так что окончательно из кроватей выбрались только на рассете. Все, кроме Редриха. Остальные, обеспокоенные его долгим отсутствием, вошли к нему в комнату.
Герцог лежал на спине, зарывшись головой под подушку и скрестив сверху руки; таким образом он пытался хоть как-то уменьшить невыносимую головную боль, сопровождавшуюся тошнотой. Должно быть, то было последствием солнечного удара, полученного накануне; кроме того, рана на лбу, сама по себе не опасная, воспалилась и жутко багровела на его болезненно бледном лице. На вопросы он отвечал односложно, едва шевеля губами; даже движение глазных яблок причиняло ему боль.
Элина печально вздохнула об Эйрихе, у которого наверняка нашлось бы подходящее снадобье. Правда, граф тоже кое-что смыслил во врачевании — всякий боец и путешественник по диким местам рано или поздно приобретает подобные навыки — но в данном случае он ничем не мог помочь. В распоряжении товарищей Редриха, однако, оставалось еще одно средство — магические навыки Элины.
Графиня с энтузиазмом взялась за дело, полагая, что в пропитанном магией Зурбестане у нее не возникнет проблем. Однако за час усилий она добилась лишь того, что у нее самой заболела голова. Само по себе это не было удивительно — чтобы снять чужую боль, нередко приходится почувствовать ее, как свою собственную — однако Редриху почти не полегчало. Графиня, совершенно выдохшись, вынуждена была оставить бесполезные попытки. «Наверное, вы как-то особенно нечувствительны к магии, — сказала она герцогу извиняющимся тоном. — Моих сил недостаточно. « Редриха на время оставили одного; все, что они могли для него сделать
— положить мокрую тряпку на лоб (воды у них было достаточно — зомби принес накануне вечером, когда они спали). Артен, как обычно, поспешил спуститься вниз; граф тоже пожелал осмотреть подземелье, но, поскольку, как и Элина, не владел древним языком, надолго там не задержался. Таким образом, отец и дочь могли наконец наговориться вволю; Элина рассказывала ему в подробностях о своих приключениях, несколько раз замечая, что при воспоминании об Эйрихе у нее начинает предательски щипать в носу. Она мысленно повторяла себе, что этот человек был наемным убийцей, жертвой которого едва не стал ее отец, но это помогало ненадолго. Если бы они просто расстались, если бы, наконец, Эйрих просто пал в бою — чувства Элины не продвинулись бы дальше тихой печали. Но его ужасная посмертная участь вызывала у графини иррациональные приступы острой жалости — жалости к тому, кто в таковой уже абсолютно не нуждался.
Графиня с трепетом ждала полуденного прихода зомби; она опасалась, что теперь маги приставят к ним в качестве прислуги Эйриха — это было бы очень эффектным напоминанием о необходимости «вести себя хорошо». Но то ли маги до этого не додумались, то ли были действительно так привержены однажды принятому порядку, как полагал Артен, то ли, наконец, попросту не были настолько жестоки — так или иначе, обед принес все тот же зомби, что и прежде.
Редриху меж тем не становилось лучше. Лишь гордость не позволяла ему мычать от боли. От еды он, конечно, отказался; его по-прежнему тошнило — но не рвало, что могло бы принести облегчение.
— Надо обратиться за помощью к Зендергасту, — решительно заявила графиня.
— Еще чего не хватало! — возмутился Айзендорг.
— Но мы же не можем помочь Редриху! В конце концов, раз уж маги держат нас взаперти, они должны заботиться о нашем здоровье.
— Они позаботятся! — проворчал граф. — Откуда ты знаешь, что может сделать с парнем этот старый паук?
— Если бы они хотели причинить ему зло, они бы сделали это и без нашего согласия, — возразила Элина.
— Господа, ну вы решайте скорее, — поторопил их стоявший в дверях Артен. — Я могу спускаться вниз, или придется сидеть и ждать гостей? Хотя, впрочем, зомби ведь все равно не придет до вечера.
— Я могу обойтись и без записки, — сказала Элина, — позвать Зендергаста с помощью магии. Хотя у меня нет его вещей, на таком расстоянии он должен услышать прямой зов. А у вас, принц, разве нет мнения на сей счет?
— Магия — это не моя область, — равнодушно пожал плечами Артен.
— Я не берусь судить о том, в чем некомпетентен. А почему бы не спросить самого герцога?
— Потому что он ответит «нет» исключительно из гордости, — проницательно пояснила Элина. — Папа, мне бы не хотелось делать то, что ты не одобряешь…
— Поступай, как знаешь, — раздраженно ответил граф. — Хочешь звать старого интригана сюда — зови, только избавь меня от необходимости созерцать его довольную рожу.
— Я проведу его прямо к больному, — пообещала девушка. — Но, Артен, на всякий случай оставайтесь все-таки наверху.
Зендергаст явился спустя сорок минут — то ли счел недостаточно солидным для повелителя мира приходить по первому зову, то ли и впрямь был сильно занят. Выслушав Элину, он кивнул, проследовал в комнату Редриха и без особых церемоний выставил графиню за дверь, объявив, что, пока та считает магов своими врагами, он не может доверить ей тайну определенных заклинаний.
Редрих лежал с закрытыми глазами; тряпка скрывала верхнюю часть его лица. Возле низкой кровати стоял кувшин с водой.
— Здравствуйте, герцог, — сказал Зендергаст. Элину он знал с ее восьмилетнего возраста, а Редриха, напротив — до десятилетнего; однако с ним он переходить на «ты» не собирался.
Молодой человек не узнал голоса и сдвинул тряпку, осторожно поворачивая голову.
— Что вам от меня надо? — его голос звучал не настолько твердо, как ему бы хотелось, но все же трудно было не услышать в нем неприязни.
— По-моему, это вы нуждаетесь во мне, — ответил маг. — Я пришел, чтобы помочь вам.
Редрих молчал. Он был слишком измучен, чтобы протестовать.
Зендергаст подошел к кровати и положил ладонь на лоб больного.
— Только не сопротивляйтесь, — предупредил он. — Если вы будете внутренне противиться исцелению, оно может оказаться не столь успешным.
Редриху было не до сопротивления. Он уже готов был принять помощь от кого угодно. И действительно, от прикосновения этой теплой сухой ладони боль начала таять, плавиться, испаряться. Не прошло и пяти минут, как герцог уже почувствовал себя вполне здоровым. Остаточная тошнота еще сохранялась, но и она быстро уходила.
Зендергаст отнял руку, и Редрих испытал мгновенное сожаление: от этой руки исходило такое ощущение покоя и комфорта, какого он не испытывал с самого детства. Да даже и в детстве — мать его больше интересовалась своим положением герцогини и без пяти минут королевы, чем собственным сыном.
— Вам легче?
— Да, — ответил Редрих. — А теперь уходите. Я не собираюсь вас благодарить. В конце концов, это вы виноваты в моей болезни.
Сам того не подозревая, он попал в десятку; Зендергаст даже мысленно вздрогнул, однако понял, что герцог имеет в виду лишь вчерашний переход под конвоем по жаре с непокрытой головой.
— Вы ненавидите нас так же, как и ваши товарищи, — печально покачал головой маг. — Вчера вы пытались нас убить… («И даже малость преуспел в этом», — подумала герцог. Правда, первый маг пал все же не от его руки — его сосед-хардыгар успел ударить первым, так что Редрих отрубил голову уже у мертвого или умирающего. Но все же именно он вздернул эту голову за волосы над толпой, точьв-точь как на знамени второго ферлука). — А вы никогда не задумывались, почему? — закончил Зендергаст.
Редрих молчал. Он и в самом деле не задумывался об этом. Он отправился на Восток из-за Элины; он стал хардыгаром, потому что это было альтернативой рабству — и потому, что открывало перед ним впечатляющую карьеру бойца; эти же мотивы привели его в Зурбестан. По большому счету, ему было не так уж важно, как называются те, кто ему противостоит, и какие цели они преследуют; с тем же остервенением он сражался бы против цаньцев или хурданистанцев, если бы таков был приказ хана. Ему нужен был враг, на которого можно обрушить свою ненависть, отлившуюся в узкую стальную полосу меча.
— Да, мы хотим весьма значительно изменить мир, — продолжал Зендергаст, не дождавшись (к вящему своему удовлетворению) ответа. — Но какой вам смысл защищать нынешний мир? Что он дал вам, кроме боли?
— А что можете дать мне вы? — усмехнулся Редрих.
— Многое. Например, тарвилонский трон.
Молодой человек резко сел на кровати, зло глядя на мага:
— Я не собираюсь терпеть ваши насмешки!
— Я серьезно, герцог. Вы ведь не будете отрицать, что у вас имеются некоторые права на престол? Не настолько, конечно, серьезные, чтобы вы могли на что-то рассчитывать в теперешнем мире, но с нашей помощью…
— Разве вы не собираетесь ликвидировать нынешние королевства и править миром самостоятельно?
— По сути — да. Но по форме… Видите ли, герцог, как я уже не раз говорил вашим товарищам, мы хотим избежать лишних жертв. Сделать переход как можно менее болезненным. Кроме того, мы не можем лично управлять каждым городом и деревней. Нам нужны наместники. И желательно такие, которые обладают определенной легитимностью в глазах местного населения.
— Мне не показалось, что в Тарвилоне очень любят Урмарандов, — невесело усмехнулся Редрих.
— О, вы не представляете себе, насколько переменчивы народные симпатии. Нет такого тирана, о котором через несколько лет после его падения не начали бы вспоминать с тоской и умилением. Собственно, и тоска по эпохе магов существует у людей уже давно… — Зендергаст заметил, сколь невыгодную параллель провел, и поправился: — Притом для нее оснований гораздо больше. Так что вы явитесь как выразитель подспудных народных чаяний…
— Я ничего не смыслю в магии, — напомнил Редрих.
— И хорошо! — заверил его Зендергаст. — Иначе мы не обратились бы к вам с таким предложением. У нас нет уверенности, что, соединив в своих руках магию и власть, вы не поддадитесь искушению сделать неверный шаг. Как видите, мы откровенны с вами. Разумеется, среди наместников и прочих администраторов будет немало магов, но будут и обычные люди. Чтобы смягчить переход.
— Значит, вы хотите, чтобы я стал вашей марионеткой, — жестко констатировал Редрих.
— Ну, вы должны будете следовать мудрым советам из Нан-Цора, но в вопросах локального значения у вас будет достаточная самостоятельность. Об абсолютной монархии речи не идет, ее в новом мире просто не будет. Даже среди нас не будет одного абсолютного властителя — мы будем править коллегиально. Зато, опираясь на нашу поддержку, вы сможете не опасаться бунтов и заговоров.
— И в обмен на эти ваши обещания я должен сейчас доносить вам на своих друзей? — ядовито осведомился герцог.
— Вы упорно не понимаете, — ворчливо произнес маг. — Мы не торгуемся, мы теперь слишком сильны, чтобы торговаться. Если бы нам нужно было шпионить за людьми, целиком находящимися в нашей власти, мы бы устроили это и без вашей помощи. Но у нас имеется множество дел поважнее. Да, один раз мы недооценили магические способности Элины, но больше это не повторится. И все, что я вам сказал, я сказал не ради каких-то обещаний, а просто для того, чтобы вы более реалистично представляли себе будущее. Ну а если ваши товарищи — не думаю, что термин «друзья» здесь достаточно точен
— все же удумают какую-нибудь авантюру, я надеюсь, вы постараетесь их отговорить. В конце концов, через какое-то время мы и сами их отпустим, и им совершенно незачем подвергать себя бессмысленной опасности.
— Но, конечно же, я не должен рассказывать им об этом разговоре, — продолжал ехидничать Редрих.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами маг. — Если вас не смущает, что по крайней мере двое из них считают делом чести хранить верность нынешнему королю Тарвилона, причем у графа с Урмарандами вообще свои счеты
— можете, конечно, и рассказать.
— Я не могу сейчас дать вам определенный ответ, — медленно произнес герцог.
— А вас никто и не торопит. Потребуется еще несколько месяцев, прежде чем власть полностью перейдет в наши руки. У вас достаточно времени на обдумывание. Ну а сейчас вам нужно отдохнуть…
— Ну как он? — спросила Элина, когда маг вышел из комнаты герцога.
— С ним все в порядке. Сейчас он спит, и когда проснется, будет полностью здоров, — Зендергаст демонстративно оглядел пустую комнату и коридор, понимая, что остальные предпочли не встречаться с ним, и саркастически изрек: — Вижу, больше здесь помощь никому не нужна, так что я, с вашего позволения, пойду.
В эту минуту в нем проступил прежний Ральтиван, старый ворчун, вечно жаловавшийся на всеобщее пренебрежение, но Элина не улыбнулась. Она даже не поблагодарила его за исцеление Редриха и лишь молча проводила мага взглядом.
Герцог проснулся ближе к вечеру; Элина застала его в обеденной зале, где он с аппетитом уплетал оставленную для него остывшую порцию.
— Зендергаст о чем-нибудь говорил с вами? — требовательно спросил вошедший следом граф.
— Я был не в том состоянии, какое располагает к светским беседам, — ответил он и отодвинул пустую тарелку. — Это все?
Неясно, относился ли вопрос к еде или любопытству графа, но Элина предпочла выбрать более миролюбивую трактовку:
— Скоро зомби принесет ужин. Кстати, надо сходить за Артеном.
— Проголодается — сам придет, — без особого дружелюбия заявил Редрих.
— Дело не в этом, просто мы уже давно решили, что, когда в дом входят представители врага, все должны быть наверху.
— Наверху? — удивился герцог. — Разве мы не на первом этаже?
Элина вспомнила, что он тоже не знает о подземелье, и объяснила ему, не обратив внимания на предупреждающий взгляд, который метнул ее отец. Граф, впрочем, и сам в следующий момент устыдился своей подозрительности. Пусть отец молодого герцога был негодяем, но разве сам Редрих не доказал во вчерашнем бою, на чьей он стороне? Разве не сияло лицо его искренним счастьем, когда он поднимал за волосы голову первого мага и во главе своих солдат рвался к третьему?
Следующий день ознаменовался событием скорее печальным, чем радостным: вернулся Йолленгел. По словам эльфа, барьер в туннеле оказался непреодолим для его скромных магических способностей — по всей видимости, преодолеть его мог бы лишь профессиональный маг высокого уровня. Вообще после боя сила магов заметно возросла; это была одна из самых основательных их тренировок за все время. Два дня Йолленгел отсиживался в горах, опасаясь в таких условиях возвращаться в Нан-Цор; но затем, понимая, что запасы провизии в хардыгарском лагере все равно не вечны, все же рискнул пробраться в город — и, похоже, вновь остался незамеченным. Невидимая стена вокруг дома по-прежнему оставалась для него проницаемой; поскольку магам нужно было, чтобы зомби могли проходить в дом, они сделали стену непроходимой лишь для обычных людей; ставить защиту еще и от эльфов им, разумеется, в голову не пришло. Барьер же в туннеле был непреодолим ни для кого.
Айзендорг был весьма заинтересован возможностью пообщаться с живым эльфом. Йолленгел поначалу чувствовал себя не очень комфортно в обществе незнакомого большого и сильного человека с достаточно суровым лицом, однако вскоре привык и как-то раз, обмолвившись, назвал его Эйрихом, отчего всем стало неловко.
В течение нескольких дней пленники, не считая, разумеется, не вылезавшего из библиотеки Артена (Редрих тоже не владел древним языком, да и не проявлял интереса к науке), большую часть времени проводили вместе. Граф как будто пытался быть душой компании, пустив для этого в ход рассказы о своих приключениях во времена скитаний за пределами Тарвилона (деликатно не акцентируя внимание на причине этих скитаний), хотя обычно он рассказывал об этом посторонним людям редко и неохотно, и даже Элина знала далеко не все. Делал ли он это лишь для поддержания общего духа, или не хотел, чтобы Элина общалась с Редрихом наедине? Герцог, во всяком случае, немедленно заподозрил второе и почувствовал прилив раздражения, хотя и говорил себе, что вовсе не жаждет с ней общаться.
А на четвертый день за обедом Артен буднично объявил, что ему известно, кем был последний хозяин дома и чем он занимался в лаборатории.
— Его интересовали источники энергии для машин, — пояснил принц. — Первые самоходные машины, созданные зурбестанцами, передвигались силой пара. Демоны, как подумаю, какими идиотами мы были все эти тысячелетия, так просто хочется лупить себя по голове! Из века в век наблюдаем, как пар подбрасывает крышку кастрюли — и никому не пришло в голову, что эту силу можно применить с пользой! Только зурбестанцы и додумались. Но оказалось, что такие машины весьма неэффективны, громоздки и медленны. К тому же в Зурбестане не было угля, да и деревьев не то чтобы очень много. Правда, в те времена страны не были так разобщены, как теперь, но конфронтация с магами внешнего мира уже начиналась, и зурбестанцы понимали необходимость опоры на собственные силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Герцог лежал на спине, зарывшись головой под подушку и скрестив сверху руки; таким образом он пытался хоть как-то уменьшить невыносимую головную боль, сопровождавшуюся тошнотой. Должно быть, то было последствием солнечного удара, полученного накануне; кроме того, рана на лбу, сама по себе не опасная, воспалилась и жутко багровела на его болезненно бледном лице. На вопросы он отвечал односложно, едва шевеля губами; даже движение глазных яблок причиняло ему боль.
Элина печально вздохнула об Эйрихе, у которого наверняка нашлось бы подходящее снадобье. Правда, граф тоже кое-что смыслил во врачевании — всякий боец и путешественник по диким местам рано или поздно приобретает подобные навыки — но в данном случае он ничем не мог помочь. В распоряжении товарищей Редриха, однако, оставалось еще одно средство — магические навыки Элины.
Графиня с энтузиазмом взялась за дело, полагая, что в пропитанном магией Зурбестане у нее не возникнет проблем. Однако за час усилий она добилась лишь того, что у нее самой заболела голова. Само по себе это не было удивительно — чтобы снять чужую боль, нередко приходится почувствовать ее, как свою собственную — однако Редриху почти не полегчало. Графиня, совершенно выдохшись, вынуждена была оставить бесполезные попытки. «Наверное, вы как-то особенно нечувствительны к магии, — сказала она герцогу извиняющимся тоном. — Моих сил недостаточно. « Редриха на время оставили одного; все, что они могли для него сделать
— положить мокрую тряпку на лоб (воды у них было достаточно — зомби принес накануне вечером, когда они спали). Артен, как обычно, поспешил спуститься вниз; граф тоже пожелал осмотреть подземелье, но, поскольку, как и Элина, не владел древним языком, надолго там не задержался. Таким образом, отец и дочь могли наконец наговориться вволю; Элина рассказывала ему в подробностях о своих приключениях, несколько раз замечая, что при воспоминании об Эйрихе у нее начинает предательски щипать в носу. Она мысленно повторяла себе, что этот человек был наемным убийцей, жертвой которого едва не стал ее отец, но это помогало ненадолго. Если бы они просто расстались, если бы, наконец, Эйрих просто пал в бою — чувства Элины не продвинулись бы дальше тихой печали. Но его ужасная посмертная участь вызывала у графини иррациональные приступы острой жалости — жалости к тому, кто в таковой уже абсолютно не нуждался.
Графиня с трепетом ждала полуденного прихода зомби; она опасалась, что теперь маги приставят к ним в качестве прислуги Эйриха — это было бы очень эффектным напоминанием о необходимости «вести себя хорошо». Но то ли маги до этого не додумались, то ли были действительно так привержены однажды принятому порядку, как полагал Артен, то ли, наконец, попросту не были настолько жестоки — так или иначе, обед принес все тот же зомби, что и прежде.
Редриху меж тем не становилось лучше. Лишь гордость не позволяла ему мычать от боли. От еды он, конечно, отказался; его по-прежнему тошнило — но не рвало, что могло бы принести облегчение.
— Надо обратиться за помощью к Зендергасту, — решительно заявила графиня.
— Еще чего не хватало! — возмутился Айзендорг.
— Но мы же не можем помочь Редриху! В конце концов, раз уж маги держат нас взаперти, они должны заботиться о нашем здоровье.
— Они позаботятся! — проворчал граф. — Откуда ты знаешь, что может сделать с парнем этот старый паук?
— Если бы они хотели причинить ему зло, они бы сделали это и без нашего согласия, — возразила Элина.
— Господа, ну вы решайте скорее, — поторопил их стоявший в дверях Артен. — Я могу спускаться вниз, или придется сидеть и ждать гостей? Хотя, впрочем, зомби ведь все равно не придет до вечера.
— Я могу обойтись и без записки, — сказала Элина, — позвать Зендергаста с помощью магии. Хотя у меня нет его вещей, на таком расстоянии он должен услышать прямой зов. А у вас, принц, разве нет мнения на сей счет?
— Магия — это не моя область, — равнодушно пожал плечами Артен.
— Я не берусь судить о том, в чем некомпетентен. А почему бы не спросить самого герцога?
— Потому что он ответит «нет» исключительно из гордости, — проницательно пояснила Элина. — Папа, мне бы не хотелось делать то, что ты не одобряешь…
— Поступай, как знаешь, — раздраженно ответил граф. — Хочешь звать старого интригана сюда — зови, только избавь меня от необходимости созерцать его довольную рожу.
— Я проведу его прямо к больному, — пообещала девушка. — Но, Артен, на всякий случай оставайтесь все-таки наверху.
Зендергаст явился спустя сорок минут — то ли счел недостаточно солидным для повелителя мира приходить по первому зову, то ли и впрямь был сильно занят. Выслушав Элину, он кивнул, проследовал в комнату Редриха и без особых церемоний выставил графиню за дверь, объявив, что, пока та считает магов своими врагами, он не может доверить ей тайну определенных заклинаний.
Редрих лежал с закрытыми глазами; тряпка скрывала верхнюю часть его лица. Возле низкой кровати стоял кувшин с водой.
— Здравствуйте, герцог, — сказал Зендергаст. Элину он знал с ее восьмилетнего возраста, а Редриха, напротив — до десятилетнего; однако с ним он переходить на «ты» не собирался.
Молодой человек не узнал голоса и сдвинул тряпку, осторожно поворачивая голову.
— Что вам от меня надо? — его голос звучал не настолько твердо, как ему бы хотелось, но все же трудно было не услышать в нем неприязни.
— По-моему, это вы нуждаетесь во мне, — ответил маг. — Я пришел, чтобы помочь вам.
Редрих молчал. Он был слишком измучен, чтобы протестовать.
Зендергаст подошел к кровати и положил ладонь на лоб больного.
— Только не сопротивляйтесь, — предупредил он. — Если вы будете внутренне противиться исцелению, оно может оказаться не столь успешным.
Редриху было не до сопротивления. Он уже готов был принять помощь от кого угодно. И действительно, от прикосновения этой теплой сухой ладони боль начала таять, плавиться, испаряться. Не прошло и пяти минут, как герцог уже почувствовал себя вполне здоровым. Остаточная тошнота еще сохранялась, но и она быстро уходила.
Зендергаст отнял руку, и Редрих испытал мгновенное сожаление: от этой руки исходило такое ощущение покоя и комфорта, какого он не испытывал с самого детства. Да даже и в детстве — мать его больше интересовалась своим положением герцогини и без пяти минут королевы, чем собственным сыном.
— Вам легче?
— Да, — ответил Редрих. — А теперь уходите. Я не собираюсь вас благодарить. В конце концов, это вы виноваты в моей болезни.
Сам того не подозревая, он попал в десятку; Зендергаст даже мысленно вздрогнул, однако понял, что герцог имеет в виду лишь вчерашний переход под конвоем по жаре с непокрытой головой.
— Вы ненавидите нас так же, как и ваши товарищи, — печально покачал головой маг. — Вчера вы пытались нас убить… («И даже малость преуспел в этом», — подумала герцог. Правда, первый маг пал все же не от его руки — его сосед-хардыгар успел ударить первым, так что Редрих отрубил голову уже у мертвого или умирающего. Но все же именно он вздернул эту голову за волосы над толпой, точьв-точь как на знамени второго ферлука). — А вы никогда не задумывались, почему? — закончил Зендергаст.
Редрих молчал. Он и в самом деле не задумывался об этом. Он отправился на Восток из-за Элины; он стал хардыгаром, потому что это было альтернативой рабству — и потому, что открывало перед ним впечатляющую карьеру бойца; эти же мотивы привели его в Зурбестан. По большому счету, ему было не так уж важно, как называются те, кто ему противостоит, и какие цели они преследуют; с тем же остервенением он сражался бы против цаньцев или хурданистанцев, если бы таков был приказ хана. Ему нужен был враг, на которого можно обрушить свою ненависть, отлившуюся в узкую стальную полосу меча.
— Да, мы хотим весьма значительно изменить мир, — продолжал Зендергаст, не дождавшись (к вящему своему удовлетворению) ответа. — Но какой вам смысл защищать нынешний мир? Что он дал вам, кроме боли?
— А что можете дать мне вы? — усмехнулся Редрих.
— Многое. Например, тарвилонский трон.
Молодой человек резко сел на кровати, зло глядя на мага:
— Я не собираюсь терпеть ваши насмешки!
— Я серьезно, герцог. Вы ведь не будете отрицать, что у вас имеются некоторые права на престол? Не настолько, конечно, серьезные, чтобы вы могли на что-то рассчитывать в теперешнем мире, но с нашей помощью…
— Разве вы не собираетесь ликвидировать нынешние королевства и править миром самостоятельно?
— По сути — да. Но по форме… Видите ли, герцог, как я уже не раз говорил вашим товарищам, мы хотим избежать лишних жертв. Сделать переход как можно менее болезненным. Кроме того, мы не можем лично управлять каждым городом и деревней. Нам нужны наместники. И желательно такие, которые обладают определенной легитимностью в глазах местного населения.
— Мне не показалось, что в Тарвилоне очень любят Урмарандов, — невесело усмехнулся Редрих.
— О, вы не представляете себе, насколько переменчивы народные симпатии. Нет такого тирана, о котором через несколько лет после его падения не начали бы вспоминать с тоской и умилением. Собственно, и тоска по эпохе магов существует у людей уже давно… — Зендергаст заметил, сколь невыгодную параллель провел, и поправился: — Притом для нее оснований гораздо больше. Так что вы явитесь как выразитель подспудных народных чаяний…
— Я ничего не смыслю в магии, — напомнил Редрих.
— И хорошо! — заверил его Зендергаст. — Иначе мы не обратились бы к вам с таким предложением. У нас нет уверенности, что, соединив в своих руках магию и власть, вы не поддадитесь искушению сделать неверный шаг. Как видите, мы откровенны с вами. Разумеется, среди наместников и прочих администраторов будет немало магов, но будут и обычные люди. Чтобы смягчить переход.
— Значит, вы хотите, чтобы я стал вашей марионеткой, — жестко констатировал Редрих.
— Ну, вы должны будете следовать мудрым советам из Нан-Цора, но в вопросах локального значения у вас будет достаточная самостоятельность. Об абсолютной монархии речи не идет, ее в новом мире просто не будет. Даже среди нас не будет одного абсолютного властителя — мы будем править коллегиально. Зато, опираясь на нашу поддержку, вы сможете не опасаться бунтов и заговоров.
— И в обмен на эти ваши обещания я должен сейчас доносить вам на своих друзей? — ядовито осведомился герцог.
— Вы упорно не понимаете, — ворчливо произнес маг. — Мы не торгуемся, мы теперь слишком сильны, чтобы торговаться. Если бы нам нужно было шпионить за людьми, целиком находящимися в нашей власти, мы бы устроили это и без вашей помощи. Но у нас имеется множество дел поважнее. Да, один раз мы недооценили магические способности Элины, но больше это не повторится. И все, что я вам сказал, я сказал не ради каких-то обещаний, а просто для того, чтобы вы более реалистично представляли себе будущее. Ну а если ваши товарищи — не думаю, что термин «друзья» здесь достаточно точен
— все же удумают какую-нибудь авантюру, я надеюсь, вы постараетесь их отговорить. В конце концов, через какое-то время мы и сами их отпустим, и им совершенно незачем подвергать себя бессмысленной опасности.
— Но, конечно же, я не должен рассказывать им об этом разговоре, — продолжал ехидничать Редрих.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами маг. — Если вас не смущает, что по крайней мере двое из них считают делом чести хранить верность нынешнему королю Тарвилона, причем у графа с Урмарандами вообще свои счеты
— можете, конечно, и рассказать.
— Я не могу сейчас дать вам определенный ответ, — медленно произнес герцог.
— А вас никто и не торопит. Потребуется еще несколько месяцев, прежде чем власть полностью перейдет в наши руки. У вас достаточно времени на обдумывание. Ну а сейчас вам нужно отдохнуть…
— Ну как он? — спросила Элина, когда маг вышел из комнаты герцога.
— С ним все в порядке. Сейчас он спит, и когда проснется, будет полностью здоров, — Зендергаст демонстративно оглядел пустую комнату и коридор, понимая, что остальные предпочли не встречаться с ним, и саркастически изрек: — Вижу, больше здесь помощь никому не нужна, так что я, с вашего позволения, пойду.
В эту минуту в нем проступил прежний Ральтиван, старый ворчун, вечно жаловавшийся на всеобщее пренебрежение, но Элина не улыбнулась. Она даже не поблагодарила его за исцеление Редриха и лишь молча проводила мага взглядом.
Герцог проснулся ближе к вечеру; Элина застала его в обеденной зале, где он с аппетитом уплетал оставленную для него остывшую порцию.
— Зендергаст о чем-нибудь говорил с вами? — требовательно спросил вошедший следом граф.
— Я был не в том состоянии, какое располагает к светским беседам, — ответил он и отодвинул пустую тарелку. — Это все?
Неясно, относился ли вопрос к еде или любопытству графа, но Элина предпочла выбрать более миролюбивую трактовку:
— Скоро зомби принесет ужин. Кстати, надо сходить за Артеном.
— Проголодается — сам придет, — без особого дружелюбия заявил Редрих.
— Дело не в этом, просто мы уже давно решили, что, когда в дом входят представители врага, все должны быть наверху.
— Наверху? — удивился герцог. — Разве мы не на первом этаже?
Элина вспомнила, что он тоже не знает о подземелье, и объяснила ему, не обратив внимания на предупреждающий взгляд, который метнул ее отец. Граф, впрочем, и сам в следующий момент устыдился своей подозрительности. Пусть отец молодого герцога был негодяем, но разве сам Редрих не доказал во вчерашнем бою, на чьей он стороне? Разве не сияло лицо его искренним счастьем, когда он поднимал за волосы голову первого мага и во главе своих солдат рвался к третьему?
Следующий день ознаменовался событием скорее печальным, чем радостным: вернулся Йолленгел. По словам эльфа, барьер в туннеле оказался непреодолим для его скромных магических способностей — по всей видимости, преодолеть его мог бы лишь профессиональный маг высокого уровня. Вообще после боя сила магов заметно возросла; это была одна из самых основательных их тренировок за все время. Два дня Йолленгел отсиживался в горах, опасаясь в таких условиях возвращаться в Нан-Цор; но затем, понимая, что запасы провизии в хардыгарском лагере все равно не вечны, все же рискнул пробраться в город — и, похоже, вновь остался незамеченным. Невидимая стена вокруг дома по-прежнему оставалась для него проницаемой; поскольку магам нужно было, чтобы зомби могли проходить в дом, они сделали стену непроходимой лишь для обычных людей; ставить защиту еще и от эльфов им, разумеется, в голову не пришло. Барьер же в туннеле был непреодолим ни для кого.
Айзендорг был весьма заинтересован возможностью пообщаться с живым эльфом. Йолленгел поначалу чувствовал себя не очень комфортно в обществе незнакомого большого и сильного человека с достаточно суровым лицом, однако вскоре привык и как-то раз, обмолвившись, назвал его Эйрихом, отчего всем стало неловко.
В течение нескольких дней пленники, не считая, разумеется, не вылезавшего из библиотеки Артена (Редрих тоже не владел древним языком, да и не проявлял интереса к науке), большую часть времени проводили вместе. Граф как будто пытался быть душой компании, пустив для этого в ход рассказы о своих приключениях во времена скитаний за пределами Тарвилона (деликатно не акцентируя внимание на причине этих скитаний), хотя обычно он рассказывал об этом посторонним людям редко и неохотно, и даже Элина знала далеко не все. Делал ли он это лишь для поддержания общего духа, или не хотел, чтобы Элина общалась с Редрихом наедине? Герцог, во всяком случае, немедленно заподозрил второе и почувствовал прилив раздражения, хотя и говорил себе, что вовсе не жаждет с ней общаться.
А на четвертый день за обедом Артен буднично объявил, что ему известно, кем был последний хозяин дома и чем он занимался в лаборатории.
— Его интересовали источники энергии для машин, — пояснил принц. — Первые самоходные машины, созданные зурбестанцами, передвигались силой пара. Демоны, как подумаю, какими идиотами мы были все эти тысячелетия, так просто хочется лупить себя по голове! Из века в век наблюдаем, как пар подбрасывает крышку кастрюли — и никому не пришло в голову, что эту силу можно применить с пользой! Только зурбестанцы и додумались. Но оказалось, что такие машины весьма неэффективны, громоздки и медленны. К тому же в Зурбестане не было угля, да и деревьев не то чтобы очень много. Правда, в те времена страны не были так разобщены, как теперь, но конфронтация с магами внешнего мира уже начиналась, и зурбестанцы понимали необходимость опоры на собственные силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86