Короткий зимний день меж тем уже клонился к вечеру, и маленький гриндазиец прозрачно намекал, что пора возращаться, ибо после наступления темноты комфортно на улице себя чувствуют только грабители. Элина, конечно, заявила, что ее меч чувствует себя комфортно в любое время суток, однако не стала настаивать на продолжении экскурсии, поскольку с приближением заката жизнь на улицах и площадях действительно замирала, общаться было не с кем, да и осматривать достопримечательности во тьме тоже смысла не имело. По дороге Элина уже напрямую распрашивала Гварели о местном языке; гриндазиец, как ей показалось, отвечал не очень охотно. Вернувшись в гостиницу Фандертольда, она попрощалась со своим гидом до завтра.
Вскоре в номер был подан ужин. Если в обед гостю прислуживал мужчина, то ужин принесла служанка. На ней не было тяжелого балахона; напротив, тонкие ткани ее одежд, сквозь которые просвечивали очертания тела, выглядели излишне фривольно даже по меркам западных нравов. Лицо ее ниже глаз прикрывала прозрачная кисея, не способная, впрочем, скрыть тот факт, что служанка очень молода — возможно, не старше Элины.
Едва тарелки, горшочки и кувшинчики заняли свое место на столе, графиня принялась уписывать какое-то острое горячее блюдо, заедая его мягкой лепешкой; заметив, что принесшая все это девушка не уходит, Элина отпустила ее кивком.
— Должна ли я позже посетить господина? — спросила служанка тихим и застенчивым голосом. Она говорила по-тарвилонски с сильным акцентом, но понять было можно.
— Конечно, — ответила Элина, кое-как прожевав, — не оставлять же здесь посуду до утра.
— Должна ли я буду развлечь господина? — уточнила служанка.
— Почему бы и нет, — кивнула Элина. Идея скрасить долгий зимний вечер показалась ей весьма кстати. Она полагала, что речь идет о музыке, пении или чем-то подобном. — Что ты умеешь?
— Все, что нужно, чтобы доставить удовольствие мужчине, — служанка по-прежнему говорила тихо и застенчиво. — Я обучена шестидесяти двум позам…
Когда Элина, наконец, поняла, о чем идет речь, то даже поперхнулась от гнева и отвращения.
— Убирайся! — крикнула она, чувствуя, как краска заливает ее лицо. Служанка испуганно выбежала из комнаты.
Так вот, значит, какого рода услуги полагаются почетным гостям Хейнса Фандертольда! Впрочем, чего еще ожидать от подельника пиратов… Графине хотелось немедленно покинуть этот вертеп, но она сдержала свой порыв. Затем она почувствовала укол совести. Пожалуй, зря она накричала на проститутку. Что, если эту несчастную просто заставляют заниматься столь постыдным ремеслом? Хотя то, как она рекламировала свои услуги, наводило на мысль, что застенчивый голос был просто маской… «Все, что нужно, чтобы доставить удовольствие мужчине… « Хороши же мужчины, для которых это действительно «все, что нужно! « И эти животные еще воображают себя хозяевами мира… Хорошо, что ее отец не такой. И Артен…
Элина нащупала висящий на груди медальон. Может быть, удастся почувствовать связь? Все-таки теперь она уже гораздо ближе к цели. Графиня закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, мысленно вызывая образ принца. Но нет, возникавшие в сознании картины были лишь воспоминаниями, и пальцы не ощущали струящейся от медальона энергии. Однако Элина не оставляла своих попыток, и постепенно ее сознание все больше и больше отключалось от внешнего мира…
Стук в дверь нарушил ее медитацию.
— Кто там? — недовольно крикнула Элина, открывая глаза.
— Вы позволите забрать посуду, господин? — донесся из-за двери голос слуги.
Элина взглянула на стол и обнаружила, что так и не закончила ужин.
— Позже, — ответила она. — Утром!
Слуга удалился. Элина доела без прежнего аппетита, чувствуя усталость после тщетных попыток установить магическую связь. Она прилегла на кровать, не раздеваясь и спустив ноги на пол, и тут же заснула.
Разбудил ее очередной стук. Стучали негромко и осторожно, потому Элина долго колебалась между сном и пробуждением, прежде чем начала осознавать реальность помехи.
— Утром, сказано же, утром! — пробормотала она, не открывая глаз.
Стук не умолкал. Элина, наконец, поднялась с кровати, нашарила в темноте меч и открыла дверь.
В полутемном коридоре стоял Гварели.
— Быстрее уходите, — сказал он. — Вам грозит опасность.
Сон графини моментально испарился.
— Кто, сколько, где? — лаконично спросила она, бросая взгляд в оба конца коридора.
— Фандертольд знает, кто вы. Вечером прибыл пират с корабля. Они говорили о вас, когда я вошел. Говорили по-пирвадийски, но я знаю этот язык. Пират хочет вашей крови, и Фандертольд согласился.
Элине не требовалось много времени на сборы. Застегнуть пояс с мечом, просунуть руку в лямку котомки — вот и все.
— Надеюсь, что могу вам верить, — произнесла она, выходя в коридор и пристально глядя в глаза гриндазийцу.
— Можете, графиня, — ответил он, опуская глаза. — Днем я вас обманывал, завышая цены по приказу Фандертольда, но сейчас говорю правду.
«То-то местная система числительных показалась мне странной», — подумала Элина, а вслух спросила: — И что же заставило вас теперь ослушаться вашего благодетеля?
— Благодетеля… — горько усмехнулся Гварели. — Что он вам наплел? Что он выкупил меня из рабства?
— А это не так?
Гриндазиец сдвинул назад свою чалму, с которой не расставался даже в помещении, и Элина увидела выжженное на лбу клеймо.
— Он меня не выкупил. Он меня купил. Я — его раб.
— Один белый человек — раб другого?! — возмущению Элины не было предела.
— Законы эмирата не видят в этом ничего неестественного. Однако, поторопитесь.
— Бегите со мной! — Элина, как обычно, поддалась благородному порыву.
— Я обещаю вам защиту.
— Мне некуда бежать, — покачал головой Гварели. — А вы — спасайтесь, пока они не застукали здесь нас обоих!
Элина еще раз нерешительно оглянулась на него — и устремилась к выходу. Ей отчаянно хотелось ворваться к Фандертольду и дать волю своему мечу, но она в который раз напомнила себе о благоразумии.
Фандертольд, стоявший у окна, проводил взглядом выскочившую на улицу фигурку и обернулся к своему собеседнику.
— Гварели выполнил свою задачу, — сказал купец. — Как видно, и впрямь решил, будто я не знаю, что он понимает пирвадийский.
— И надо было ломать комедию… — проворчал развалившийся на подушках пират. — Справились бы с ней прямо в комнате…
— Если бы вы, мой кровожадный друг, прибыли чуть пораньше, это можно было бы сделать с помощью яда на ужин, а драки на мечах мне ни к чему. Впрочем, яд тоже нежелателен. Я не хочу никаких смертей в моей гостинице, и даже на улице рядом с ней. У вас свой бизнес, а у меня свой.
— Дело не в бизнесе, — ответил морской разбойник. — Дело в моем брате Барго, которому эта сука выпустила кишки. Мне пришлось добить его своей рукой.
— Можно подумать, что на ее месте вы бы вели себя по-другому, — купец с кряхтением опустился на подушки. — По правде сказать, мне жаль девчонку. Она, конечно, чокнутая, раз отправилась в подобное путешествие… но есть в безрассудной храбрости нечто, что внушает уважение.
— Будь она парнем, я бы не стал мстить, — кивнул пират. — Бой есть бой. Но я не потерплю, что Барго загнулся от руки какой-то сучки!
— Эта сучка уложила девятерых, если я не ошибаюсь? — усмехнулся Фандертольд. — На вашем месте я бы просто выстрелил ей в спину из арбалета и не пытался взять ее живой.
— Мои парни знают, что им делать на своем месте, — пробурчал пират.
Элина шагала по погруженным во тьму улицам и ругала себя за то, что не покинула дом Фандертольда сразу же, как только узнала, что купец связан с людьми Саберро. Почему-то она решила, что по крайней мере до утра следующего дня она в относительной безопасности. Глупость, какая глупость…
Однако она не собиралась повторять прежние ошибки. В отличие от той ночи, когда она так же шла по улицам пралецкого городка — ночи ее встречи с Эйрихом — теперь бдительность Элины была на высоте. И потому, как ни осторожно подбирались к ней преследователи, она услышала их раньше, чем они рассчитывали. Но в первый момент Элина не подала виду. Ей пришлось пережить несколько очень неприятных секунд, прежде чем появилась возможность свернуть в узкий переулок. Велик был соблазн остановиться сразу же за углом и ждать с мечом наготове, но Элина понимала, что враги разгадают этот маневр по стихшему звуку ее шагов. Что ж, довольно уже того, что переулок узкий, а значит, численный перевес лишь оборачивается против нападающих.
Элина сосчитала про себя до тридцати и, рассудив, что преследователи уже в переулке, сделала вид, что споткнулась, чтобы, позволив котомке соскользнуть с плеча, тут же прыгнуть назад, прокручивая сальто и приходя на руки. За краткий миг, когда ее ладони ударились о камень, она успела оценить количество противников — как минимум шестеро — и расстояние до них, и пошла на второе сальто. Этот акробатический номер был сложнее — чтобы не приземлиться спиной к уже близким врагам, ей пришлось перекрутиться в стойке на руках и лишь затем рывком перебросить свое тело в нормальное положение. Меч в ножнах тяжело ударил ее по бедру. Удобно иметь специально сконструированные ножны, из которых клинок не вываливается при подобных кульбитах, но в то же время моментально выскакивает, повинуясь пальцам хозяйской руки! В следующий миг стальное лезвие уже рассекло воздух.
Хотя пираты и знали, с кем имеют дело, внезапный переход намеченной жертвы в атаку оказался для них неожиданностью. Они всетаки надеялись, что им удастся схватить Элину; у двоих из них наготове были не мечи и кинжалы, а веревки. Поэтому графиня атаковала третьего из ближайших к ней, вооруженного коротким и широким мечом. Клинок Элины, описав короткую дугу, обрушился на него сверху; пират вскинул свой клинок и парировал удар — чтобы тут же получить увесистый пинок носком сапога в наиболее чувствительное у мужчины место. Даже и сам граф Айзендорг признавал, что в иных ситуациях приходится прибегать к отнюдь не рыцарским приемам.
Коротко и страдальчески охнув, пират согнулся, и следующий удар меча пришелся на его бритый затылок, проламывая кость. Не давая врагам опомниться, Элина атаковала бандита справа, который все еще пытался обойти ее сбоку и набросить веревку. Сделать это он не успел — меч рубанул его по шее, и кровь обильно хлынула из перерубленной артерии. Графиня тут же переключилась на третьего, который пытался отбросить веревки и достать свои кинжалы, но от спешки сам же запутался в уготованных для Элины путах. Он пытался попятиться назад, но ему мешали собственные товарищи. Элина угостила его прямым ударом в грудь. Должно быть, она попала в сердце, ибо враг рухнул, как подкошенный, едва она успела выдернуть клинок.
Таким образом, буквально за первые же секунды боя трое врагов были выведены из строя; это был рекорд результативности в пока еще небогатой боевой практике Элины, который, впрочем, сделал бы честь и более опытному воину. Однако оставалось еще четверо (бандитов оказалось все же семь, а не шесть). И эти четверо были уже во всеоружии. Правда, ширина переулка не позволяла им наступать одной шеренгой и беспрепятственно обходить с флангов; двое оказались впереди, двое сзади. Из тех, что впереди, один был вооружен саблей, а второй — двумя ножами.
Пользуясь тем, что пиратам мешают валяющиеся под ногами тела сообщников, Элина шагнула назад и подобрала короткий меч, предварительно перебросив свой, более длинный, в левую руку, чтобы легче было держать на расстоянии бандита с ножами. Она отступила достаточно, чтобы позволить двум бандитам переступить через трупы по направлению к ней, но не собиралась давать ту же возможность двум оставшимся и вновь устремилась в атаку. Противостоявшие ей пираты были неплохими бойцами, и Элине стоило немалого труда отражать коротким мечом стремительные сабельные удары, одновременно не давая приблизиться второму врагу, в руках у которого так и порхали ножи. Отчаявшись застать ее врасплох для удара, этот последний метнул один из ножей, но Элина, успев заметить замах, рывком ушла в сторону, и мелькнувший мимо нож звякнул о стену, а затем о мостовую гдето за ее спиной.
В тот же миг, однако, второй достал ее саблей. Клинок разорвал куртку и рассек кожу правого плеча, но, кажется, не нанес более серьезного урона. Элина ответила ложным выпадом, направляя меч ему в грудь, а когда его сабля метнулась вверх, чтобы отбить удар, графиня вдруг резко присела и обоими мечами с двух сторон рубанула врага по ногам. По ее замыслу, сразу же за этим следовало перекатиться по мостовой, уходя от удара сверху, но мечи застряли в кости. Ей пришлось выпустить оружие — и вовремя: промедли она еще полсекунды, и сабля раскроила бы ей череп, и даже четверть секунды могла бы стоить ей руки. Однако сабля раненого пирата все-таки обрушилась на мостовую и со звонким лязгом сломалась.
Элина, откатившаяся вправо, больно ударилась плечом и головой о стену дома. Пострадавший пират нетвердо шагнул назад — удар был не настолько силен, чтобы полностью перерубить голени — но споткнулся об оставшийся за спиной труп предшественника и грохнулся навзничь — было слышно, как он глухо ударился затылком о камни; меч графини при этом выскочил из раны и со звоном упал на мостовую. Меж тем другой пират уже заносил для броска оставшийся нож, но, увидев, что Элина безоружна, передумал — возможно, решил, что теперь им удастся ее схватить. Он быстро шагнул вперед (за ним двигались еще двое пиратов), отсекая графиню от ее меча. Элина чуть сдвинулась, готовясь вскочить и попытаться бежать, хотя шансов на удачу практически не было. В этот момент, однако, она ощутила бедром какой-то твердый крестообразный предмет. Рукоятка первого брошенного ножа! Элина тут же изменила свои намерения и притворилась, что еще не вполне пришла в себя после удара о стену.
Бандит, не сводя с нее глаз, нагнулся, чтобы подобрать меч. Это была последняя ошибка в его жизни. Рука Элины юркнула за спину, а затем метнула нож в живот пирата, отплатив ему его же монетой. В следующий миг графиня вновь перекатилась, с маху нанося раненому удар двумя ногами; тот потерял равновесие и рухнул рядом с Элиной прямо на нож, который ушел вместе с рукоятью в его кишки и высунул окровавленное жало из спины. Элина успела подхватить свой меч как раз вовремя, чтобы, еще сидя на мостовой, закрыться от удара следующего пирата. Тяжелый топор, вжикнув, соскользнул по косо подставленному мечу и ушел вбок, не причинив вреда; собственный клинок плашмя ударил Элину по голове и, спружинив, распрямился. Пират не попытался тут же исправить дело — как видно, учел опыт предшественников и отскочил назад, не желая получить удар мечом по ногам или снизу в живот. Это дало Элине возможность вскочить на ноги. Краем глаза она видела и последнего пирата, который подходил к ней, раскручивая шипастый металлический шар на цепи. Эта штука ей не понравилась. Совсем не понравилась.
Прежде всего Элина решила разобраться с бандитом, вооруженным топором. Она старалась навязать ему позицию, при которой он мешал бы вступить дело второму, с цепью и шаром. Какое-то время ей это удавалось, однако ее противник просек суть маневра и начал прижиматься боком к стене, оставляя своему сообщнику достаточно пространства для обхода. Элина поняла, что этот бой надо кончать быстро. Топор на длинной ручке был тяжелее ее меча, однако требовал замаха для эффективного удара и обладал изрядной инерцией. После того, как металл несколько раз лязгнул о металл, Элине удалось уйти из-под рубящего взмаха и, прежде чем ее враг успел вернуть топор в оборонительное положение, ответить прямым колющим ударом в грудь. Второй пират метнулся на помощь сообщнику, но было поздно — меч, неприятно скрипнув по кости, вошел между ребрами. Пират, однако, был еще жив и даже сумел вновь занести топор. Элина перехватила левой рукой его запястье и, продолжая сжимать правой рукоять вонзенного меча, развернула тело своего врага, закрываясь им от последнего бандита. Как раз вовремя: удар шипастого шара, предназначенный Элине, обрушился на голову ее агонизирующего противника, с хрустом проломив череп; из дыры выплеснулись кровавые ошметки, и скользкий теплый комок шлепнулся на щеку девушки, отчего горло ее сжало спазмом отвращения.
Элина рывком выдернула меч из уже мертвого тела, а ее последний противник освободил, в свою очередь, свое оружие. Враги стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша. Окровавленный меч Элины задумчиво шевелился, выбирая направление для атаки. Цепь вращалась, и было слышно, как она рассекает воздух: вжух, вжух, вжух… Графиня понимала, что через этот тускло поблескивающий в темноте круг ей не прорубиться, и что меч, оказавшийся на пути у движущегося на большой скорости шара с цепью, может быть выбит или сломан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86