.. - Он скорчил гримасу. -
Скажем, через шесть лет, значит мне уже было двадцать и это был год, когда
я впервые серьезно влюбился. Можно спорить, что это знаменует другой
уровень, не менее важный, чем юность. В любом случае, теперь я понимаю все
это именно таким образом. Столкновение групп, первая команда духов уходит
или ее вышвыривают, и тогда появляется другая. Вопрос в том...
- Скажи, что ты собирался сказать перед этим, - перебила его Нэнси. -
Это было нечто обо мне?
- Нет, не о тебе, Нэнси. Мне пришла в голову ужасная мысль: что, если
все происходит наоборот?! Что, если это вселение новых жильцов служит
причиной всего: и кожных болезней, и эмоциональных срывов, и так далее.
Вселение, а не выселение! Но я надеюсь, черт побери, что это просто дикая
мысль, за которой ничего нет, потому что... О, нет! Только не это!!
Анжелика вскочила и сделала шаг к нему. Обе девушки уставились на
него, и в их взорах читался вопрос. Кип уже не смотрел на плечо, но все
равно слышал тоненькие голоса, бормотавшие и пищащие на нем - это
напомнило ему мышиную возню за стенкой дома.
- Семеро, - обреченно произнес Кип. - Уже другие.

4
- Ты обнаружил что-нибудь? - спросила Анжелика.
Кип закончил наливать третью чашку кофе и поставил ее на поднос.
- Кое-что, - ответил он. - Не очень много. Он поискал глазами
столовое серебро, нашел и взял по три предмета каждого вида. - Еда может
остыть, пока мы донесем ее наверх.
- Да, но ведь ты не хочешь съесть все это здесь, внизу?
Он посмотрел на спины двух поваров, на девушку, готовящую салаты, на
официантку - все они столпились на другом конце кухни.
- Нет. Полагаю, что нет. Итак, яйца, тосты, кофе, молоко... Да, как
насчет чертова сухого завтрака для Нэнси? А, вижу, ты его взяла. Тогда
пойдем.
С трудом придерживая плечом раскачивающиеся двери, ведущие в
полупустую столовую, они вышли. Вчера вечером им показалось, что гостиница
будет очевидным ответом на их проблемы. Как они обнаружили, карантин Кипа
все еще продолжался - вообще непонятно было, отменяли его когда-нибудь,
или нет. А в квартире Кипа для всех троих места не было. Они проехались по
окраинам Лос-Анжелеса и стали просматривать списки комнат, пока не набрели
на место, где были пустые апартаменты на третьем этаже. Все, что им надо
было сделать затем - это взять ключ из ящичка за спиной ничего не
замечающего администратора и подняться наверх.
Единственной проблемой было то, что для занятого таким образом жилья
не предполагалось никакого обслуживания.
Они не могли вызвать лифт, разве что ждать, когда кому-нибудь
понадобится подняться на их этаж. Но до сих пор они даже не пытались так
поступить. Им все равно неприятно было находиться рядом с другими людьми,
во всяком случае Кипу и Анжелике. Если Нэнси и воспринимала нынешнее их
положение тяжелее, чем свою обычную жизнь, то по ее поведению этого нельзя
было заметить.
Когда Кип и Анжелика вернулись в квартиру, они почувствовали себя
гораздо уютнее. Гостиная была тихой и надежной, стены отгораживали ее от
внешнего мира; здесь царил дух кораблекрушения или конца света, но по
крайней мере все трупы находились вне ее стен.
Яйца были холодными, но кофе оказался приятно горячим.
- Кип, можешь ты сказать что-нибудь? - спросила Анжелика.
Кип, который не спал эту ночь, раздраженно почесывал заросшую щетиной
щеку. Он прихватил с собой бритву, но не испытывал ни малейшего желания
заглядывать в зеркало.
За ночь его население увеличилось до девяти особей.
- Двух новых зовут Том и Клифф, - ответил он, - я о них практически
ничего не знаю, за исключением того, что они братья. Теперь об остальных.
Паппакостас был торговцем вином. Он поет гимны на греческом, но я не
думаю, что он поет их так, как положено; допев, он смеется как черт. У
Берка было автомобильное агентство, он ненавидел свою жену. Он только об
этом и говорит. Шлейзер содержал бильярдную, где заключались пари, а еще у
него хобби - лошади. Отли работал на телефонную компанию, все время
говорит о женщинах. Левинсон был офсетным съемщиком, не знаю, что это за
специальность. Это не связано с карикатурой, это, по всей видимости, имеет
отношение к коммерческой литографии. Леверинк - ювелир, тот, который
делает кольца, а не тот, который продает их. Обычно гонял голубей.
Анжелика ждала.
- Это все?
- Всего девять, - сказал Кип и так вцепился челюстями в кусок тоста,
как будто это была чья-то глотка.
- Но неужели это все, что ты знаешь о них? Извини меня, но мне
кажется, что этого недостаточно.
- Согласен.
- Ты должен вычислить, что им не нравится.
- Правильно.
- Как ты думаешь, сколько времени это займет?
Кип опустил вилку.
- Я не знаю, - сказал он очень сдержанно. - Они не любят друг друга,
по крайней мере большинство из них. Но это мало нам помогает. Предыдущий
раз не было проблем, потому что они выдрессировали меня так, что наши
интересы совпадали. Что им не нравилось, мне не нравилось тоже. Может,
должны пройти месяцы или годы, чтобы сложилось такое положение вещей. Я не
знаю. Я выбился из сил, стараясь придумать способ...
- Они не похожи на интеллектуалов. Разве чтение книги не сработает
вновь?
- Пробовал вчера вечером. Бесполезно. Или чтение просто никак не
трогает их, или одного воздействия для них недостаточно, их необходимо
поразить полудюжиной каких-либо воздействий, которые они ненавидят больше
всего - причем одновременно.
Нэнси деликатно промокнула губы бумажной салфеткой и спросила:
- А почему бы тебе просто не перепробовать уйму всего?
Кип с Анжеликой успели забыть, что Нэнси здесь. Кип уставился на нее.
- Это идея, - ответил он осторожно. - Пойти в зоопарк, выпить пива,
прокатиться на автобусе, понюхать цветы, посмотреть на полицейского...
Почему бы и нет?

- Мороженое и пикули, - сказал Кип мрачно и вычеркнул эти
наименования из списка. - Теперь что?
Они сидели на обочине улицы и размышляли над списком. Список был
длинным: пиво, полицейский, цветы, автобус, концерт, музыкальный автомат,
зоопарк, лекция, церковь, изысканная кухня со специфическими блюдами для
знатоков, чау-мейн из китайской кухни, мексиканская кухня... Большинство
пунктов было вычеркнуто; возле некоторых стояли знаки вопроса.
У них была одна удача, рано утром. Полстакана популярного
алкогольного напитка, который по вкусу напоминал подслащенный виноградный
сок, сделали Кипа совершенно больным. Он продолжал пить эту гадость между
спазмами, одолевающими его, а в это время Анжелика пела псалом "Kyrie
Eleison", и когда бутылка была выпита до дна, исчез Паппакостас, торговец
вином.
Но с остальными, по-видимому, все было не так просто.
- Ну, я полагаю, ты уже достаточно съел всего и выпил, - отметила
Анжелика. - Как насчет того, чтобы попробовать шумовые эффекты? Паровозный
заводик, например.
- А ты знаешь, где находится хотя бы один из них?
- Нет, но здесь много авиационных заводов.
Итак, они решили попробовать авиационный завод. Они шли по длинному
проходу под лампами, которые превращали розовый цвет их кожи в пурпурный,
от чего лицо Нэнси стало таким, что на него можно было посмотреть только
однажды; прошли мимо ограждения, за которым молодая негритянка пробивала
аккуратные дыры в алюминиевых штампованных заготовках; прошли мимо большей
территории, где двое мужчин и девушка, одетые в спецодежду, что-то делали
с частично собранным крылом самолета; прошли кабинет, где полный мужчина
быстро передвигался вразвалочку от станка к вертикальному ряду слесарных
пил, расположенных в другом конце комнаты, и обратно; прошли будку
охранника, внутри которой за барьером сидел полицейский с лягушачьим
лицом.
Анжелика остановилась и взгляд ее стал задумчивым. Она сказала
что-то, чего Кип не расслышал в жутком шуме.
- Что?
- Здесь, должно быть, находится экспериментальный отдел
проектирования, - прокричала она Кипу в ухо. - Сверхсекретный.
- Полагаю, да.
Он хотел продолжить путь, но Анжелика придержала его за руку.
- Кип, мы могли бы проникнуть туда.
- Возможно. Но для чего тебе хочется туда попасть?
Она посмотрела на него с раздражением.
- Мне вовсе не хочется. Я просто подумала... не знаю, почему я
никогда не думала об этом раньше...
Кип ждал, но она, казалось, забыла о нем. Он тронул ее за плечо.
- Кип, ты можешь обойтись без меня несколько часов? Ну можешь?
- Да, но что насчет сверхсекретности...
- Кип, послушай. Я знаю, ты собираешься вскоре одержать верх над этим
всем, и тогда карантин закончится. Но я не могу отказаться от такой
возможности! Должно быть, я просто ослепла на какое-то время, просто зла
на себя не хватает. Разве ты не понимаешь? Если я смогу обнаружить, что
Магнусон и Свини собираются делать на собрании Совета в четверг, это будет
так много значить! Ничего, что я уйду? Я встречусь с тобой в гостинице
вечером, хорошо?
- Конечно, - ответил Кип, стараясь не обращать внимания на сосущее
чувство пустоты внутри. - Эй, подожди, - ты не хочешь взять мою машину?
Она заколебалась, затем взяла ключи.
- Хорошо. Ну... Ты можешь уехать отсюда на автобусе. До встречи!
Она стала почти бегом удаляться по проходу. Люди отступали, когда она
пробегала мимо.
Кип не хотел оставаться один на один с Нэнси в гостиничном номере,
поэтому он повел ее в длинное путешествие по Бродвею, затем вниз по
Спрингс, останавливаясь через каждые несколько ярдов, чтобы испытать еще
что-нибудь, хотя он чувствовал себя разбитым от всего этого и не возлагал
больше надежд на все эти испытания. Они прошлись по магазину дешевых
товаров, ощупывая ножевые изделия и инструменты, рассматривая золотых
рыбок, нюхая косметику. Они пробовали есть апельсины и осматривать
фальшивую бижутерию, они застряли минут на двадцать в кино, где показывали
Бетти Грейбл, просмотрели последние номера "Таймс", "Миррор" и "Крисчен
Сайенс Монитор", побывали в гараже, чтобы вдохнуть его запахи, и в
танцевальном зале ради его шума, понаблюдали за Эдвардом Р.Марроу по
телевизору и приласкали бездомного кота. На все это ушло два часа, но
ничто не привело к улучшению. Когда они вернулись в номер, Анжелики все
еще не было.
Кип вынес из своей комнаты Гидеонову Библию и прочел Нэнси вслух
половину главы о том, как Авраам родил Исаака, и так далее, потому что был
в совершеннейшем отчаянии. Потом он прочел немного из книги Левит, потому
что когда-то его забавляли эти отрывки, и плач Давида по Ионафану, потому
что ему нравилось это место. Сразу после полуночи появилась Анжелика.
Она разрумянилась, и глаза ее сияли. Она выглядела так, как будто
сыграла три сета в теннис в быстром темпе и проплыла милю. У нее был вид,
как будто она приготовилась, не издав ни одного тяжелого вздоха, собирать
убийственные взгляды женщин на вечере с коктейлями.
- Как все прошло? - поинтересовался Кип.
Она села рядом с ним на кушетку, не так как сделало бы это
большинство женщин - в три стадии, причем каждой предшествовал бы быстрый
предусмотрительный взгляд на место, которым гордятся, а сразу, тяжело, как
всегда такая же уравновешенная и уверенная в себе, как брошенное
метательное ядро.
- Это было чудесно. Я не смогла обнаружить местонахождение Свини;
похоже его нет в городе. Но я нашла Магнусона, который разговаривал с
Вэйсом, и я знаю, что они собираются встретиться со Свини завтра утром. И
я знаю, где. Как у вас дела?
- Не так хорошо, как у тебя.
- Прости. Но у тебя все получится завтра, я знаю. Как только я
вернусь, мы будем причинять им неприятности вместе. Это не займет много
времени. Ты веришь, Кип?
- Конечно.
- Если мы начнем сейчас, - произнесла Нэнси, не обращаясь ни к кому в
отдельности, - то это будет быстрее.
Анжелика посмотрела на нее, нахмурившись, и повернулась к Кипу.
- Я должна была объяснить раньше, но не было времени. Возможно, это
звучит очень глупо, но это собрание в четверг - это не обычная сессия
Совета, вся предвыборная компания зависит от него. И оно очень важное,
вернее, может стать таковым. Как ты себя чувствуешь? Тебе очень плохо?
Можешь ты продержаться до завтрашнего полудня?
Для Кипа становилось все труднее выслушивать длинные предложения; он
был похож на человека, который пытается вслушиваться в телефонный разговор
в разгар шумной ссоры субботним вечером. "...приходит ко мне, бормоча, с
сигарой в руке... бормочет хорошо нализавшийся, и я хватаю ее за... второй
раз, ты понимаешь, дважды подряд, бормочет, а я не выношу этого
бормотания..."
- Все нормально, - ответил он. - Завтра, так завтра.
- Ты уверен?
- Уверен.
Анжелика пошла спать, предполагая завтра подняться и начать
действовать пораньше, а через несколько минут вышел и Кип, но не спать. Он
слышал, как двигалась в ванной Нэнси, затем ее дверь закрылась и
установилась тишина: плотная, приглушенная тишина, которая характерна для
гостиниц ночью. Эта тишина глубже, чем где-либо, так как строится слой за
слоем из звуков, слишком слабых, чтобы их можно было расслышать.
Внутри него опять раздавались голоса, громкие на таком фоне, и он
лежал, слепой в темноте, прислушиваясь к ним. Как долго у него хватит сил
жить так? После месяца или года такой жизни, если она вообще продлится так
долго, можно ли привыкнуть к этому внутреннему трепу, чтобы не слышать его
совсем?
Казалось, это не имеет большого значения. В его мозгу происходило
медленное перемещение и обустройство, которое закончилось проблеском
осведомленности с одной стороны и болью с другой. Боль была здесь,
достаточно близко, чтобы дотронуться, и такой же неприятной, как всегда,
но было такое чувство, как будто он смотрит на нее через окно. Или как
будто он смотрит вниз, в темные глубины океана...
Кип смутно осознал, что начало действовать успокоительное, которое он
принял. Затем он поплыл по течению, поворачиваясь медленно в пространстве,
в то время как его очертания таяли и расплывались, и темнота вливалась в
него, пока они не стали единым целым.
Он медленно начал пробуждаться, в его мозгу застрял фрагмент сна.
Какое-то мгновение он думал, что все еще спит и что раздававшиеся голоса
были частью его сна, так как они разговаривали о блондинке. Но яркая,
жаркая картина исчезла, растворилась, а голоса остались.
- ...(сдавленный смех) парень, что за пара... как бы вам понравилось
(смех)...
Кип запутался в постельном белье, и был весь липкий от пота. Воздух
был холодным и свежим. Окна казались продолговатыми серыми нишами на
черном фоне. Должно быть, скоро наступит утро.
Они подсматривали мой сон, подумал он, и внезапно ему стало так
тошно, что он больше не мог переносить звуки их голосов. Он вызвал
конкурирующий шум у себя в голове: песни, всплывшие воспоминания о маршах
Суза, толпы на футболе, кегельбаны и тому подобное. Постепенно голоса
стихли, но он цеплялся за воспоминания, более связные и более яркие,
ожившие теперь: после полудня в субботу, воздух бодрящий и холодный,
дешевые места для зрителей, масса лиц... футбольный мяч медленно падает
вниз, голубое небо над стойкой ворот... Эвелин Несбит, сидящая напротив
него в Грог Шоп... Мери Клайд, маленькая брюнетка, с которой он встречался
в Сноквальми... и Анжелика. Анжелика. Анжелика...
Кип стоял босой возле кровати, его пальцы сжимали выключатель от
лампочки, висящей над кроватью. Он моргал от внезапного теплого света.
Как насчет этого?
Он обнаружил, что думает об Анжелике, спящей в соседней комнате. Не о
той Анжелике, которая имеет в виду именно "нет", когда говорит "нет", и
никогда не будет стесняться, произнося "да", если она имеет в виду именно
это; и не об Анжелике, страстно увлеченной политикой, но просто об
Анжелике, мягкой и теплой, спящей в темноте.
Это было неправильно. Не потому, что так говорится в каждой книге, но
потому что таких отношений никогда не было между ним и Анжеликой, и, по
всей видимости, теперь уже не будет.
И даже теперь, осознал Кип с ужасом и стыдом, его это не заботило.
Он не беспокоился, что она будет бороться. Его не волновало, будет ли
она кричать.
Внутри него установилась тишина ожидания, и от этого почему-то было
еще хуже. Было бы легче, если бы они разговаривали с ним, убеждая его,
исподволь внушая свои пакости;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10