В некотором роде он действительно умер от удушья, но
вызвано оно не внешними, а сугубо внутренними причинами.
- Ну что ж, доктор, я полагаюсь на вашу компетентность. Признаться,
менее всего мне хотелось бы распутывать дело об убийстве. Мосье Дюбуа,
весьма сожалею, что вынужден второй раз наносить вам визит по столь
неприятному поводу. Надеюсь, больше этого не случиться. Как говорил мой
знакомый, лейтенант артиллерии, снаряды не попадают дважды в одно место.
Разумеется, смерть садовника произвела удручающее впечатление на всех
в доме, и в первую очередь на Жаннет. Но Дюбуа даже не дал ей раскрыть
рта.
- Старик умер во сне от сердечного приступа; в этом нет абсолютно
ничего необычного, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - Придется
нанять нового садовника, только и всего.
Жаннет печально вздохнула.

Миновало три дня. Утром четвертого почтальон доставил Дюбуа письмо.
Прочитав его, предприниматель объявил Жаннет, что дела требуют его
присутствия в Париже. Жаннет при этом известии отвернулась и закусила
губу; казалось, она вот-вот расплачется.
- Я вернусь сегодня же вечером, - сказал Дюбуа, - в крайнем случае -
завтра днем.
- И бросишь меня на все это время одну в этом ужасном доме!
- Одну? Что ты такое говоришь? В доме полно слуг. Разве эта хохотушка
Мари больше не развлекает тебя? И ничего ужасного в _м_о_е_м_ доме нет!
- Жак, пожалуйста, не оставляй меня! Мне плохо здесь... без тебя.
- Жаннет, но я должен ехать! От этого зависит исход важной сделки.
"Сделка тебе важнее, чем я!" - хотела воскликнуть Жаннет, но вовремя
прикусила язык. На подобную фразу Дюбуа наверняка ответил бы: "Конечно,
важнее." Он сказал бы такое даже своей жене, а ведь она - всего лишь
содержанка. Купленная за побрякушки, за дорогие наряды, за горничную
Мари... и теперь уже не мыслящая жизни без всего этого, а значит,
обязанная повиноваться своему господину.
Дюбуа велел запрягать, а сам прошел в кабинет, чтобы еще раз
просмотреть кое-какие бумаги. Через некоторое время, оторвавшись от этого
занятия, он с удивлением обнаружил, что лошади еще не готовы. "Что он там
копается", - недовольно пробурчал предприниматель, имея в виду кучера, и
направился к двери, чтобы лично выяснить этот вопрос. Из окна он видел,
что дверь конюшни полуоткрыта; когда на его громкий оклик никто не
отозвался, Дюбуа, повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, вернулся и
прихватил с собой пистолет. Впрочем, собственная тревога показалась ему
смешной: "Неужели я стал заражаться страхами Жаннет?" Однако всякое
желание смеяться у него пропало, когда он заглянул в приоткрытую дверь.
Кучер лежал у самого входа с проломленной головой; кажется, после
страшного удара он сумел еще отползти к дверям, прежде чем смерть настигла
его. Его убийца, вороной жеребец, не отличавшийся прежде буйным нравом,
всхрапывал, дико скашивал глаза, брыкался и бил землю окровавленным
копытом. В следующий момент он сорвался с привязи и бросился вон из
конюшни, прямо на опешившего Дюбуа. Тот, однако, успел вскинуть пистолет и
выстрелить почти в упор. Конь упал и забился в агонии; кровь толчками
выплескивалась из раны. Дюбуа с отвращением отвернулся.
На этот раз Леблан не удовольствовался утверждением доктора о явном
отсутствии следов злого умысла. Он окинул Дюбуа хмурым и подозрительным
взглядом и объявил, что проведет тщательное расследование и допросит всех,
находившихся в доме.
- Черт побери! - воскликнул владелец дома, - не хотите же вы сказать,
что это убийство!
- Я ничего не хочу сказать, мосье, - неприветливо ответил
полицейский, - я только знаю, что это уже третья внезапная смерть в вашем
поместье всего за несколько дней. Три снаряда, попавшие в одну воронку -
это, согласитесь, подозрительно.
- Но между этими смертями нет никакой связи... и в них нет никакого
смысла. Все они вполне объяснимы. Совершенно очевидно, что это просто
несчастливое совпадение.
- По роду своей службы я не должен верить в совпадения, - холодно
заметил Леблан.
Расследование затянулось на несколько часов. Инспектору так и не
удалось отыскать оснований, позволяющих квалифицировать происшествие
иначе, чем несчастный случай. Наконец он удалился явно недовольный, бросив
на прощание фразу: "Будьте осторожны, мосье Дюбуа". Фразу это можно было
понимать двояко: "опасайтесь неизвестного убийцы" или "берегитесь
разоблачения".
Когда все кончилось, ехать в Париж было уже поздно, да и нового
кучера надо было где-то искать. Дюбуа вынужден был отказаться от поездки,
с негодованием чувствуя, что выгодная сделка уплывает из рук. Но
неприятности этим не ограничились. Сразу несколько слуг потребовали
расчет. Дюбуа все же удалось отговорить их; он обещал им прибавку к
жалованию, понимая, что если из-за бегства слуг дурная слава дома
возрастет, платить придется еще больше. Конечно же, не обошлось без сцены
с Жаннет, заявившей о категорическом нежелании жить "под одной крышей со
смертью" (должно быть, это выражение она почерпнула из одного из
бульварных романов, которые читала в последнее время в больших
количествах). Дюбуа сначала уговаривал ее, потом накричал, потом все-таки
завершил дело миром, скрепив соглашение дорогим ожерельем, которое прежде
хотел преподнести в более подходящей обстановке. При этом он подумал, что,
будь на месте Жаннет самая добродетельная супруга, спор был бы решен таким
же образом, и презрительное отношение к проституткам совершенно не
оправдано: все женщины - одинаково продажные твари.

Вскоре почта известила Дюбуа, что его скверные предчувствия
оправдались: его несостоявшейся поездкой воспользовался конкурент, и то,
что должно было принести прибыль, теперь оборачивалось убытками. Казалось
бы, все подталкивало Дюбуа к отъезду в город; однако он был упрям и не
привык отступать перед препятствиями - напротив, чем серьезнее они
казались, тем больше крепла его решимость преодолеть их; не будь этого
качества, он не сделал бы карьеры от мальчишки-газетчика до преуспевающего
дельца.
Вечером того же дня, когда пришло огорчительное известие, хозяин дома
и его любовница сидели в столовой в ожидании ужина. Дюбуа машинально
перегибал и складывал салфетку: пополам, еще пополам... Он всегда
проделывал подобное, когда бывал раздражен. Неожиданно в столовую вбежал
запыхавшийся лакей, в обязанности которого входило прислуживать за столом.
- Мосье, мосье! Кухарка...
- Только не говори, что она мертва! - воскликнул Дюбуа.
- Еще нет, мосье... но, кажется, ей очень худо.
Старухе действительно было худо: она задыхалась, лицо ее посинело,
тело содрогалось в судорогах. На полу валялась большая ложка с остатками
пищи. Очевидно, кухарка поперхнулась, пробуя собственное блюдо; Дюбуа,
впрочем, понял это не сразу - сначала у него мелькнула мысль о яде. Одна
из служанок пыталась оказать помощь, другая побежала за доктором. Но к
тому времени, как прибыл Клавье, все было уже кончено. Список мертвецов
снова пополнился.
На этот раз Леблан был, кажется, полон решимости кого-то арестовать.
Он самым тщательным образом восстанавливал картину происшествия;
выяснилось, что на момент, когда произошло несчастье, лишь лакей и одна из
служанок не имели алиби. Инспектор, однако, не стал их задерживать, а
предложил хозяину и доктору обсудить положение.
Все трое прошли в кабинет Дюбуа, некогда ставший местом гибели де
Монтре; предпринимателя нимало не смущало последнее обстоятельство.
- Я убежден, что мы имеем дело с преступлением, - сказал без
предисловий Леблан. - Точнее, с серией преступлений.
- По-вашему, я убиваю собственных слуг? - взвился Дюбуа.
- Нет, вполне очевидно, что это не вы. В последнем случае вы просто
не могли этого сделать - если, конечно, весь дом не в сговоре и не
выгораживает вас специально. Но сговор между убийцей и жертвами - абсурд.
- Не меньший абсурд, чем убийство без мотива!
- Видите ли, - откашлялся доктор, - чисто теоретически у вас могла
быть причина... Я вообще-то не специалист по душевным болезням; у нас тут,
в сельской местности, с ума сходят редко. Но буквально на днях мне
попалась одна статья... Иногда человек, совершив некий поступок,
подсознательно сожалеет о нем и пытается исправить содеянное. При этом он
действует как сомнамбула, не осознавая своих поступков и не помня о них.
Ну и, поскольку вы косвенно причастны к смерти графа де Монтре...
- Чепуха, - отрезал Дюбуа. - По-вашему, я подсознательно пытаюсь
исполнить его проклятие и лишить себя покоя? Но я не испытываю никакой
вины, ни сознательной, ни подсознательной. Не вижу причин церемониться с
этими засохшими ветвями старинной аристократии.
- Так или иначе, у вас алиби, - вмешался инспектор, - и мы можем не
рассматривать экзотическую гипотезу доктора.
- Ваша гипотеза кажется мне не менее экзотичной, - заметил Дюбуа, -
вы говорите об убийствах, но ведь все произошедшее - несчастные случаи.
- Не так уж трудно было подстроить три последние смерти, - возразил
инспектор. - Чтобы вызвать ночью сердечный приступ у старика, достаточно
хорошо напугать его. То же относится и к поперхнувшейся старухе. А в питье
лошади можно было подмешать возбуждающий препарат.
- По-вашему, за всем этим стоит кто-то из слуг?
- Нет, не они. И не ваша... гм... подруга. Еще римляне, расследуя
преступление, первым делом задавались вопросом: кому выгодно? У вас,
очевидно, есть враги?
- Как и у всякого делового человека. Но никто из них не стал бы
сводить счеты способом, достойным готического романа. К тому же если
кто-то хочет разделаться со мной, причем тут мои слуги?
- Верно, дело здесь не в ваших конкурентах. Больше похоже на месть,
причем преследующую определенные цели. Такое впечатление, что кто-то
стремится выжить вас из этого дома, попутно сильно сбив его цену за счет
дурной славы. Для этого он убивает слуг, которые служили прежде роду де
Монтре, а затем, так сказать, предали его, перейдя к вам...
- Иными словами, кто-то из де Монтре хочет по дешевке выкупить
родовое гнездо? Но покойный граф был последним в роду, у него не осталось
родственников. Я выяснял это.
- В таких делах никогда нет полной уверенности. Родственник может
быть дальним и носить другую фамилию; это может быть просто друг и
наконец... даже сам граф Арман де Монтре.
- Покойник? Вы же сами видели тело.
- Теперь я не уверен, что мы видели тело графа. Вы же помните, лицо
было обезображено выстрелом. Конечно, тогда возникает вопрос, чей же труп
нам подсунули... но это уже отдельная тема. Зато смотрите, как сходится
все остальное. Граф знает свой дом лучше, чем кто бы то ни было, и у него
есть ключи от всех дверей; ему не составляет труда проникнуть куда угодно.
И, разумеется, одного его появления достаточно, чтобы смертельно, в
буквальном смысле этого слова, напугать садовника и кухарку.
- Слишком романтично, чтобы быть правдой, - скривился Дюбуа.
- На почве утраты дома у графа вполне могла развиться навязчивая
идея, - заметил Клавье. - И тогда, вполне возможно, он стал бы действовать
именно таким способом.
- Вы хотите сказать, что по моему дому разгуливает жаждущий мести
маньяк? В таком случае, почему он ограничивается слугами и не убьет меня?
- А кто вам сказал, что он этого не сделает? - с полицейской прямотой
спросил инспектор. - Прежде, чем убить вас, он хочет заставить вас дрожать
от страха, только и всего.
- И что же, по-вашему, мне следует делать?
- Я бы рекомендовал вам уехать... на некоторое время. Видите ли,
здесь я не могу гарантировать вашу безопасность. В сельской местности
штаты полиции отнюдь не раздуты... мы не можем приставить по жандарму к
каждому обитателю дома.
- Иными словами, вы снимаете с себя ответственность? - усмехнулся
Дюбуа.
- Нет, конечно, нет. Я сделаю все возможное... но ведь формально у
нас нет даже состава преступления. Есть лишь серия несчастных случаев - и
гипотеза, которая покажется моему начальству еще более фантастичной, чем
вам.
- Не трудитесь, я понял. Что ж, я вполне могу сам за себя постоять.
- Но вспомните, что опасность грозит не только вам.
- Если вы не способны нас защитить, так хотя бы воздержитесь от
нотаций. К тому же, как вы говорите, все это - только гипотезы, к которым
я по-прежнему не испытываю большого доверия. Но если этот неведомый
мститель, будь он де Монтре или кто-нибудь еще, снова сунется в _м_о_й
дом, я его застрелю.
- Во всяком случае, вы должны предупредить об опасности всех, живущих
в доме.
- Чтобы все разбежались? Суеверные сплетни - это одно, а реальная
угроза убийства - совсем другое. Нет, они и без того напуганы.
- В таком случае, мосье Дюбуа, мне придется самому предупредить их.
- Инспектор, у вас нет формальных оснований считать эти смерти
насильственными. А значит, вы не вправе сбивать с толку моих людей, нанося
тем самым ущерб...
В этот момент раздался стук в дверь. Это оказался Леруа.
- Простите, что прерываю вас, мосье, - сказал он, - но дело в том,
что слуги... они хотят получить расчет.
- Что, все? - раздраженно крикнул предприниматель. - Постарайтесь их
отговорить!
- Невозможно, мосье, я пробовал. Они хотят покинуть поместье
немедленно, до наступления ночи. Так вы позволите произвести расчет с
ними?
- А что, если нет?
- Они говорят, мосье, что все равно уйдут и вернутся за деньгами
позже.
- Черт побери! Видите, инспектор, ваши хлопоты уже не требуются. Ну
ладно, Леруа, рассчитайте этих суеверных идиотов, а потом ступайте в
деревню и наймите кого-нибудь на пару дней, пока не прибудут новые
постоянные слуги.
- Хорошо, мосье. Но боюсь, что никто из деревни не согласится
поступить в этот дом даже за тройную плату.
- Мне нужны слуги, а не ваши догадки! Ступайте!
- Видите, мосье Дюбуа, - сказал инспектор, когда мажордом вышел, -
сами обстоятельства подталкивают вас к отъезду.
- Черта с два! Если кому-то и нужно выжить меня из этого дома, то он
этого не добьется! - предприниматель встал из кресла, давая понять, что
разговор окончен.
Жаннет встретила его слезами.
- Жак! - воскликнула она, бросаясь к нему на шею. - Давай уедем из
этого проклятого места! Уедем прямо сейчас!
Некоторое время Дюбуа раздумывал, не сказать ли ей о предположениях
Леблана; он не знал, что для Жаннет хуже - суеверный страх или реальная
опасность, и наконец остановился на полуправде.
- Кое-кому из моих недругов очень бы понравилось мое бегство из дома.
И именно поэтому мы остаемся здесь. Ничего не бойся. Пока ты со мной, тебе
ничего не угрожает, - для пущей убедительности он продемонстрировал Жаннет
заряженный пистолет, чем, кажется еще более напугал ее.
Оказалось, что не все слуги покинули дом: неожиданно откуда-то
появилась Мари. Правда, радость Дюбуа по этому поводу моментально
улетучилась: обычная жизнерадостность горничной исчезла, и она, казалось,
могла теперь только ввергнуть свою хозяйку в еще большее уныние. Затем
вернулся Леруа - как он и ожидал, ни с чем: ни один житель деревни не
соглашался не только работать в доме де Монтре, но даже подходить к нему
после захода солнца. На ночь Дюбуа велел всем запереться на задвижки, а
сам, вопреки обыкновению, остался в спальне Жаннет до утра.
Этой ночью в лесу снова выл волк.

Утром, оставив Жаннет на попечение горничной и строго наказав
мажордому приглядывать за ними обоими, Дюбуа отправился в скобяную лавку и
приобрел там несколько несколько наиболее мощных висячих замков и засовов,
после чего, наняв за совершенно непомерную сумму временного работника,
возвратился с ним в поместье. Вместе с Леруа они обошли весь дом, меняя
замки и заколачивая двери; Дюбуа даже простукивал стены в поисках тайных
ходов - еще неделю назад одна мысль о подобном показалась бы ему чистейшей
паранойей. В конце концов дом стал походить на крепость не только снаружи,
но и изнутри; запертые и забитые двери придавали ему совсем мрачный и
нежилой вид. Работник получил свою плату и удалился с явным облегчением;
весь его вид словно говорил: "никакие запоры не спасут вас от проклятия де
Монтре".
Было ли тому виной естественное раздражение из-за того, что все
складывается так неудачно, или угрюмая атмосфера дома и произошедших в нем
событий начала действовать и на свободного от предрассудков
предпринимателя, однако Дюбуа впервые почувствовал себя в своих владениях
по-настоящему неуютно и все время до вечера провел в обществе Жаннет.
1 2 3 4