Все это придавало просветительскому реализму особое качество, которое чаще всего характеризуется словом «публицистичность». Эта публицистичность есть особая форма художественности в просветительском реализме. В ней с наибольшей полнотой представала перед читателем идейная жизнь человека, его связи с миром всеобщего, его неприятие частного, эгоистического существования и «одинокого счастья».
Публицистичность порождалась и стремлением писателя заботиться о благе всех, а не отдельной личности. Просветительская вера в разум порождала убеждение, что слово обладает могучей, действенной, почти императивной силой. Выраженная словом истина, казалось, должна была сразу же произвести желаемое действие — рассеять заблуждение. Поэтому важнейшей задачей литературы было формулирование нравственного кодекса, просвещение развращенного сознания, прямое выражение идеала, носителем которого и выступал положительный герой. Психологизм как раскрытие противоречивости сознания человека был противопоказан просветительскому реализму. Рационализм сказался на построении образов у Новикова, Фонвизина и Радищева.
«Революция в искусстве» захватила и поэзию, которая была скована правилами нормативной поэтики классицизма. Но этот процесс был более трудным, потому что традиции сильнее всего сказывались именно в поэзии. При этом реализм в поэзии проявлял себя иначе, чем в драматургии и прозе, — здесь складывались свои черты нового стиля, новой структуры. Решающий вклад в развитие принципов реалистической лирики был сделан гениальным поэтом XVIII в. Державиным, что в свое время уже отмечал Гуковский: «В самой сущности своего поэтического метода Державин тяготеет к реализму». «Державин выдвинул новый принцип искусства, новый критерий отбора его средств, — принцип индивидуальной выразительности». «Поэтическая система классицизма оказалась радикально разрушенной Державиным».[829]
6
Одновременно с реализмом в ряде стран — Англии, Франции, Германии, а потом и в России (в 1770–1790-е гг.) формировалось и другое литературное направление, получившее позже название сентиментализма. Его утверждение также сопровождалось борьбой с классицизмом. Между реализмом XVIII в. и сентиментализмом много общего. Оба направления, связанные с просветительской философией, отстаивали внесословную ценность человека, раскрывали духовное богатство личности, избирая своих героев не только из дворян, но и из среды третьего сословия — буржуазии, ремесленников, крестьян. Оба направления противостояли классицизму, они способствовали демократизации литературы.
Но многое и разделяло эти два направления, и прежде всего метод изображения человека. Реализм, раскрывая личность, связывал ее с окружающим миром, показывал зависимость характера от обстоятельств бытия, от среды. Сентиментализм, превознося человека, погружал его в мир нравственной жизни, стремясь освободить его от деспотической власти внешних обстоятельств и быта. Это не значит, что писатели-сентименталисты совсем не интересуются внешним миром, что они не видят связи и зависимости человека от нравов, от среды, в которой он живет. Они видели и показывали и эти нравы, и эту зависимость. Но они стремились прежде всего к высвобождению человека из-под власти обстоятельств. Им они противопоставляли мир страстей и чувств, раскрывали «тайное тайных» — жизнь сердца, на этом сосредоточивая свое внимание.
Русский сентиментализм связан с европейским. Русские писатели отлично знали произведения английских, французских и немецких сентименталистов, интенсивно переводили их. Отсюда и понятная, своеобразная общность тем, жанров, мотивов и даже героев у писателей этого направления. К сожалению, всем этим оказался предопределен и сам характер историко-литературного изучения литературы как изучения типологического. Создалась традиция рассмотрения русского сентиментализма в рамках единой общеевропейской модели данного стиля. А поскольку сентиментализм в России хронологически развивался позже европейского, то многое в изучении сводилось к установлению влияний, использования русскими писателями тем, мотивов, сюжетов, жанров и даже стиля — английских, французских и немецких сентименталистов. Гипертрофия типологического изучения приводила к отрыву русского сентиментализма от национальной почвы и национальных традиций, к отрицанию его самостоятельности и оригинальности.
Должно отметить, что подобная мера оценки и подобный подход как бы оправдывают себя, когда рассматривается массовая литература сентиментализма, произведения малоталантливых писателей, которые откровенно подражали сначала европейским образцам (Ричардсон, Стерн, Руссо, Гете), а затем русским (Карамзин). Таковы романы Н. Эмина, откровенно повторявшие тему «Вертера» Гете, или П. Львова, написавшего вслед за прославленным романом Ричардсона «Памела» «Российскую Памелу, или Историю добродетельной поселянки». Позже появились подражания жанрам — повести и сентиментальному путешествию.
Но характер и тип любой национальной литературы определяют не подражатели и эпигоны, которые всегда в изобилии появляются в пору утверждения нового направления, но крупные таланты, самобытные писатели. Создателем русского сентиментализма как новой и глубоко оригинальной художественной системы был Карамзин.
Творчество Карамзина естественно развивалось в русле традиций русской литературы, подчиняясь общим и определенным закономерностям. Просветители разбудили у юноши Карамзина интерес к человеку как духовно богатой личности. Идея личности и стала в центре эстетической концепции писателя. Но на эту концепцию повлияла и та философия человека, которая рождалась и формировалась в России в пору решения возрожденческих проблем. Оттого с первых шагов своей деятельности Карамзин проявлял интерес, с одной стороны, к гениальному писателю эпохи европейского Возрождения Шекспиру, с другой — к петровским преобразованиям, гордясь успехами России и русской нации.
Сентиментализм Карамзина, закономерно связанный с общеевропейским литературным направлением, оказался во многом совершенно новым явлением. И не только национальные условия жизни, но и время отделили Карамзина от его учителей, определили своеобразие его творчества. Сентиментализм на Западе формировался в пору подъема и наивысшего расцвета движения Просвещения, философия которого питала эстетические идеалы нового направления. Сентиментализм Карамзина, также обусловленный Просвещением, окончательно сложился в художественную систему в годы решительной проверки теорий просветителей практикой французской революции. Многое в идеалах Просвещения проверки не выдержало. Кризис Просвещения был величайшей драмой идей, которая потрясла мыслящую Европу. Стал он и личной драмой Карамзина. Эта эпоха обнаружила катастрофичность бытия человека нового времени. Все это и определило особый, национально-неповторимый облик сентиментализма Карамзина.
Любовь к человечеству определяла нравственную и эстетическую позицию Карамзина. Не приняв просветительской доктрины социального равенства (он признавал лишь моральное равенство людей), Карамзин был противником революции, «насильственного», как он писал, уничтожения существующего строя. Но французская революция не испугала его. Как многие, он надеялся, что революция осуществит великие идеалы справедливости и «братства», провозглашенные Просвещением. Революция не оправдала надежд человечества, она не утвердила обещанного царства разума.
Революция в то же время учила, что не «философские мечтания» определяют перемены в общественной жизни, но внутренние причины исторического развития каждой страны. Истину нужно было искать не в книгах, но в истории. Включение в творческое сознание Карамзина истории и его попытка искать там ответы на больные и тревожные вопросы современности не случайный и частный факт биографии писателя, это конкретное проявление общей закономерности развития русской мысли и русской литературы.
7
Сила искусства в его близости к народу. Эта выстраданная человечеством, особо остро осознававшаяся и решавшаяся в эпоху Возрождения истина была заново и практически открыта в России в XVIII в., когда историческая закономерность определила возможность и необходимость создания национальной литературы. Эту истину можно было понять на основании опыта европейского искусства Возрождения, но ее нельзя было усвоить, не решив ее самостоятельно на основе познания национального богатства русской народной поэзии, овладения тайной национального самосознания.
Социальная структура русского крепостнического государства мешала осуществлению этой исторической задачи. Складывавшаяся дворянская культура сознательно ориентировалась ее идеологами на сближение с культурой французского дворянства, ими демонстративно провозглашалось презрение ко всему русскому, а особенно — простонародному. Тем большая заслуга юной русской литературы, которая не только поняла жизненную для себя важность связи с духовной культурой народа, но и проявляла настойчивое стремление сблизиться с национальной почвой именно в пору интенсивного освоения художественного опыта человечества, страстно желая овладеть тайной могущества Антея.
«Поэзия нашего простого народа» (В. К. Тредиаковский) стала в центре внимания русских писателей XVIII в. К творчеству народа проявляли глубокий интерес все писатели — от Кантемира до Державина, Карамзина и Радищева. Сначала широко использовались пословицы — и как выражение народной мудрости, и как образцы поэтической, афористически-четкой, синтаксически-лаконичной фразы, передававшей русский взгляд на явления жизни — социальной, бытовой, политической.
С петровского времени стала складываться традиция переработок произведений устного народного творчества — сказок, былин, которая в дальнейшем получит широкое распространение в творчестве М. Чулкова, В. Левшина, И. Дмитриева, Н. Карамзина.
С 1760-х гг. начнется широкая, возраставшая из десятилетия в десятилетие работа по опубликованию произведений народного творчества — пословиц, песен, сказок, былин. Первое собрание песен и пословиц издал Н. Курганов в своем «Письмовнике» в 1769 г. «Собрание разных песен» — сборник в четырех частях в 1770–1774 гг. подготовил и выпустил М. Чулков. В 1770 г. в Москве вышло «Собрание 4291 русских пословиц», подготовленное учеником Ломоносова, профессором московского университета А. Барсовым. В 1780–1781 г. Н. Новиков издал «Новое и полное собрание российских песен» в шести частях. С этого времени до конца века вышло несколько десятков песенников, причем характерно, что во многих случаях издателями и составителями были поэты — М. Попов, И. Дмитриев, Н. Львов. В начале XIX в. как результат внимания, интереса к собиранию произведений народа выйдет сборник Кирши Данилова — великолепное собрание русских былин. Так народное творчество, и прежде всего песни и пословицы, — демократическая идеология, запечатленная в образцах художественного слова, — «вторглось» в литературу, стало событием литературной жизни, приняв участие в процессе создания новой литературы.
Борьба за самобытность литературы — таково направление и существо литературной борьбы на протяжении всего века, с особой остротой развернувшейся во вторую его половину. Самобытность определялась под воздействием исторических, национальных и социальных обстоятельств. Одним из факторов, способствовавших движению литературы по пути национальной самобытности, был фольклор. От эмпирического усвоения фольклора литература переходила к более сложным задачам. Произведения народного творчества служили образцом для выработки подлинно русского стиля, использовались для обогащения литературного языка «коренными русскими словами», идиомами. Фольклор помогал раскрывать «тайну национальности», постигать «сгиб ума русского».
Насмешка, издевка, ирония, шутка, запечатленные не только в пословицах, но и в сказках, различных сатирических «челобитных», пародийных судейских решениях и даже молитвах, выражали народный взгляд на явления жизни, были народной оценкой и судом всех существовавших в России социальных, общественных и бытовых условий жизни. Юмор утверждал нравственное достоинство простого человека, который был лишен социальной и политической свободы и всех человеческих прав. Юмор, способствовавший самосохранению человека в рабской стране, был проявлением громадного национального достояния — смеховой культуры народа, которая с особой силой, полнотой и плодотворностью воздействовала на искусство в эпоху Ренессанса. Об этом подробно писал М. М. Бахтин в своей монографии «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965).
Смех в низких жанрах классицизма носил литературный характер, он рационалистически был определен правилами, он даже оказывался заранее заданным, — например в жанре ирои-комической поэмы. Источником ее комизма являлся стиль. Комический эффект в «смешных героических поэмах» рождался из стилистического несоответствия между слогом и темой, языком и героем.
Чем ярче проявлялась личность автора в создаваемом им произведении, тем энергичнее он отступал от правил, тем интенсивнее он осваивал национальные источники юмора. «Гимн бороде» Ломоносова и пародийные произведения И. С. Баркова, некоторые басни Сумарокова и Майкова непосредственно восходят к сатирическим произведениям народа, к насмешке и издевке его пословиц, сказок и т. д. Поэма Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх» пронизана русской веселостью, задорным, порой соленым юмором. Смешными в поэме оказывались ситуации, в которые попадает герой, смешны поступки предприимчивого, никогда не унывающего, находчивого ямщика Елисея. Именно за веселость любил эту поэму Пушкин.
Отличительной особенностью повествовательной манеры Фонвизина и сатирических произведений Новикова является юмор. И этот юмор отчетливо соотнесен с народной смеховой культурой. Вспомним характерные жанры Новикова-сатирика — «Лечебник», «рецепты», «известия»; Фонвизина — «Всеобщая придворная грамматика», «Поучение, говоренное в духов день», «Наставление дяди своему племяннику» и др. Все это сознательно ориентировано на сатирические жанры фольклора, пародийное («перевертыши») использование «челобитных», «наставлений», «поучений», «рецептов», создававшихся не только в XVII, но и в XVIII в. и довольно широко распространявшихся в списках. Вспомним «Калязинскую челобитную», «Письмо запорожских казаков турецкому султану», «Роспись приданого», «Повесть о Шемякином суде», «Повесть о бражнике» и многие другие острые, озорные, исполненные убийственного смеха пародии на официальные, дипломатические, бытовые, церковные документы.
Ирония как одно из народных свойств получила яркое выражение в творчестве Новикова и Фонвизина, Державина и Крылова. Эту особенность русской литературы подчеркивал Гоголь: «У нас у всех много иронии. Она видна в наших пословицах и песнях и, что всего изумительней, часто там, где видимо страждет душа и не расположена вовсе к веселости. Глубина этой самобытной иронии еще пред нами не разоблачилась, потому что, воспитываясь всеми европейскими воспитаньями, мы и тут отдалились от родного корня… Трудно найти русского человека, в котором бы не соединялось, вместе с уменьем пред чем-нибудь истинно возблагоговеть, свойство — над чем-нибудь истинно посмеяться».[830] Это драгоценное свойство Гоголь видел у Фонвизина и Державина. Последний, по его словам, «крупною солью рассыпал его у себя в большей половине од своих».
Шутка — главная стилистическая особенность новой поэзии Державина, его обновленной оды. Позже он поставит себе в заслугу создание «забавного русского слога». Именно этот забавный слог, шутка, ирония, издевка, острое слово и выявляли склад ума, манеру понимать вещи, взгляд на мир, свойственный поэту Державину как неповторимой индивидуальности русского человека. За эту практическую философию ума русского, за русский взгляд на мир, проявлявшийся прежде всего через призму русской шутки, иронии, издевки, и ценил Белинский Державина.
Обстоятельства антифеодальной борьбы, обострение социального конфликта крепостнического общества привели к появлению в литературе социальной темы и новых героев — крестьян. Русские крепостные изображались в очерках, в комической опере, в литературной песне, в ирои-комической поэме, в перелицованной оде. Пословицы и песни помогали передавать идеалы трудящегося человека, его манеру понимать явления жизни в их социальной и национальной определенности и конкретности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Публицистичность порождалась и стремлением писателя заботиться о благе всех, а не отдельной личности. Просветительская вера в разум порождала убеждение, что слово обладает могучей, действенной, почти императивной силой. Выраженная словом истина, казалось, должна была сразу же произвести желаемое действие — рассеять заблуждение. Поэтому важнейшей задачей литературы было формулирование нравственного кодекса, просвещение развращенного сознания, прямое выражение идеала, носителем которого и выступал положительный герой. Психологизм как раскрытие противоречивости сознания человека был противопоказан просветительскому реализму. Рационализм сказался на построении образов у Новикова, Фонвизина и Радищева.
«Революция в искусстве» захватила и поэзию, которая была скована правилами нормативной поэтики классицизма. Но этот процесс был более трудным, потому что традиции сильнее всего сказывались именно в поэзии. При этом реализм в поэзии проявлял себя иначе, чем в драматургии и прозе, — здесь складывались свои черты нового стиля, новой структуры. Решающий вклад в развитие принципов реалистической лирики был сделан гениальным поэтом XVIII в. Державиным, что в свое время уже отмечал Гуковский: «В самой сущности своего поэтического метода Державин тяготеет к реализму». «Державин выдвинул новый принцип искусства, новый критерий отбора его средств, — принцип индивидуальной выразительности». «Поэтическая система классицизма оказалась радикально разрушенной Державиным».[829]
6
Одновременно с реализмом в ряде стран — Англии, Франции, Германии, а потом и в России (в 1770–1790-е гг.) формировалось и другое литературное направление, получившее позже название сентиментализма. Его утверждение также сопровождалось борьбой с классицизмом. Между реализмом XVIII в. и сентиментализмом много общего. Оба направления, связанные с просветительской философией, отстаивали внесословную ценность человека, раскрывали духовное богатство личности, избирая своих героев не только из дворян, но и из среды третьего сословия — буржуазии, ремесленников, крестьян. Оба направления противостояли классицизму, они способствовали демократизации литературы.
Но многое и разделяло эти два направления, и прежде всего метод изображения человека. Реализм, раскрывая личность, связывал ее с окружающим миром, показывал зависимость характера от обстоятельств бытия, от среды. Сентиментализм, превознося человека, погружал его в мир нравственной жизни, стремясь освободить его от деспотической власти внешних обстоятельств и быта. Это не значит, что писатели-сентименталисты совсем не интересуются внешним миром, что они не видят связи и зависимости человека от нравов, от среды, в которой он живет. Они видели и показывали и эти нравы, и эту зависимость. Но они стремились прежде всего к высвобождению человека из-под власти обстоятельств. Им они противопоставляли мир страстей и чувств, раскрывали «тайное тайных» — жизнь сердца, на этом сосредоточивая свое внимание.
Русский сентиментализм связан с европейским. Русские писатели отлично знали произведения английских, французских и немецких сентименталистов, интенсивно переводили их. Отсюда и понятная, своеобразная общность тем, жанров, мотивов и даже героев у писателей этого направления. К сожалению, всем этим оказался предопределен и сам характер историко-литературного изучения литературы как изучения типологического. Создалась традиция рассмотрения русского сентиментализма в рамках единой общеевропейской модели данного стиля. А поскольку сентиментализм в России хронологически развивался позже европейского, то многое в изучении сводилось к установлению влияний, использования русскими писателями тем, мотивов, сюжетов, жанров и даже стиля — английских, французских и немецких сентименталистов. Гипертрофия типологического изучения приводила к отрыву русского сентиментализма от национальной почвы и национальных традиций, к отрицанию его самостоятельности и оригинальности.
Должно отметить, что подобная мера оценки и подобный подход как бы оправдывают себя, когда рассматривается массовая литература сентиментализма, произведения малоталантливых писателей, которые откровенно подражали сначала европейским образцам (Ричардсон, Стерн, Руссо, Гете), а затем русским (Карамзин). Таковы романы Н. Эмина, откровенно повторявшие тему «Вертера» Гете, или П. Львова, написавшего вслед за прославленным романом Ричардсона «Памела» «Российскую Памелу, или Историю добродетельной поселянки». Позже появились подражания жанрам — повести и сентиментальному путешествию.
Но характер и тип любой национальной литературы определяют не подражатели и эпигоны, которые всегда в изобилии появляются в пору утверждения нового направления, но крупные таланты, самобытные писатели. Создателем русского сентиментализма как новой и глубоко оригинальной художественной системы был Карамзин.
Творчество Карамзина естественно развивалось в русле традиций русской литературы, подчиняясь общим и определенным закономерностям. Просветители разбудили у юноши Карамзина интерес к человеку как духовно богатой личности. Идея личности и стала в центре эстетической концепции писателя. Но на эту концепцию повлияла и та философия человека, которая рождалась и формировалась в России в пору решения возрожденческих проблем. Оттого с первых шагов своей деятельности Карамзин проявлял интерес, с одной стороны, к гениальному писателю эпохи европейского Возрождения Шекспиру, с другой — к петровским преобразованиям, гордясь успехами России и русской нации.
Сентиментализм Карамзина, закономерно связанный с общеевропейским литературным направлением, оказался во многом совершенно новым явлением. И не только национальные условия жизни, но и время отделили Карамзина от его учителей, определили своеобразие его творчества. Сентиментализм на Западе формировался в пору подъема и наивысшего расцвета движения Просвещения, философия которого питала эстетические идеалы нового направления. Сентиментализм Карамзина, также обусловленный Просвещением, окончательно сложился в художественную систему в годы решительной проверки теорий просветителей практикой французской революции. Многое в идеалах Просвещения проверки не выдержало. Кризис Просвещения был величайшей драмой идей, которая потрясла мыслящую Европу. Стал он и личной драмой Карамзина. Эта эпоха обнаружила катастрофичность бытия человека нового времени. Все это и определило особый, национально-неповторимый облик сентиментализма Карамзина.
Любовь к человечеству определяла нравственную и эстетическую позицию Карамзина. Не приняв просветительской доктрины социального равенства (он признавал лишь моральное равенство людей), Карамзин был противником революции, «насильственного», как он писал, уничтожения существующего строя. Но французская революция не испугала его. Как многие, он надеялся, что революция осуществит великие идеалы справедливости и «братства», провозглашенные Просвещением. Революция не оправдала надежд человечества, она не утвердила обещанного царства разума.
Революция в то же время учила, что не «философские мечтания» определяют перемены в общественной жизни, но внутренние причины исторического развития каждой страны. Истину нужно было искать не в книгах, но в истории. Включение в творческое сознание Карамзина истории и его попытка искать там ответы на больные и тревожные вопросы современности не случайный и частный факт биографии писателя, это конкретное проявление общей закономерности развития русской мысли и русской литературы.
7
Сила искусства в его близости к народу. Эта выстраданная человечеством, особо остро осознававшаяся и решавшаяся в эпоху Возрождения истина была заново и практически открыта в России в XVIII в., когда историческая закономерность определила возможность и необходимость создания национальной литературы. Эту истину можно было понять на основании опыта европейского искусства Возрождения, но ее нельзя было усвоить, не решив ее самостоятельно на основе познания национального богатства русской народной поэзии, овладения тайной национального самосознания.
Социальная структура русского крепостнического государства мешала осуществлению этой исторической задачи. Складывавшаяся дворянская культура сознательно ориентировалась ее идеологами на сближение с культурой французского дворянства, ими демонстративно провозглашалось презрение ко всему русскому, а особенно — простонародному. Тем большая заслуга юной русской литературы, которая не только поняла жизненную для себя важность связи с духовной культурой народа, но и проявляла настойчивое стремление сблизиться с национальной почвой именно в пору интенсивного освоения художественного опыта человечества, страстно желая овладеть тайной могущества Антея.
«Поэзия нашего простого народа» (В. К. Тредиаковский) стала в центре внимания русских писателей XVIII в. К творчеству народа проявляли глубокий интерес все писатели — от Кантемира до Державина, Карамзина и Радищева. Сначала широко использовались пословицы — и как выражение народной мудрости, и как образцы поэтической, афористически-четкой, синтаксически-лаконичной фразы, передававшей русский взгляд на явления жизни — социальной, бытовой, политической.
С петровского времени стала складываться традиция переработок произведений устного народного творчества — сказок, былин, которая в дальнейшем получит широкое распространение в творчестве М. Чулкова, В. Левшина, И. Дмитриева, Н. Карамзина.
С 1760-х гг. начнется широкая, возраставшая из десятилетия в десятилетие работа по опубликованию произведений народного творчества — пословиц, песен, сказок, былин. Первое собрание песен и пословиц издал Н. Курганов в своем «Письмовнике» в 1769 г. «Собрание разных песен» — сборник в четырех частях в 1770–1774 гг. подготовил и выпустил М. Чулков. В 1770 г. в Москве вышло «Собрание 4291 русских пословиц», подготовленное учеником Ломоносова, профессором московского университета А. Барсовым. В 1780–1781 г. Н. Новиков издал «Новое и полное собрание российских песен» в шести частях. С этого времени до конца века вышло несколько десятков песенников, причем характерно, что во многих случаях издателями и составителями были поэты — М. Попов, И. Дмитриев, Н. Львов. В начале XIX в. как результат внимания, интереса к собиранию произведений народа выйдет сборник Кирши Данилова — великолепное собрание русских былин. Так народное творчество, и прежде всего песни и пословицы, — демократическая идеология, запечатленная в образцах художественного слова, — «вторглось» в литературу, стало событием литературной жизни, приняв участие в процессе создания новой литературы.
Борьба за самобытность литературы — таково направление и существо литературной борьбы на протяжении всего века, с особой остротой развернувшейся во вторую его половину. Самобытность определялась под воздействием исторических, национальных и социальных обстоятельств. Одним из факторов, способствовавших движению литературы по пути национальной самобытности, был фольклор. От эмпирического усвоения фольклора литература переходила к более сложным задачам. Произведения народного творчества служили образцом для выработки подлинно русского стиля, использовались для обогащения литературного языка «коренными русскими словами», идиомами. Фольклор помогал раскрывать «тайну национальности», постигать «сгиб ума русского».
Насмешка, издевка, ирония, шутка, запечатленные не только в пословицах, но и в сказках, различных сатирических «челобитных», пародийных судейских решениях и даже молитвах, выражали народный взгляд на явления жизни, были народной оценкой и судом всех существовавших в России социальных, общественных и бытовых условий жизни. Юмор утверждал нравственное достоинство простого человека, который был лишен социальной и политической свободы и всех человеческих прав. Юмор, способствовавший самосохранению человека в рабской стране, был проявлением громадного национального достояния — смеховой культуры народа, которая с особой силой, полнотой и плодотворностью воздействовала на искусство в эпоху Ренессанса. Об этом подробно писал М. М. Бахтин в своей монографии «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965).
Смех в низких жанрах классицизма носил литературный характер, он рационалистически был определен правилами, он даже оказывался заранее заданным, — например в жанре ирои-комической поэмы. Источником ее комизма являлся стиль. Комический эффект в «смешных героических поэмах» рождался из стилистического несоответствия между слогом и темой, языком и героем.
Чем ярче проявлялась личность автора в создаваемом им произведении, тем энергичнее он отступал от правил, тем интенсивнее он осваивал национальные источники юмора. «Гимн бороде» Ломоносова и пародийные произведения И. С. Баркова, некоторые басни Сумарокова и Майкова непосредственно восходят к сатирическим произведениям народа, к насмешке и издевке его пословиц, сказок и т. д. Поэма Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх» пронизана русской веселостью, задорным, порой соленым юмором. Смешными в поэме оказывались ситуации, в которые попадает герой, смешны поступки предприимчивого, никогда не унывающего, находчивого ямщика Елисея. Именно за веселость любил эту поэму Пушкин.
Отличительной особенностью повествовательной манеры Фонвизина и сатирических произведений Новикова является юмор. И этот юмор отчетливо соотнесен с народной смеховой культурой. Вспомним характерные жанры Новикова-сатирика — «Лечебник», «рецепты», «известия»; Фонвизина — «Всеобщая придворная грамматика», «Поучение, говоренное в духов день», «Наставление дяди своему племяннику» и др. Все это сознательно ориентировано на сатирические жанры фольклора, пародийное («перевертыши») использование «челобитных», «наставлений», «поучений», «рецептов», создававшихся не только в XVII, но и в XVIII в. и довольно широко распространявшихся в списках. Вспомним «Калязинскую челобитную», «Письмо запорожских казаков турецкому султану», «Роспись приданого», «Повесть о Шемякином суде», «Повесть о бражнике» и многие другие острые, озорные, исполненные убийственного смеха пародии на официальные, дипломатические, бытовые, церковные документы.
Ирония как одно из народных свойств получила яркое выражение в творчестве Новикова и Фонвизина, Державина и Крылова. Эту особенность русской литературы подчеркивал Гоголь: «У нас у всех много иронии. Она видна в наших пословицах и песнях и, что всего изумительней, часто там, где видимо страждет душа и не расположена вовсе к веселости. Глубина этой самобытной иронии еще пред нами не разоблачилась, потому что, воспитываясь всеми европейскими воспитаньями, мы и тут отдалились от родного корня… Трудно найти русского человека, в котором бы не соединялось, вместе с уменьем пред чем-нибудь истинно возблагоговеть, свойство — над чем-нибудь истинно посмеяться».[830] Это драгоценное свойство Гоголь видел у Фонвизина и Державина. Последний, по его словам, «крупною солью рассыпал его у себя в большей половине од своих».
Шутка — главная стилистическая особенность новой поэзии Державина, его обновленной оды. Позже он поставит себе в заслугу создание «забавного русского слога». Именно этот забавный слог, шутка, ирония, издевка, острое слово и выявляли склад ума, манеру понимать вещи, взгляд на мир, свойственный поэту Державину как неповторимой индивидуальности русского человека. За эту практическую философию ума русского, за русский взгляд на мир, проявлявшийся прежде всего через призму русской шутки, иронии, издевки, и ценил Белинский Державина.
Обстоятельства антифеодальной борьбы, обострение социального конфликта крепостнического общества привели к появлению в литературе социальной темы и новых героев — крестьян. Русские крепостные изображались в очерках, в комической опере, в литературной песне, в ирои-комической поэме, в перелицованной оде. Пословицы и песни помогали передавать идеалы трудящегося человека, его манеру понимать явления жизни в их социальной и национальной определенности и конкретности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122