.. Мы — остатки армии, — думал я.— Сколько еще таких же, как мы, пробирается по этим просторам? Хорошо, если б их оказалось много, но вряд ли...»
Фашисты, видимо, рассчитывали на больший успех. Их ввело в заблуждение то обстоятельство, что в каньон Сутьески вошла вся армия. Здесь три реки, и каждая почти непроходима. Раньше изрезанная каньонами местность благоприятствовала нам, а теперь стала помехой. Пришлось бросить тяжелое оружие и обоз. А потом и госпиталь!
Мы полагали, что четыре бригады смогут прикрыть выход на западе. Оказалось, и четырех дивизий для этого недостаточно. Наши трижды предпринимали попытку прорваться и трижды — удачно. Четвертую предпринял последний эшелон. Кто виноват в том, что полегло пять тысяч бойцов? Правда, две трети армии прорвались. Где они сейчас? А что, если это просто моя фантазия, а на самом деле нет больше армии, нет никаких бригад?..
Мои размышления прервал вернувшийся Минер, Мрачные, как ночь, мы молча спускались в село. Но все обошлось как нельзя лучше. Застигнутая врасплох, сельская стража разбежалась, открыв беспорядочную пальбу, а мы, не теряя попусту времени, нагрузились продовольствием и двинулись обратно в горы.
XXIX
Минойали небольшую долину. В траве повсюду — следы колышков от палаток. Здесь был бивак немецкой части. В расщелине боковой скалы виднелась большая пещера. У входа в нее уже сидел Минер. После операции в селе он снова ушел вперед, прокладывая нам путь.
—- Ну как, все в порядке? — спросил его Судейский.
— Впереди никого нет, — ответил Минер.
Он сидел опершись на скалу спиной и был похож на каменное изваяние. Его свинцово-серые глаза светились небывалым спокойствием. В то же время я прочитал в них немой вопрос.
Вяло подтянулись остальные и опустились на землю. Вход в пещеру зарос травой и кустами. «Редко найдешь такое убежище, — подумал я. — И какое счастье, что мы достали продукты!» Я чувствовал себя игроком, который пустяшной картой сорвал банк. Теперь нам не грозит голодная смерть.
Минер жестом приказал мне сесть рядом.
— Как ты думаешь, — спросил он, — пойдут в погоню?
— По-моему, нет, — ответил я. — Здесь можно и передохнуть.
Адела заглянула в пещеру. Лицо ее почернело от загара. Выбираясь наружу, она улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами.
Взошла луна. Адела сидела, обняв колени руками, погруженная в свои мысли. На ее бледном невеселом лице отражалась озабоченность. Вставая, девушка покачнулась. Несколько дней назад я пытался поддержать ее, когда мы спускались по склону каньона, но она оттолкну меня.
-— Спасибо. Не нужно.
— Почему? — спросил я.
— Не нужна мне твоя помощь, — ответила Адела
— Почему?
— Хотя бы потому, что ты сам мне ее предлагаешь.
— Чего ты злишься?
— Что, ты не можешь предложить свою помощь другому?
— Неужели я так плох?
— Не знаю, — ответила девушка и, повернувшись, отошла.
Меня охватили стыд и отчаяние. Низко опустив голову, я шел, не замечая тропы.
С того дня я старался не встречаться с ней взглядом. Шагал молча и лишь украдкой любовался ее лицом, обрамленным волнистыми волосами, ее полными губами бедуинки. И несмотря ни на что, она была для меня, как солнце, встающее из-за гор. Больше я уже не пытался приблизиться к ней. Даже избегал ее. Все, что я мог теперь, это идти или впереди, или в хвосте группы. Она шла в середине. На привале я садился подальше от нее. Никто, конечно, ничего не замечал!
Она охотно разговаривает с Судейским. По крайней мере, мне так кажется. Расспрашивает Йована о его жизни. Тот, по обыкновению, отвечает неохотно. Йован, видно, муяшина в ее вкусе. Почерневший от солнца, со впалыми щеками, черными взлохмаченными волосами и зеленовато-голубыми глазами, он похож на лесного бога. Я слышал, как он говорил Аделе:
— Я могу видеть очень далеко, как никто другой.
— Верю, — ответила она.
И это действительно было так. У Йована отличное зрение, не то что у меня. Конечно, солдат я — не хуже других. И по выносливости могу побить многих. Ни разу никто не слышал, чтоб я жаловался...
Так прошло полчаса, а мы все сидели и сидели. Наконец Минер произнес:
— Пора бы и трогаться отсюда! Все молчали.
— Еще полчаса, — возразил Йован болят ноги? — обратилась она к Йовану.
— Нет. Я могу идти, если все пойдут. Но и отдохнуть не откажусь.
— Ладно, пойдем через полчаса, — примирительно сказал Минер.
Теперь мы шли веселее. Продовольствия у нас хватало. Наша длительная голодовка окончилась. Как всегда, Минер выбрал отличное место для ночлега.
XXX
Проснулся я, когда уже рассвело. Звонко пели птицы. На ветру скрипело дерево. Стучал дятел. Но вот послышался глухой стук приклада. Минер, пригнувшись, поднимался в гору.
— Что случилось?
Я вскочил на ноги, хватаясь за винтовку и поеживаясь от утреннего ветерка. Подняла голову Рябая. Дрожащими тонкими пальцами провела по волосам.
— Нас преследуют, — произнес Минер. — Вставайте! — обратился он к остальным.
— Чего ты шум поднял? — заворчал Судейский.
— Поднимайтесь! Быстро поднимайтесь!
— Кто там еще? — спросил Йован.
— Что, банда подходит? — догадался Судейский.
— Подходит.
— Сколько их?
— Рота.
Над нами взметнулась черная стая ворон, будто предупреждая об опасности. Мы залегли между камнями. Укрытие наше имело форму полукруга, с юга нас прикрывала отвесная скала. На самой вершине ее в зарослях кустарника устроился Судейский. Оттуда как на ладони просматривалась местность на несколько километров, до самой опушки леса.
Руки Рябой дрожали от волнения. Ее тонкие пальцы при дневном свете казались совсем прозрачными. «Не будь Минера, который всегда начеку, нас всех похватали бы сонными», — промелькнуло у меня в голове.
Слева показался всадник. Гулко разнесся стук копыт. Он был в четнической форме бурого цвета, весь затянут ремнями. Ветер играл коричневой шелковой кисточкой на его шапке с изображением черепа. Всадник не видел нас. Вот он остановился и стал что-то кричать вниз. Ветер мешал разобрать его слова.
Мы затаили дыхание. Я был ближе всех к нему. Вот послышалось медленное постукивание по камню. Это Минер давал знать, что с южной стороны появились еще двое.
Я хорошо видел всадника, его чисто выбритое лицо с усиками, его плетенные из золотого галуна плоские погоны. «Артиллерист, — мелькнула мысль. — Кадровый королевский офицер». Он очень походил на комита1, что в первую мировую войну воевали против немцев. Этот же теперь верно служит им...
Нас семеро, и у нас пять винтовок. На нашей позиции можно держаться против целого взвода, но отступать нам некуда. «Настоящая позиций Минера!» — взволнованно подумал я.
Всадник двинулся прямо на нас. Вот он уже метрах в десяти от меня. Заметив груду камней, он попытался было развернуть коня на крутой тропе, но в этот момент я выстрелил.
Широкогрудый гнедой встал на дыбы, всадник выронил карабин. Волоча за собой офицера, конь помчался вниз, к селу. Потом подпруга лопнула. Труп и седло свалились на землю.
Несколько дальше по другой тропе, крадучись, поднималось несколько черных фигур. Высоко в небе послышалось гудение самолета. Из долины взметнулась ракета, оставляя за собой дымный след.
— Неужели по нас будут бить с самолета? — спросила Адела.
Мы все разом выстрелили. Один из четников, самый дальний, упал и пополз вниз по склону. Потом упал еще один. Бандиты отступили вниз. С вершины раздался еще винтовочный выстрел. Судейский подавал нам знак рукой, что с его стороны никого нет.
Ситуация была серьезнее, чем мы предполагали. Спускаясь все ниже, над нами кружился самолет. Вот он дал две короткие очереди.
1 Комитами называли бойцов, которые сражались в XIX и XX вв. против иноземных оккупантов (турок, немцев и др.). — Прим. пер.
Пули величиной с желудь ударили по камням.
Бандиты готовились к атаке, обходя нас со всех сторон Они действовали открыто, пытаясь испугать нас числом. Но мы не теряли самообладания и подпускали их на Быстр ел.
Из долины то и дело стреляли. Пули со свистом проносились над головой. Мне было непонятно, как бандиты обнаружили нас? Разве что шли буквально по пятам? Но ведь тогда они смогли бы нас догнать буквально за пару часов? Может, пастухи выдали?
Четники приближались перебежками, осыпая нас градом пуль. Мы открыли наконец ответный огонь. Йован спокойно лежал за каменной глыбой и, казалось, не собирался стрелять.
— Почему не стреляешь? — спросил я его.
— Еще рано, — ответил он.
— Бей, мать твою!.. — закричал на него Судейский.
Йован держался мужественно, стрелял только наверняка, но вел себя как-то странно. Я чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Взглянув на него, Минер нахмурился. Смуглое цыганское лицо Йована в эти минуты было настолько выразительно, что, вне всякого сомнения, он прршимал какое-то решение.
— Прости что я на тебя накричал, — обратился сверху к нему Судейский.
— Да, — ответил Йован и посмотрел на нас отсутствующим взглядом.
— Мы окружены, — вздохнула Рябая. Ниже по склону застонал раненый.
— Слушайте! — проговорил Йован. — Я думаю, не имеет смысла сопротивляться.
— Почему?
— Я не верю, что мы можем устоять.
— Нам остается только драться,—строго сказал Минер.
— Я думаю, это не имеет смысла, — повторил Йован.
— Что ты имеешь в виду? — сурово спросил Минер.
Йован не ответил. Адела, будто угадав его мысли, побледнела. Рябая, повернувшись в сторону, откуда доносился стон, глухо проговорила:
Добейте его, пожалуйста!
— Не можем, — ответил я. — Он — в мертвом пространстве.
— Эй, вы, внизу! — крикнул Минер.
— Эй, банда! — повторили мы. Спустя несколько мгновений чей-то голос отозвался
— Чего вам?
— Возьмите вашего. Мы не будем стрелять.
— А что с нашим офицером? — спросил тот же голос.
— О нем беспокоиться не стоит.
— Вы заплатите за это.
— Ну так будете этого забирать?
Вместо ответа снизу застрочили два автомата, и пули снова осыпали нас. Пришлось укрыться за камнями. Теперь стало труднее вести наблюдение, но я все же хорошо видел, как по дальней тропе приближалась к нам группа бандитов.
Со стороны Судейского тоже наступали четники. Кому-то из нас нужно было переползти туда. Я вызвался первым. Кругом взлетали осколки камня. Рубашка моя прилипла к потной спине, а я все полз й полз. Вот и небольшой окопчик Судейского. Темные фигурки бандитов, по два-три человека, подбирались к нам. Подпуская их ближе, мы стреляли. Четники явно ошиблись, выбрав для наступления эту сторону. Они, видно, и сами поняли безумие своего плана и отступили. Теперь они стреляли лишь время от времени, и я вернулся на старое место.
По липу Минера я понял, что что-то случилось. Обвел взглядом нашу каменную позицию. Старик лежал, уткнувшись в землю. В руке — зажатый камень. Вот где суждено ему было кончить свой путь... У Рябой был такой растерянный вид, что я усомнился, в своем ли она уме...
Прошло два часа, но атака не повторялась. Враг занимал все выходы вокруг нас, чтобы не дать возможности нам уйти. Четники потеряли троих. Раненый был четвертым — он уже не стонал.
— Мы не выйдем отсюда, — снова произнес Йован,
— Что с тобой? — спросила Адела.
— Я говорю правду. Мне все равно.
— И мне все равно, — проговорила Рябая.
Ее худые плечи тряслись, воспаленные глаза поражали своим выражением. Что-то подсказывало мне, что девушку покидает разум. Подползти бы к ней, положить на плечо руку, но сейчас нам было не до нежностей,
Пули с воем пролетали низко над головой, а Рябая даже не пряталась. Минер прижал ее к земле за камнем. Известняковые глыбы плохо выдерживали натиск металла. Нам то и дело приходилось восстанавливать наш бруствер. Вот опять отлетела большая глыба. Масса осколков брызнула мне в лицо. Вынув грязный платок, я вытер потный и окровавленный лоб.
— Я больше не могу! — вскрикнула Рябая и, вскочив, побежала вниз, к бандитам. На губах ее выступила пена. Минер бросился за ней следом. Она вырывалась у него, билась о камни. Я помог Минеру перетащить ее через бруствер. Она с безумным воем продолжала отбиваться. Мы крепко держали ее, и наконец она успокоилась. В это время четники вновь пошли в атаку. Рябая смотрела перед собой невидящим взглядом.
— Она сошла с ума, — тихо сказала Адела.
— Это припадок, от истощения, — пытался возразить я.
— Нет. Она сошла с ума. Она сошла с ума, — повторяла Адела.
Бандиты приближались снова. На этот раз Минеру пришлось прибегнуть к ручной гранате, чтобы отогнать их. Но наше положение по-прежнему оставалось безвыходным. Мы были прикованы к одному месту. Укрытие становилось ненадежным. Если атаки будут продолжаться до ночи, у нас не хватит патронов.
Когда стрельба временно затихла, я вспомнил о Рябой. Оглянувшись, вздрогнул. Она лежала ничком. Ветер играл прядями ее волос.
— Минер, — сказал Йован, — погляди, что с ней? Минер был ближе всех к Рябой. Он подполз, перевернул ее на спину. Глаза девушки были закрыты.
— Что? — спросил я.
— Мертва.
— Пулей?
— Раны не видно. —- Ты уверен?
— Сердце не работает.
Вдруг тишину разорвал крик снизу:
— Наш батальон подходит с минометами! Сдавайтесь, будете живы!
От неожиданности мы вздрогнули. Я понимал, что минометы положат конец нашему сопротивлению.
— Глупо оставаться, — произнес Йован.
— Что ты предлагаешь? — спросил Минер.
— Спуститься на переговоры. Чтоб нас выпустили.
— Разве можно им верить? — возразил Минер. — Тем более, мы у них троих уложили.
— Четверых, — поправил я и добавил: — Они перестреляют нас. Ведь это же банда!
— Ну тогда ждите минометов, — помрачнел Йован. Я расстегнул подсумок и достал новую обойму. Из-под
ствола винтовки выбросил мелкие камешки и отодвинул камень побольше. Получилось окно, через которое можно было вести наблюдение.
Минера ранило в руку. Он оторвал край рубашки.
— Глубоко? — спросил я.
— Нет. По коже зацепило. Завяжи мне, Йован! Тот помог ему.
Сверху донесся условный сигнал: Судейский сообщал, что с его стороны много бандитов, но они не двигаются.
— Продержимся ли до ночи? — вздохнула Адела.
— Не все ли равно? Выдержим сегодня, завтра будет новый день. В конце концов, они нас возьмут, — ответил Йован.
Много есть в мире вещей, которые все вместе составляют то, что называется жизнью. И можно было, конечно, понять Йована, который искал какой-то выход ради того, чтобы остаться жить. Мы напоминали тонущих людей, пытающихся выбраться из воды по скользкому камню. Проползешь полпути, а новая волна опять смывает в море. И снова начинаешь все сначала, но только более упрямо, надеясь, что на этот раз удастся выбраться из воды раньше, чем накроет очередная волна. Другие же падают духом и вручают себя воле судьбы. Может быть, в этом тоже есть свое наслаждение, как и в сопротивлении? Мне это неведомо.
— Неужели нет выхода? — с отчаянием проговорила Адела.
— Нет, — решительно ответил Йован. — Кроме переговоров.
— Но они могут прикончить нас! — сказала девушка.
— Могут.
— Слушай, — начал Минер. — За двадцать дней мы потеряли двоих. Это всего лишь тридцать процентов. Так что мы выдержим еще столько же. Зачем ты создал панику?
— Разве ты боишься меньше, чем я?
— Ты с ума сошел!
— Нет. Это вы безумцы. Эти не поддерживают Лера. Он арестовал и увел их людей. Они будут вести переговоры. Что упрямитесь?
— Но они ведь и сейчас получают оружие от итальянцев, — заметил я. — С людьми Лера у них был конфликт, но это все чепуха. Они сразу же перебьют нас, попадись мы к ним в руки.
— Это единственный выход, — стоял на своем Йован.
— Нет, — решительно заявил Минер, — это не выход. Не для того я пошел воевать, чтоб сдаваться первому встречному.
— Не строй из себя храбреца! — крикнул Йован.
—- Зови это, как хочешь, братец. Но я не стану сдаваться неизвестно чьей армии! — настаивал Минер.
— Делай, как знаешь.
— А ты?
— Я поступлю, как хочу.
Легкий ветерок пахнул нам в лицо. Обычно спокойные голубые глаза Минера сверкнули гневом.
— Ты будешь делать все так же, как и мы.
— Не грози.
— Тогда уходи, — медленно произнес Минер.— Только не сейчас. Когда наступит ночь.
— Я пойду сейчас.
— И скажи им, что нас всего четверо.
— Этого я не скажу.
— Дезертирам не верю.
У меня болела голова, ныло затекшее тело. Я взглянул в высокое голубое небо, а затем одной рукой поправил камень на бруствере. «Как бы нам ускользнуть и заставить их пойти в другом направлении?» — сверлила меня одна и та же мысль.
Я посмотрел на Минера. Он будто и не думал о смерти. Его занимало другое: как лучше использовать эту позицию, прежде чем умереть. «Да и что такое смерть?— продолжал рассуждать я. — Смерть — пустота. Вспомни траву на скошенном лугу. Вся разница лишь в том, исчезнешь ли ты, как сбитый сокол, в одно мгновение, или продлишь свое существование вроде гниющего дуба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Фашисты, видимо, рассчитывали на больший успех. Их ввело в заблуждение то обстоятельство, что в каньон Сутьески вошла вся армия. Здесь три реки, и каждая почти непроходима. Раньше изрезанная каньонами местность благоприятствовала нам, а теперь стала помехой. Пришлось бросить тяжелое оружие и обоз. А потом и госпиталь!
Мы полагали, что четыре бригады смогут прикрыть выход на западе. Оказалось, и четырех дивизий для этого недостаточно. Наши трижды предпринимали попытку прорваться и трижды — удачно. Четвертую предпринял последний эшелон. Кто виноват в том, что полегло пять тысяч бойцов? Правда, две трети армии прорвались. Где они сейчас? А что, если это просто моя фантазия, а на самом деле нет больше армии, нет никаких бригад?..
Мои размышления прервал вернувшийся Минер, Мрачные, как ночь, мы молча спускались в село. Но все обошлось как нельзя лучше. Застигнутая врасплох, сельская стража разбежалась, открыв беспорядочную пальбу, а мы, не теряя попусту времени, нагрузились продовольствием и двинулись обратно в горы.
XXIX
Минойали небольшую долину. В траве повсюду — следы колышков от палаток. Здесь был бивак немецкой части. В расщелине боковой скалы виднелась большая пещера. У входа в нее уже сидел Минер. После операции в селе он снова ушел вперед, прокладывая нам путь.
—- Ну как, все в порядке? — спросил его Судейский.
— Впереди никого нет, — ответил Минер.
Он сидел опершись на скалу спиной и был похож на каменное изваяние. Его свинцово-серые глаза светились небывалым спокойствием. В то же время я прочитал в них немой вопрос.
Вяло подтянулись остальные и опустились на землю. Вход в пещеру зарос травой и кустами. «Редко найдешь такое убежище, — подумал я. — И какое счастье, что мы достали продукты!» Я чувствовал себя игроком, который пустяшной картой сорвал банк. Теперь нам не грозит голодная смерть.
Минер жестом приказал мне сесть рядом.
— Как ты думаешь, — спросил он, — пойдут в погоню?
— По-моему, нет, — ответил я. — Здесь можно и передохнуть.
Адела заглянула в пещеру. Лицо ее почернело от загара. Выбираясь наружу, она улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами.
Взошла луна. Адела сидела, обняв колени руками, погруженная в свои мысли. На ее бледном невеселом лице отражалась озабоченность. Вставая, девушка покачнулась. Несколько дней назад я пытался поддержать ее, когда мы спускались по склону каньона, но она оттолкну меня.
-— Спасибо. Не нужно.
— Почему? — спросил я.
— Не нужна мне твоя помощь, — ответила Адела
— Почему?
— Хотя бы потому, что ты сам мне ее предлагаешь.
— Чего ты злишься?
— Что, ты не можешь предложить свою помощь другому?
— Неужели я так плох?
— Не знаю, — ответила девушка и, повернувшись, отошла.
Меня охватили стыд и отчаяние. Низко опустив голову, я шел, не замечая тропы.
С того дня я старался не встречаться с ней взглядом. Шагал молча и лишь украдкой любовался ее лицом, обрамленным волнистыми волосами, ее полными губами бедуинки. И несмотря ни на что, она была для меня, как солнце, встающее из-за гор. Больше я уже не пытался приблизиться к ней. Даже избегал ее. Все, что я мог теперь, это идти или впереди, или в хвосте группы. Она шла в середине. На привале я садился подальше от нее. Никто, конечно, ничего не замечал!
Она охотно разговаривает с Судейским. По крайней мере, мне так кажется. Расспрашивает Йована о его жизни. Тот, по обыкновению, отвечает неохотно. Йован, видно, муяшина в ее вкусе. Почерневший от солнца, со впалыми щеками, черными взлохмаченными волосами и зеленовато-голубыми глазами, он похож на лесного бога. Я слышал, как он говорил Аделе:
— Я могу видеть очень далеко, как никто другой.
— Верю, — ответила она.
И это действительно было так. У Йована отличное зрение, не то что у меня. Конечно, солдат я — не хуже других. И по выносливости могу побить многих. Ни разу никто не слышал, чтоб я жаловался...
Так прошло полчаса, а мы все сидели и сидели. Наконец Минер произнес:
— Пора бы и трогаться отсюда! Все молчали.
— Еще полчаса, — возразил Йован болят ноги? — обратилась она к Йовану.
— Нет. Я могу идти, если все пойдут. Но и отдохнуть не откажусь.
— Ладно, пойдем через полчаса, — примирительно сказал Минер.
Теперь мы шли веселее. Продовольствия у нас хватало. Наша длительная голодовка окончилась. Как всегда, Минер выбрал отличное место для ночлега.
XXX
Проснулся я, когда уже рассвело. Звонко пели птицы. На ветру скрипело дерево. Стучал дятел. Но вот послышался глухой стук приклада. Минер, пригнувшись, поднимался в гору.
— Что случилось?
Я вскочил на ноги, хватаясь за винтовку и поеживаясь от утреннего ветерка. Подняла голову Рябая. Дрожащими тонкими пальцами провела по волосам.
— Нас преследуют, — произнес Минер. — Вставайте! — обратился он к остальным.
— Чего ты шум поднял? — заворчал Судейский.
— Поднимайтесь! Быстро поднимайтесь!
— Кто там еще? — спросил Йован.
— Что, банда подходит? — догадался Судейский.
— Подходит.
— Сколько их?
— Рота.
Над нами взметнулась черная стая ворон, будто предупреждая об опасности. Мы залегли между камнями. Укрытие наше имело форму полукруга, с юга нас прикрывала отвесная скала. На самой вершине ее в зарослях кустарника устроился Судейский. Оттуда как на ладони просматривалась местность на несколько километров, до самой опушки леса.
Руки Рябой дрожали от волнения. Ее тонкие пальцы при дневном свете казались совсем прозрачными. «Не будь Минера, который всегда начеку, нас всех похватали бы сонными», — промелькнуло у меня в голове.
Слева показался всадник. Гулко разнесся стук копыт. Он был в четнической форме бурого цвета, весь затянут ремнями. Ветер играл коричневой шелковой кисточкой на его шапке с изображением черепа. Всадник не видел нас. Вот он остановился и стал что-то кричать вниз. Ветер мешал разобрать его слова.
Мы затаили дыхание. Я был ближе всех к нему. Вот послышалось медленное постукивание по камню. Это Минер давал знать, что с южной стороны появились еще двое.
Я хорошо видел всадника, его чисто выбритое лицо с усиками, его плетенные из золотого галуна плоские погоны. «Артиллерист, — мелькнула мысль. — Кадровый королевский офицер». Он очень походил на комита1, что в первую мировую войну воевали против немцев. Этот же теперь верно служит им...
Нас семеро, и у нас пять винтовок. На нашей позиции можно держаться против целого взвода, но отступать нам некуда. «Настоящая позиций Минера!» — взволнованно подумал я.
Всадник двинулся прямо на нас. Вот он уже метрах в десяти от меня. Заметив груду камней, он попытался было развернуть коня на крутой тропе, но в этот момент я выстрелил.
Широкогрудый гнедой встал на дыбы, всадник выронил карабин. Волоча за собой офицера, конь помчался вниз, к селу. Потом подпруга лопнула. Труп и седло свалились на землю.
Несколько дальше по другой тропе, крадучись, поднималось несколько черных фигур. Высоко в небе послышалось гудение самолета. Из долины взметнулась ракета, оставляя за собой дымный след.
— Неужели по нас будут бить с самолета? — спросила Адела.
Мы все разом выстрелили. Один из четников, самый дальний, упал и пополз вниз по склону. Потом упал еще один. Бандиты отступили вниз. С вершины раздался еще винтовочный выстрел. Судейский подавал нам знак рукой, что с его стороны никого нет.
Ситуация была серьезнее, чем мы предполагали. Спускаясь все ниже, над нами кружился самолет. Вот он дал две короткие очереди.
1 Комитами называли бойцов, которые сражались в XIX и XX вв. против иноземных оккупантов (турок, немцев и др.). — Прим. пер.
Пули величиной с желудь ударили по камням.
Бандиты готовились к атаке, обходя нас со всех сторон Они действовали открыто, пытаясь испугать нас числом. Но мы не теряли самообладания и подпускали их на Быстр ел.
Из долины то и дело стреляли. Пули со свистом проносились над головой. Мне было непонятно, как бандиты обнаружили нас? Разве что шли буквально по пятам? Но ведь тогда они смогли бы нас догнать буквально за пару часов? Может, пастухи выдали?
Четники приближались перебежками, осыпая нас градом пуль. Мы открыли наконец ответный огонь. Йован спокойно лежал за каменной глыбой и, казалось, не собирался стрелять.
— Почему не стреляешь? — спросил я его.
— Еще рано, — ответил он.
— Бей, мать твою!.. — закричал на него Судейский.
Йован держался мужественно, стрелял только наверняка, но вел себя как-то странно. Я чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Взглянув на него, Минер нахмурился. Смуглое цыганское лицо Йована в эти минуты было настолько выразительно, что, вне всякого сомнения, он прршимал какое-то решение.
— Прости что я на тебя накричал, — обратился сверху к нему Судейский.
— Да, — ответил Йован и посмотрел на нас отсутствующим взглядом.
— Мы окружены, — вздохнула Рябая. Ниже по склону застонал раненый.
— Слушайте! — проговорил Йован. — Я думаю, не имеет смысла сопротивляться.
— Почему?
— Я не верю, что мы можем устоять.
— Нам остается только драться,—строго сказал Минер.
— Я думаю, это не имеет смысла, — повторил Йован.
— Что ты имеешь в виду? — сурово спросил Минер.
Йован не ответил. Адела, будто угадав его мысли, побледнела. Рябая, повернувшись в сторону, откуда доносился стон, глухо проговорила:
Добейте его, пожалуйста!
— Не можем, — ответил я. — Он — в мертвом пространстве.
— Эй, вы, внизу! — крикнул Минер.
— Эй, банда! — повторили мы. Спустя несколько мгновений чей-то голос отозвался
— Чего вам?
— Возьмите вашего. Мы не будем стрелять.
— А что с нашим офицером? — спросил тот же голос.
— О нем беспокоиться не стоит.
— Вы заплатите за это.
— Ну так будете этого забирать?
Вместо ответа снизу застрочили два автомата, и пули снова осыпали нас. Пришлось укрыться за камнями. Теперь стало труднее вести наблюдение, но я все же хорошо видел, как по дальней тропе приближалась к нам группа бандитов.
Со стороны Судейского тоже наступали четники. Кому-то из нас нужно было переползти туда. Я вызвался первым. Кругом взлетали осколки камня. Рубашка моя прилипла к потной спине, а я все полз й полз. Вот и небольшой окопчик Судейского. Темные фигурки бандитов, по два-три человека, подбирались к нам. Подпуская их ближе, мы стреляли. Четники явно ошиблись, выбрав для наступления эту сторону. Они, видно, и сами поняли безумие своего плана и отступили. Теперь они стреляли лишь время от времени, и я вернулся на старое место.
По липу Минера я понял, что что-то случилось. Обвел взглядом нашу каменную позицию. Старик лежал, уткнувшись в землю. В руке — зажатый камень. Вот где суждено ему было кончить свой путь... У Рябой был такой растерянный вид, что я усомнился, в своем ли она уме...
Прошло два часа, но атака не повторялась. Враг занимал все выходы вокруг нас, чтобы не дать возможности нам уйти. Четники потеряли троих. Раненый был четвертым — он уже не стонал.
— Мы не выйдем отсюда, — снова произнес Йован,
— Что с тобой? — спросила Адела.
— Я говорю правду. Мне все равно.
— И мне все равно, — проговорила Рябая.
Ее худые плечи тряслись, воспаленные глаза поражали своим выражением. Что-то подсказывало мне, что девушку покидает разум. Подползти бы к ней, положить на плечо руку, но сейчас нам было не до нежностей,
Пули с воем пролетали низко над головой, а Рябая даже не пряталась. Минер прижал ее к земле за камнем. Известняковые глыбы плохо выдерживали натиск металла. Нам то и дело приходилось восстанавливать наш бруствер. Вот опять отлетела большая глыба. Масса осколков брызнула мне в лицо. Вынув грязный платок, я вытер потный и окровавленный лоб.
— Я больше не могу! — вскрикнула Рябая и, вскочив, побежала вниз, к бандитам. На губах ее выступила пена. Минер бросился за ней следом. Она вырывалась у него, билась о камни. Я помог Минеру перетащить ее через бруствер. Она с безумным воем продолжала отбиваться. Мы крепко держали ее, и наконец она успокоилась. В это время четники вновь пошли в атаку. Рябая смотрела перед собой невидящим взглядом.
— Она сошла с ума, — тихо сказала Адела.
— Это припадок, от истощения, — пытался возразить я.
— Нет. Она сошла с ума. Она сошла с ума, — повторяла Адела.
Бандиты приближались снова. На этот раз Минеру пришлось прибегнуть к ручной гранате, чтобы отогнать их. Но наше положение по-прежнему оставалось безвыходным. Мы были прикованы к одному месту. Укрытие становилось ненадежным. Если атаки будут продолжаться до ночи, у нас не хватит патронов.
Когда стрельба временно затихла, я вспомнил о Рябой. Оглянувшись, вздрогнул. Она лежала ничком. Ветер играл прядями ее волос.
— Минер, — сказал Йован, — погляди, что с ней? Минер был ближе всех к Рябой. Он подполз, перевернул ее на спину. Глаза девушки были закрыты.
— Что? — спросил я.
— Мертва.
— Пулей?
— Раны не видно. —- Ты уверен?
— Сердце не работает.
Вдруг тишину разорвал крик снизу:
— Наш батальон подходит с минометами! Сдавайтесь, будете живы!
От неожиданности мы вздрогнули. Я понимал, что минометы положат конец нашему сопротивлению.
— Глупо оставаться, — произнес Йован.
— Что ты предлагаешь? — спросил Минер.
— Спуститься на переговоры. Чтоб нас выпустили.
— Разве можно им верить? — возразил Минер. — Тем более, мы у них троих уложили.
— Четверых, — поправил я и добавил: — Они перестреляют нас. Ведь это же банда!
— Ну тогда ждите минометов, — помрачнел Йован. Я расстегнул подсумок и достал новую обойму. Из-под
ствола винтовки выбросил мелкие камешки и отодвинул камень побольше. Получилось окно, через которое можно было вести наблюдение.
Минера ранило в руку. Он оторвал край рубашки.
— Глубоко? — спросил я.
— Нет. По коже зацепило. Завяжи мне, Йован! Тот помог ему.
Сверху донесся условный сигнал: Судейский сообщал, что с его стороны много бандитов, но они не двигаются.
— Продержимся ли до ночи? — вздохнула Адела.
— Не все ли равно? Выдержим сегодня, завтра будет новый день. В конце концов, они нас возьмут, — ответил Йован.
Много есть в мире вещей, которые все вместе составляют то, что называется жизнью. И можно было, конечно, понять Йована, который искал какой-то выход ради того, чтобы остаться жить. Мы напоминали тонущих людей, пытающихся выбраться из воды по скользкому камню. Проползешь полпути, а новая волна опять смывает в море. И снова начинаешь все сначала, но только более упрямо, надеясь, что на этот раз удастся выбраться из воды раньше, чем накроет очередная волна. Другие же падают духом и вручают себя воле судьбы. Может быть, в этом тоже есть свое наслаждение, как и в сопротивлении? Мне это неведомо.
— Неужели нет выхода? — с отчаянием проговорила Адела.
— Нет, — решительно ответил Йован. — Кроме переговоров.
— Но они могут прикончить нас! — сказала девушка.
— Могут.
— Слушай, — начал Минер. — За двадцать дней мы потеряли двоих. Это всего лишь тридцать процентов. Так что мы выдержим еще столько же. Зачем ты создал панику?
— Разве ты боишься меньше, чем я?
— Ты с ума сошел!
— Нет. Это вы безумцы. Эти не поддерживают Лера. Он арестовал и увел их людей. Они будут вести переговоры. Что упрямитесь?
— Но они ведь и сейчас получают оружие от итальянцев, — заметил я. — С людьми Лера у них был конфликт, но это все чепуха. Они сразу же перебьют нас, попадись мы к ним в руки.
— Это единственный выход, — стоял на своем Йован.
— Нет, — решительно заявил Минер, — это не выход. Не для того я пошел воевать, чтоб сдаваться первому встречному.
— Не строй из себя храбреца! — крикнул Йован.
—- Зови это, как хочешь, братец. Но я не стану сдаваться неизвестно чьей армии! — настаивал Минер.
— Делай, как знаешь.
— А ты?
— Я поступлю, как хочу.
Легкий ветерок пахнул нам в лицо. Обычно спокойные голубые глаза Минера сверкнули гневом.
— Ты будешь делать все так же, как и мы.
— Не грози.
— Тогда уходи, — медленно произнес Минер.— Только не сейчас. Когда наступит ночь.
— Я пойду сейчас.
— И скажи им, что нас всего четверо.
— Этого я не скажу.
— Дезертирам не верю.
У меня болела голова, ныло затекшее тело. Я взглянул в высокое голубое небо, а затем одной рукой поправил камень на бруствере. «Как бы нам ускользнуть и заставить их пойти в другом направлении?» — сверлила меня одна и та же мысль.
Я посмотрел на Минера. Он будто и не думал о смерти. Его занимало другое: как лучше использовать эту позицию, прежде чем умереть. «Да и что такое смерть?— продолжал рассуждать я. — Смерть — пустота. Вспомни траву на скошенном лугу. Вся разница лишь в том, исчезнешь ли ты, как сбитый сокол, в одно мгновение, или продлишь свое существование вроде гниющего дуба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21