Альбан был буквально влюблен в оружие. Дома, в родной деревне Виццанова, он собрал целую коллекцию охотничьих ружей. Гю бывал у него еще до войны.
– Бросил бы ты все и возвращался туда, – сказал ему как-то Гю.
Альбан посмотрел на чемодан, лежащий на кровати, потом осмотрел Гю с головы до ног.
– Куда? – спросил он.
Гю играл флажком предохранителя «беретты», то ставя пистолет на боевой взвод, то снимая его со взвода. Он переводил его на синий кружочек, открывался красный. Щелк – щелк, синий – красный, красный – синий.
– К себе в деревню, – ответил Гю. – Твой дом с ружьями цел?
– Цел. Когда макаронники захватили остров, я достал большой железный ящик, смазал ружья, уложил туда, а ночью отнес ящик в склеп и положил рядом с дядей. Помнишь, я рассказывал: он в двадцать четыре года ходил на кабана?
– Тебе всегда везло, – заметил Гю. – Но сейчас тяжелые времена. Тебе пора завязывать.
– Я всегда чего-то ждал, – ответил Альбан. – С тех пор, как ты вернулся, мне кажется, это что-то скоро должно произойти.
За участие в последнем деле Гю Альбан мог бы отправиться на гильотину, но Гю его не выдал.
– Ты по-прежнему живешь один? – спросил Гю.
– Хотел было жениться. Морисетт всегда мне говорила, что вдвоем жизнь лучше. У нее была подруга, славная и хорошенькая…
Ему показалось, что Гю помрачнел. Морисетт была женой Гю. Тот оставил предохранитель в покое и стал поглаживать ладонью выпуклую рукоятку «беретты».
– Ты знаешь, как она умерла? – спросил он безразличным голосом.
Альбан утвердительно кивнул.
Морисетт ехала на свиданье с Гю в Клервосский централ. Машина врезалась в дерево, и она погибла на месте вместе со своим братом, сидевшим за рулем.
– Уже пять лет прошло, – сказал Гю. – Не знаю, как я прожил первые два года после ее смерти. У меня даже не хватило смелости покончить с собой.
В глазах Альбана Гю был олицетворением смелости.
– Не говори так… – попросил он.
– Не говори так, не говори так! Тебе легко сказать. Я каждый день думал об этом там и продолжаю думать здесь. Кроме тебя и Цыганки, у меня никого не осталось. Я не хочу вас втягивать в грязное дело. Слышишь: не хочу!
– Мы достаточно взрослые, – сказал Альбан.
– Все так думают, – отозвался Гю. – Но оказавшись на нарах в арестантской робе веришь в это уже меньше. А те, кому рано утром предстоит чихнуть в корзину, верят еще меньше. Садись, старина Аль. Ты мне по-прежнему доверяешь?
– Кроме Цыганки и тебя у меня никого нет, – ответил Альбан.
– О Цыганке я не говорю. Она всегда выкрутится, почище, чем ты, можешь не сомневаться. А как у тебя с подружкой Морисетт?
Альбан покачал головой.
– Значит ты один и ищешь кому себя посвятить. Всю свою жизнь ты только это и делал. Ты никогда не был собой. Ты был с Полем, с Гю, с Цыганкой. Ты хороший стрелок, который всегда был с кем-то… Не обижаешься на меня? Потом мы никогда к этому не вернемся.
– Валяй, – ответил Альбан.
– У тебя всего одна короткая ходка в молодости. Тебе повезло. В тот вечер, когда ты получил по голове, я по счастью оказался рядом. А я не из кино пришел, а из тюряги бежал. Тоже удача, а? (Альбан улыбался во весь рот.) Я шлепнул тех двоих, хотя это была не моя работа.
– Мне это не понравилось, – вставил Альбан.
– Мне уже впаяли на всю катушку, – сказал Гю. – Я не хочу, чтобы ты пачкал руки, поэтому я и посоветовал тебе все бросить и уехать на Корсику.
Альбан промолчал.
– Ты на мели? – спросил Гю.
– Нет, но и не богат. Я никогда ничего не откладывал, чтобы завязать и уехать. Понимаешь, я привык к бару. У Цыганки есть деловая жилка. Она мне сказала, чтобы я купил квартиру и «ланчию». Знаешь, с таким кузовом…
Гю встал и подошел к окну.
– Ее здесь нет, – сказал Альбан. – Я езжу к тебе на метро.
Не надо было советовать Альбану все продать и уехать. Во-первых, он не видел необходимости сматываться; во-вторых, принадлежал к породе людей, которые любят покупать, но не любят продавать то, что имеют.
– Как у тебя дела с нынешними блатными? – спросил Гю, посмотрев Альбану в глаза.
– Ну… – начал тот и отвел взгляд. – Я с ними мало общаюсь. Но ты не должен об этом беспокоиться…
– И не собирался. Мы стали лишними, старина Аль: ты, я, Цыганка и еще кое-кто из тех, кто еще жив. Нынешние живут без правил, корешатся с легавыми. А Риччи посылает двух своих ублюдков, чтобы наехать на такую правильную девчонку, как Цыганка. Это как называется? Думаешь, Риччи не знает, что Цыганка правильная? Но им мешают те, кто держатся за наш старый воровской закон. Их смущает, что мы, глядя на них, не ведем себя, как они. Поэтому они отстреливают нас или отправляют на нары. Для таких, как мы, больше нет места, – сказал Гю. – И ты сам это знаешь.
Альбан молча гладил череп.
– Подумай, – продолжал Гю. – С бабками что-нибудь придумаем. Кстати, Цыганка сожгла все, что те двое оставили у нее?
– Я сжег. Там было сто «штук». Она оставила их для тебя.
– Я дам ей адрес, куда их отослать. У меня долг перед одним парнем из Бордо, он не богат.
– Скажешь ей сам. Она скоро приедет. А ты даже не одет.
– Не одет? – переспросил Гю.
Альбан открыл чемодан, в котором лежала шикарная домашняя одежда, какую Гю носил до отсидки. Она не сочеталась с обстановкой квартиры, но тяжелый шелк напоминал ему о собственном доме на побережье, с собственным причалом. В чемодане была еще еда.
– Я быстро побреюсь, – сказал Гю.
Альбан показал на фрукты, лангустов, бутылку шампанского и прочие деликатесы.
– Она сказала, чтобы ты ни к чему не прикасался. Она все сделает сама.
– Не волнуйся.
– В общем, я тебя предупредил, – заметил Альбан, чтобы снять с себя ответственность. – Ты ведь ее знаешь.
Он взял шляпу.
– Ты куда? – удивился Гю.
– Возвращаюсь. Она не любит, чтобы по вечерам бар оставался без присмотра.
Гю пошел на кухню бриться. Альбан последовал за ним и остановился на пороге. Помещение было темным: окно выходило в узкий двор, а лампочка слабой. Гю повертел головой перед зеркалом, висевшим над раковиной. Цыганка один раз заезжала к Гю, после чего засыпала Альбана упреками, рисуя ему картину страданий Гю в обстановке, в описании которой он никак не узнавал квартиру своего кузена…
Гю тщательно распаривал свою жесткую щетину.
– Я возвращаюсь, – повторил Альбан, не пошевелившись ни на миллиметр.
– Кажется, тебе не хочется, – заметил Гю.
– Не в этом дело…
– А в чем? Ты чего, станешь передо мной стесняться?
– Тебе здесь хорошо или плохо? – решился Альбан.
– Ты свихнулся, если спрашиваешь об этом! За мной гоняются все легавые, а я сижу, как король, у отличного парня, который может крепко влипнуть за помощь мне. В прошлом месяце я подыхал на нарах, а сегодня сплю на кровати и пью шампанское. И ты еще спрашиваешь, хорошо мне или нет?
– Ты правильно сказал, – с облегчением вздохнул Альбан. – Повтори то же самое Цыганке, когда она придет, а то меня она слушать не хочет.
– Черт возьми, что это за хренота? – спросил Гю, откладывая бритву.
– Это не хренота. Цыганка каждый день кричит мне, что тебе плохо, что ты один и все прочее…
Альбан замолчал, не зная, что еще сказать.
– Ну, чао.
На этот раз он действительно ушел.
Гю посмотрел на остатки пены на лице. «Если она меня любит, это плохо», – подумал он, представляя свое будущее беглого преступника, которого полицейские постараются убить при первой же возможности, потому что не станут рисковать, дав ему шанс выстрелить первым. Он должен оставаться один, ничего не затевать с Цыганкой. Только не с ней, она заслуживает лучшего. Гю закончил бриться, оделся и прилег на кровать, чтобы было легче думать. Надо будет с ней поговорить, чтобы она не строила себе иллюзий.
В дверь позвонили: два длинных, три коротких. Цыганка. Он взял «кольт» и приоткрыл дверь, надев на нее цепочку и привалившись спиной к стене.
– Это я, – шепнула Цыганка.
Цепочка упала, и она вошла в маленькую темную прихожую. Она только что вышла от комиссара Бло, и поведение молодого инспектора, пожиравшего ее глазами, показало, насколько она привлекательна. Цыганка по привычке шла кружным путем, чтобы запутать след. По мере приближения к убежищу Гю, кровь быстрее заструилась в ее жилах. Она чувствовала себя помолодевшей.
Гю сразу понял, что все его размышления были напрасны. Он закрыл дверь.
– Гю, дай я тебя поцелую! – сказала Цыганка и прижалась к нему.
Они расцеловались, потом встретились их губы. В висках Гю застучала кровь и он прижал Цыганку к себе. У него возникло ощущение, что вся земля принадлежит ему, и он крепче сжал рукоятку «кольта».
Они не говорили друг другу: «я тебя люблю», ничего похожего. Цыганка высвободилась, и они пошли дальнюю комнату. Он больше десяти лет не был с женщиной и сомневался, сможет ли. Она хотела еще раз почувствовать себя с ним молодой, а он боялся ее разочаровать, поэтому решил предоставить инициативу ей.
С того вечера, когда Жак сказал Цыганке, что Гю бежал, инстинкт толкал ее к нему. Она еще раньше знала, чем этот человек станет для нее, если не будет Поля.
Сейчас она сидела на кровати, а Гю был так близко, что было достаточно протянуть руку, чтобы коснуться его.
– Господи, какая мерзкая конура, – вздохнула она.
Он улыбнулся, вспомнив о рекомендациях Альбана.
– Ты же знаешь, откуда я вырвался, – сказал он. – И что у меня впереди.
– А что у тебя впереди?
– Все легавые страны расхаживают с моим фото в карманах.
– Ну и что? Фото – это не сам человек. Легавые не придумали ничего нового. Я только что с Набережной.
– А-а! – протянул он.
– Да. Надо было видеть, как меня приняли: крайне любезно, даже немного поухаживали. Мне сказали, что я могу ехать, куда угодно, и тэ дэ, и тэ пэ. В общем, ты понимаешь: абсолютно свободна.
– Понимаю, – кивнул Гю.
– Надо играть по их правилам, – сказала она. – Мы не фраера и понимаем, что если ты не сумеешь сбежать за границу, то тебе хана.
– В тюрьму я больше не сяду, – ответил Гю и посмотрел на свое оружие.
Цыганка проследила за его взглядом. На диванчике лежал длинноствольный «маузер», рядом «беретта», на стуле «кольт». Она взмахнула ресницами.
– А что будет со мной?
Этот тон произвел на Гю странное ощущение. Он сел рядом с женщиной.
– Никто не виноват, – мягко заметил он. – Я рискнул – и проиграл. Ты прекрасно знаешь, что произошло. Теперь они меня ищут и будут искать, пока не найдут.
Он обнял Цыганку за плечи и разговаривал с ней, как с ребенком. Она прижала ладонь к его губам, как бы прося не отказываться от счастья, которое она ему предлагала, и откинулась назад. Ее прекрасное лицо влюбленной женщины было окружено огненными волосами, от прерывистого дыхания грудь вздымалась. Она предлагала себя. Гю нагнулся.
– Цыганка, – прошептал он.
Она откликнулась на его властный призыв и закрыла глаза. Гю принадлежал ей, и она как жена отозвалась на зов его тела.
* * *
Бло обрадовался, заметив Риччи, сидящего на табурете между двумя молодыми женщинами.
– Хм! – кашлянул бармен, увидев переступающего порог комиссара.
Бар напоминал ковбойский салун.
Жозеф Риччи поднял голову и проследил за взглядом своего бармена.
– Хочешь конфетку? – предложил Бло бармену.
Девицы оценили представительный вид вошедшего. Бло понял, что любые его авансы будут приняты благосклонно.
– Добрый вечер, Джо, – поздоровался он. – Вижу, у тебя по-прежнему хороший вкус.
Милашки захихикали. Они не были похожи на уличных. «Наверняка, работают в «кадиллаках», – подумал он. – В Париже это дело идет хорошо». Требовались затраты, но они быстро окупались, поскольку иностранец, замеченный девицей в шикарной тачке, знает, во что ему это обойдется. «Возможно, девочки работают на Джо, – думал Бло, – потому что он может авансировать деньжат». Вначале, из-за следов оспы на лице, его звали Джо Рябой. Потом он разбогател и попросил свое окружение называть его просто Джо.
– Привет, комиссар.
Джо улыбнулся, продемонстрировав полный рот золотых зубов.
Девицы широко раскрыли и без того огромные глаза. Джо был рад сделать ударение на слове «комиссар». Самые авторитетные блатные старались выглядеть респектабельно, даже лезли в политику на местном уровне. Здесь люди вроде Бло и находили себе жертвы.
Он пару раз оказывал мелкие услуги Джо, желавшему иметь крышу. Джо было сорок пять, и он боялся сырости.
– Проведете у нас вечер? – пригласил он.
– Я бы с удовольствием, – ответил Бло, глядя на сидевшую между ними брюнетку.
– Мадемуазель Колетт, – представил Джо и повернулся к девице, сидевшей справа от него.
Длинные русые волосы придавали ей вид ангелочка. К тому же у нее были длинные ноги и груди, которые приятно потискать.
– Мадемуазель Марселин, – назвал ее Джо.
Времена Леа, Ирм, Кармен и Мало шли к концу. Появилась мода на невинность, на Колетт и тому подобные имена.
– Я очарован, – сказал Бло. – Жестоко заставлять меня делать выбор…
По незаметному знаку Джо, Марселин слезла с табурета и уселась слева от комиссара.
– Что будете пить? – спросил Джо.
– Что-нибудь взрывное, – ответил Бло.
– В каком роде? – поинтересовался бармен.
– Что-нибудь подходящее девушке из приличной семьи.
– Значит, томатный сок, – жеманно заметила Марселин.
– Вижу, у вас есть принципы, – сказал Бло и положил ладонь ей на ногу выше колена. – Пусть будет томатный сок.
В небольшом зале занят был только один столик, за которым сидела парочка. Но в глубине зала была дверь, маскировавшая лестницу, ведущую в подвал, где находилось еще одно помещение. Там все было по-другому.
Джо положил руку на плечо комиссара. Он был среднего роста, крепкого сложения, вьющиеся черные волосы уже поседели на висках.
– У вас интересная жизнь, – вздохнул он. – Поездки, приключения…
– Только не сейчас, – ответил Бло.
Он почувствовал, как нога Марселин чуть дрогнула под его ладонью.
– Вы говорили о выборе, но вам необязательно выбирать, – сообщила Колетт. – Мы всегда работаем вдвоем.
– Вы переоцениваете мои силы, – вздохнул Бло, пожалевший, что не взял с собой Пупона.
Он ясно читал в глазах Джо надежду, что комиссар уведет обеих девиц, поскольку это позволило бы Риччи еще больше сблизиться с полицейским. Он нагнулся к уху Колетт и вдохнул запах ее кожи. Ее молодость обезоруживала.
– У меня есть друг – отличный парень, – поведал Бло. – Может, позвонить ему?
Девица бросила на него сладчайший взгляд.
– Можно позвонить? – попросил он Джо.
Оба вышли в дальнюю дверь.
– Если бы мы могли поговорить в обычном месте, было бы здорово, – сказал Бло.
Они находились в вестибюле, куда выходила внутренняя лестница. Дверь напротив вела во двор дома на параллельной улице. Это было чертовски удобно. Джо вынул ключи и отпер дверь справа. Они вошли в кабинет. Видимо, Джо не слишком обременял себя писаниной. В комнате стоял большой шкаф, который Бло в первый свой приход по наивности принял за нечто среднее между картотекой и сейфом. Но это был всего лишь бар, необходимый для поддержания атмосферы, способствующей бизнесу Джо.
– Жаль оставлять тех куколок, – вздохнул Бло, садясь, – но у меня полно работы.
– Берегитесь, комиссар, – шутливо предупредил Джо. – Женщины, которых бросают, опасны.
– Я женат, – вздохнул Бло, – и знаю, что это такое.
Риччи снял телефонную трубку и нажал на черную кнопку.
– Алло, это Джо. Скажешь малышкам, что мой друг ушел.
Он положил трубку, открыл резную деревянную шкатулку и подвинул ее к Бло. Тот выбрал сигарету и закурил. Вообще он курил мало.
– Помимо прочего на мне сейчас висят два трупа, которые очень осложняют мне жизнь, – сказал он.
– Зная вас, в это трудно поверить, – улыбнулся Джо.
– Вот я и подумал о тебе.
Обычно они были на «ты». У Риччи это зависело от того, какой оборот принимал разговор. Он часто выкал комиссару, потому что этот полицейский внушал ему почтение.
– Какие новости от Вентуры? – спросил Бло.
Он знал, что придется разбередить свежую рану. Вентура был братом Джо.
– Вы же знаете, он завязал. Сидит тише воды, ниже травы.
– Надеюсь, он все-таки не уйдет в монастырь? Не знаю почему, но когда замочили Жака Нотариуса, я сразу подумал о Вентуре.
– Жака все знали. Цыганку тоже.
– Полагаю, меня вы тоже знаете и не считаете лохом, который верит, что Жака убили из-за Цыганки.
– Каждый имеет право думать по-своему, – заметил Джо.
Он говорил легко, непринужденно. Опасения Бло подтверждались. «Аронда» с двумя трупами заведет далеко, и дело будет непростым. Он секунду рассматривал тлеющий кончик своей сигареты.
– Я ведь пришел к тебе не шутки шутить, – сказал он, спокойно глядя в глаза рябому кабатчику. – И не как твой враг. Каждый думает по-своему, это правда. Вот, что думаю я…
Джо знал, что против него нет ничего конкретного. Истории о Жаке и Вентуре – один треп. Вентура высоко держал престиж их фамилии. По-настоящему опасен был не Джо, а Вентура, и Бло это знал. А Джо знал, что Бло знает.
– Во-первых, ты к делу непричастен, – заверил Бло, и Джо в кресле распрямил плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Бросил бы ты все и возвращался туда, – сказал ему как-то Гю.
Альбан посмотрел на чемодан, лежащий на кровати, потом осмотрел Гю с головы до ног.
– Куда? – спросил он.
Гю играл флажком предохранителя «беретты», то ставя пистолет на боевой взвод, то снимая его со взвода. Он переводил его на синий кружочек, открывался красный. Щелк – щелк, синий – красный, красный – синий.
– К себе в деревню, – ответил Гю. – Твой дом с ружьями цел?
– Цел. Когда макаронники захватили остров, я достал большой железный ящик, смазал ружья, уложил туда, а ночью отнес ящик в склеп и положил рядом с дядей. Помнишь, я рассказывал: он в двадцать четыре года ходил на кабана?
– Тебе всегда везло, – заметил Гю. – Но сейчас тяжелые времена. Тебе пора завязывать.
– Я всегда чего-то ждал, – ответил Альбан. – С тех пор, как ты вернулся, мне кажется, это что-то скоро должно произойти.
За участие в последнем деле Гю Альбан мог бы отправиться на гильотину, но Гю его не выдал.
– Ты по-прежнему живешь один? – спросил Гю.
– Хотел было жениться. Морисетт всегда мне говорила, что вдвоем жизнь лучше. У нее была подруга, славная и хорошенькая…
Ему показалось, что Гю помрачнел. Морисетт была женой Гю. Тот оставил предохранитель в покое и стал поглаживать ладонью выпуклую рукоятку «беретты».
– Ты знаешь, как она умерла? – спросил он безразличным голосом.
Альбан утвердительно кивнул.
Морисетт ехала на свиданье с Гю в Клервосский централ. Машина врезалась в дерево, и она погибла на месте вместе со своим братом, сидевшим за рулем.
– Уже пять лет прошло, – сказал Гю. – Не знаю, как я прожил первые два года после ее смерти. У меня даже не хватило смелости покончить с собой.
В глазах Альбана Гю был олицетворением смелости.
– Не говори так… – попросил он.
– Не говори так, не говори так! Тебе легко сказать. Я каждый день думал об этом там и продолжаю думать здесь. Кроме тебя и Цыганки, у меня никого не осталось. Я не хочу вас втягивать в грязное дело. Слышишь: не хочу!
– Мы достаточно взрослые, – сказал Альбан.
– Все так думают, – отозвался Гю. – Но оказавшись на нарах в арестантской робе веришь в это уже меньше. А те, кому рано утром предстоит чихнуть в корзину, верят еще меньше. Садись, старина Аль. Ты мне по-прежнему доверяешь?
– Кроме Цыганки и тебя у меня никого нет, – ответил Альбан.
– О Цыганке я не говорю. Она всегда выкрутится, почище, чем ты, можешь не сомневаться. А как у тебя с подружкой Морисетт?
Альбан покачал головой.
– Значит ты один и ищешь кому себя посвятить. Всю свою жизнь ты только это и делал. Ты никогда не был собой. Ты был с Полем, с Гю, с Цыганкой. Ты хороший стрелок, который всегда был с кем-то… Не обижаешься на меня? Потом мы никогда к этому не вернемся.
– Валяй, – ответил Альбан.
– У тебя всего одна короткая ходка в молодости. Тебе повезло. В тот вечер, когда ты получил по голове, я по счастью оказался рядом. А я не из кино пришел, а из тюряги бежал. Тоже удача, а? (Альбан улыбался во весь рот.) Я шлепнул тех двоих, хотя это была не моя работа.
– Мне это не понравилось, – вставил Альбан.
– Мне уже впаяли на всю катушку, – сказал Гю. – Я не хочу, чтобы ты пачкал руки, поэтому я и посоветовал тебе все бросить и уехать на Корсику.
Альбан промолчал.
– Ты на мели? – спросил Гю.
– Нет, но и не богат. Я никогда ничего не откладывал, чтобы завязать и уехать. Понимаешь, я привык к бару. У Цыганки есть деловая жилка. Она мне сказала, чтобы я купил квартиру и «ланчию». Знаешь, с таким кузовом…
Гю встал и подошел к окну.
– Ее здесь нет, – сказал Альбан. – Я езжу к тебе на метро.
Не надо было советовать Альбану все продать и уехать. Во-первых, он не видел необходимости сматываться; во-вторых, принадлежал к породе людей, которые любят покупать, но не любят продавать то, что имеют.
– Как у тебя дела с нынешними блатными? – спросил Гю, посмотрев Альбану в глаза.
– Ну… – начал тот и отвел взгляд. – Я с ними мало общаюсь. Но ты не должен об этом беспокоиться…
– И не собирался. Мы стали лишними, старина Аль: ты, я, Цыганка и еще кое-кто из тех, кто еще жив. Нынешние живут без правил, корешатся с легавыми. А Риччи посылает двух своих ублюдков, чтобы наехать на такую правильную девчонку, как Цыганка. Это как называется? Думаешь, Риччи не знает, что Цыганка правильная? Но им мешают те, кто держатся за наш старый воровской закон. Их смущает, что мы, глядя на них, не ведем себя, как они. Поэтому они отстреливают нас или отправляют на нары. Для таких, как мы, больше нет места, – сказал Гю. – И ты сам это знаешь.
Альбан молча гладил череп.
– Подумай, – продолжал Гю. – С бабками что-нибудь придумаем. Кстати, Цыганка сожгла все, что те двое оставили у нее?
– Я сжег. Там было сто «штук». Она оставила их для тебя.
– Я дам ей адрес, куда их отослать. У меня долг перед одним парнем из Бордо, он не богат.
– Скажешь ей сам. Она скоро приедет. А ты даже не одет.
– Не одет? – переспросил Гю.
Альбан открыл чемодан, в котором лежала шикарная домашняя одежда, какую Гю носил до отсидки. Она не сочеталась с обстановкой квартиры, но тяжелый шелк напоминал ему о собственном доме на побережье, с собственным причалом. В чемодане была еще еда.
– Я быстро побреюсь, – сказал Гю.
Альбан показал на фрукты, лангустов, бутылку шампанского и прочие деликатесы.
– Она сказала, чтобы ты ни к чему не прикасался. Она все сделает сама.
– Не волнуйся.
– В общем, я тебя предупредил, – заметил Альбан, чтобы снять с себя ответственность. – Ты ведь ее знаешь.
Он взял шляпу.
– Ты куда? – удивился Гю.
– Возвращаюсь. Она не любит, чтобы по вечерам бар оставался без присмотра.
Гю пошел на кухню бриться. Альбан последовал за ним и остановился на пороге. Помещение было темным: окно выходило в узкий двор, а лампочка слабой. Гю повертел головой перед зеркалом, висевшим над раковиной. Цыганка один раз заезжала к Гю, после чего засыпала Альбана упреками, рисуя ему картину страданий Гю в обстановке, в описании которой он никак не узнавал квартиру своего кузена…
Гю тщательно распаривал свою жесткую щетину.
– Я возвращаюсь, – повторил Альбан, не пошевелившись ни на миллиметр.
– Кажется, тебе не хочется, – заметил Гю.
– Не в этом дело…
– А в чем? Ты чего, станешь передо мной стесняться?
– Тебе здесь хорошо или плохо? – решился Альбан.
– Ты свихнулся, если спрашиваешь об этом! За мной гоняются все легавые, а я сижу, как король, у отличного парня, который может крепко влипнуть за помощь мне. В прошлом месяце я подыхал на нарах, а сегодня сплю на кровати и пью шампанское. И ты еще спрашиваешь, хорошо мне или нет?
– Ты правильно сказал, – с облегчением вздохнул Альбан. – Повтори то же самое Цыганке, когда она придет, а то меня она слушать не хочет.
– Черт возьми, что это за хренота? – спросил Гю, откладывая бритву.
– Это не хренота. Цыганка каждый день кричит мне, что тебе плохо, что ты один и все прочее…
Альбан замолчал, не зная, что еще сказать.
– Ну, чао.
На этот раз он действительно ушел.
Гю посмотрел на остатки пены на лице. «Если она меня любит, это плохо», – подумал он, представляя свое будущее беглого преступника, которого полицейские постараются убить при первой же возможности, потому что не станут рисковать, дав ему шанс выстрелить первым. Он должен оставаться один, ничего не затевать с Цыганкой. Только не с ней, она заслуживает лучшего. Гю закончил бриться, оделся и прилег на кровать, чтобы было легче думать. Надо будет с ней поговорить, чтобы она не строила себе иллюзий.
В дверь позвонили: два длинных, три коротких. Цыганка. Он взял «кольт» и приоткрыл дверь, надев на нее цепочку и привалившись спиной к стене.
– Это я, – шепнула Цыганка.
Цепочка упала, и она вошла в маленькую темную прихожую. Она только что вышла от комиссара Бло, и поведение молодого инспектора, пожиравшего ее глазами, показало, насколько она привлекательна. Цыганка по привычке шла кружным путем, чтобы запутать след. По мере приближения к убежищу Гю, кровь быстрее заструилась в ее жилах. Она чувствовала себя помолодевшей.
Гю сразу понял, что все его размышления были напрасны. Он закрыл дверь.
– Гю, дай я тебя поцелую! – сказала Цыганка и прижалась к нему.
Они расцеловались, потом встретились их губы. В висках Гю застучала кровь и он прижал Цыганку к себе. У него возникло ощущение, что вся земля принадлежит ему, и он крепче сжал рукоятку «кольта».
Они не говорили друг другу: «я тебя люблю», ничего похожего. Цыганка высвободилась, и они пошли дальнюю комнату. Он больше десяти лет не был с женщиной и сомневался, сможет ли. Она хотела еще раз почувствовать себя с ним молодой, а он боялся ее разочаровать, поэтому решил предоставить инициативу ей.
С того вечера, когда Жак сказал Цыганке, что Гю бежал, инстинкт толкал ее к нему. Она еще раньше знала, чем этот человек станет для нее, если не будет Поля.
Сейчас она сидела на кровати, а Гю был так близко, что было достаточно протянуть руку, чтобы коснуться его.
– Господи, какая мерзкая конура, – вздохнула она.
Он улыбнулся, вспомнив о рекомендациях Альбана.
– Ты же знаешь, откуда я вырвался, – сказал он. – И что у меня впереди.
– А что у тебя впереди?
– Все легавые страны расхаживают с моим фото в карманах.
– Ну и что? Фото – это не сам человек. Легавые не придумали ничего нового. Я только что с Набережной.
– А-а! – протянул он.
– Да. Надо было видеть, как меня приняли: крайне любезно, даже немного поухаживали. Мне сказали, что я могу ехать, куда угодно, и тэ дэ, и тэ пэ. В общем, ты понимаешь: абсолютно свободна.
– Понимаю, – кивнул Гю.
– Надо играть по их правилам, – сказала она. – Мы не фраера и понимаем, что если ты не сумеешь сбежать за границу, то тебе хана.
– В тюрьму я больше не сяду, – ответил Гю и посмотрел на свое оружие.
Цыганка проследила за его взглядом. На диванчике лежал длинноствольный «маузер», рядом «беретта», на стуле «кольт». Она взмахнула ресницами.
– А что будет со мной?
Этот тон произвел на Гю странное ощущение. Он сел рядом с женщиной.
– Никто не виноват, – мягко заметил он. – Я рискнул – и проиграл. Ты прекрасно знаешь, что произошло. Теперь они меня ищут и будут искать, пока не найдут.
Он обнял Цыганку за плечи и разговаривал с ней, как с ребенком. Она прижала ладонь к его губам, как бы прося не отказываться от счастья, которое она ему предлагала, и откинулась назад. Ее прекрасное лицо влюбленной женщины было окружено огненными волосами, от прерывистого дыхания грудь вздымалась. Она предлагала себя. Гю нагнулся.
– Цыганка, – прошептал он.
Она откликнулась на его властный призыв и закрыла глаза. Гю принадлежал ей, и она как жена отозвалась на зов его тела.
* * *
Бло обрадовался, заметив Риччи, сидящего на табурете между двумя молодыми женщинами.
– Хм! – кашлянул бармен, увидев переступающего порог комиссара.
Бар напоминал ковбойский салун.
Жозеф Риччи поднял голову и проследил за взглядом своего бармена.
– Хочешь конфетку? – предложил Бло бармену.
Девицы оценили представительный вид вошедшего. Бло понял, что любые его авансы будут приняты благосклонно.
– Добрый вечер, Джо, – поздоровался он. – Вижу, у тебя по-прежнему хороший вкус.
Милашки захихикали. Они не были похожи на уличных. «Наверняка, работают в «кадиллаках», – подумал он. – В Париже это дело идет хорошо». Требовались затраты, но они быстро окупались, поскольку иностранец, замеченный девицей в шикарной тачке, знает, во что ему это обойдется. «Возможно, девочки работают на Джо, – думал Бло, – потому что он может авансировать деньжат». Вначале, из-за следов оспы на лице, его звали Джо Рябой. Потом он разбогател и попросил свое окружение называть его просто Джо.
– Привет, комиссар.
Джо улыбнулся, продемонстрировав полный рот золотых зубов.
Девицы широко раскрыли и без того огромные глаза. Джо был рад сделать ударение на слове «комиссар». Самые авторитетные блатные старались выглядеть респектабельно, даже лезли в политику на местном уровне. Здесь люди вроде Бло и находили себе жертвы.
Он пару раз оказывал мелкие услуги Джо, желавшему иметь крышу. Джо было сорок пять, и он боялся сырости.
– Проведете у нас вечер? – пригласил он.
– Я бы с удовольствием, – ответил Бло, глядя на сидевшую между ними брюнетку.
– Мадемуазель Колетт, – представил Джо и повернулся к девице, сидевшей справа от него.
Длинные русые волосы придавали ей вид ангелочка. К тому же у нее были длинные ноги и груди, которые приятно потискать.
– Мадемуазель Марселин, – назвал ее Джо.
Времена Леа, Ирм, Кармен и Мало шли к концу. Появилась мода на невинность, на Колетт и тому подобные имена.
– Я очарован, – сказал Бло. – Жестоко заставлять меня делать выбор…
По незаметному знаку Джо, Марселин слезла с табурета и уселась слева от комиссара.
– Что будете пить? – спросил Джо.
– Что-нибудь взрывное, – ответил Бло.
– В каком роде? – поинтересовался бармен.
– Что-нибудь подходящее девушке из приличной семьи.
– Значит, томатный сок, – жеманно заметила Марселин.
– Вижу, у вас есть принципы, – сказал Бло и положил ладонь ей на ногу выше колена. – Пусть будет томатный сок.
В небольшом зале занят был только один столик, за которым сидела парочка. Но в глубине зала была дверь, маскировавшая лестницу, ведущую в подвал, где находилось еще одно помещение. Там все было по-другому.
Джо положил руку на плечо комиссара. Он был среднего роста, крепкого сложения, вьющиеся черные волосы уже поседели на висках.
– У вас интересная жизнь, – вздохнул он. – Поездки, приключения…
– Только не сейчас, – ответил Бло.
Он почувствовал, как нога Марселин чуть дрогнула под его ладонью.
– Вы говорили о выборе, но вам необязательно выбирать, – сообщила Колетт. – Мы всегда работаем вдвоем.
– Вы переоцениваете мои силы, – вздохнул Бло, пожалевший, что не взял с собой Пупона.
Он ясно читал в глазах Джо надежду, что комиссар уведет обеих девиц, поскольку это позволило бы Риччи еще больше сблизиться с полицейским. Он нагнулся к уху Колетт и вдохнул запах ее кожи. Ее молодость обезоруживала.
– У меня есть друг – отличный парень, – поведал Бло. – Может, позвонить ему?
Девица бросила на него сладчайший взгляд.
– Можно позвонить? – попросил он Джо.
Оба вышли в дальнюю дверь.
– Если бы мы могли поговорить в обычном месте, было бы здорово, – сказал Бло.
Они находились в вестибюле, куда выходила внутренняя лестница. Дверь напротив вела во двор дома на параллельной улице. Это было чертовски удобно. Джо вынул ключи и отпер дверь справа. Они вошли в кабинет. Видимо, Джо не слишком обременял себя писаниной. В комнате стоял большой шкаф, который Бло в первый свой приход по наивности принял за нечто среднее между картотекой и сейфом. Но это был всего лишь бар, необходимый для поддержания атмосферы, способствующей бизнесу Джо.
– Жаль оставлять тех куколок, – вздохнул Бло, садясь, – но у меня полно работы.
– Берегитесь, комиссар, – шутливо предупредил Джо. – Женщины, которых бросают, опасны.
– Я женат, – вздохнул Бло, – и знаю, что это такое.
Риччи снял телефонную трубку и нажал на черную кнопку.
– Алло, это Джо. Скажешь малышкам, что мой друг ушел.
Он положил трубку, открыл резную деревянную шкатулку и подвинул ее к Бло. Тот выбрал сигарету и закурил. Вообще он курил мало.
– Помимо прочего на мне сейчас висят два трупа, которые очень осложняют мне жизнь, – сказал он.
– Зная вас, в это трудно поверить, – улыбнулся Джо.
– Вот я и подумал о тебе.
Обычно они были на «ты». У Риччи это зависело от того, какой оборот принимал разговор. Он часто выкал комиссару, потому что этот полицейский внушал ему почтение.
– Какие новости от Вентуры? – спросил Бло.
Он знал, что придется разбередить свежую рану. Вентура был братом Джо.
– Вы же знаете, он завязал. Сидит тише воды, ниже травы.
– Надеюсь, он все-таки не уйдет в монастырь? Не знаю почему, но когда замочили Жака Нотариуса, я сразу подумал о Вентуре.
– Жака все знали. Цыганку тоже.
– Полагаю, меня вы тоже знаете и не считаете лохом, который верит, что Жака убили из-за Цыганки.
– Каждый имеет право думать по-своему, – заметил Джо.
Он говорил легко, непринужденно. Опасения Бло подтверждались. «Аронда» с двумя трупами заведет далеко, и дело будет непростым. Он секунду рассматривал тлеющий кончик своей сигареты.
– Я ведь пришел к тебе не шутки шутить, – сказал он, спокойно глядя в глаза рябому кабатчику. – И не как твой враг. Каждый думает по-своему, это правда. Вот, что думаю я…
Джо знал, что против него нет ничего конкретного. Истории о Жаке и Вентуре – один треп. Вентура высоко держал престиж их фамилии. По-настоящему опасен был не Джо, а Вентура, и Бло это знал. А Джо знал, что Бло знает.
– Во-первых, ты к делу непричастен, – заверил Бло, и Джо в кресле распрямил плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19