Я понял, что вылезу из этой машины только в Петах-Тикве на улице Жаботинского. Чего бы это мне ни стоило!Из кармана появилась пачка долларов. Я показал её водителю и принялся вытаскивать двадцатидолларовые купюры. Три, четыре… Интересно, ста ему хватит?По-моему, уже на четвёртой купюре шофёр начал резво выходить на новый курс. Приняв сотню, он спросил?— Руси?Я посчитал, что это значит «русский». В «том иврите» и в том варианте слова «русский» вообще не было.— Да.— Мафия? — водитель улыбнулся. Мне стало совершенно наплевать, что он подумает, и я согласился, сказав: «Да».— Йоффи, — зачем-то представился водитель.Сергей, — я вежливо представился в ответ, но таксист посмотрел на меня как-то странно. Весь остаток дороги мы молчали. 10. Братская встреча. Дверь открыла молодая женщина. Она утвердительно кивнула на мой вопрос о Борисе Канаане и крикнула, повернувшись к нам спиной.— Боря! К тебе.— Кого там черти… — послышалось недовольное ворчание брата. Через секунду появился и он сам. Глянул на меня — и замер с разинутым ртом.— Серёга! — наконец-то выдавил он. — Живой! Ну, дела. Нашёлся, пропащий. С ум-ма сойти! Прямо не верится, что это ты.Борис шагнул ко мне, схватил за руку, потом похлопал по плечу. Словно сомневался в моей материальности.— А это кто? — брат наконец заметил моих хазар.— Личная охрана. — Мне было не совсем удобно: я сам довольно крупногабаритен, а тут ещё двое телохранителей не самых маленьких по размеру… Хоть мы и не с ночёвкой сюда пришли, но места займём много.— Большим человеком стал, парень, — Борис удивлённо покачал головой. — Ну, пошли, тут такие дела творятся — посмотри.Мы прошли в большую комнату. Борис плюхнулся перед телевизором и словно забыл обо мне. Я чуть не взорвался от возмущения. Брат, называется! Меня четыре года не было, а он поздоровался — и к телевизору. Ей Богу, сейчас повернусь и уйду!На экране танк стрелял по какому-то высокому белому зданию и попадал в верхние этажи. Диктор тарахтел по-английски так быстро, что я не понимал ни слова.— Слушай, ты, поросёнок, — сказал я, стараясь сгладить свою злость шутливым тоном, — можешь от кино оторваться? Выруби ты к чёрту свой ящик!Жена Бориса бросила на меня испепеляющий взгляд и вернулась к экрану. Сам же Борис только хохотнул.— Ну, даёшь, Серёга, кино! Надо же… Супербоевик. Вижу, что у вас на том свете с чувством юмора полный порядок.После хевронских передряг я рассчитывал на лучший приём. Что мне, действительно уйти?— Слушай, Боря, мне в самом деле не до шуток. Не вижу ничего смешного в своих словах. Ты мне не рад? Скажи, и я уйду. Не буду отвлекать тебя от важного дела.— Серёга, черт, — брат убрал звук почти до нуля, — ты что: с Луны свалился? Это же гражданская война, Ельцин с парламентом сцепился, по Белому Дому из танков палят. А ты выступаешь, недоволен. Это же исторические кадры, считай, что штурм Зимнего в натуре смотришь.— Боря, сделай звук нормально, — сказала жена брата сердитым голосом.Я посмотрел на экран. Высокое здание совершенно не напоминало невысокую резиденцию американского президента. Но танк… трах-тарарах! Это советский, тьфу, уже российский танк. И толпа на заднем плане типичная, знакомая. А главное — надпись на экране: Москва, сегодняшнее число, только время не вечернее, не сейчас. Экран мигнул, на несколько секунд на нём действительно появился американский Белый Дом, потом возник официального вида мужчина, официально зачитывающий какую-то бумажку под сенью американского флага.— Дела-а, — протянул Борис, отворачиваясь от телевизора, — говорят, что Руцкого с Хасбулатовым уже взяли. Но провинция Ельцина не особенно поддерживает. Как ты думаешь, он их пересилит?— Да я их никого не знаю! — тут я, подобно охотничьей собаке, сделал стойку, почувствовал интересующий меня предмет, — а этот, как его… Булат… Хасбалаев… — он мусульманин?По тому, как Борис с женой посмотрели в мою сторону, я догадался, что свалял дурака. Но одновременно понял, что без подробной лекции Бориса (а кому ещё я смогу так откровенно задавать идиотские вопросы?) мне никогда не разобраться в этом безумном мире, где танки стреляют в центре Москвы, Армения воюет с Азербайджаном, а в Хевроне дети на улицах кричат: «Зарежь еврея!» — Боря, извини. И вы… — я посмотрел на молодую женщину. Борис поспешно вскочил и представил.— Это — Люда, моя жена, а это — Сергей, мой брат. Брат по отцу, — добавил он в ответ на недоуменный взгляд жены.— Борис и Люда, извините меня, пожалуйста. Я выгляжу сумасшедшим, но это не совсем верно. Считайте, для простоты, что я провёл четыре года на необитаемом острове.Глаза Бориса загорелись, его жена, наоборот, сделала страдальческое выражение лица и отвернулась к экрану.— Хорошо, — сказал Борис, — ты меня заинтриговал. Наши, я думаю, все равно победят. Пошли поговорим. Туда, где нормальные люди говорят. На кухню. Твои друзья пьют, или они на работе?Тут до меня дошло, что из-за дурацкой возни с телевизором я забыл о спутниках. Но их это не смутило, они нашли себе стулья и сидели, глазея на непонятную им гражданскую войну.— Они пьют на работе, — ответил я, одновременно задумавшись, что можно предложить хазарам по части выпивки. Кумыс?Провожаемые не слишком любезным взглядом Люды, мы вышли на кухню. Борис достал из холодильника уже ополовиненную бутылку вполне русской водки.— Убери её, — скомандовал я. — Забыл, с кем дело имеешь? Жди меня, и я вернусь. Организуй пока стулья.Здание, в котором жил Борис не особенно отличалось от самых обычных советских домов современной постройки. Сбегать в Санкт-Петербург, взять в Доме пять бутылок «Финикии» и немного снеди на закуску оказалось совсем просто. Когда я вернулся, Борис ещё не успел всех как следует рассадить.— За два великих события в один день! — мой брат провозгласил тост. — За окончательное поражение коммунизма в России и за воскрешение моего брата из мёртвых!Я вполне мог бы обидеться, что московские разборки со стрельбой почему-то оттеснили мою персону на второй план, но не стал лезть в бутылку. Родной вариант сильно изменился за четыре года. А странные обстоятельства даже самых нормальных людей могут склонить к странному поведению.— Вот что, Боря, — сказал я после первой, пока братец разливал вторую порцию, — давай совмещать приятное с полезным. Тебе вино нравится?— Угу, — Борис кивнул.— У меня его — хоть залейся. Выпьем, сколько захотим. А ты мне пока рассказывай все, что в вашем долбаном мире произошло за последние четыре года. Проведи самую масштабную политинформацию в твоей жизни. Поехали!— С чего начать? — спросил брат, осушив вторую рюмку.— С лета 1989-го.— Та-ак. Ты помнишь Горбачёва?..
Я узнал все. Или почти все, так как Борис не обладал абсолютной памятью. Мир действительно изменился, притом настолько необычным образом, что я заподозрил самое наглое и беспардонное вмешательство со стороны. Но Борису не сказал, чтобы не прерывать лекцию. Тем более, одна помеха уже была. Сердитая Люда с каменным лицом заглянула на кухню и сказала металлическим голосом:— Попрошу потише, дети спят. И, вообще, уже поздно, а Борису завтра рано на работу.Брат с виноватым видом открыл рот, чтобы возразить. Потом, неожиданно, замолчал, задумался.— К чёрту работу, — сказал он. — Я уже у Сергея работаю. Он меня по протекции берет, как родственника. Ведь правда, Серёга?Я немного обалдел от такого нахальства, но быстро сообразил, что дела у Бориса идут не совсем хорошо. И не только на работе. Недовольное лицо жены, початая бутылка в холодильнике… И это отчаянное заявление…— Все правильно, — важно сказал я, — Боря будет директором моего израильского филиала. И деньгами не обижу.Когда жена ушла, я негромко спросил:— Что там у тебя с работой? Ты же диссертацию защищал.— Диссертацию? Да, было дело. Но уж больно сильные токи я исследовал. В Израиле с такими токами не развернуться. А работа… Пусть мои враги на ней работают. До ста двадцати лет. Ты мне деньжат подкинешь? Тебе же просто.— Нет проблем. — Я засмеялся. — Считай, что ты уже миллионер. Гони дальше.Когда Боря дошёл до сегодняшней заварухи в Москве, я махнул рукой. Хватит, мол. И одновременно подумал, что большего мерзавца, чем я, наверное, в природе не существует. Называется — любящий сын, к родителям стремился. И не спросил про отца родного! Конечно, с Борисом они общались не ахти как, но всё же…Брат развёл руками.— Ну, ты же папашу знаешь, — сказал он. — Великий путешественник и борец за правое дело. Хотя меня в борьбу он не впутывал. Значит так. Когда ты исчез, он меня допрашивал, как в КГБ. О чём мы говорили, что ты собирался делать… Словно мы с тобой не полтора раза виделись, а каждый твой шаг обсуждали. Потом летом девяностого он на меня свалился, говорит, что надо из Союза убираться и чем быстрее, тем лучше. А ехать надо — только в Израиль. Дал немного денег, сказал, что ещё добавит. Ну, в Союзе тогда такой бардак был, хуже, чем сейчас, наверное. Путч, то, другое… Я и рванул. Отсюда позвонил — он ко мне через десять минут прибежал. Притащил двадцать тысяч долларов, обнял, похлопал по плечу и сказал, что хоть за меня он теперь спокоен. «Какое, — говорю, — спокоен? С Ираком тут заваруха…» А он опять похлопал и сказал, что Ираку уже конец скоро. Посмотрел на обстановку, вышел, принёс видик классный, пожелал успеха и ушёл. Потом звонил…— Слушай, а почему он тебя именно в Израиль упёк? Мог бы в Америку или на какие-нибудь банановые острова.— Понимаешь… Отец наш — он ведь большой ребёнок, если задуматься. И живёт он, исходя из очередной владеющей им идеи. Это — как я сейчас понимаю ситуацию. Ты его помнишь борцом с мусульманской агрессией. Чуть позднее он занялся поисками корней. Я попал под еврейский период. И слава Богу, что не в шотландский. Подыхал бы сейчас с тоски где-нибудь в Шотландии.— М-да. Что-то русский период у нас оказался растянутым. А что ты говоришь со звонками?— Да ничего! Уже около года — ни слуху, ни духу. Без объяснения. Его телефон в Доме не отвечает.— Глубоко же он закопался в поисках корней.— Да уж.Я оглядел стол. «Финикия» иссякала. Вспоённые кумысом хазары пили вино из детских пластмассовых чашек, как воду. Я был слишком сосредоточен, чтобы опьянеть, Борис — слишком увлечён рассказом. А, тут, как раз, наступила моя очередь рассказывать.Я сделал вторую вылазку в Питер. В дополнение ко второй пятёрке «Финикии» я заказал Дому чемоданчик с долларами. Мысленно прикинул-намекнул, что там должен находиться миллион. Вернувшись, поставил вино на стол, а деньги вручил брату.— Тебе!— Что это?— Я же обещал миллион.— Что-о!! — Борис распахнул чемоданчик и то, что не сделало вино, сделал опьяняющий вид денег. Борис окосел.— Ты бы лучше… шекелей… — сказал он заплетающимся языком. Мне же их… менять… замучаешься.— Ты недоволен? — я сделал вид, что собираюсь забрать деньги.— Доволен, — Борис, кажется, протрезвел. Закрыл чемодан, вышел из кухни и вернулся уже с пустыми руками. — Я весь внимание. Кого надо убить?— Никого. Для этих целей у меня Йегуда и Рами. А ты просто посиди, послушай меня. Кстати, шекели — это местные сикли?— Какие такие сикли? — похоже, мои слова ещё раз прозвучали, как бред сумасшедшего.— Неважно. Слушай сюда.Я рассказал все. Не очень подробно, но достаточно для понимания. В середине рассказа Борис сбегал за географическим атласом, и мы вчетвером стали наносить на карту контуры альтернативного Израиля. Борис аж постанывал, издавая восклицания типа:— И нефть у них есть! И Сирии у них нет! А почему они Кипр не захватили? Сорок миллионов, говоришь?Зато мои хазары при виде карты «нашего» Израиля только что не плевались.— Восточный берег Иордана! — кипел от возмущения Рами, — это же исконная еврейская земля. Как можно было её отдать.— Ливан? — вторил ему Йегуда, — нет такой страны! В каком году мы разбили султана Абдаллу под Цором? Ты не помнишь, Рами? И потом догнали и добили под Цидоном. Я сам на берегу Литани родился.— Вот удивил! — возмутился подвыпивший Рами. — Литани. Я вообще в Пумбедите родился. Это же еврейские места, там Вавилонский Талмуд составили. А где у вас Пумбедита?— Пум… что? — Борис полез в атлас, раскрыв его, почему-то, на Индии.— Это ты слишком размахнулся, — рассмеялся я. — Раз Вавилонский Талмуд, то где-то в Ираке или в Иране надо искать.Рами открыл рот, но так как кроме доказательств исконности еврейских земель ничего другого он сказать не мог, я сделал резкий жест и приказал:— Все, хватит о чепухе. Нам карты не изменить. Рассказываю дальше.Когда я дошёл до своих утренних злоключений в Хевроне, Борис начал неприлично хихикать. Вскоре хихиканье переросло в хохот.— Хеврон — это же территории. Там евреев почти нет. Это все были арабы.— А как же пещера праотцов? — удивился Йегуда.— Не знаю, — Борис пожал плечами. — Я нерелигиозный. Может быть, и есть там какая-то пещера.— У нас религиозных почти нет, — не сдавался Йегуда, — но все равно, в пещеру праотцов все ездят ещё школьниками.— Нет религиозных? — это сообщение, кажется, изумило брата больше, чем наличие нефти в Израиле. Я даже не понял, почему. — И как вы без них живёте?— Есть, конечно, — пошёл на попятную мой телохранитель. — Даже в кнесете три человека религиозные. А что такое? Живём.— Три человека! — Борис тряхнул головой. — Живут же люди… А что ты дальше делать будешь?— Тебя спасать, — ухмыльнулся я. — Разве ты не понял, что именно ваш Израиль мусульмане хотят уничтожить в первую очередь?— Мы тут на первой очереди с сорок восьмого года стоим, — сердито ответил брат. — Хотеть не вредно.— А как же бомба? На такой маленький Израиль одной бомбы хватит.— Бомба? — Борис зевнул. — Черт его знает. Конечно, надо её найти.Тут я понял, что брат уже давно находится в полусонном состоянии. Пора было удаляться. Тем более, теперь не было никакой проблемы в том, чтобы найти Бориса в следующий раз. Мы откланялись. По дороге домой телохранители поинтересовались, зачем я дал «этому человеку» так много денег. Я ответил, что раз это мой брат, то ему принадлежит половина наследства моего отца. Вполне приличное объяснение. 11. Вторжение в Санкт-Петербург. Несколько дней мы валяли дурака. Хазары учили русский язык и скоро научились говорить, почти как телевизионные дикторы. Я валялся на диване и смотрел видео, навёрстывая упущенное за четыре года. Можно было вернуться в Израиль варианта Медведя, но я боялся упустить звонок Седого, который должен был вернуться с какой-нибудь из войн.Наконец, в один из визитов на почту, я получил отправленное Е. Волк письмо следующего содержания:«Уважаемая Е. Волк! Поздравляем, Ваши данные совпали с требованиями к победительнице компьютерной лотереи. С Вами будет заключён контракт, также вы получите приз в размере 1500000 рублей.» Разумеется, следовали подписи президента компании и её казначея. Обратиться предлагалось к представителю компании в Санкт-Петербурге Дмитрию Салаеву.Я обсудил ситуацию с хазарами. Конечно, совсем неплохой результат дала моя невинная провокация. В наших руках оказалась тоненькая ниточка, которая при умелом обращении, могла вывести нас сквозь запутанный мафиозно-политический лабиринт прямо на мусульманского Минотавра. Но в чём заключалось это «умелое обращение»? Не дать нити оборваться, вытягивать на себя, одного за другим, все более и более информированных членов исламской банды.Возникла проблема связи с Салаевым. Я мог позвонить сам, представившись братом Елены Волк. Но тогда меня не будут ждать люди желающие схватить эту особо ценную девушку и доставить её в «странный мир» для обмена на «странную бомбу». Я смогу поторговаться от имени сестры, но… это все — не то. Куда лучше, если позвонит сама девушка и договорится о встрече. Я не мог говорить женским голосом даже очень постаравшись. Значит, надо найти какую-нибудь девушку хотя бы для одного звонка. Но где? Старых подруг у меня нет, а новых я не завёл. Найти случайную шлюху, заплатить ей за звонок и разговор? А если она ляпнет глупость, и Салаев что-то заподозрит?И тут меня осенило. Я вспомнил умненькую секретаршу Седого. Кажется, у меня было желание с ней встретиться? Отлично. Встретимся. Поговорим. Дам девушке возможность заработать без ущерба для её девичьей чести. Уж она-то глупость не ляпнет. А там — посмотрим.Я наскоро обучил телохранителей искусству обращения с пультом дистанционного управления и оставил их перед видиком с кучей боевиков. Они пытались было протестовать, но я спросил, похож ли я на человека, который любит рисковать жизнью? Парни согласились, что не похож. А когда я намекнул, что собираюсь навестить одну старую знакомую, то успокоились окончательно. Хотя, я считаю, кадры из фильма «Терминатор-2» убедили их куда сильнее, чем моё враньё.Девушка была в конторе. Толстую книгу сменил тонкий журнал. Всё остальное — без изменений. От Седого-Седова — никаких вестей.— Меня зовут Сергей, — сказал я, — напоминаю, если вы забыли, а вас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Я узнал все. Или почти все, так как Борис не обладал абсолютной памятью. Мир действительно изменился, притом настолько необычным образом, что я заподозрил самое наглое и беспардонное вмешательство со стороны. Но Борису не сказал, чтобы не прерывать лекцию. Тем более, одна помеха уже была. Сердитая Люда с каменным лицом заглянула на кухню и сказала металлическим голосом:— Попрошу потише, дети спят. И, вообще, уже поздно, а Борису завтра рано на работу.Брат с виноватым видом открыл рот, чтобы возразить. Потом, неожиданно, замолчал, задумался.— К чёрту работу, — сказал он. — Я уже у Сергея работаю. Он меня по протекции берет, как родственника. Ведь правда, Серёга?Я немного обалдел от такого нахальства, но быстро сообразил, что дела у Бориса идут не совсем хорошо. И не только на работе. Недовольное лицо жены, початая бутылка в холодильнике… И это отчаянное заявление…— Все правильно, — важно сказал я, — Боря будет директором моего израильского филиала. И деньгами не обижу.Когда жена ушла, я негромко спросил:— Что там у тебя с работой? Ты же диссертацию защищал.— Диссертацию? Да, было дело. Но уж больно сильные токи я исследовал. В Израиле с такими токами не развернуться. А работа… Пусть мои враги на ней работают. До ста двадцати лет. Ты мне деньжат подкинешь? Тебе же просто.— Нет проблем. — Я засмеялся. — Считай, что ты уже миллионер. Гони дальше.Когда Боря дошёл до сегодняшней заварухи в Москве, я махнул рукой. Хватит, мол. И одновременно подумал, что большего мерзавца, чем я, наверное, в природе не существует. Называется — любящий сын, к родителям стремился. И не спросил про отца родного! Конечно, с Борисом они общались не ахти как, но всё же…Брат развёл руками.— Ну, ты же папашу знаешь, — сказал он. — Великий путешественник и борец за правое дело. Хотя меня в борьбу он не впутывал. Значит так. Когда ты исчез, он меня допрашивал, как в КГБ. О чём мы говорили, что ты собирался делать… Словно мы с тобой не полтора раза виделись, а каждый твой шаг обсуждали. Потом летом девяностого он на меня свалился, говорит, что надо из Союза убираться и чем быстрее, тем лучше. А ехать надо — только в Израиль. Дал немного денег, сказал, что ещё добавит. Ну, в Союзе тогда такой бардак был, хуже, чем сейчас, наверное. Путч, то, другое… Я и рванул. Отсюда позвонил — он ко мне через десять минут прибежал. Притащил двадцать тысяч долларов, обнял, похлопал по плечу и сказал, что хоть за меня он теперь спокоен. «Какое, — говорю, — спокоен? С Ираком тут заваруха…» А он опять похлопал и сказал, что Ираку уже конец скоро. Посмотрел на обстановку, вышел, принёс видик классный, пожелал успеха и ушёл. Потом звонил…— Слушай, а почему он тебя именно в Израиль упёк? Мог бы в Америку или на какие-нибудь банановые острова.— Понимаешь… Отец наш — он ведь большой ребёнок, если задуматься. И живёт он, исходя из очередной владеющей им идеи. Это — как я сейчас понимаю ситуацию. Ты его помнишь борцом с мусульманской агрессией. Чуть позднее он занялся поисками корней. Я попал под еврейский период. И слава Богу, что не в шотландский. Подыхал бы сейчас с тоски где-нибудь в Шотландии.— М-да. Что-то русский период у нас оказался растянутым. А что ты говоришь со звонками?— Да ничего! Уже около года — ни слуху, ни духу. Без объяснения. Его телефон в Доме не отвечает.— Глубоко же он закопался в поисках корней.— Да уж.Я оглядел стол. «Финикия» иссякала. Вспоённые кумысом хазары пили вино из детских пластмассовых чашек, как воду. Я был слишком сосредоточен, чтобы опьянеть, Борис — слишком увлечён рассказом. А, тут, как раз, наступила моя очередь рассказывать.Я сделал вторую вылазку в Питер. В дополнение ко второй пятёрке «Финикии» я заказал Дому чемоданчик с долларами. Мысленно прикинул-намекнул, что там должен находиться миллион. Вернувшись, поставил вино на стол, а деньги вручил брату.— Тебе!— Что это?— Я же обещал миллион.— Что-о!! — Борис распахнул чемоданчик и то, что не сделало вино, сделал опьяняющий вид денег. Борис окосел.— Ты бы лучше… шекелей… — сказал он заплетающимся языком. Мне же их… менять… замучаешься.— Ты недоволен? — я сделал вид, что собираюсь забрать деньги.— Доволен, — Борис, кажется, протрезвел. Закрыл чемодан, вышел из кухни и вернулся уже с пустыми руками. — Я весь внимание. Кого надо убить?— Никого. Для этих целей у меня Йегуда и Рами. А ты просто посиди, послушай меня. Кстати, шекели — это местные сикли?— Какие такие сикли? — похоже, мои слова ещё раз прозвучали, как бред сумасшедшего.— Неважно. Слушай сюда.Я рассказал все. Не очень подробно, но достаточно для понимания. В середине рассказа Борис сбегал за географическим атласом, и мы вчетвером стали наносить на карту контуры альтернативного Израиля. Борис аж постанывал, издавая восклицания типа:— И нефть у них есть! И Сирии у них нет! А почему они Кипр не захватили? Сорок миллионов, говоришь?Зато мои хазары при виде карты «нашего» Израиля только что не плевались.— Восточный берег Иордана! — кипел от возмущения Рами, — это же исконная еврейская земля. Как можно было её отдать.— Ливан? — вторил ему Йегуда, — нет такой страны! В каком году мы разбили султана Абдаллу под Цором? Ты не помнишь, Рами? И потом догнали и добили под Цидоном. Я сам на берегу Литани родился.— Вот удивил! — возмутился подвыпивший Рами. — Литани. Я вообще в Пумбедите родился. Это же еврейские места, там Вавилонский Талмуд составили. А где у вас Пумбедита?— Пум… что? — Борис полез в атлас, раскрыв его, почему-то, на Индии.— Это ты слишком размахнулся, — рассмеялся я. — Раз Вавилонский Талмуд, то где-то в Ираке или в Иране надо искать.Рами открыл рот, но так как кроме доказательств исконности еврейских земель ничего другого он сказать не мог, я сделал резкий жест и приказал:— Все, хватит о чепухе. Нам карты не изменить. Рассказываю дальше.Когда я дошёл до своих утренних злоключений в Хевроне, Борис начал неприлично хихикать. Вскоре хихиканье переросло в хохот.— Хеврон — это же территории. Там евреев почти нет. Это все были арабы.— А как же пещера праотцов? — удивился Йегуда.— Не знаю, — Борис пожал плечами. — Я нерелигиозный. Может быть, и есть там какая-то пещера.— У нас религиозных почти нет, — не сдавался Йегуда, — но все равно, в пещеру праотцов все ездят ещё школьниками.— Нет религиозных? — это сообщение, кажется, изумило брата больше, чем наличие нефти в Израиле. Я даже не понял, почему. — И как вы без них живёте?— Есть, конечно, — пошёл на попятную мой телохранитель. — Даже в кнесете три человека религиозные. А что такое? Живём.— Три человека! — Борис тряхнул головой. — Живут же люди… А что ты дальше делать будешь?— Тебя спасать, — ухмыльнулся я. — Разве ты не понял, что именно ваш Израиль мусульмане хотят уничтожить в первую очередь?— Мы тут на первой очереди с сорок восьмого года стоим, — сердито ответил брат. — Хотеть не вредно.— А как же бомба? На такой маленький Израиль одной бомбы хватит.— Бомба? — Борис зевнул. — Черт его знает. Конечно, надо её найти.Тут я понял, что брат уже давно находится в полусонном состоянии. Пора было удаляться. Тем более, теперь не было никакой проблемы в том, чтобы найти Бориса в следующий раз. Мы откланялись. По дороге домой телохранители поинтересовались, зачем я дал «этому человеку» так много денег. Я ответил, что раз это мой брат, то ему принадлежит половина наследства моего отца. Вполне приличное объяснение. 11. Вторжение в Санкт-Петербург. Несколько дней мы валяли дурака. Хазары учили русский язык и скоро научились говорить, почти как телевизионные дикторы. Я валялся на диване и смотрел видео, навёрстывая упущенное за четыре года. Можно было вернуться в Израиль варианта Медведя, но я боялся упустить звонок Седого, который должен был вернуться с какой-нибудь из войн.Наконец, в один из визитов на почту, я получил отправленное Е. Волк письмо следующего содержания:«Уважаемая Е. Волк! Поздравляем, Ваши данные совпали с требованиями к победительнице компьютерной лотереи. С Вами будет заключён контракт, также вы получите приз в размере 1500000 рублей.» Разумеется, следовали подписи президента компании и её казначея. Обратиться предлагалось к представителю компании в Санкт-Петербурге Дмитрию Салаеву.Я обсудил ситуацию с хазарами. Конечно, совсем неплохой результат дала моя невинная провокация. В наших руках оказалась тоненькая ниточка, которая при умелом обращении, могла вывести нас сквозь запутанный мафиозно-политический лабиринт прямо на мусульманского Минотавра. Но в чём заключалось это «умелое обращение»? Не дать нити оборваться, вытягивать на себя, одного за другим, все более и более информированных членов исламской банды.Возникла проблема связи с Салаевым. Я мог позвонить сам, представившись братом Елены Волк. Но тогда меня не будут ждать люди желающие схватить эту особо ценную девушку и доставить её в «странный мир» для обмена на «странную бомбу». Я смогу поторговаться от имени сестры, но… это все — не то. Куда лучше, если позвонит сама девушка и договорится о встрече. Я не мог говорить женским голосом даже очень постаравшись. Значит, надо найти какую-нибудь девушку хотя бы для одного звонка. Но где? Старых подруг у меня нет, а новых я не завёл. Найти случайную шлюху, заплатить ей за звонок и разговор? А если она ляпнет глупость, и Салаев что-то заподозрит?И тут меня осенило. Я вспомнил умненькую секретаршу Седого. Кажется, у меня было желание с ней встретиться? Отлично. Встретимся. Поговорим. Дам девушке возможность заработать без ущерба для её девичьей чести. Уж она-то глупость не ляпнет. А там — посмотрим.Я наскоро обучил телохранителей искусству обращения с пультом дистанционного управления и оставил их перед видиком с кучей боевиков. Они пытались было протестовать, но я спросил, похож ли я на человека, который любит рисковать жизнью? Парни согласились, что не похож. А когда я намекнул, что собираюсь навестить одну старую знакомую, то успокоились окончательно. Хотя, я считаю, кадры из фильма «Терминатор-2» убедили их куда сильнее, чем моё враньё.Девушка была в конторе. Толстую книгу сменил тонкий журнал. Всё остальное — без изменений. От Седого-Седова — никаких вестей.— Меня зовут Сергей, — сказал я, — напоминаю, если вы забыли, а вас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32