Все еще без
дыхания, я была в ужасном состоянии, близком к смерти.
Однако, овладевшая собой, я начала ощущать какой-то страшный
зуд... Мое тело трепетало и горело.
Я невольно сделала скользящее движение вызванное непонятным
мне зудом. Вдруг две руки нервно схватили меня и что-то теплое,
продолговатое стало биться в мои бедра... Скользнуло ниже и не-
ожиданно прокололо меня. В эту минуту мне почудилось, что я ра-
зорвана пополам. Вне себя от ужаса я вскрикнула и
почувствовала, что в меня до конца задвинули твердое
тело,раскрывшее меня. Мои окровавленные бедра раскинулись в
стороны, мои нервы напряглись, а жилы надулись. Сильное трение,
которое я ощутила и которое производилось с невероятной быстро-
той, так меня разожгло, что мне стало казаться испытание раска-
ленным докрасна железным стержнем.
Вскоре я впала в какое-то блаженство. Густая и горячая жид-
кость влилась в меня с молниеносной быстротой, прожигая насквозь
и щекотя сердце. Я превратилась в огненную лаву!!!
Я почувствовала, что во мне бежит острое и едкое истечение,
которое вызвало во мне яростные телодвижения и, наконец, в изне-
можении я упала в какую-то бездонную пропасть неслыханного на-
слаждения.
Фанни: Галиани, какая картина! Вы вселяете в нас дьявола!
Галиани: это еще не все. Мое наслаждение сменилось вскоре
дикой болью я была ужасающе изнасилована. Более 30 монахов по
очереди набрасывались на этот пир... Пир дьявола. Моя голова
повисла разбитое, надломленное тело свалилось на подушки, подоб-
но трупу. В состоянии близком к смерти я была отнесена на пос-
тель.
Фанни: какая отвратительная жестокость!
Галиани: о,да... Отвратительная и губительная. Вернувшись
к жизни и выздоровев, я поняла ужасную развращенность моей тетки
и ее страшных соучастников. Я поклялась в смертельной ненависти
к ним. И эту ненависть я перенесла на всех мужчин. Мысль об их
ласках переворачивала все мое существо. Я не хотела больше так-
ого унижения,я не хотела быть игрушкой их прихоти. Но мой про-
клятый темперамент требовал исхода. Лишь намного позже меня
вылечили от ручного блуда уроки девушек монастыря искупления, но
их роковая наука погубила меня навсегда!
Тут рыдания заглушили пресекающийся голос графини. Ласки не
оказывали на нее действия. Я стремился переменить разговор и
обратился к Фанни.
Альоиз: теперь за вами очередь, прекрасная Фанни. Вы в одну
ночь посвятились во все тайны? Ну, расскажите, ка и когда вы
узнали впервые радости чувств?
Фанни: о, нет, скажу вам прямо, я на это не решусь.
Альоиз: ваша застенчивость, по меньшей мере, здесь не ко
времени.
Фанни: дело не в том, но после рассказа графини все то, что
я могу рассказать будет незначительно.
Альоиз: пожалуйста, не думайте этого, наивное дитя! К чему
колебания? Разве не связали нас одни чувства, одно наслаждение?
Вам нечего краснеть, мы уже много совершили и о многом можем го-
ворить.
Галиани: моя прелесть. Мы вас поцелуем, чтобы заставить вас
решиться! Посмотрите на альоиза! До чего он в вас влюблен,
Фанни, он вам угрожает!
Фанни: нет, нет оставьте, альоиз! Я не в силах больше...
Галиани, как вы похотливы, альоиз уйдите.
Альоиз: курций во всеоружии и поразит вас, если вы не расск-
ажете нам одиссею своего девичества.
Фанни: вы принуждаете к этому?
Альоиз и Галиани: да,да!
Фанни: я росла до пятнадцати лет в полном неведении. Уверяю
вас, даже в мыслях не останавливалась на том, что мужчина
отличается от женщины. Я, без сомнения, жила беззаботно и
счастливо. Но вот, оставшись одна, я почувствовала, как будто
томление по простору. Я разделась и улеглась почти голая на ди-
ване... Мне это так стыдно вспоминать. Я растянулась и раздви-
нула бедра, я двигалась туда и сюда. Не понимая, что со мной
делается, я принимала самые непристойные позы. Гладкая атласная
обивка дивана какой-то свежестью доставляла мне сладкое
ощущение. Как я свободно дышала. Какое это было благостное и
восхитительное ощущение, которое испытывало мое тело. Мне каза-
лось, что я таю в лучах прекрасного солнца, становлюсь сильнее,
больше.
Альоиз: Фанни, вы поэтичная душа!
Фанни: я вам совершенно точно описываю свои чувства. Мои
глаза с упоением блуждали по моему телу, руки ловили мою шею,
грудь. Скользя вниз они останавливались и я против воли тонула
в грезах. Слова любви непрестанно звучали у меня в голове со
своим неясным смыслом. Наконец, я нашла, что я очень одинока,
меня посетила какая-то жуткая пустота. Я поднялась с дивана и
оглянулась вокруг. Некоторое время я оставалась в задумчивости.
Голова моя печально поникла, руки опустились.
Потом, оглядывая себя снова и трогая себя снова, я спрашивала
себя: все ли во мне закончено? Все ли мое тело выполняет свое
назначение? Интуитивно я понимала, что есть что-то, чего мне
недостает и я желала этого всей душой. Вероятно, я имела вид
помешанной, потому что я нередко ловила себя на том, что я бе-
зумно смеюсь. Руки мои раскрылись, словно для того, чтобы охва-
тить предмет моего вожделения. Я дошла до того, что обняла сама
себя. Я стиснула мои члены и ласкала, мне непрерывно было нужно
живое, чужое тело, которое можно было обнять и приласкать...В
моей странной иллюзии я хватала себя, воображая свое тело чужим.
Через стекло больших окон вдали виднелись огромные деревья и
газоны. Так манило пойти туда и поваляться на зелени, за-
теряться в чаще листьев! Я любовалась небом, мне хотелось улет-
еть наверх, исчезнуть в синеве, смешаться с тучами и ангелами.
Я могла сойти с ума. Кровь горячо прилила к голове... Вне себя
от восторга, я откинулась на подушки и одну из них зажала между
ногами, а другую обняла руками. Я безумно целовала ее, даже
улыбалась ей. Мне казалось, что она наделена способностью
чувствовать. И вдруг я остановилась. Я вздрагивала и мне каза-
лось,что я тону и исчезаю.
Ах, боже мой!- Воскликнула я, вскакивая в испуге,чувствуя
себя совсем мокрой. Ничего не понимая в том, что во мне
произошло,мне стало страшно, я бросилась на колени, моля бога
простить меня, если я поступила дурно.
Альоиз: милая невинность! Вы никому не доверились ,не
рассказали того, что вас так напугало?
Фанни: нет, я никогда никому этого не рассказввала, не ос-
мелилась бы. Я... Была еще час назад невинной. Вы дали раз-
гадку моей шарады.
Альоиз: о,Фанни, это признание переполняет меня счастьем!
Мой друг, ну прими еще доказательства моей любви, Галиани,
будьте свидетельницей моей любви, смотрите, как я полью сейчас
этот божественный юный цветок небесной росой.
Галиани: какой огонь! Фанни, ты уже обмираешь, о-о-о, она
наслаждается,
альоиз: я расстаюсь с душой. Я ... И сладкая страсть кину-
ла нас в опьянение, мы оба унеслись на небо.
Альоиз: после минутного отдыха я счел своим долгом присту-
пить к своему рассказу.
- Я родился, когда мои отец и мать были полны сил и молодос-
ти. Мое детство было счастливо и протекало без слез и болезней.
К тринадцати годам я был почти уже мужчиной. Волнение крови и
вожделение живо давали себя знать. Предназначенный к принятию
церковного сана, воспитанный со всей строгостью, я всеми силами
подавлял в себе чувственные желания. Ночью во мне природа доби-
валась облегчения, но я боялся этого, как нарушения правил, в
котором сам не был виноват. Это противодействие, это внутренняя
борьба привели к тому, что я отупел и походил на слабоумного.
Когда мне случайно встретилась молодая женщина, то она мне каза-
лась живосветящейся и источающей чудесный огонь. Разгоряченная
кровь приливала к голове все сильнее и чаще.Это состояние дли-
лось уже несколько месяцев, когда однажды утром я почувствовал,
что все мои члены сводит судорогой. При этом я испытывал
страшное напряжение, а затем конвульсию, как при падучей. Яркое
движение предстало передо мною с новой силой. Моим взорам
открылся бесконечный горизонт, воспламененные небеса, проре-
занные тысячами летящих ракет, ниспадая плавающих, наливающихся
дождем сапфировых и изумрудных искр.Пламя на небесах утихло -
теперь голубоватый огонь пришел ему на смену. Мне казалось что
я плавал где-то в мягком и приятном свете луны. Я бредил
любовью, наслаждением в самых непристойных выражениях, а руки
мои сотрясали мой высокомерный приап. Впечатления,
сохранившиеся от изучения мифологии, смешались теперь с виде-
ниями. Я видел юпитера и с ним юнону, хватающего ее за перул.
Затем я присутствовал при оргии, при адской вакханалии в темной
и глубокой пещере, охваченной зловониями: красноватый свет и
отблески синие, зеленые отражались на телах сотен дьяволов с ко-
злиными туловищами в самых причудливых и страстных позах. Они
качались на качелях держа свои ... Наготове и залетая на раски-
нувшуюся женшину, с размаху вонзая ей свое копье между ног.
Другие, опрокинув непристойную набожную монахиню вниз головой, с
сумашедшим смехом кувалдой всаживали ей великолепный огненный
приап и вызывали в ней с каждым ударом парекопизы неистового на-
слаждения третьи, с фитилями в руках зажигали оружие, стреляющее
пылающим приапом, которое бесстрашно принимали в мишень своих
раздвинутых бедер бешеной дьяволицы. Повсюду слышалсяь гиканье
и хохот, вздохи, обмороки сладострастия.
Я видел, как старый дьявол, которого несли на руках четверо,
раскачивал гордо свое оружие сатанически-любовного наслаждения.
Всякий падал ниц при его приближении.
Это было издевательским подражанием процессам святых тайн.
Временами дьявольский приап волнами изливал потоки жертвенной
жидкости.
Когда я начал приходить в себя от этого грозного приступа бо-
лезни, я почувствовал себя менее тяжко, но утешение духа усили-
лось.
Около моей постели сидели три женщины, еще молодые, одетые в
прозрачные белые пенюары. Я думал, что у меня продолжается го-
ловокружение, но мне сказали, что мой мудрый врач, разгадав мою
болезнь, решил применить единственно нужное мне лекарство. Я
тотчас схватил белую упругую ручку и осыпал ее поцелуями, а в
ответ на это свежие губы прильнули к моим губам.
Это сладкое прикосновение меня наэлектризовало.
- Прекрасные подруги,- воскликнул я, - дайте мне счастья! Я
хочу бескрайнего счастья, я хочу умереть в ваших обьятиях!
Отдайтесь моему восторгу, моему безумию!
Тотчас же я отбросил все,что меня покрывало, и вытянулся на
постели. Выпрямился высоко мой ликующий приап, кроме того я
подложил под бедра подушки...
- Ну вот, вы, пленительная рыжеволосая девушка, с такой упру-
гой и белой грудью, сядьте к моему изголовью лицом и раздвиньте
ножки. Хорошо! Восхитительно! Светлокудрая, голубоглазая, ко
мне! Ну, иди, сядь верхом на высокий мой трон, царица! Возьми
в руки этот пылающий скипитер и спрячь его целиком в своей импе-
рии... Ух... Не так быстро... Качайся в такт, будто едешь
медленной рысью. Продли же удовольствие.
А ты, чудесная красавица, такая рослая с темными волосами, с
восхитительными формами, обхвати ногами вот здесь, сверху мою
голову! Прекрасно! Догадалась с полуслова... Раздвинь бедра
пошире, еще, так, чтобы я мог тебя видеть, а мой рот будет тебя
пожирать, язык же влезет куда захочет. Зачем ты стоишь так
прямо? Спустись же, дай поцеловать твою шейку.
- Ко мне нагнись, ко мне! - Закричала рыжеволосая, маня ее
своим заостренным языком, тонким, как венецианская дева, под-
винься, чтобы я могла лизать твои глаза и губы. Я люблю тебя...
Это мой рок.... Ну, положи свою руку сюда... Так, потихонь-
ку...
И вот каждый задвигался, зашевелился, подстрекая другого и
добиваясь собственного удовлетворения
я пожирал эту сцену, полную воодушевления, сумасбродных и
озорных поз. Вскоре крики и вздохи перемешались, огонь пробежал
по жилам. Я вздрогнул всем телом. Мои руки блуждали по чьим-то
горячим телам и находили те самые красоты милых женщин, которые
заставляли меня корчиться от сладострастия. Потом губы сменили
руки, жадно всасывая их тело, я кусал, грыз. Мне кричали, чтобы
я остановился, что это убийство, что я их покалечу, но это толь-
ко удваивало силы. Такая удивительная чрезмерность меня умори-
ла. Голова бессильно опустилась. Я лишился сил. Мои красотки
также потеряли равновесие и лишились чувств. Я обнимал их
бесчувственных, при последнем вздохе и тонул в собственных
излияниях. Это было огненное истечение, стремительное и
бесконечное.
Галиани: какую сладость вы вкусили, альоиз! Как я завидую
этому! А ты, Фанни, бесчувственная? Она спит, кажется.
Фанни: оставьте, Галиани, снимите вашу руку, она меня давит.
Я точно мертвая. Боже мой, какая ночь... Дайте спать... И ...
Бедное дитя зевнуло, повернулось на другой бок и закрылось, ма-
ленькое и ослабевшее на углу кровати... Я хотел привлечь ее к
себе, но графиня знаком остановила меня.
Галиани: нет, нет. Я понимаю ее. Что касается меня, то я
обладаю совершенно другим характером. Я чувствую страшное
раздражение. Я мучаюсь, я хочу... Ах взгляните... Я хочу
смерти. У меня в душе ад, а в душе огонь, и я не знаю, что бы
такое сделать.
Альоиз: что вы делаете, Галиани, вы встаете? Не выдержу
больше, я сгораю! Я хотела бы... Да утолите же меня наконец!!
Зубы графини сильно стучали, глаза вращались. Все в ней кон-
вульсивно содрогалось. На нее было страшно смотреть. Даже
Фанни поднялась, охваленная ужасом. Что же касается меня, то я
ожидал нервного припадка. Тщетно покрывал я поцелуями важнейшие
части ее тела, руки устали в попытках схватить неукротимую фурию
и успокоить.
Галиани: спите, я оставлю вас... С этими словами она
исчезла, выскользнув в распахнутую дверь.
Альоиз: что она хочет? Вы понимаете, Фанни?
Фанни: тише, альоиз. Вы слышите? Она убивает себя... Боже
мой, она заперла дверь. Ах, она в комнате юлии. Постойте, тут
есть стеклянная рама, через нее можно все увидеть... Придвиньте
диван и влезайте...
Нашим глазам открылось невероятное зрелище: при свете
ночника графиня с бешеными рыданиями каталась по полу из
кошачьих шкурок. Видимо кошачьи шкурки сильно возбуждали ее.
Ну, конечно, женщины-вакханки всегда пользовались этим на сату-
рналиях, с пеной на губах, вращая глазами и шевеля бедрами,
запачканными семенем и кровью.
Временами графиня вскидывала ноги высоко кверху, почти вста-
вая на голову, потом с жутким смехом валилась опять на спину. И
бедра терлись о меховую поверхность с бесподобной ловкостью.
Галиани: юлия, ко мне. Я не знаю, что со мной! Я сейчас сойду
с ума! И вот, юлия, голая, схватила графиню и связала ей руки и
ноги. Когда припадок страсти достиг апогея, судороги графини
испугали меня. Юлия ж ни мало не удивляясь, прыгала вокруг
графини, как сумашедшая. Графиня следила за ней. Это была
самка-прометей, раздираемая сотней коршунов сразу!
Галиани: мезор, мезор, возьми меня! На этот крик выбежал
откуда-то огромный дог и, бросившись на графиню, принялся лизать
языком воспаленный клитор, красный конец которого высовывался
наружу. Графиня громко стонала, все время возвышая голос.
Можно было заметить постепенность нарастания собачьего
рычания, слышать голос необузданной калимакты.
(Пламенная трибаза-калиматка, вакханка. Античный миф
сообщает, что она отдавалась животным.)
Галиани: молоко, молоко! Ох... Молоко...
Я не понимал этого восклицания. Это был голос скорби и аго-
нии. Но тут появилась юлия, вооруженная огромным гуттаперчевым
аппаратом, наполненным горячим молоком. Замысловатый аппарат
обладал большой упругостью. Могучий жеребец-производитель едва
ли мог иметь... Что-либо подобное. Я не допускал мысли о том,
что это может войти... Но к моему удивлению, после пяти-шести
толчков, сопровождавшихся режущим болевым криком, огромный аппа-
рат скрылся между ног графини. Графиня страдала, что она была
осуждена на казнь. Бледная и застывшая подобно мраморной кас-
сандре, работы кассини.
(Статуя изображает кассандру в тот момент, когда ее насилуют
солдаты аякса. Она примечательна особым выражением скор-
би.)
Движения аппарата то взад, то вперед производились юлией с
поразительной готовностью до тех самых пор, пока мензор,
находившийся в это время без дела, не кинулся на юлию,
выполнявшую мужскую роль, но представлявшую сладкую приманку для
мензора.
1 2 3 4