– Тогда отложим до завтра.
– Завтра будет поздно. Он уезжает в Милан, а я в Москву.
– Тогда спустимся и поищем его. Но мне надо переодеться. Встретимся в холле через полчаса.
Андрей заметил, какими взглядами обменялись эти двое, будто его уже в номере не было.
– Я буду ждать, – выдавил из себя он и вышел.
Андрей спускался по лестнице, а в мозгу у него звенело: «Мне надо переодеться». Вот она встает из кресла, медленно снимает платье. Под платьем ничего нет. Ее тело мерцает в полумраке комнаты. Тот, другой, не спеша подходит к ней, привлекает к себе, целует плечи, грудь, опускается на колени. Ее длинные пальцы погружены в его волосы, ноги слегка раздвинуты, глаза полузакрыты. Андрей резко тряхнул головой. Хватит изводить себя. Надо действовать.
Не успела закрыться дверь за Андреем, как Паола очутилась в объятиях Роберто.
– Ты была просто великолепна, – прошептал он, целуя ее шею. – Я просто глаз не мог от тебя отвести.
Паола шутливо чмокнула его в нос.
– Льстец! Но мне действительно надо переодеться. Спинка гусеницы китайского шелкопряда, или как ее там, совсем измялась. Я на минутку забегу к себе и буду ждать тебя в холле, как мы и договорились.
– Ты хочешь, чтобы я тоже пошел? Может быть, не стоит. Деловые вопросы лучше обсуждать в узком кругу. Боюсь, я буду только мешать.
– Мне ты помешать не можешь, а остальные меня не интересуют. Кроме того, ты обещал охранять мое божественное тело.
– От кого? Этот Андрей сегодня выглядит вполне безобидно.
– От Гольвезе, дурачок! Ты же ничего о нем не знаешь. Это Казанова и Дон Жуан в одном лице. Ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности, находясь в радиусе километра от него.
– Вот это да! А откуда ты знаешь? Вы же вроде незнакомы.
– Слухами земля полнится. Он знаменитый человек в нашем бизнесе. Мэтр рекламы.
– Сколько же ему лет в таком случае?
– Не знаю точно. Около семидесяти.
– Феноменально! Буду счастлив познакомиться с ним.
– Значит, встретимся внизу. Я быстро.
– Только не переборщи с нарядами, а то старичка удар хватит.
Паола послала ему воздушный поцелуй и исчезла за дверью.
В ее комнате было душно и стоял какой-то нежилой запах. Как быстро вещи забывают нас. Прошло чуть больше суток, а меня будто здесь никогда и не было, подумала Паола, распахивая балконную дверь. Свежий ветер с озера ворвался в комнату, оживил занавески, принес с собой чей-то веселый смех, коснулся поцелуем ее лица, взъерошил мысли. Ей захотелось быть веселой, беззаботной и легкой, как этот ветер. И еще очень-очень красивой и соблазнительной.
Паола быстро прошлась по комнате, зажигая все лампы. Глянула в зеркало. Вроде все те же хорошо знакомые черты, а в то же время уже не те. Паола присела перед зеркалом и внимательнее всмотрелась в свое отражение, легко провела кончиками пальцев по векам, вискам, щекам. Глаза смотрели томно и обволакивающе из-под слегка опущенных век, скулы обозначались чуть резче, губы слегка припухли от поцелуев Роберто.
Роберто. Любимый! Что-то она, наверное, совершила хорошее в жизни, раз Господь послал ей такое чудо. И этот потрясающий мужчина принадлежит ей, ей одной. Она уже больше не сомневалась в этом. Искрящиеся юмором глаза, которые вдруг могут становиться серьезными и все понимающими. Сильные руки с длинными пальцами музыканта, которые способны извлекать из ее тела упоительные мелодии. Все это он, ее возлюбленный.
– Я счастлива, я очень счастлива, я влюблена, – шептала Паола, и отражение в зеркале вторило ей.
Сегодня, когда они любили друг друга на пустынном берегу, весь мир принадлежал только им. Скалы, немые свидетели их счастья, оберегали и хранили их от недобрых глаз. Природа щедро дарила им свою красу. Они слились с небом и водой, напоенные и опьяненные солнцем. Стали частью искрящегося, волшебного бытия. Они были прекрасны.
Стук в дверь вернул Паолу к действительности. На пороге стоял коридорный с огромным букетом роз.
– Синьорина Контини? Это для вас. Просили передать, что вас ждут в ресторане на первом этаже.
– Благодарю. Передайте, пожалуйста, что сейчас буду.
Пунцовые бутоны источали тонкий, волнующий аромат. Паола спрятала лицо в цветах. Роберто! Прошуршав, на пол порхнула сложенная бумажка. Всего две буквы: А. С. Так это Андрей. Паола ощутила болезненный укол разочарования.
Однако полчаса давно прошли, надо идти, а она еще не одета. Паола схватила первое, что попалось под руку, – маленькое красное платье с открытыми плечами, наспех провела щеткой по полосам. На секунду задумавшись, надушила плечи и шею любимыми духами «Фамм», небрежно заколола волосы на затылке. Быстро взглянула в зеркало. Чего-то не хватает. Она взяла одну розу и воткнула в волосы. Теперь все.
Гольвезе с мрачным видом ковырял вилкой остатки ужина. Ресторан уже почти опустел. Те, что не ушли спать, переместились в бар или в танцевальный зал. Официанты убирали со столов.
Гольвезе был настолько погружен в свои мысли, что не замечал ничего вокруг. Кто же все-таки предал его и сообщил Риджини о его российских контактах? Он очень хорошо разбирался в людях, и ни до, ни после его промаха с Риджини ничего подобного ни разу не было. Весь день он думал об этом, анализировал ситуацию, взвешивал все «за» и «против» и пришел к выводу, что ни один из посвященных в это дело людей не причастен к утечке информации.
У Риджини просто нет и быть не может таких средств, чтобы перекупить одного из его заместителей или помощника. Он держал себе за правило следить, чтобы его доверенные лица не нуждались абсолютно ни в чем и были целиком и полностью ему преданы. Значит, это кто-то еще. Надо искать слабое звено в цепи. Человека, который не уверен в своем положении в фирме и в то же время осведомлен хотя бы отчасти о ее конфиденциальных делах. Вся переписка по русскому вопросу велась через его помощника.
Впрочем, нет, не вся. Он вспомнил, что несколько факсов из России передавала ему его секретарша. В частности тот, где уточнялась дата приезда Сосновского и место их встречи.
Получается, что это могла быть только она. В последнее время он не уделял ей достаточно внимания, остыл. Их внеслужебные отношения быстро утратили прелесть новизны, как это неизменно с ним случалось. Его больше не волновали ее высокая, тонкая фигура манекенщицы, огромные карие глаза на бледном овальном лице, казавшиеся еще больше из-за умело наложенного слоя косметики. Она, в отличие от многих рослых женщин, всегда носила высокие каблуки и возвышалась над ним на целую голову. Это сначала почему-то очень возбуждало его. Она совершенно не считалась с неписаным правилом придерживаться официального стиля в одежде и постоянно появлялась на работе в немыслимо коротких юбках или шортах. Он не пытался ничего изменить. Ее ноги были безупречны, так зачем же лишать себя дополнительного удовольствия. Это было не в его правилах.
Она с первого дня недвусмысленно дала ему понять, что ничего не имеет против некоторых пикантных обязанностей, не связанных с секретарской работой. А может быть, уже заранее знала, на что идет. Он чувствовал, что ей это нравится. Поначалу они частенько задерживались в его кабинете после работы. Несколько раз он даже прерывал деловые совещания, не в силах совладать с собой. Но все это очень быстро приелось, покатилось по накатанным рельсам, и она наверняка почувствовала это. Она была в общем-то пустая бабенка, помешанная на сексе и совершенно безмозглая. Довольно скоро Гольвезе начал тяготиться ею и уже подумывал о замене. Да, скорее всего это именно она. Необходимо срочно с этим разобраться, пока дело не зашло слишком далеко.
За этими невеселыми размышлениями его и застал Андрей. Он стремительно опустился на свободный стул и выпалил:
– Она сейчас придет!
– Так вы все-таки разыскали ее. А я звонил вам весь день. Где вы пропадали?
– Наводил справки и все такое, – соврал Андрей. – С ней ее друг. Он нам сейчас ни к чему. Я устроил так, что он не придет. Так что не удивляйтесь ничему, что я буду говорить.
– Не понимаю, чем он может нам помешать. Впрочем, поступайте, как считаете нужным. Закажите пока что-нибудь, а то у вас такой вид, будто вы не ели по крайней мере дня три.
– Это неважно. Мне сейчас не до еды.
– Да что с вами? Я вас не узнаю. Уж не влюбились ли вы?
– У меня что, это уже на лице написано? Это какой-то рок, наваждение. Я сам ничего понять не могу. Делаю такие вещи, что просто тошнит. Но погодите, она придет, увидите сами.
Он повернул голову к двери, как будто его что-то толкнуло. В дверях стояла Паола. Она казалась такой хрупкой и воздушной в огромном зале с лепными потолками и массивными люстрами, эльфом, случайно залетевшим на огонек.
Гольвезе тоже повернулся к двери и замер. Он был похож на гончую, которая сделала стойку в предчувствии дичи. Он ожидал увидеть очередную смазливую мордашку, не более. То, что предстало перед его глазами, поразило его. Да, такая женщина может свести с ума и не такого человека, как Сосновский. Он подивился недальновидности Риджини. Он просто слеп, как крот! Эта женщина не способна на дешевку.
Он вдруг болезненно ощутил свой возраст. Будь он лет на двадцать моложе, он бы все бросил ради нее, не остановился бы ни перед чем, чтобы завоевать ее любовь. А теперь он слишком стар, и это восхитительное существо будет жить и дышать для другого счастливца. Ну что же, всему свое время, философски заметил про себя Гольвезе. Мой удел – маленькие, незатейливые приключения, типа сегодняшнего. Однако довольно лирики. Надо сосредоточиться и подумать о деле.
Андрей вскочил, чуть не опрокинув стул, и бросился к ней навстречу. Взяв ее под локоть, провел к столу, представил Гольвезе, подвинул стул, сел сам, все это ни на минуту не отрывая глаз от пунцовой розы в ее волосах. Что это может означать? Она хочет показать, что ей дорог его подарок. Он ей небезразличен. Последний раз он переживал такое смятение чувств, когда был школьником. Он тогда был сильно влюблен в свою одноклассницу, милую девочку с длинной белокурой косой. Она сидела на парте впереди него и он, холодея сердцем, все смотрел на нежные завитки волос и крошечную родинку на тонкой шейке. Он носил ее портфель, провожая домой после занятий, а однажды, смущаясь и краснея, положил туда украдкой заколку для волос с пластмассовой красной розочкой на конце. Деньги на покупку он впервые без спросу «одолжил» из кошелька матери, и от этого ему было и жутко, и сладко, все сразу. Боже, что он чувствовал на следующий день, когда увидел свой подарок у нее в волосах! Все прошло как-то само собой, так часто бывает в детстве, но то упоительное, трепетное чувство навсегда отпечаталось в памяти.
– А где Роберто? – спросила Паола.
– Кто? – Андрей не сразу понял, о ком это она.
– Роберто Орицио. Он ведь тоже должен был присоединиться к нам.
– Он задержится. Какой-то срочный звонок или что-то в этом роде.
– Раз так, перейдем к делу, если вы, конечно, не возражаете, синьорина, – вступил в разговор Гольвезе.
– Конечно. – Паола повернулась к нему. – Но я не совсем понимаю, о каком деле идет речь.
– Я объясню. То, что вы рассказали господину Сосновскому, мне известно. Есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы сообщить лично мне?
Паола с минуту внимательно рассматривала его. Глаза под кустистыми бровями светятся умом. Выпуклый лоб, мощный подбородок. С таким человеком надо говорить начистоту, либо не говорить вовсе.
– Насколько я понимаю, вас интересует, откуда господин Риджини мог узнать о ваших планах относительно России. На этот вопрос я ответить не могу, потому что просто не знаю. Кроме того, вас могут интересовать конфиденциальные дела и планы его фирмы. Даже если бы мне и было что-то об этом известно, я не стала бы обсуждать этого с вами. Я здесь именно потому, что уважаю честную игру. Вы с Риджини конкуренты, я знаю. Конкуренция жестокая и беспощадная вещь, но я убеждена, что и здесь должны быть определенные правила, кодекс чести, если хотите. Я художник и, смею думать, неплохой, хотя опыта у меня и немного. Я достойно выполняю свою работу, вернее, выполняла, поскольку после того, что произошло, у Риджини я больше работать не буду. Если бы я работала на вас, вы бы точно так же могли полностью рассчитывать на мою лояльность. Но с некоторыми вещами я просто не могу смириться. Риджини поставил меня именно в такие неприемлемые условия. С его фирмой я рассталась, но это не означает, что…
Гольвезе протестующе поднял руку.
– Я уважаю вашу позицию, синьорина. Должен сказать, что вы умны так же, как и красивы. Редкое и драгоценное сочетание. Уж поверьте старику, который много повидал в этой жизни.
Он встал и протянул Паоле свою визитную карточку.
– Буду счастлив увидеть вас снова, синьорина Контини. Знайте, что в моей фирме всегда найдется достойное вас место. Мы с вами почти незнакомы, но уверяю вас, я на ветер слов не бросаю.
Он склонился к ее руке, церемонно поцеловал и не спеша направился к выходу. Андрей и Паола остались сидеть за столиком. Каждый был погружен в свои мысли. Первой молчание нарушила Паола.
– Мне, пожалуй, тоже пора. Уже поздно. До свиданья, господин Сосновский.
Андрей удержал ее за руку.
– Подождите, Паола. Вы позволите мне вас так называть?
Она в недоумении кивнула.
– Вы, наверное, хотите разыскать Роберто. Так вот, я вам не все рассказал. Мне хотелось, чтобы вы сначала поговорили с Гольвезе. Роберто попросил передать вам вот это.
Он протянул ей записку. Недоброе предчувствие сжало ее сердце. Она быстро развернула бумажку и прочла: «Ты подарила мне прекрасные минуты. Благодарю. Чао. Роберто». Буквы запрыгали у нее перед глазами. Прекрасные минуты. Благодарю. Подарила. Чао. Паола так страшно побледнела, что Андрей испугался.
– Вам плохо? Выпейте воды.
Ее рука так дрожала, что зубы застучали о край стакана. Издалека до нее донесся голос Андрея.
– Вам надо отдохнуть. Я провожу вас в номер.
Сама мысль о том, что она может сейчас оказаться в замкнутом пространстве своей комнаты, показалась ей ужасной.
– Нет, не надо. Все… Все в порядке. – Слова давались ей с трудом. – Я сейчас вернусь.
Зеркальные стены дамской комнаты. Безжалостный яркий свет. Мертвенно бледное лицо. Остановившийся взгляд. Бегите, пока он не опалил вам крылышки, сказал тот человек в «Колумбе». Не успела. Не послушалась. Вода все смоет, вдруг вспомнила она слова Роберто. Плеснула в лицо холодной водой. Смыть, смыть прикосновение его губ, чтобы следа не осталось. Он обошелся с ней, как с девкой, как с последней шлюхой, только что не заплатил. Ну что ж. Буду сегодня девкой, решила она. Из туалета вышла какая-то девица и принялась деловито подмазывать губы. Паола молча следила за ней.
– Простите, я не могла бы воспользоваться вашей помадой. Забыла сумочку в номере.
– Да ради Бога. А вам не мешало бы и подрумяниться. Что, шампанского перебрали? – Девица дружески подмигнула Паоле. – Оставьте себе. У меня еще есть.
– Спасибо.
Паола густо накрасила губы. Ярко красный цвет. Как раз то, что надо. Хоть сейчас на панель. Она еще раз перечитала записку, сочно чмокнула адские слова своими новыми алыми губами. Кровавая печать. Чао, Роберто! Эту записку она сохранит, покажет когда-нибудь кому-нибудь, может быть дочке или сыну, если они у нее будут. Чудовищное назидание потомкам.
Андрей ждал ее в коридоре. Паола неестественно громко рассмеялась.
– Сторожите? Боялись, что убегу? Ну нет, будем веселиться.
Андрей не верил своим глазам. Такая перемена! Только что она была на грани обморока, а теперь посмотрите на нее. Щеки горят румянцем, глаза блестят. Он и подумать не мог, что его маленькая уловка будет столь удачной. Когда он писал эту записку, он совсем не был уверен, что все получится. О, женщины, кто вас поймет?!
– Там где-то музыка играет, – произнесла Паола, растягивая слова. – Я буду сегодня танцевать с вами. И не вздумайте сказать, что вы не танцуете. Это было бы слишком для одного дня.
Они окунулись в полумрак танцевального зала. Народу было немного. Играли что-то ритмично-тягучее в стиле «регги».
– Неподходящая музыка, – заметила Паола. – Но раз уж мы здесь, не будем терять времени.
Она грациозно положила руку ему на плечо. Андрей осторожно взял ее за талию, стараясь не касаться голой спины. Ему было как-то не по себе. Он чувствовал, что совершенно не контролирует ситуацию. Он так хотел ее близости, и вот она рядом, можно сказать в его объятиях, и в то же время далека и холодна, как айсберг.
Тут музыка сменилась, заиграли знакомое вступление, и чарующий голос Криса де Бурга запел «Даму в красном». Эта музыка и этот голос ткали из воздуха любовь, оплетали сладкой паутиной, подчиняли себе. Андрея как прорвало. Он прижал к себе Паолу и горячечно зашептал ей на ухо:
– Эта песня про нас. Со мной танцует дама в красном, прекрасная, как сама любовь. Я касаюсь ее щеки, и мы одни среди моря людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16