Во всяком случае, Кром, божество его племени, был суров и
немилостив, и киммерийцы лишь клялись именем Крома, но
помощи у него не просили.
Так что рассказы Хадра Ти, бывшего князя и
военачальника, бывшего воина, чью жизнь высосал
грондарский маг, могли вполне оказаться правдой. Жуткой
правдой!
Со слов его выходило, что воздушный корабль, коим
командовал Иолла, сын грондарского властелина, появился из
иных веков, из прошлого, отстоявшего на тысячи лет от
нынешних времен. В ту эпоху маги обладали великим
могуществом и боролись меж собой подобно свирепым волкам; и
повелители стран и государств, о которых Конан не слышал
никогда, тоже были магами и умели творить такое чародейство,
что содрогнулись бы от ужаса даже стигийские жрецы,
продавшие души злобному Сету.
Там, во мраке тысячелетий, не было ни Аквилонии с
Немедией, ни Аргоса и Зингары, ни Коринфии и Офира, ни
иных хайборийских королевств; земли их принадлежали древним
державам, чьи названия Конан не запомнил да и не старался
запоминать. Все они воевали за земли, власть и магические
талисманы великой мощи, то заключая друг с другом союзы, то
расторгая их, обманывая и предавая, обещая и не выполняя
обещаний, готовя втайне сокрушительное оружие, коим можно
было бы стереть противника с лица земли. Так длилось много
веков, и никто не мог добиться превосходства; в каждой
стране были свои секреты, свои умелые маги и опытные воины,
свирепые военачальники и безжалостные владыки, одаренные
колдовской силой.
Потом с запада приплыли атталанты, а за ними - еще один
народ, черноволосый и коренастый, не знакомый с металлами,
дикий и многочисленный, как ядовитые муравьи. У атталанта,
сынов Ветра и Моря, была своя магия - оружие из острой
стали, боевые песни и заклятья, помогавшие не отступать в
сражениях. Племя черноволосых, звавшихся пиктами, тоже
владело колдовством; и хоть воины его бились каменными
топорами и пускали стрелы с кремневыми наконечниками,
немногие могли выстоять против них.
Пришельцам с запада нужны были земли, и война
разгорелась с новой силой. Древним державам пришлось
отступить, отдать часть земель, ибо атталанта превосходили
их воинской выучкой, храбростью и оружием, а пикты -
числом, свирепостью и упорством. Все сражались со всеми, и
Хадр Ти, потомок княжеского рода, собравший пять сотен
всадников, продавал свой меч разным государям и сражался на
стороне тех, кто мог больше заплатить и лучше накормить его
воинство. Из какого он был народы или племени, и где тот
народ обитал, осталось для Конана неясным, ибо за тысячи
лет мир изменился, сделавшись почти неузнаваемым.
Но, так или иначе, последняя битва, в которой Хадр Ти
сражался против грондарцев, закончилась для него
поражением. Армия его владыки была разгромлена, а сам он
попал в плен, чтобы закончить дни свои на колу или на
пыточном колесе, как полагалось врагу Грондара. Но он был
сильным человеком, очень сильным - таким, какой рождается
единожды в поколение. И маг Тоиланна выпросил пленника у
грондарского владыки, так как корабль, построенный
колдуном, держался в воздухе эманацией, извлекаемой из
жизни живых созданий. Для чародейства же Тоиланны люди
подходили более всего, а сильные люди - в особенности.
Услышав это, Конан нахмурился:
- Выходит, корабль послушен твоей воле? Ты держишь его
над землей, а можешь и не держать... И тогда он рухнет
вниз, на камни! Кром! Почему же ты не сделал этого? Боишься
умереть?
- Нет, - Хадр Ти помотал головой. - Нет, киммериец!
Если б я мог, то давно разбил бы эту посудину, или утопил в
море, или спалил вместе с Иоллой и Тоиланной, сбросив в
кратер огненной горы! Но я не властен над движением судна.
Не властен! Вскоре ты убедишься сам. Проклятый колдун
положит тебя в гроб, и ты уснешь, и воля твоя не будет
значить ничего. Магу нужна лишь жизненная сила, и во сне он
начнет отбирать ее у тебя капля за каплей, крупица за
крупицей, ровно столько, сколько надо, чтоб корабль плыл в
воздухе, куда прикажет Иолла. Ты ничего не сумеешь сделать!
- Неужели человек, да еще спящий, может поднять
огромный корабль со многими людьми? - усомнился Конан. -
Кром! Зачем же этой лоханке крылья?
- Чтоб издалека она походила на птицу и вид ее
обманывал зорких стражей на стенах вражеских крепостей, -
пояснил Хадр Ти. - Колдовской корабль - великий секрет
Грондара! И ты видишь, что он может не только летать с
сотней человек на борту, но и отправиться из одного времени
в другое. Правда, это стоило жизни Ираму... Этот полет
выжал его досуха! - Он бросил взгляд на одну из пустых
клеток.
- Капля жизненной силы... - пробормотал меж тем Конан.
- Одна капля... Ты шутишь, Хадр, или смеешься надо мной!
- Нет, клянусь всеми светлыми и темными богами!
Тоиланна говорит, что сила жизни в людях столь велика, что
знающий и умелый мог бы дробить ею горы и низводить молнии
с небес; Но у каждого - свой предел; человек словно сосуд,
крохотный, средний или большой, наполненный жизненной
силой. Если сосуд мал, то изойдет каплями за день или за
два, и тогда понадобится новый раб... их придется менять
слишком часто... понимаешь, киммериец? Слишком часто! А
это неудобно. Вот почему Тоиланне нужны сильные люди;
Такие, как дикий Арргх, как Ирам, как мы с тобой... Мы не
просто большие сосуды - огромные!
Конан оглядел соседа, его обвисшую кожу и выпирающие
кости. Пожалуй, невзирая на гигантский рост, он
казался выходцем с Серых Равнин. По спине киммерийца
пробежал холодок ужаса, и губы его будто бы сами собой
шепнули:
- Сколько же дней ты исходишь каплями жизни, Хадр?
- Дней! Кто говорит о днях, киммериец? Три с половиной
луны, с глубокой ночи до рассвета, я держу этот проклятый
корабль в воздухе! Утром и днем это делает Арргх, а вечером
и в начале ночи делал Ирам. Ты заменишь Ирама, валузийца...
На вид ты силен, как бык, и я думаю, что тоже продержишься
три или четыре луны. Тебе, потомку атталанта, придется
нести на горбу их врагов!
Он хрипло расхохотался, а Конан пробурчал:
- Горб у меня скользкий, приятель, как сядешь, так и
слезешь. Я не собираюсь спать и разобью эту лоханку о камни!
- Посмотрим, - сказал Хадр, - посмотрим. - Подняв глаза
к окну, к солнцу, уже перевалившему зенит, он добавил: -
Скоро притащат Арргха... Твое время близится, киммериец!

* * *

Вечер еще не наступил, когда воины в чешуйчатых
кольчугах выволокли Конана на палубу. Он не сопротивлялся,
решив, что чем биться с десятками вооруженных врагов, лучше
утопить их всех разом, сбросив в холодные волны Вилайета.
Он полагал, что не уснет, какие б чары крючконосый не
пытался напустить на него; а раз так, то воздушный корабль
будет послушен и покорен ему. Кром! За каждую каплю своей
жизненной силы он возьмет целую жизнь - жизнь одного из
этих ублюдков Нергала, что тащили его сейчас на ременных
петлях к хрустальной башенке.
Перед ней стоял надменный Иолла, Сын Зари, а рядом с
ним угодливо склонялся маг в голубых одеждах, подпоясанных
золотым шнуром.
- Вот, благороднейший, тот пес, коего мы отловили
прошлой ночью! - воскликнул Тоиланна, поигрывая кинжалом,
свисавшим с его кушака. - Говорит, что киммериец, но по
виду - атталанта или их потомок! Теперь я...
- Замолчи, крючконосая падаль! - рыкнул Конан,
расправив плечи и уставился в бледное лицо предводителя
грондарцев. - Неважно, кто я и откуда, - заявил он, -
важно, кому я служу. Хочешь услышать об этом?
Голос Иоллы был холодней ванахеймских льдов.
- Ну, и кому же ты служишь, варвар?
- Илдизу, владыке Турана! Он - могучий и грозный
повелитель! Земли его не объехать за год на быстром коне,
войско его неисчислимо, и он не забывает обид, нанесенных
его воинам! Есть у владыки Илдиза и мудрецы, что сбросят
вашу посудину вниз одним заклятьем, есть и лучники, что
утыкают ее стрелами, найдутся и умелые палачи! Такие, что
будут сдирать с вас кожу от рассвета до заката!
Иолла и крючконосый чародей переглянулись. Конан мог
побиться об заклад, что угрозы их не устрашили, но описание
илдизова могущества вызвало некий интерес. Какой именно, он
понять не мог.
Сын Зари с прежним ледяным спокойствием сказал:
- Палачи и ваши жалкие маги мне не нужны. Воины...
воины - другое дело! И много ль их у твоего повелителя?
Таких же крепких и искусных, как ты?
- Если выстроить их цепочкой, так дотянется она от моря
Вилайет до Карпашских гор! И все - в броне и на конях! со
стальными клинками в три локтя, а не с игрушками из бронзы!
- Не ведаю, про какое море и горы ты поминаешь, -
произнес Иолла. - Клянусь Силой и мощью Грондара, в нашу
эпоху никакого моря здесь нет... впрочем, неважно! - он
взмахнул рукой в перчатке с бронзовыми чешуями. - У твоего
властелина есть воины, множество воинов в броне, на конях,
со стальными клинками... превосходно! а есть ли у него
золото?
- Полны подвалы, - заверил Конан, мотая головой. Четыре
воина придерживали его на петлях, и ремни впивались
киммерийцу в шею.
- Но золота никогда не бывает слишком много, - в
раздумье произнес вождь грондарцев. - Золото - кровь войны,
и я охотно заплатил бы им за живую кровь... за кровь солдат
твоего Илдиза. Не все ли равно, где ее проливать - здесь
или в грондаре, в мои времена... Наемник всегда наемник; А
моему отцу, повелителю Грондара, нужно много наемников! И
много сильных рабов, способных поднять к небесам воздушные
корабли!
- Что же, в Грондаре не хватает рабов и воинов?
- Таких, как ты, у нас мало.
- Таких, как я, и здесь мало, - сказал Конан. - Дай мне
меч, и увидишь, чего я стою!
Впервые губы Иоллы искривились в высокомерной усмешке.
- Ты дерзок, - произнес он, - дерзок и непочтителен,
как всякий дикарь! Я знаю, кому давать меч, а на кого одеть
ошейник! - Сын Зари помолчал, разглядывая Конана огромными
бледно-серыми зрачками, затем поинтересовался: - Где земли
твоего владыки? И где его столица?
- Тут всюду его земли. А столицу поищи сам!
И киммериец двинулся к башенке, волоча за собой четырех
стражей. Тоиланна, ругаясь и бормоча проклятья на десяти
неведомых языках, бежал следом; подол его просторной туники
развевался на ветру и хлопал по ногам.
- Не думай, атталантское отродье, что ты так уж
необходим благородному, - прошипел маг в спину Конану. -
Все, что нам надо, мы найдем без тебя. А ты - ты сгниешь в
саркофаге!
Конан молча переступил порог и огляделся.
Башенка была двухэтажной, и в нижнем помещении
располагалась охрана. Всего шесть человек; трое, в полном
вооружении, стояли у спиральной лестницы, что вела наверх,
и столько же, без шлемов и кольчуг, но с мечами у пояса,
отдыхали, сидя на корточках у невысокого стола. Посреди
него Конан узрел небольшую плоскую флягу, и еще два десятка
таких же фляжек - на полке у полупрозрачной стены. В руках
у солдат были кубки, однако совсем крошечные, на один
глоток, что изрядно удивило киммерийца. Ослиную мочу
хлебать такими чашами, промелькнуло у него в голове.
Он замер, сильно втянул носом воздух и повернулся к
магу.
- Вино! Почему ты не дал мне вина, безволосая крыса?
Тоиланна злобно ощерился.
- Хватит с тебя мяса, меда и сухарей! А вино... Боюсь,
наше грондарское вино будет слишком крепким для твоей
башки!
- Надо попробовать, - сказал Конан и потянулся к фляге
на столе. Пахло из нее недурственно.
Но солдаты, налегая на палки с ошейниками, потащили его
к лестнице. Киммериец выругался; жесткие ремни резали шею
и сдавливали глотку. "Вина жалеешь, бледная немочь! - с
яростью подумал он про мага. - Ничего! Скоро окажешься на
дне, а я тебе помогу нахлебаться соленой водицы!"
Два солдата шли впереди, волоча его по лестнице, двое
придерживали сзади. Последним поднимался крючконосый колдун.
Так они и забрались наверх, в округлую камеру, стены
которой сияли и переливались подобно шлифованным вендийским
алмазам. Конан прижмурил глаза, потом, привыкнув, раскрыл
их пошире, уставившись на три полупрозрачных саркофага,
окруживших массивную колонну - из того же вещества,
походившего на алмаз или хрусталь. Два саркофага были пусты,
а в третьем лежал волосатый Арргх, и звероподобное его лицо
искажала страдальческая гримаса. В колонне пульсировал
голубой огонь; вспышки его были медленными и ритмичными, и в
такт им челюсть Арргха подрагивала, а могучие руки
дергались, как у тряпичной куклы. Однако волосатый спал, и
какие б кошмары не грезились ему в колдовском забытьи,
пробудиться по своей воле он, видимо, не мог.
Тоиланна откинул крышку с одного из свободных
саркофагов, солдаты подвели к нему Конана, разом сдернули
петли и толкнули его внутрь. Жесткое ложе обожгло холодом
нагую спину и босые ноги, ибо иной одежды, кроме коротких
туранских шароваров да мягкого кушака, у киммерийца не
имелось. Таким он покинул палубу гибнущего "Ильбарса" и
таким лег в этот алмазный гроб. Но теперь у него не было
даже кинжала.
Вспомнив про свой клинок с витой серебряной рукоятью,
что висел сейчас у пояса мага, Конан встрепенулся и
пробормотал:
- Ты, крючконосый! Украл мой нож, так? Отдай!
- Зачем тебе?
- Я не усну, если рядом не будет оружия.
- Уснешь! Все засыпают, и ты уснешь, поганое семя! -
Глаза мага зловеще сверкнули.
- Отдай кинжал, - повторил Конан. - Здесь нет ни
циновки, ни ковра, так я положу его под голову. Будет
вместо подушки.
Но Тоиланна не собирался вступать с ним в спор и с
лязгом задвинул крышку. Конан тут же вцепился крепкими
пальцами в плечо, царапая кожу. Кинжал выпросить ему не
удалось, и он не мог нанести рану посерьезней, которая не
дала бы ему уснуть, но боль от царапин тоже казалась весьма
заметной. Прислушиваясь к ней, он начал размышлять о
несчастливом морском походе, закончившемся для "Ильбарса" в
каменных драконьих челюстях. Три туранские галеры, -
"Ильбарс", "Ксапур" и "Ветер Акита" были посланы к
Жемчужным Островам за данью, которую обычно переправлял в
столицу властитель Шандарата, вассал туранского владыки. Но
советники Илдиза полагали, что не весь драгоценный жемчуг
попадает в аграпурские сокровищницы, и потому три боевые
галеры с отборными солдатами были посланы на север. В этом
походе можно было обогатиться, и Конан, как остальные Синие
Тюрбаны, полагал, что ему привалила удача.
И чем же все кончилось? Его изловили, как куропатку, и
запихнули в стеклянный гроб! А остальные - и гребцы, и
моряки, и воины - уже покоятся на дне морском...
Он стал вспоминать всех поименно, начиная с Кер
Вардана, шкипера, и Дайлассема Айя, командовавшего
полусотней солдат, что плыли на "Ильбарсе". Прозвища своих
соратников и матросов он знал, а вот с подневольными
гребцами дело обстояло хуже - у них, по большей части, не
было ни кличек, ни имен. Тогда Конан начал представлять их
лица, и вскоре ему показалось, что он сидит на гребной
палубе вместе с невольниками, что под ним жесткая и мокрая
скамья, а в руках его весло. Затем киммериец услышал мерные
удары барабана, задававшие темп гребли, и навалился на
рукоять. Толстая, отполированная прикосновениями
человеческих пальцев, она ходила в его ладонях взад-вперед,
взад-вперед; он ощущал упругое сопротивление волны, но не
слышал ни завывания урагана, ни хриплых вздохов гребцов, ни
окриков надсмотрщика;
1 2 3 4 5 6