– А мы только сегодня по-настоящему познакомились.
– Ах вот как? Ну, значит, самое время убрать с этого острова все твои соблазнительные прелести. Я звоню Кевину. Завтра утром он вышлет за тобой вертолет.
– Джад! – ахнула она. – Я же шучу. Драч – это чайка. Господи, где твое чувство юмора?
– Не знаю, – ответил он все еще жестко. – Кажется, я потерял его в тот день, когда ты улетела.
– Так постарайся его вернуть. Иначе я сокращу разговоры до десяти секунд. Я совершеннолетняя и довольно долго самостоятельно справлялась со своей жизнью. Терпеть зануду, который часами пытает меня о моем поведении, я не стану…
– Эй! Тише, ласточка, – перебил Джад, – прости меня. – Он сказал это так мягко и искренне, что ее гнев сразу улетучился. – Ты права, абсолютно права, а я потерял всякий разум, потому что отчаянно беспокоился о тебе.
– Обо мне?
– Ну конечно. О чем же еще?
– Не знаю, – задумчиво протянула Кэти. – Ведь есть еще работа, ногти талантливого, но рассеянного брата, родители, тысячи разных вещей.
– Кэти, – заговорил он, – может быть, в это трудно поверить, но долгое время моя жизнь была четко распланирована, упорядочена, можно сказать – даже скучна. В день нашей встречи все разом переменилось. А когда ты улетела – это был шок. Я потерял способность здраво смотреть на вещи. Перед глазами вставали кошмарнейшие картины. То ты без сознания у самой кромки воды, то ураган, то ты тонешь, потому что судорога свела ногу, то…
– Да! Прелестные картинки. Ты забыл еще пальму, которая падает мне на голову, и то, чего обожает бояться Агата: тайфун! Неужели тебе не случалось представить себе, как я читаю, сидя на веранде, или брожу босиком по пляжу?
– Случалось. И я тут же видел, что ты наступила на острую ракушку, поранила ногу и занесла в рану инфекцию.
– Джад, а, пожалуй, у тебя извращенное воображение. Тебе еще никто не говорил об этом?
В трубке послышалось что-то похожее на стон. Не дожидаясь, пока он соберется с силами для ответа, Кэти переменила тему:
– Знаешь, ты вот упомянул о скуке. Мне, кажется, есть что сказать об этом. Во-первых, скучать приятно. Я пропитана скукой, предаюсь скучным занятиям, и мне это очень нравится. Во-вторых, скука – превосходное лекарство от усталости. Если когда-нибудь меня охватит творческий порыв, я напишу книгу об исцеляющих свойствах скуки. Скука способна восстановить силы быстрее, чем витамины и врач. Ты знаешь, я думаю, такая книга может стать и бестселлером.
– Кэти…
– Скучать – это значит сидеть на песке, смотреть на воду и точно знать, что никто и нигде не ждет тебя. Скучать – это проснуться утром и лежать не шевелясь, зная, что никаких дел и встреч у тебя не предвидится…
– Я понял, Кэти. Включает ли в себя скука философские разговоры с чайками?
– Да, конечно!
– Послушай, а Драч отвечает тебе?
– Если б он отвечал, это было б уже сдвигом, а не сладкой скукой. Я все-таки чувствую разницу.
– Прекрасно. В этом я и хотел убедиться. – Голос был снова мягким и снисходительным. – Да, чтобы не забыть. Агата и Кевин передают тебе привет.
– Спасибо, – сказала она после паузы. – Передай им… передай им, что я их помню и люблю, – тихо закончила она и осторожно положила трубку.
Услышав гудки отбоя, Джад огорченно вздохнул, встал и прошлепал босиком в кухню. Разговаривать с Кэти – все равно что идти по минному полю, думал он, открывая холодильник. Никогда не поймешь, примет она твои слова мирно или взорвется от возмущения. С банкой пива в руках Джад прошел в комнату, отделанную в прохладных бирюзово-белых тонах, сел на кушетку и принялся набирать номер, который помнил уже наизусть. Гудок. Отхлебнув пива, Джад закинул ноги на журнальный столик.
– Донован слушает.
– Вы быстрее, чем раньше, подходите к телефону.
– Как она?
– Укрывается от нас, как может.
– До сих пор?
– До сих пор.
– Черт! – вырвалось у Кевина.
– Да, именно.
– Что она говорит?
– Шлет вам привет.
– И все?
– Рассказывает о своих беседах с чайками.
– С ними беседует, а с вами не хочет?
– Сегодня не захотела. Я впал в немилость.
– Что, пытались командовать?
– Не без этого. – Джад раздраженно скривился.
– А наша Кэти таких штук не любит.
– Да уж. Я это сполна прочувствовал.
– Но что-нибудь еще она сказала?
– Можно считать, ничего. Насколько я понимаю, она по-прежнему наслаждается чисто растительной жизнью. Послушайте, Донован, – вдруг заговорил он серьезно и резко, – я все же не понимаю, как вы сумели довести ее до такого состояния?
– Мы заставляли ее работать на износ, дружище, – вздохнул Кевин. – Хотя, впрочем, нет, мы разрешали ей работать на износ – это, пожалуй, самое точное. Кэти действительно рабочая лошадка. Взявшись что-то везти, она просто не в состоянии остановиться.
– Значит, вам надо было остановить ее.
– Видите ли, лошадь можно подвести к воде, но заставить пить – немыслимо.
– Кэти не лошадь, а нежная женщина. Женщина, которая столько заботилась обо всех вокруг, что разучилась заботиться о себе. Предупреждаю вас, Донован: вернувшись с острова, она больше не станет гробить себя ни ради вас, ни ради «Дома». Я прослежу, чтобы этого не было.
– А она все же вернется? – со смесью надежды и неуверенности спросил Кевин.
– А как же иначе? Она вернется ко мне. Вы что, сомневаетесь в этом?
– Я сомневаюсь во всем, кроме одной только вещи: кроме того, что она мне очень нужна.
– Нужна? – с тихим бешенством переспросил Джад. – Вот как! Она вам нужна. Да вы с вашими нуждами уже загнали ее на необитаемый остров. По вашей милости она беседует с чайками. Что вам еще от нее нужно?
– Мне нужно, чтобы она вернулась и возглавила сеть «Домов милосердия», охватывающую всю страну, – с жаром заговорил Кевин. – Вы представляете, какого резонанса нам удалось добиться? Спонсоры объявились буквально повсюду. Мы просто завалены предложениями. Гора корреспонденции растет каждый день. Чем дольше Кэти отсутствует, тем труднее будет со всем разобраться.
Едва веря своим ушам, Джад судорожно вцепился в трубку; мысленно сжал не ее, а горло Кевина, но почти сразу ослабил хватку, поняв, что, хоть это и нелогично, Кэти пришлись бы не по душе такие крайние меры.
– Но постойте, – заговорил он решительно. – Кэти сказала, вы знаете, что она навсегда распрощалась с «Домом милосердия», и обещали одобрить любой ее новый старт.
– Я лгал, – спокойно ответил Кевин, но, услышав, как Джад свирепо втянул в себя воздух, кинулся торопливо объяснять: – На самом деле все не так страшно. Я не отказываюсь ни от единого слова. И сдержу обещание. В известном смысле.
– В каком таком смысле?
– Я подразумевал, что не заикнусь о делах, пока не проявятся результаты акции. Ведь я же видел, что ей нужен полный отдых, – добавил он, как и положено заботливому дядюшке. – А к моменту ее возвращения, по моим расчетам, результат будет настолько впечатляющим, что она – отдохнувшая и соскучившаяся – просто не сможет не принять моего предложения. И я чистосердечно одобрю ее решение.
– Я не позволю ей согласиться на этот план, – сухо заявил Джад.
– Согласие – ее дело, не ваше, – в том же тоне ответил Кевин.
– Я не позволю вам снова довести ее до нервного истощения.
– Джордан, а вы-то сами чего хотите от Кэти? Нет уж, пожалуйста, не перебивайте, а выслушайте. Вы хотите того же, чего и все: ее огня и тепла, нежности и заботы. Вы хотите получить ее душу и сердце. Чем же вы отличаетесь от нас? – Он помолчал и, вздохнув, продолжил: – Дело в том, друг мой, что, насколько я понимаю, на нашей старушке Земле очень мало таких, как Кэти Донован. Их нужно беречь, то есть не рвать друг у друга, а вместе подумать, как бы устроить, чтобы мы все – и в первую очередь Кэти – получили от жизни то, что нам истинно необходимо.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кэти перевернула последнюю страницу любовного романа и блаженно откинулась на подушки шезлонга. Глубокий удовлетворенный вздох невольно замер на губах, когда она вдруг столкнулась взглядом с холодными глазками Драча.
– Я знаю, что ты не любитель романов, – пожала она плечами. – Однако романы будят фантазию, и они в тысячу раз приятнее, чем все это ковбойско-гангстерское чтиво, герои которого под пулями ползут куда-то с ножом в зубах.
Положив книгу на столик, стоящий рядом с шезлонгом, она отхлебнула холодного чая и не спеша продолжила шутливый монолог:
– Видишь ли, Драч, хорошие концы – это то, что нам всем очень нужно. Но каждому нужно свое. Тебе, например, я пожелала бы нежную спутницу жизни. А если это невозможно, то хотя бы более легкого взгляда на вещи. Это подняло бы тебе настроение. Теперь возьмем Гордона и Агату.
Она замолчала, задумавшись о судьбе друзей. Удастся ли Гордону убедить Агату, что общий дом – лучший выход из целого ряда проблем, или Агата настоит на своем и, выиграв раунд, проиграет жизнь? Трудно сказать, вздохнула Кэти и отхлебнула еще глоток чая. Им обоим досталась, в общем-то, незавидная доля, но, похоже, Агате пришлось особенно тяжело. Без боя, по доброй воле она не отдаст обретенную независимость.
Так. А какие еще возможны счастливые повороты? Ну, скажем, для Лайзы. Может быть, она встретит прекрасного принца и заживет верной женой в каком-нибудь очаровательном пригородном домике. А может, изумит всех и добьется успеха в предпринимательской деятельности, где женщины начинают сейчас завоевывать многие позиции. Хмыкнув от этой мысли, она повеселела и безмятежно отдалась игре воображения.
Кевин. Что было бы для него счастливым концом? Мелькает ли силуэт женщины в тумане его будущего? Если отбросить все романтические шаблоны и трезво взглянуть на вещи, то возникает вопрос: а нужна ли ему подруга? Хочет ли он ее иметь? Или он абсолютно самодостаточен?
А Джад? Что ему нужно для счастья?
Нет, резко меняя положение и вскакивая, призналась Кэти. Думать о Джаде я не хочу. Не буду думать о его будущем. И о своем тоже не буду.
Когда появился Драч, желавший узнать, что осталось от ланча – сегодня это был жареный цыпленок, – Кэти взглянула на него неприветливо.
– Да, Драч, я не хочу сейчас о нем думать. В этом нет никакого смысла. Дело в том…
Да, в чем дело? А в том, что мысли о Джаде всегда сплетаются с мыслями о своем к нему отношении. Пока оно трудноопределимо, но, раньше ли, позже ли, какое-то решение нужно будет принять. А это вызовет к жизни другие вопросы. Такие же важные и такие же трудные. О работе, о доме, о будущем.
Как бы ища поддержки, она взглянула на своего взъерошенного собеседника.
– Видишь, как все сложно. Но теперь у меня есть козырь. Я правильно поступила, обменяв Кэти Донован на женщину совсем другого склада. Ведь я же рассказывала тебе, какова эта Кэти Донован. Из-за мягкосердечия она то и дело попадала в сложнейшие ситуации. Общаясь с теми, кому нужна помощь, она превращалась в какую-то манную кашу. Всегда слушалась в первую очередь сердца: разум включался, когда в основном дело было уже сделано.
Но, к счастью, теперь все возьмет в свои руки Кэтрин Донован, – торжествующе заявила она и сунула ноги в туфли. – Кэтрин умеет быть рассудительной. И, надеюсь, ей хватит ума оставить в «Доме милосердия» тревоги, напряжение и фантастические мечты, а самой тихо заняться чем-то приятно-полезным, вроде компьютеров.
Драч, явно не слушая, деловито подолбил твердым клювом кусочки мяса, проглотил их и, круто повернувшись, решительно направился прочь.
Кэти с восторженным изумлением смотрела на эту четкую и жесткую целеустремленность. Да, пожалуй, и Кэтрин есть чему поучиться у Драча. Этой птице явно неведомы ни сомнения, ни угрызения совести. Он берет то, что ему приглянулось, остального он как бы не видит. И жизнь для него проста и легка.
Пройдя по тропинке к пляжу, Кэти подошла к самой кромке воды и, сбросив туфли, вступила в пену прибоя. Нагнувшись, подняла золотисто-коричневую ракушку и улыбнулась, вспомнив слова Джада о смертельных порезах. Потом, бросив ракушку в волны, нахмурилась.
Она живет на острове вот уже две недели. Две недели блаженства. Две недели в убежище. Две недели игры в бегство от жизни.
Две недели отрыва от связей и обязательств.
Триста тридцать шесть часов затворничества и попыток забыть о нескончаемом диалоге Кэти Донован с Кэтрин. В какие-то часы это удавалось лучше, в какие-то – хуже. Кэти, неугомонная душа, то и дело пыталась представить себе, как они там, в «Доме милосердия». Кэтрин логично напоминала, что незаменимых людей нет, что свято место пусто не бывает и кто-то всегда делает то, что должно быть сделано. А также – что нет человека, способного взвалить себе на плечи все тяготы мира.
Философия Кэтрин была стройной. И страшноватой. Все, хватит думать об этом, приказала себе Кэти, поглаживая затылок в попытках унять надвигающуюся головную боль, и ускорила шаг, как бы стараясь уйти от наваливающихся на нее непосильных проблем.
Маршрут ее шел вокруг острова. Подходя к дому, она уже просто бежала.
– Кэти?
Мягкий, с ленцой голос Джада невольно вызвал улыбку. Придерживая трубку подбородком, она, заканчивая покрывать ногти на ногах розовым лаком, принялась весело отчитываться:
– Привет. Я в полном порядке. Порезы и переломы костей отсутствуют. Замороженных завтраков и обедов еще целая куча. Есть новость: я покрылась чудесным загаром.
– Где?
– Что «где»? – спросила она, изгибаясь, чтобы лучше рассмотреть лак на ногтях.
– Где загар?
– На мне, естественно.
– Где? Всюду?
– Ох, Джад! – Откровенный мужской интерес, неприкрыто звучавший в вопросе, заставил ее залиться краской, не имеющей ничего общего с действием солнечных лучей. Сильная теплая волна прошла по телу. – Должна тебя разочаровать, – сказала она сухим голосом. – Ничего любопытного не происходит. Я так старомодна, что всегда загораю в купальнике.
– Это прекрасно. – Его голос был полон странного удовлетворения.
Прикинув, что разделяющее их расстояние гарантирует ей полную безопасность, Кэти, немного поколебавшись, спросила:
– А почему, собственно, это тебя так радует?
– Видишь ли, – принялся обстоятельно разъяснять Джад, – меня то и дело посещает навязчивое видение. Я вижу, что мы одни; я тебя медленно раздеваю, снимаю предмет за предметом одежду и наслаждаюсь, видя, что нежная светлая кожа приобрела медовый оттенок, созвучный оттенку твоих глаз.
Чувствуя, что она не способна выдавить из себя ни звука, Кэти схватила лежащий рядом раскрытый роман и стала судорожно обмахиваться им, как веером. Но Джад и не ждал ответа.
– А у нас тут крупные новости, – непринужденно заговорил он совсем о другом.
– Какие? – спросила Кэти, поморщившись от хрипотцы, неожиданно прозвучавшей у нее в голосе.
– Сегодня Агата пришла на работу в красном костюме.
– В красном? Просто не верится! Что это на нее нашло?
– Не «что», а «кто». Гордон, естественно.
– Ты хочешь сказать, что она отправилась по магазинам…
– Нет, по магазинам шастает Гордон. Еще до твоего отъезда он подарил ей шарф и блузку. Но то были мелочи. Теперь же, получив первый чек, он отправился в город и вернулся обвешанный пакетами. Заявил, что больше ни дня не хочет терпеть на Агате эти ее ужасные бурые тряпки.
– И что же Агата?
– Расплакалась.
– Ой! – Кэти просто задохнулась. – Но, я надеюсь, плакала она на плече Гордона?
– Поскольку Гордон парень не промах, в конце концов – да.
– А значит ли это, что они поселятся в одном доме?
– Возможно. – По интонации было ясно, что он пожимает плечами. – Агата – крепкий орешек. Кто знает, что она еще выкинет?
– А как она… вообще?
– Великолепно. Гордона держит в ежовых рукавицах.
– Я рада, – машинально ответила Кэти. – Но… я хотела спросить… как у нее с делами?
– Не знаю. После твоего отъезда я редко захожу в контору. Но, судя по моим впечатлениям, «Дом милосердия» функционирует нормально. Похоже, Агата справляется.
– Угу. – Кэти принялась нервно теребить телефонный провод, завивая его колечками и просовывая в них пальцы. – А Гордону удалось выяснить, кто выставлял бутылки ко мне на стол? – спросила она, стараясь, чтоб голос звучал как можно небрежнее.
– Какие бутылки?
Кэти нахмурилась и, не настаивая на продолжении темы, попробовала спросить о другом:
– Как Кевин? Ты его часто видишь?
– Не далее как вчера мы вместе ужинали.
– Ну и как он?
– Загадочен и уклончив. Ты ж его знаешь: скользит по жизни и неведомо как добивается полного успеха.
– Да уж.
– Послушай, ласточка, поскольку у тебя все о'кей, я, пожалуй, сейчас распрощаюсь. Видишь ли, у меня тут… назначена встреча.
– Встреча в десятом часу вечера? – спросила Кэти, непроизвольно вцепляясь в трубку.
– Да, я вызвался… согласился кое-что сделать. Ничего интересного. Так, мелочи.
– Вызвался? Что это значит? Вызвался помочь? Что-то случилось в «Доме милосердия»?
– Ну-ну-ну, только не начинай волноваться. Нигде ничего не случилось. Я просто пообещал. Подробнее поговорим завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16