– Не могу даже вообразить…
– Ничего-ничего, мистер Смайт, мы больше не будем это обсуждать. Самое важное, что ваша жена здесь, она в безопасности и мы можем начать лечение. – Врач поднялся из кожаного кресла и протянул Джону руку.
– Так значит… это все? Осталось только ждать?
– Пока все. Мы будем держать вас в курсе состояния вашей жены, однако вы должны понять, что в первые тридцать дней ей запрещены посещения. Но вы можете позвонить ей, если это будет разрешено дополнительно.
Джон был расстроен. Он не умел готовить.
– «Центр Энн Секстон» практикует агрессивную терапию полного погружения. Важно, чтобы ваша жена была полностью сосредоточена на выздоровлении.
15
– Мистер Палантино? – спросил Макс, услышав голос на другом конце провода. – Меня зовут Макс Эндрюс. До недавнего времени я работал ведущим в «Магазине на диване» и звоню вам, потому что видел сюжет в «Шоу Лизы Гиббонс».
Узнав номер «Игл Студиоз» в Сан-Бернардино, Макс почти сорок пять минут пытался выяснить имя человека, с которым он должен поговорить насчет вакансии «актера» в одном из фильмов студии. И наконец его направили к продюсеру по имени мистер Палантино.
– Ведущий «Магазина на диване»? – удивился мистер Палантино. – И зачем вам менять такую работу на ту, что предлагаем мы?
Макс рассказал ему об инциденте во время эфира «Сонного воскресенья». О своих неудачных собеседованиях и прослушиваниях.
– Думаю, тот факт, что я узнал о вашей студии из «Шоу Лизы Гиббонс», говорит сам за себя.
Макс старательно отвечал на вопросы. Нет, у него нет опыта подобных съемок. Да, у него красивая внешность. Да, с размерами у него все нормально («Любая американская домохозяйка вам это подтвердит»).
– Вы уверены, что у вас нет никакого опыта, вообще никакого? – повторил вопрос мистер Палантино.
– Нет. Я бы вспомнил, наверное.
– Фантастика. Вы как раз то, что нам нужно. Сделаем так: пришлите нам портретный снимок и пару фотографий в обнаженном виде. Можно «Полароидом». Как только получу фото, я вам перезвоню.
Повесив трубку, Макс встревожился, что преувеличил свои достоинства, заявив: «О да, у меня потрясающая фигура». Он пошел в ванную, снял рубашку и встал у зеркала. Хотя у него и не было грудных мышц размером с грейпфрут и мощных бицепсов, он выглядел довольно прилично для своих тридцати трех: высокий, стройный мужчина, мускулистая грудь, слегка выделяющиеся мышцы пресса, красивые руки. У него была волосатая грудь, причем волосы росли красиво, естественно, от груди к животу, буквой «Т». Можно было их сбрить или оставить как есть. «У меня хороший потенциал», – решил Макс. Добавьте густую шевелюру светлых, как у Брэда Питта, волос, пышных и легко поддающихся укладке гелем. И хотя у него было красивое лицо, его нельзя было назвать кукольным. Черты были располагающими. «Я бы с удовольствием пригласил самого себя на свидание», – сообщил он своему отражению.
Порывшись в прихожей в поисках «Полароида», Макс подумал: неужели он на самом деле это делает? И ему вовсе не стыдно, напротив, он в восторге. Идея стать порнозвездой, как тот парень из «Шоу Лизы Гиббонс», казалась невероятно порочной, оригинальной и очень интриговала. Это же все равно что залечь на дно. Он заработает хорошие деньги, и об этом никто никогда не узнает. В самом деле, зачем подавать яичницу полицейским у «Денни», когда вместо этого можно заняться с ними сексом на съемочной площадке?
Макс установил «Полароид» на телевизор и снял одежду. Он стоял в своей квартире среди белого дня, голый, перед объективом фотоаппарата, и это казалось ему очень стильным. Он нажал на кнопку таймера и взвел затвор. Потом побежал назад, на кухню, и стал следить, как маленькая красная кнопочка мерно подмигивает ему из фотоаппарата. Мигание ускорилось, с щелчком опустился затвор, и последовала яркая вспышка. Из «Полароида» тут же выехал снимок. Макс даже не стал ждать, пока он проявится, и сделал еще пять фотографий: повернувшись к камере под углом сорок пять градусов; напрягая живот; в расслабленном виде (насколько это было возможно перед камерой); и наконец, мужское достоинство крупным планом. Как говорится, решающий аргумент сделки.
Когда снимки были готовы, Макс разложил их на кофейном столике, уселся на диван и задумался. Он выбрал удачный снимок, где он стоял, закинув руки за спину, и тот, где он демонстрировал мышцы пресса. И еще приложил изображение пениса.
Потом из ящика стола он достал свой портрет: черно-белую фотографию в костюме и галстуке, на которой он улыбался в камеру. Хотя фото было сделано более двух лет назад, Макс почти не изменился, только вот теперешнему безработному Максу ни к чему было носить галстук. Снимок демонстрировал, что Макс прекрасно смотрится в профессиональном освещении.
Сев за компьютер, Макс напечатал короткое сопроводительное письмо. «Был очень рад с вами поговорить, с нетерпением жду ответа, сильно взволнован» и так далее. Он распечатал письмо на принтере «Эпсон Стайлус», купленном в прошлом году в «Магазине на диване» по суперцене (восемьдесят один доллар шестьдесят шесть центов, три платежа по двадцать семь долларов двадцать два цента в рассрочку).
Проверив письмо на предмет орфографических ошибок и/или идиотских комментариев, Макс с удовлетворением сунул его в конверт из манильской бумаги вместе с портретным снимком и тремя фотографиями.
Взяв ключи, бумажник и мотоциклетную куртку, Макс вышел из дома с письмом в руке.
– Эй, Никки, не надо, я сам потом все сделаю, – сказал Джон девочке.
Она поставила на стол рядом со стиральной машиной желтую корзину с грязным бельем.
– Да что вы, мистер Смайт, никаких проблем. Я хочу помочь, – ответила та, загружая в машинку белое белье.
Он облокотился о сушилку, глядя, с какой осторожностью она кладет вещи в машину. В отличие от Пегги Джин, которая стирала всегда только в желтых резиновых перчатках и жаловалась на пятна от мочи.
– Это ваши? – робко спросила Ники, взяв в руки трусы-боксеры Джона «Келвин Кляйн» и расправив их.
– Ты меня смущаешь, – пробормотал он, слегка покраснев.
Она бросила трусы в стиральную машину, улыбнулась, закрыла крышку и нажала кнопку «Старт».
– Ой, – воскликнула она, – порошок забыла. Джон показал ей упаковку «Тайда» на полу рядом с машиной.
Никки медленно наклонилась и взяла порошок. Под ее обтягивающими джинсами не было видно полоски трусиков. И это могло означать только одно.
Наверху, на кухне, они сели за стол со стаканами диетической колы.
– Что вам сказали сегодня утром в клинике? Надолго это? – спросила Никки.
Боже, какие у нее красивые губы, полные, идеальной формы.
– Ну, доктор утверждал, что Пегги Джин должна пробыть там как минимум тридцать дней, – ответил он. Интересно, каким блеском для губ она пользуется? Персиковым? Или клубничным?
– Как долго. А у вас ведь очень большой дом. Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне за помощью, когда она вам понадобится. – Никки заглянула ему прямо в глаза. – Какие у вас красивые карие глаза, – призналась она.
Он заморгал.
– Пегги Джин все время советовала мне купить голубые контактные линзы. Ей кажется, голубой лучше подходит к моему цвету волос.
Никки слегка наклонила голову, и несколько длинных прядок упали на щеку.
– Она неправа.
Никки встала из-за стола и сполоснула стакан в раковине, прежде чем поставить его в посудомоечную машину.
Джон слегка задрожал, как от сквозняка.
Она подошла к нему сзади и положила руки ему на плечи.
– Вы так напряжены. Плечи как камень, – произнесла она, начав делать массаж. – У моего отца напряжение тоже всегда в плечах накапливается, – сообщила она, разминая его мышцы пальцами с видом профессионала.
Он тихонько застонал, и она нажала сильнее.
– Вашим детям, должно быть, нелегко. Как вы им все объяснили? Они расстроились?
Он вздохнул.
– О, с ними все будет в порядке. Они хорошие ребята. Боже, как у тебя замечательно получается!
Она начала тихонечко молотить кулаками по обе стороны его позвоночника.
– Вот видите? Вы уже расслабились. – Потом нежно провела руками по спине; вниз по лопаткам, к дельтовидной мышце и к пояснице, чуть не коснувшись ягодиц. – У вас сильная спина. Наверное, занимаетесь спортом? – спросила она мягко, с придыханием.
– Стараюсь держать себя в форме, – ответил он, и во рту вдруг пересохло.
– Мой отец никогда не занимается спортом, – вздохнула Никки, наклонилась к его уху, и ее губы стали так близко, что он почти почувствовал их прикосновение. – Знаете, – прошептала она, – мне будет намного легче массировать вам спину, если вы ляжете.
Сразу после секса Элиот заявил:
– Я проголодался.
Бебе рассмеялась.
– Мужские особи так примитивны и зависимы от своих потребностей.
Элиот посмотрел на нее взглядом обиженного щенка:
– Что ты имеешь в виду?
Она откинулась на кровать, притворившись расстроенной.
– Выходит, тебе приятнее есть холодную пиццу, чем нежиться в постели после секса со мной?
Элиот и забыл, что со вчерашнего вечера в холодильнике осталась пицца. Он чмокнул Бебе в щеку и выпрыгнул из-под одеяла.
Бебе улыбнулась и посмотрела на часы на туалетном столике: половина пятого. Через полтора часа ей надо быть на работе, готовиться к шоу «Блеск искусственных алмазов» в воскресенье вечером. Лежа на спине, она разглядывала тень, которую отбрасывало на потолок дерево, растущее за окном. О чем можно было бы рассказать в эфире? Разумеется, она бы с удовольствием поведала зрителям об угрюмом судье, который каждый раз приносил в химчистку Элиота ночные рубашки «Секрет Виктории» большого размера. Но вероятно, это не очень хорошая идея: вдруг ей когда-нибудь придется предстать перед судом? Она услышала сигнал микроволновки, и через секунду перед ней появился голый Элиот, жующий грибную пиццу с бумажного полотенца с котятами и щенками. Ее маленькая собачка вилась у его ног, глядя вверх.
– Хочешь кусочек? – спросил он, продолжая жевать.
Бебе расхохоталась.
– Вот теперь я знаю, о чем сегодня рассказать зрителям.
Он улыбнулся с набитым ртом.
– Важе ве фмей, – пробубнил он и, проглотив, повторил: – Даже не смей. – Он уже усвоил, что все его слова и поступки рискуют попасть в эфир. На прошлой неделе вся страна узнала о том, что он не может пописать, не включив кран. Он доел пиццу, кроме корочки, которую по привычке протянул Бебе. Она почему-то больше всего любила корочки, и он всегда приберегал их для нее.
– О, я совсем забыл. Угадай, кто звонил вчера вечером? – спросил он.
Перчинка запрыгнула на кровать, и Бебе почесала у нее за ухом.
– Ты моя девочка. – Она подняла голову и посмотрела на Элиота. – И кто же?
– Моя мать, – ответил он, натягивая трусы-боксеры.
– Твоя мать? Она же умерла. – Перчинка облизала ее руку.
Элиот сунул голову в ворот футболки.
– Я имею в виду свою биологическую мать, ту, которую я никогда не видел.
Перчинка выпрыгнула из кровати, и Бебе села, натянув на грудь покрывало.
– Элиот, ты что же, приемный ребенок?
Он кивнул.
– Да, меня взяли из приюта в месячном возрасте.
Как же он раньше ей не сказал?
– Почему ты мне не говорил? Он пожал плечами.
– Не думал, что это важно. Я ведь даже особенно не задумываюсь по этому поводу. У меня нет комплексов по поводу того, что я приемный. – Он проглотил последний кусок пиццы.
Наверное, он прав.
– А зачем она тебе позвонила?
– Ну, она сказала, что ей всегда было интересно, что же со мной произошло, и что она до сих пор чувствует себя виноватой оттого, что отдала меня, что она потратила много лет на поиски. Странно как-то. Она ведь мне никто.
– Она тебе что-нибудь про себя рассказала? У тебя есть братья, сестры? Кто твой отец?
– Черт! – воскликнул он и запрыгал на одной ноге. – Бебе, бога ради, зачем тебе рулетка? И почему ты положила ее на пол?
Бебе закатила глаза.
– Элиот, я же объясняла – это капиталовложение. Рулетка из знаменитого отеля «Сэндз» в Лас-Вегасе. В один прекрасный день она будет стоить целое состояние. Я просто не нашла пока, куда ее пристроить.
Он потер большой палец и нахмурился.
– Ладно, расскажи мне еще о своей матери. У тебя есть братья или сестры?
– О братьях и сестрах она не говорила, но рассказала про отца. – Он нажал на большой палец ноги, и на кончике ногтя появилась маленькая капелька крови.
Бебе смотрела на него, ожидая продолжения истории.
– Когда я родился, они жили в Бруклине. Он был из полиции Нью-Йорка. Только представь: я – сын полицейского! – Хромая, он прошел в ванную и открыл аптечку. – У тебя нет пластыря?
Бебе онемела. Все ее тело пробрала дрожь; руки покрылись мурашками.
–. Элиот, а как зовут твою настоящую мать?
– Все, нашел, – крикнул он, заходя в комнату с коробочкой в руках. Он протянул ей коробку – Вот, можешь открыть? У тебя длинные ногти.
– Как зовут твою мать, Элиот? – повторила Бебе.
– Розалинд, – ответил он, подошел к стулу и взял джинсы.
Бебе показалось, что она сейчас лишится сознания. Зажмурившись, она зажала уши руками, как будто боялась, что голова не удержится на плечах. И тут ее прорвало. Она начала вздрагивать, как при рыданиях, но глаза оставались сухими. Вскоре подоспели и слезы.
Она рыдала, закрыв лицо руками. Элиот подбежал к кровати.
– Бебе, что с тобой? Что случилось, что? – Он был в панике. Он никогда не видел Бебе в таком состоянии.
Сдерживая рыдания, она спросила:
– Неужели ты не понимаешь?
Но слезы нахлынули с новой силой.
Он положил руку ей на плечо, но она ее оттолкнула.
– Бебе, что происходит? Что я такого сказал? – Он ругал себя за то, что сорвался из-за рулетки.
– Элиот. – Она подняла глаза. – Роуз – сокращенное имя для Розалинд. Так зовут мою мать, – произнесла она.
Он поднял брови:
– И что?
– Мои родители жили в Бруклине до моего рождения. Мой отец был полицейским. – Она глотнула воздуха. – Своего первого ребенка, мальчика, они отдали на усыновление.
У него отвисла челюсть. Он даже моргать перестал.
– Элиот, ты мой брат.
16
– Да, мистер Смайт, да, да, о боже! – кричала Никки. Джон дубасил ее сзади, и с его лба ей на спину падали капли пота. – О, я такая непослушная девочка, накажите меня! Жестче, жестче!
Джон ударил сильнее, громко зарычав, как животное, и крепко впившись пальцами ей в ягодицы.
– О, Никки, я сейчас кончу, я сейчас кончу! – воскликнул он, закатывая глаза.
Она резко отстранилась, и он выскользнул из нее. Она перевернулась на спину.
– В лицо, мистер Смайт, кончайте в лицо – но только не на волосы!
Когда он кончил, Никки попросила салфетку. Джон принес коробку с розовыми салфетками из ванной.
– И долго ваша жена пробудет в больнице? – спросила она.
Он зловеще улыбнулся.
– Тридцать дней и тридцать ночей.
Никки забралась под простыню.
– Давайте поспим.
Он лег в постель рядом с ней и обхватил ее маленькое безупречное тело своими большими руками. Она закрыла глаза.
– М-м-м, какой вы теплый.
– Это из-за волос, – пояснил он. – Они согревают.
Никки погладила волосы на его руке.
– А мой отец совсем безволосый, как морской котик. Так противно.
Он поцеловал ее в мочку уха.
– Ты же никогда не занималась ничем таким со своим отцом, а, Никки? – спросил он.
– Всего разок, – ответила она. – Мне было четырнадцать.
Джон удивленно раскрыл глаза.
– Твой отец изнасиловал тебя, когда тебе было четырнадцать?
Никки рассмеялась.
– Вряд ли это можно назвать насилием. Мне было любопытно, вот я и залезла к нему в душ как-то утром.
Он сунул ей в ухо язык.
– Ты такая плохая девочка, Никки.
Она хихикнула.
– Щекотно. – И философски добавила, глядя на палку для шторы: – Я из поколения «Фэшн Кафе», понимаете? Я считаю, что если мне что-то приятно и никому от этого не плохо, значит, надо это делать!
«Да она просто прелесть», – подумал Джон.
– Все мы рано или поздно умрем, так почему бы не жить в свое удовольствие? – Она повернулась к нему. – Кстати, у вас нет, случайно, наручников? Я знаю один классный фокус.
Он прижался ртом к ее маленькой груди, посасывая сосок, пока тот не затвердел.
– Мне на самом деле не семнадцать лет, – призналась она.
Он застонал.
– Мне шестнадцать. Почти.
Он застонал еще громче. Его губы жадно двигались по ее шее.
– Да хоть двенадцать, мне все равно. Ради тридцати дней с тобой я готов до конца жизни гнить в камере смертников.
Джон провел пальцами по упругому плоскому животу Никки.
– Будь я проклят: ни одной растяжки. Пегги Джин вся ими покрыта. Отвратительно.
Никки напряглась.
– Клянусь, у меня никогда в жизни не будет растяжек. Я лучше покончу с собой. Если я когда-нибудь захочу ребенка, то найму какую-нибудь суррогатную корову.
Джон подцепил языком колечко в ее пупке.
– Дети только и знают, что путаться под ногами.
Она потрогала его член.
– Ого, мистер Смайт, что это у нас там? Вы уже готовы?
– Эй, пап! – раздался голос Рикки и топот на лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23