корабле найдется место и для тебя.Они развернулись, чтобы уйти, но старик остановился и снова повернулся к Найкосиаи.— Я вернусь вместе с дочерью, — сказал он.Найкосиаи сделал выразительный жест ружьем:— Я буду тебя ждать.Старик развернулся и ушел вместе с остальными, и Найкосиаи вернулся в дом через шлюз. Кафельный пол источал запах дезинфицирующего средства.Взгляд, брошенный на телевизионную установку, как всегда, вызвал в нем оскорбленное чувство. Жена ждала его на кухне, среди нескольких дюжин всяких безделушек, которые она приобрела за долгие годы.— Как ты можешь с таким неуважением разговаривать со Старейшинами? — спросила она. — Ты опозорил нас.— Нет! — резко ответил он. — Они нас опозорили. Тем, что ушли.— Томас, в этих полях ты не сможешь ничего вырастить. Животные все умерли. Ты не можешь даже дышать воздухом без фильтровочной маски. Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы остались?— Это земля наших предков. Мы ее не оставим.— Но все остальные…— Они могут поступать так, как им заблагорассудится, — прервал Томас жену. — Энкаи рассудит их, так же как и всех нас. Я не боюсь встречи со своим Создателем.— Но почему ты должен встретиться с ним так скоро? — настаивала она. — Ты видел ленты и диски с фильмами о Нью-Килиманджаро. Это прекрасный, полный зелени мир, в котором много рек и озер.— Когда-то Земля тоже была полна зелени, и на ней было много рек и озер, — сказал Найкосиаи. — Они превратили этот мир в руины. Они сделают то же самое и со следующим миром.— Даже если это произойдет, мы будем уже давно мертвы, — сказала она. — Я хочу отправиться с ними.— До сих пор мы все это выдерживали.— И всегда подчинялись приказу, без всякого согласия, — сказала она.Затем ее голос смягчился. — Томас, перед тем, как я умру, я хочу хотя бы раз увидеть воду, которую можно пить, не добавляя никаких химикалий. Я хочу увидеть антилопу, пасущуюся на зеленой лужайке. Я хочу выйти из дома, не защищая себя от воздуха, которым дышу.— Со временем он очистится.Она покачала головой:— Я люблю тебя, Томас, но я не могу остаться здесь, и не могу оставить здесь наших детей.— Никто не заберет от меня моих детей! — выкрикнул он.— Я не позволю тебе лишить наших сыновей их будущего только потому, что тебя не заботит твое собственное!— Их будущее здесь, в стране, где масаи жили всегда.— Пожалуйста, папа, пойдем с нами, — произнес за его спиной тоненький голосок. Найкосиаи повернулся и увидел двоих сыновей, восьми и пяти лет от роду, стоявших в дверях спальни и глядевших на него.— Что ты им сказала? — подозрительно спросил Найкосиаи.— Правду, — ответила жена.Он повернулся к мальчикам:— Подойдите сюда, — сказал он, и они направились к нему.— Кто вы такие? — спросил он.— Мальчики, — ответил тот, что младше.— А еще кто?— Масаи, — сказал старший.— Верно, — проговорил Найкосиаи. — вы произошли от расы гигантов. Было время, когда вы могли взобраться на самую вершину Килиманджаро, и вся земля, куда бы вы ни посмотрели, принадлежала бы нам.— Но это было так давно, — сказал старший мальчик.— Когда-нибудь она снова станет нашей, — сказал Найкосиаи. Вы должны помнить, кто вы такие, сын мой. — Вы — потомки Лийо, который убил сто львов одним только копьем. Вы — потомки Нелиона, который возглавлял войну против белых и выкинул их из Ущелья. Вы — потомки Сендайо, величайшего из всех лайбонов. Когда-то и кикуйю, и вакамба, и лумбва — все трепетали в страхе при одном только упоминании слова «масаи». Это — ваше наследие, не отворачивайтесь от него!— Но кикуйю и другие племена — все ушли.— Какое это имеет значение для масаи? Мы противостояли не просто отдельным кикуйю или вакамба, но всем людям, которые пытались заставить нас изменить наши пути. Даже после того, как европейцы завоевали Кению и Танганьику, они так и не смогли поработить масаи. Когда пришла Независимость и все остальные племена ринулись в города, понадевали костюмы и стали во всем подражать европейцам, мы оставались теми, кем были всегда. Мы надевали только то, что нам нравилось и жили там, где нам нравилось, потому что имели честь быть масаи.
1 2 3 4 5 6 7