роман
Стены зала заседания суда — эти бесстрастные свидетели решения человеческих судеб, всегда просторные для невиновного, но тесные для преступника,— Сегодня не могли вместить жаждущих услышать приговор.
Когда все места были заняты, двери зала закрыли, и столько же примерно человек, сколько вошло в зал, осталось на улице. Но они не разошлись, а сгрудились перед раскрытыми окнами. Те, что сидели в зале, видели за окнами своих знакомых, вытягивавших шеи, чтобы разглядеть подсудимых.
Атмосфера в зале накалена. То и дело раздаются громкие голоса, и судья, услышав их, в тревоге всматривается в зал, зачем-то снимает очки и устало повторяет одни и те же слова: «Тише, товарищи, тише! Не мешайте суду работать».
Но многомесячная работа судей, обвинителей, защитника, экспертов практически завершена. И сегодня,, на четвертый день судебного разбирательства, внимание всех приковано только к двум участникам процесса, к тем, что сидят, за деревянной перегородкой под охраной конвоя.
Подсудимых двое. Они не похожи друг на друга, один старше, другой моложе, и вина их не одинакова, но снисхождения нет к обоим. Сотни глаз с разных сторон направлены на них грозно, как стволы двустволок.
Их только что ввели после двухчасового перерыва, последнего перерыва на этом процессе. Два часа потребовалось, чтобы всесторонне взвесить вину каждого и решить их участь. Два часа — сто двадцать минут! Не так-то и много, но преступникам они, наверное, показались длиннее, чем вся их жизнь.
Члены суда, заседатели возвращаются в зал, и все встают. Судья надел очки и, держа в руке приговор, прежде чем огласить его, обвел зал взглядом. Все в зале встали, кроме одного.
— Подсудимый, встаньте!
Тот сидит, опустив голову, и не слышит судьи.
Милиционер взял его за плечо и, отняв руку, отпрянул. Подсудимый не подавал признаков жизни...
Наказание опередило приговор.
«В районный отдел милиции от чабана колхоза «40 лет Октября» Чалы Веллекова.
Заявление
Настоящим сообщаю, что вчера вечером я вернулся с отгонных пастбищ. По приезде узнал, что старшего сына Бекджана дома нет. Когда спросил у матери, та ответила, что ушел на вечеринку. Ждали его допоздна, пока из кино не пришли другие дети. После этого пошел к хозяину дома, куда пригласили сына. Абрай и его семья спали, пришлось разбудить. Он сказал мне: ваш сын ушел еще дотемна. Всю ночь не сомкнули .глаз, ждали его возвращения. Не пришел. Думал, он уехал в райцентр, поэтому я съездил туда и искал его везде, где он мог быть, но его никто не видел. Убедительно прошу Вас помочь мне найти сына.
С просьбой Чалы Веллеков».
Заявление зарегистрировано в отделении милиции 4 марта 1958 г. под № 65. В левом углу резолюция начальника отделения: «Тов. Назаров! Проверить вместе с участковым инспектором», подпись и дата.
Получив академический отпуск, Хаиткулы Мовлямбер-дыев стал приходить в Следственное управление Министерства внутренних дел для сбора материалов по теме своей диссертации чуть не каждый день. Начальство поторапливало его,, да он и сам чувствовал, что сроки поджимают. Честно говоря, он испытывал нетерпение — несколько его сокурсников по университету давно защитились, кое-кто утвердил темы докторских, один он застрял. Наверное, прав его научный руководитель, говоря, что девиз «тише едешь — дальше будешь» не всегда бывает оправдан...
Хаиткулы уже изучил несколько дел, отбирая интересовавшие его материалы. Заявление чабана в папке с неоконченным делом привлекло его внимание.
После заявления чабана в деле были подшиты объяснении.Первое объяснение — школьного учителя Абрая Шуку-роиа.
«Бекджана знаю. Это мой бывший ученик. Окончил-школу в прошлом году с серебряной медалью. Я пригласил его и гости, потому что он был одним из лучших моих учеников. Парень умный, всегда у всех вызывал уважение. Вечеринку и устроил по случаю рождения сына, когда нельзя не пригласить гостей. Они пришли к нам 3 марта в 6—7 часов номера. Разошлись по домам мирно. Бекджан, надо сказать, выпил крепко, что удивило нас. Дали ему айрана1, и он немного протрезвел. Попросил разрешения уйти, сказал перед уходом: «Пойду в кино, но сначала зайду домой». Ушел он вместе с Гуйч-агой2. Я их проводил до ворот. Что было потом, мне неизвестно. О том, что Бекджан не вернулся домой, я узнал той же ночью от его отца. Он пришел, когда мы спали, стал спрашивать о сыне. Кроме этого, по настоящему делу мне ничего' неизвестно, в чем и расписываюсь.
Абрай Шукуров».В этом объяснении слова «Ушел он вместе с Гуйч-агой» кто-то подчеркнул красным' карандашом.
Второе объяснение — колхозного мираба3 Гуйч Эйе.
«Хавва, что было в воскресенье! Вышел я до ветру, а когда вернулся и только принялся делать омовение, как пришел Абрай Шукуров. Когда я сказал: «А, учитель, что так рано пришел?» — он ответил: «Сегодня вечером помогите нам, у меня будет маленький той5». Приготовить обед я согласился. Барана заколоть он тоже попросил меня. Когда что-нибудь просит учитель, отказывать ему нехорошо. Ну, а я-то занимаюсь этим всегда. После обеда пришел к нему и зарезал барана, хавва. Приготовил им шурпу. Очень устал, чувствовал себя неважно. Когда Бекджан собрался уходить, и я пошел с ним. Стемнело, но узнать встречного все. равно можно было. Прошли мимо правления шагов сто, вижу — Худайберды-шопур у своего дома разговаривает с мотрцик-
листом. Увидел нас и как закричит: «Гуйч-ага!» Я остановился. Худайбердытшопур сказал: «Гуйч-ага, есть к тебе дело. Если завтра выберешь время, приходи, пожалуйста, ко мне и — буду я дома или нет — заколи барана». Он так просил, что я согласился, В колхозе у нас нет базара, хавва, поэтому раз или два в неделю в каждом доме режут барана. Я согласился, потому что согласился бы любой. В селе надо помогать друг другу, а то тебя начнут обходить стороной. Худайберды подозвал своего друга-мотоциклиста и сказал ему: «Отвези-ка Гуйч-агу до его дома». Я подошел к мотоциклисту и узнал сына своего соседа, Довлетгельды. Он сказал: «Ладно», завел мотоцикл и пригласил в коляску. Я оглянулся, но Бекджана не было. Не дождался меня, ушел. Ему же надо было сворачивать, а мне прямо. Я очень обрадовался коляске — живу-то далеко. Хавва, Худайберды-шопур остался, а мы поехали. Довлетгельды довез меня быстро — как пуля. Сказал: «До свидания, Гуйч-ага, я в кино»,— и умчался. На следующий день я заколол барана у Худайберды-шопура, разделал тушу, а придя на работу, услыхал, что Бекджан исчез. Мы там все даже удивились, как мог пропасть такой парень, который уже бреется. Потом и другие стали говорить об этом. Я очень переживал. Вах-хей, зачем тогда отпустил Бекджана одного? Довлетгельды отвез бы сначала его, потом меня. Такой умный, такой скромный парень... В каких отношениях были Бекджан, Худайберды-шопур и Довлетгельды, не знаю. Меня накажет бог, если я скажу что-нибудь такое, чего не было». В конце этого объяснения была приписка: «В связи с тем, что Гуйч Эйе неграмотен, объяснение записано с его слов. Прочитано ему вслух». Вместо подписи под объяснением отчетливый оттиск большого пальца. В тексте красным карандашом были подчеркнуты такие слова: «...Худайберды-шопур остался, а мы поехали» и — «...я в кино»,— и умчался». Хаиткулы открыл следующую страницу. Третье объяснение — колхозного шофера Худайберды Ялкабова.
«Бекджана, сына Веллек-аги, знаю хорошо. Можно сказать, вместе выросли, живем рядом. В одной школе, в одном классе- учились, за одной партой сидели. Я хромал в учебе, а он был отличником, все схватывал на лету. Я кончил школу, потом вечерние шоферские курсы, устроился в колхозе. Бекджан тоже кончил школу, но сказал: «Сначала в армии
отслужу, потом буду дальше учиться» — и никуда не стал поступать. Он на год старше меня, но кончали мы вместе. На второй год он никогда не оставался,— наверное, пошел учиться на год позже. В последний раз видел его третьего марта издали, уже были сумерки. Откуда он шел вместе с Гуйч-агой, я тогда не знал. Гуйч-агу я задержал и попросил заколоть барана. Бекджан не остановился... Если он сим не захотел остановиться, зачем я буду его задерживать? С Довлетгельды встретились на улице случайно. Потом он повез Гуйч-агу домой, а я зашел в дом. После того вечера я не видел ни Довлетгельды, ни Бекджана. Хочу сказать вот что: Довлетгельды куда-то спешил, а увидел Бекджада, еще больше заторопился. Когда я попросил его отвезти до дому Гуйч-агу, он, мне показалось, неохотно согласился. Заме.чал, что отношения между Бек-джаном и Довлетгельды в последнее время были не очень хорошими, но я не знаю — почему. Между мной и Бекджа-иом никаких ссор не было, мы друзья. Больше ничего не знаю и нового ничего не слыхал, а пустых предположений не хочу делать.
X. Ялкабов».Здесь красный карандаш отчеркнул такие фразы: «Довлетгельды куда-то спешил, а увидел Бекджана, еще больше заторопился» и — «...отношения между Бекджаном и Довлетгельды в последнее время были не очень хорошими».
Четвертое объяснение — фельдшера колхозного медпункта Довлетгельды Довханова.
«Я с шестой бригады, Бекджан с первой. Гасстояние между бригадами большое, поэтому близкой дружбы между нами не было. Он считал себя, культурным, очень грамотным и подсмеивался над нами. Два месяца тому назад между нами пробежала кошка, и все добрые прежние отношения кончились. Началось это после кино, когда мы вместе пошли домой. Кино было заграничное, название не помню. Стреляли там от начала до конца. Интересная картина. По дороге заспорили. Я сказал — хорошая картина, а Бекджан — плохая. Ребята тоже — кто на моей стороне, кто на его. Бекджан разозлился. «Тебе,— говорит,— подавай одни картины с выстрелами и убийствами, а другие, жизненные,— говорит,— ты не понимаешь». После этого мы не разговаривали, при встрече обходили друг друга стороной. Это пустяки. Прошел месяц. Вдруг в областной газете появилась обо мне статья. Там написали, что Довханов, когда захочет — открывает мед-
пункт, а когда не захочет — не открывает. Честно, я подумал, это дело рук Бекджана. 3 марта я его видел, он шел с Гуйч-агой. Я отвез Гуйч-агу домой и сразу поехал в кино. После кино доехал домой. Что исчез Бекджан, узнал от пациентов в медпункте. В каких отношениях были Бекджан и Худайберды, не знаю. Больше ничего не могу добавить. Бекджан — не иголка, найдется.
Д. Довханов Тем же карандашом были отчеркнуты фразы: «...при встрече обходили друг друга стороной», «...в областной газете появилась обо мне статья», «...я подумал, это дело рук Бекджана», «...отвез Гуйч-агу домой и сразу поехал в кино. После кино поехал домой».
Пятое объяснение — киномеханика Куллы Кадыра. «Сам продаю билеты, сам показываю картину, сам проверяю билеты. Я свидетель, что Довлетгельды в тот вечер в кино не был. Это был выходной, всех помню, кто пришел. Его я не видел.
К. Кадыр». В двух следующих объяснениях, написанных теми, кто ходил в кино на тот.же сеанс, подтверждались слова киномеханика.
Восьмое объяснение было получено от Лопбыкулы Тар-рыхова, продавца колхозного смешанного магазина.
«В тот вечер у меня заболел зуб, и боль не прекращалась до самого утра. Всю ночь, держась за щеку, ходил туда-сюда из дома во двор и назад. Было совсем темно, я услыхал, как еле-еле тарахтит мотор. Кто-то ехал на малой скорости. Вышел на улицу и увидел, что подъезжает кто-то на мотоцикле. Он выключил мотор, открыл ворота и стал толкать мотоцикл руками. Тогда я узнал сына соседа Довлетгельды и сказал ему: «Браток, что-то припозднился ты сегодня», а он мне: «Поработал бы ты сам фельдшером». Больше ничего не сказал, но голос у него дрожал. Не понимаю, почему он ехал с выключенными фарами, почему не въехал во двор, а тащил туда мотоцикл с коляской. Это подозрительно. Подтверждаю, что было это в ночь с 3 на 4 марта. Отношения с Довхановыми обычные, соседские. Личных счетов не-имеем.
Л. Таррыхов».
В этом тексте были отчеркнуты слова: «...голос у него
дрожал», «...ехал с выключенными фарами», «...не въехал во двор, а тащил туда мотоцикл с коляской. Это подозрительно».
В девятом объяснении, другого соседа Довхановых, подтверждалось, что Довлетгельды вернулся третьего марта поздно ночью.
Хаиткулы перевернул следующую страницу. Вот санкция прокурора на арест Довханова. За ней — протоколы допросов...
Он вздрогнул, когда услыхал над собой вежливый голос сотрудника министерства. Оказалось, пришло время обеденного перерыва.
«Бекджан — не иголка, найдется...» —- сверлило у него в голове.
Это написал Довлетгельды, на которого падают все подозрения... Почему дело осталось незаконченным, если факты указывают именно на него? Пишет, что был в кино, на самом деле не был, «после кино» домой не поехал, вернулся поздно ночью... Судя по этим материалам, никто, кроме него, не имел личных счетов с Бекджаном, других имен и фамилий людей, бывших с ним в ссоре, по крайней мере, там нет. А как он оправдался, Довлетгельды Довханов? Оправдался, это ясно, иначе дело бы не приостановили. Значит, все ответы в других документах...
Чтобы скоротать время, Хаиткулы вошел в ближайшее кафе, съел пару сосисок, выпил два стакана кофе, согрелся. Время шло медленно, к тому же зарядил дождь. Он вынул блокнот и написал на чистой странице: «1. Назаров. (Сейчас.)
2. Бекджан Веллеков — Марал Веллекова?! (Вечером.)
3. Результат следствия?! (Сейчас.)»
Хаиткулы твердо знал, что, пока он не решит эти три вопроса, ничто другое его не будет интересовать. Может быть, он предчувствовал, что неоконченное дело об исчезновении Бекджана Веллекова войдет в его жизнь не только для того, чтобы прибавить материала для диссертации о методах ведения следствия? Может быть, и предчувствовал,.. Так или иначе, но прежде всего ему надо было знать ответ на третий вопрос: каков результат следствия?
Как часто самое, казалось бы, простое не сразу дается в руки. Когда он вернулся в министерство, его встретила закрытая дверь того кабинета Следственного управления, в котором он сегодня работал. В соседнем помещении ему сказали, что сотрудника управления срочно вызвали и сегодня его больше не будет.
Хаиткулы направился к выходу. Он торопился так, как торопится охотник, предвкушая удачную охоту... Ответы на первый и третий вопросы откладываются на неопределенное время; чтобы прояснить второй пункт, надо ехать в медицинский институт.
Давно он не ходил так быстро!.. Хаиткулы вдруг вспомнил, что в первые дни своей службы здесь, в министерстве, он не ходил, а почти бегал по коридорам, пока в один прекрасный день начальник отдела не вызвал его к себе и не прочитал нотацию о том, что он уже не студент и что в государственном учреждении держать себя надо посолидней. Сказал, что он напоминает ему одного сельского милиционера, который суетился попусту, когда не мог поймать преступника, и этим всех смешил... Хаиткулы часто бывал в селах и хорошо был знаком с жизнью тамошних работников милиции,— но в пререкания решил не вступать...
А если бы Ходжа Назарович остановил его сейчас и прочитал бы такую же нотацию, что бы он стал делать? Пожалуй, на этот раз сказал бы, что решительность и оперативность — самое главное, когда имеешь дело с нераскрытым преступлением.
Недалеко от министерства человек, собиравшийся сесть в служебный газик, выпрямился и помахал ему рукой. Хаитаулы прибавил шагу. Его сослуживец Аннамамед Гел-лиев стоял у открытой дверцы машины.
— Тебе куда, Мегрэ?
— В Красный Крест1.
— Поехали.— Аннамамед пропустил Хаиткулы вперед.— Садись скорей.
А дождь в это время припустил с новой силой. Хаиткулы юркнул в машину, поздоровался с шофером. Снял шапку, отряхнул ее. Аннамамед, увидев лужицу на полу, пошутил:
— Валла2, ты собрал в шапку весь сегодняшний дождь, пожалел бы свою голову. Не отсырела?
— Нет, капитан, не отсырела, я сделал это нарочно. Решил, что если моя шапка не впитает в себя весь этот дождь, то грунтовые воды поднимутся и на твоем приусадебном участке начнется наводнение.
— Вах, какие пошли люди! Вместо того чтобы сказать спасибо, что его подвозят, он сразу заставляет быть ему благодарным...
Они работали в одном отделе Министерства внутренних дел, занимали одинаковое служебное положение, хотя Гел-лиев был старшим по званию, и были большими друзьями. Как все туркмены, они любили неожиданные словесные схватки. Любой такой поединок кончался традиционным дружеским хлопком одного спорщика о ладонь другого. Так произошло и сейчас.
Лицо у Аннамамеда было полное и румяное, а фигуре явно не хватало милицейской выправки. Снять с него форму, надеть халат, дать в руки лопату — получится настоящий мираб! Внешность откровенно выдавала в нем человека семейного и домовитого, что и было на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Стены зала заседания суда — эти бесстрастные свидетели решения человеческих судеб, всегда просторные для невиновного, но тесные для преступника,— Сегодня не могли вместить жаждущих услышать приговор.
Когда все места были заняты, двери зала закрыли, и столько же примерно человек, сколько вошло в зал, осталось на улице. Но они не разошлись, а сгрудились перед раскрытыми окнами. Те, что сидели в зале, видели за окнами своих знакомых, вытягивавших шеи, чтобы разглядеть подсудимых.
Атмосфера в зале накалена. То и дело раздаются громкие голоса, и судья, услышав их, в тревоге всматривается в зал, зачем-то снимает очки и устало повторяет одни и те же слова: «Тише, товарищи, тише! Не мешайте суду работать».
Но многомесячная работа судей, обвинителей, защитника, экспертов практически завершена. И сегодня,, на четвертый день судебного разбирательства, внимание всех приковано только к двум участникам процесса, к тем, что сидят, за деревянной перегородкой под охраной конвоя.
Подсудимых двое. Они не похожи друг на друга, один старше, другой моложе, и вина их не одинакова, но снисхождения нет к обоим. Сотни глаз с разных сторон направлены на них грозно, как стволы двустволок.
Их только что ввели после двухчасового перерыва, последнего перерыва на этом процессе. Два часа потребовалось, чтобы всесторонне взвесить вину каждого и решить их участь. Два часа — сто двадцать минут! Не так-то и много, но преступникам они, наверное, показались длиннее, чем вся их жизнь.
Члены суда, заседатели возвращаются в зал, и все встают. Судья надел очки и, держа в руке приговор, прежде чем огласить его, обвел зал взглядом. Все в зале встали, кроме одного.
— Подсудимый, встаньте!
Тот сидит, опустив голову, и не слышит судьи.
Милиционер взял его за плечо и, отняв руку, отпрянул. Подсудимый не подавал признаков жизни...
Наказание опередило приговор.
«В районный отдел милиции от чабана колхоза «40 лет Октября» Чалы Веллекова.
Заявление
Настоящим сообщаю, что вчера вечером я вернулся с отгонных пастбищ. По приезде узнал, что старшего сына Бекджана дома нет. Когда спросил у матери, та ответила, что ушел на вечеринку. Ждали его допоздна, пока из кино не пришли другие дети. После этого пошел к хозяину дома, куда пригласили сына. Абрай и его семья спали, пришлось разбудить. Он сказал мне: ваш сын ушел еще дотемна. Всю ночь не сомкнули .глаз, ждали его возвращения. Не пришел. Думал, он уехал в райцентр, поэтому я съездил туда и искал его везде, где он мог быть, но его никто не видел. Убедительно прошу Вас помочь мне найти сына.
С просьбой Чалы Веллеков».
Заявление зарегистрировано в отделении милиции 4 марта 1958 г. под № 65. В левом углу резолюция начальника отделения: «Тов. Назаров! Проверить вместе с участковым инспектором», подпись и дата.
Получив академический отпуск, Хаиткулы Мовлямбер-дыев стал приходить в Следственное управление Министерства внутренних дел для сбора материалов по теме своей диссертации чуть не каждый день. Начальство поторапливало его,, да он и сам чувствовал, что сроки поджимают. Честно говоря, он испытывал нетерпение — несколько его сокурсников по университету давно защитились, кое-кто утвердил темы докторских, один он застрял. Наверное, прав его научный руководитель, говоря, что девиз «тише едешь — дальше будешь» не всегда бывает оправдан...
Хаиткулы уже изучил несколько дел, отбирая интересовавшие его материалы. Заявление чабана в папке с неоконченным делом привлекло его внимание.
После заявления чабана в деле были подшиты объяснении.Первое объяснение — школьного учителя Абрая Шуку-роиа.
«Бекджана знаю. Это мой бывший ученик. Окончил-школу в прошлом году с серебряной медалью. Я пригласил его и гости, потому что он был одним из лучших моих учеников. Парень умный, всегда у всех вызывал уважение. Вечеринку и устроил по случаю рождения сына, когда нельзя не пригласить гостей. Они пришли к нам 3 марта в 6—7 часов номера. Разошлись по домам мирно. Бекджан, надо сказать, выпил крепко, что удивило нас. Дали ему айрана1, и он немного протрезвел. Попросил разрешения уйти, сказал перед уходом: «Пойду в кино, но сначала зайду домой». Ушел он вместе с Гуйч-агой2. Я их проводил до ворот. Что было потом, мне неизвестно. О том, что Бекджан не вернулся домой, я узнал той же ночью от его отца. Он пришел, когда мы спали, стал спрашивать о сыне. Кроме этого, по настоящему делу мне ничего' неизвестно, в чем и расписываюсь.
Абрай Шукуров».В этом объяснении слова «Ушел он вместе с Гуйч-агой» кто-то подчеркнул красным' карандашом.
Второе объяснение — колхозного мираба3 Гуйч Эйе.
«Хавва, что было в воскресенье! Вышел я до ветру, а когда вернулся и только принялся делать омовение, как пришел Абрай Шукуров. Когда я сказал: «А, учитель, что так рано пришел?» — он ответил: «Сегодня вечером помогите нам, у меня будет маленький той5». Приготовить обед я согласился. Барана заколоть он тоже попросил меня. Когда что-нибудь просит учитель, отказывать ему нехорошо. Ну, а я-то занимаюсь этим всегда. После обеда пришел к нему и зарезал барана, хавва. Приготовил им шурпу. Очень устал, чувствовал себя неважно. Когда Бекджан собрался уходить, и я пошел с ним. Стемнело, но узнать встречного все. равно можно было. Прошли мимо правления шагов сто, вижу — Худайберды-шопур у своего дома разговаривает с мотрцик-
листом. Увидел нас и как закричит: «Гуйч-ага!» Я остановился. Худайбердытшопур сказал: «Гуйч-ага, есть к тебе дело. Если завтра выберешь время, приходи, пожалуйста, ко мне и — буду я дома или нет — заколи барана». Он так просил, что я согласился, В колхозе у нас нет базара, хавва, поэтому раз или два в неделю в каждом доме режут барана. Я согласился, потому что согласился бы любой. В селе надо помогать друг другу, а то тебя начнут обходить стороной. Худайберды подозвал своего друга-мотоциклиста и сказал ему: «Отвези-ка Гуйч-агу до его дома». Я подошел к мотоциклисту и узнал сына своего соседа, Довлетгельды. Он сказал: «Ладно», завел мотоцикл и пригласил в коляску. Я оглянулся, но Бекджана не было. Не дождался меня, ушел. Ему же надо было сворачивать, а мне прямо. Я очень обрадовался коляске — живу-то далеко. Хавва, Худайберды-шопур остался, а мы поехали. Довлетгельды довез меня быстро — как пуля. Сказал: «До свидания, Гуйч-ага, я в кино»,— и умчался. На следующий день я заколол барана у Худайберды-шопура, разделал тушу, а придя на работу, услыхал, что Бекджан исчез. Мы там все даже удивились, как мог пропасть такой парень, который уже бреется. Потом и другие стали говорить об этом. Я очень переживал. Вах-хей, зачем тогда отпустил Бекджана одного? Довлетгельды отвез бы сначала его, потом меня. Такой умный, такой скромный парень... В каких отношениях были Бекджан, Худайберды-шопур и Довлетгельды, не знаю. Меня накажет бог, если я скажу что-нибудь такое, чего не было». В конце этого объяснения была приписка: «В связи с тем, что Гуйч Эйе неграмотен, объяснение записано с его слов. Прочитано ему вслух». Вместо подписи под объяснением отчетливый оттиск большого пальца. В тексте красным карандашом были подчеркнуты такие слова: «...Худайберды-шопур остался, а мы поехали» и — «...я в кино»,— и умчался». Хаиткулы открыл следующую страницу. Третье объяснение — колхозного шофера Худайберды Ялкабова.
«Бекджана, сына Веллек-аги, знаю хорошо. Можно сказать, вместе выросли, живем рядом. В одной школе, в одном классе- учились, за одной партой сидели. Я хромал в учебе, а он был отличником, все схватывал на лету. Я кончил школу, потом вечерние шоферские курсы, устроился в колхозе. Бекджан тоже кончил школу, но сказал: «Сначала в армии
отслужу, потом буду дальше учиться» — и никуда не стал поступать. Он на год старше меня, но кончали мы вместе. На второй год он никогда не оставался,— наверное, пошел учиться на год позже. В последний раз видел его третьего марта издали, уже были сумерки. Откуда он шел вместе с Гуйч-агой, я тогда не знал. Гуйч-агу я задержал и попросил заколоть барана. Бекджан не остановился... Если он сим не захотел остановиться, зачем я буду его задерживать? С Довлетгельды встретились на улице случайно. Потом он повез Гуйч-агу домой, а я зашел в дом. После того вечера я не видел ни Довлетгельды, ни Бекджана. Хочу сказать вот что: Довлетгельды куда-то спешил, а увидел Бекджада, еще больше заторопился. Когда я попросил его отвезти до дому Гуйч-агу, он, мне показалось, неохотно согласился. Заме.чал, что отношения между Бек-джаном и Довлетгельды в последнее время были не очень хорошими, но я не знаю — почему. Между мной и Бекджа-иом никаких ссор не было, мы друзья. Больше ничего не знаю и нового ничего не слыхал, а пустых предположений не хочу делать.
X. Ялкабов».Здесь красный карандаш отчеркнул такие фразы: «Довлетгельды куда-то спешил, а увидел Бекджана, еще больше заторопился» и — «...отношения между Бекджаном и Довлетгельды в последнее время были не очень хорошими».
Четвертое объяснение — фельдшера колхозного медпункта Довлетгельды Довханова.
«Я с шестой бригады, Бекджан с первой. Гасстояние между бригадами большое, поэтому близкой дружбы между нами не было. Он считал себя, культурным, очень грамотным и подсмеивался над нами. Два месяца тому назад между нами пробежала кошка, и все добрые прежние отношения кончились. Началось это после кино, когда мы вместе пошли домой. Кино было заграничное, название не помню. Стреляли там от начала до конца. Интересная картина. По дороге заспорили. Я сказал — хорошая картина, а Бекджан — плохая. Ребята тоже — кто на моей стороне, кто на его. Бекджан разозлился. «Тебе,— говорит,— подавай одни картины с выстрелами и убийствами, а другие, жизненные,— говорит,— ты не понимаешь». После этого мы не разговаривали, при встрече обходили друг друга стороной. Это пустяки. Прошел месяц. Вдруг в областной газете появилась обо мне статья. Там написали, что Довханов, когда захочет — открывает мед-
пункт, а когда не захочет — не открывает. Честно, я подумал, это дело рук Бекджана. 3 марта я его видел, он шел с Гуйч-агой. Я отвез Гуйч-агу домой и сразу поехал в кино. После кино доехал домой. Что исчез Бекджан, узнал от пациентов в медпункте. В каких отношениях были Бекджан и Худайберды, не знаю. Больше ничего не могу добавить. Бекджан — не иголка, найдется.
Д. Довханов Тем же карандашом были отчеркнуты фразы: «...при встрече обходили друг друга стороной», «...в областной газете появилась обо мне статья», «...я подумал, это дело рук Бекджана», «...отвез Гуйч-агу домой и сразу поехал в кино. После кино поехал домой».
Пятое объяснение — киномеханика Куллы Кадыра. «Сам продаю билеты, сам показываю картину, сам проверяю билеты. Я свидетель, что Довлетгельды в тот вечер в кино не был. Это был выходной, всех помню, кто пришел. Его я не видел.
К. Кадыр». В двух следующих объяснениях, написанных теми, кто ходил в кино на тот.же сеанс, подтверждались слова киномеханика.
Восьмое объяснение было получено от Лопбыкулы Тар-рыхова, продавца колхозного смешанного магазина.
«В тот вечер у меня заболел зуб, и боль не прекращалась до самого утра. Всю ночь, держась за щеку, ходил туда-сюда из дома во двор и назад. Было совсем темно, я услыхал, как еле-еле тарахтит мотор. Кто-то ехал на малой скорости. Вышел на улицу и увидел, что подъезжает кто-то на мотоцикле. Он выключил мотор, открыл ворота и стал толкать мотоцикл руками. Тогда я узнал сына соседа Довлетгельды и сказал ему: «Браток, что-то припозднился ты сегодня», а он мне: «Поработал бы ты сам фельдшером». Больше ничего не сказал, но голос у него дрожал. Не понимаю, почему он ехал с выключенными фарами, почему не въехал во двор, а тащил туда мотоцикл с коляской. Это подозрительно. Подтверждаю, что было это в ночь с 3 на 4 марта. Отношения с Довхановыми обычные, соседские. Личных счетов не-имеем.
Л. Таррыхов».
В этом тексте были отчеркнуты слова: «...голос у него
дрожал», «...ехал с выключенными фарами», «...не въехал во двор, а тащил туда мотоцикл с коляской. Это подозрительно».
В девятом объяснении, другого соседа Довхановых, подтверждалось, что Довлетгельды вернулся третьего марта поздно ночью.
Хаиткулы перевернул следующую страницу. Вот санкция прокурора на арест Довханова. За ней — протоколы допросов...
Он вздрогнул, когда услыхал над собой вежливый голос сотрудника министерства. Оказалось, пришло время обеденного перерыва.
«Бекджан — не иголка, найдется...» —- сверлило у него в голове.
Это написал Довлетгельды, на которого падают все подозрения... Почему дело осталось незаконченным, если факты указывают именно на него? Пишет, что был в кино, на самом деле не был, «после кино» домой не поехал, вернулся поздно ночью... Судя по этим материалам, никто, кроме него, не имел личных счетов с Бекджаном, других имен и фамилий людей, бывших с ним в ссоре, по крайней мере, там нет. А как он оправдался, Довлетгельды Довханов? Оправдался, это ясно, иначе дело бы не приостановили. Значит, все ответы в других документах...
Чтобы скоротать время, Хаиткулы вошел в ближайшее кафе, съел пару сосисок, выпил два стакана кофе, согрелся. Время шло медленно, к тому же зарядил дождь. Он вынул блокнот и написал на чистой странице: «1. Назаров. (Сейчас.)
2. Бекджан Веллеков — Марал Веллекова?! (Вечером.)
3. Результат следствия?! (Сейчас.)»
Хаиткулы твердо знал, что, пока он не решит эти три вопроса, ничто другое его не будет интересовать. Может быть, он предчувствовал, что неоконченное дело об исчезновении Бекджана Веллекова войдет в его жизнь не только для того, чтобы прибавить материала для диссертации о методах ведения следствия? Может быть, и предчувствовал,.. Так или иначе, но прежде всего ему надо было знать ответ на третий вопрос: каков результат следствия?
Как часто самое, казалось бы, простое не сразу дается в руки. Когда он вернулся в министерство, его встретила закрытая дверь того кабинета Следственного управления, в котором он сегодня работал. В соседнем помещении ему сказали, что сотрудника управления срочно вызвали и сегодня его больше не будет.
Хаиткулы направился к выходу. Он торопился так, как торопится охотник, предвкушая удачную охоту... Ответы на первый и третий вопросы откладываются на неопределенное время; чтобы прояснить второй пункт, надо ехать в медицинский институт.
Давно он не ходил так быстро!.. Хаиткулы вдруг вспомнил, что в первые дни своей службы здесь, в министерстве, он не ходил, а почти бегал по коридорам, пока в один прекрасный день начальник отдела не вызвал его к себе и не прочитал нотацию о том, что он уже не студент и что в государственном учреждении держать себя надо посолидней. Сказал, что он напоминает ему одного сельского милиционера, который суетился попусту, когда не мог поймать преступника, и этим всех смешил... Хаиткулы часто бывал в селах и хорошо был знаком с жизнью тамошних работников милиции,— но в пререкания решил не вступать...
А если бы Ходжа Назарович остановил его сейчас и прочитал бы такую же нотацию, что бы он стал делать? Пожалуй, на этот раз сказал бы, что решительность и оперативность — самое главное, когда имеешь дело с нераскрытым преступлением.
Недалеко от министерства человек, собиравшийся сесть в служебный газик, выпрямился и помахал ему рукой. Хаитаулы прибавил шагу. Его сослуживец Аннамамед Гел-лиев стоял у открытой дверцы машины.
— Тебе куда, Мегрэ?
— В Красный Крест1.
— Поехали.— Аннамамед пропустил Хаиткулы вперед.— Садись скорей.
А дождь в это время припустил с новой силой. Хаиткулы юркнул в машину, поздоровался с шофером. Снял шапку, отряхнул ее. Аннамамед, увидев лужицу на полу, пошутил:
— Валла2, ты собрал в шапку весь сегодняшний дождь, пожалел бы свою голову. Не отсырела?
— Нет, капитан, не отсырела, я сделал это нарочно. Решил, что если моя шапка не впитает в себя весь этот дождь, то грунтовые воды поднимутся и на твоем приусадебном участке начнется наводнение.
— Вах, какие пошли люди! Вместо того чтобы сказать спасибо, что его подвозят, он сразу заставляет быть ему благодарным...
Они работали в одном отделе Министерства внутренних дел, занимали одинаковое служебное положение, хотя Гел-лиев был старшим по званию, и были большими друзьями. Как все туркмены, они любили неожиданные словесные схватки. Любой такой поединок кончался традиционным дружеским хлопком одного спорщика о ладонь другого. Так произошло и сейчас.
Лицо у Аннамамеда было полное и румяное, а фигуре явно не хватало милицейской выправки. Снять с него форму, надеть халат, дать в руки лопату — получится настоящий мираб! Внешность откровенно выдавала в нем человека семейного и домовитого, что и было на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17