Зато результат, как всегда, был ошеломительным: после своеобразной принудительной физкультуры кожа стала свежей, как у младенца. Затем еще минут семь Тереза провела под специальной питательной маской.
– Ну наконец-то! – вырвалось у нее, когда с косметическими процедурами было покончено. – Не люблю я все эти ухищрения.
– А хорошо выглядеть тебе нравится? – ворчливо спросила Синтия. – Можешь подняться.
Тереза рассмеялась.
– Большое спасибо.
Прищурившись, Синтия критически оглядела ее, затем кивнула каким-то своим мыслям.
– Да, пожалуй достаточно. Ступай оденься, как сочтешь нужным, а потом я сделаю тебе соответствующий макияж.
– Слушаюсь! – сказала Тереза.
Спустя несколько минут она вернулась в гостиную в черных расклешенных джинсах и шелковой, шоколадного цвета блузке, которая очень гармонировала с ее карими глазами. Синтия усадила ее на стул и принялась подкрашивать, весьма ловко и профессионально используя тени для век, тушь для ресниц и губную помаду.
Губами она занималась дольше всего. Сначала обозначила контуры лиловым карандашом, потом нанесла на среднюю часть светлую помаду и обвела более темной, чтобы губы зрительно выглядели полнее.
Закончив работу, Синтия отступила на шаг и оглядела лицо Терезы с видом художника, оценивающего только что завершенную картину.
– Ну как? – спросила Тереза.
– По-моему, неплохо получилось. – В устах Синтии это означало высшую удовлетворенность итогами своих трудов. – Вот, взгляни сама, – сказала она, подавая Терезе зеркало.
Посмотрев на свое отражение, она заулыбалась.
– Ты не находишь, что после твоих усилий я делаюсь гораздо красивее, чем есть на самом деле. Спасибо.
Синтия пробормотала в ответ нечто невнятное, но по ее порозовевшему лицу было заметно, что похвала ей польстила.
– А с волосами что будем делать? – спросила она.
Тереза пожала плечами.
– Ничего. Расчешусь и все.
– Давай я сама тебя причешу.
– Ну, если тебе нетрудно, – улыбнулась Тереза, вспомнив, как лихорадочно расчесывалась сегодня утром, бросив трубку домофона и заставив миссис Фадж ждать ответа, и как потом оказалось, что она напрасно спешила.
Отыскав в сумке расческу, Синтия вновь взялась за дело. Не прошло и пяти минут, как длинные локоны послушно улеглись за спиной Терезы сплошной шелковистой массой.
– Кажется, все, – сказала Синтия.
И в этот момент из кухни донеслась трель домофона.
– Это Брюс! – ахнула Тереза, взглянув на часы.
Синтия внимательно посмотрела на нее, потом взяла миску с остывшей водой.
– Пойду впущу его. А заодно отнесу это на кухню.
Вновь оставшись в одиночестве, Тереза поднялась со стула и медленно стянула простынку, которую Синтия накинула ей на плечи, перед тем как начать делать макияж. Ее голова словно опустела, мысли разлетелись, оставив вместо себя лишь тихий звон. Вскоре Тереза услышала, как Синтия, взяв трубку домофона, что-то сказала миссис Фадж. Потом потянулись долгие минуты неопределенности. Наконец из холла донесся короткий звонок – Тереза вздрогнула, несмотря на то что ожидала его, – и щелкнул открываемый Синтией замок.
Сама того не замечая, Тереза нервно одернула блузку, затем впилась пальцами в спинку стула, на котором только что сидела.
В коридоре зазвучали шаги, очень знакомые. Мгновение, другое… и на пороге возник Брюс.
При виде его Тереза как будто забыла о том, что нужно дышать. В это безумно напряженное мгновение ей почудилось, что свет в гостиной померк по сравнению с сиянием, окружающим Брюса.
Разумеется, в действительности ничего подобного не было, просто обострившееся восприятие нарисовало в воображении Терезы столь ослепительную картину. Она молча смотрела в улыбающиеся зеленовато-серые глаза Брюса, и ей казалось, что они излучают свет.
Брюс что-то негромко произнес, но из-за волнения и шума крови в ушах Тереза ничего не разобрала. Впрочем, в следующее мгновение она догадалась, что он сказал нечто наподобие «я приехал за тобой», и, кажется, что-то ответила. Ее взгляд по-прежнему был прикован к его лицу – разорвать зрительный контакт она была не в силах. Ею владело безумное ощущение, будто она видит Брюса впервые.
А может, я просто наконец как следует разглядела его? – вспыхнуло в ее мозгу.
Но хорошенько обдумать это предположение Терезе не удалось, потому что в следующую минуту Брюс шагнул вперед, взял ее лицо в ладони и прильнул к губам. Она словно только того и ждала – сразу раскрыла губы, обвила плечи Брюса руками, после чего оба окончательно погрузились в волшебные ощущения поцелуя.
Ей казалось, что блаженству не будет конца, но оно прервалось самым неожиданным образом.
– Что вы делаете?! – вдруг раздался в гостиной возмущенный голос. – Эй! Прекратите немедленно! Просто безобразие, я так старалась, а вы…
Перервав свое занятие, но не размыкая объятий, Тереза и Брюс удивленно повернули головы. На пороге, кипя негодованием, стояла Синтия.
– Что случилось? – удивленно спросила Тереза.
– Как это что? Я столько времени потратила на твой макияж, одними губами занималась полчаса, а вы целуетесь! Ну не свинство ли?
Переглянувшись, Тереза и Брюс рассмеялись. И этот маленький эпизод будто сплотил их, на несколько мгновений превратив в единое целое – точь-в-точь как в памятный субботний вечер.
– Еще и смеются! – обиженно буркнула Синтия, направляясь к столу.
Побросав в сумку косметические принадлежности, а также салфетки, простынки и клеенку, она молча двинулась в коридор.
– Синти! – окликнула ее Тереза.
Но та лишь выше вздернула подбородок.
– Ну не обижайся!
– До свидания, – сказала Синтия. – Я еду домой. А тебе желаю удачной пресс-конференции. – С этими словами она скрылась в коридоре. Вскоре в гостиную долетел звук захлопнувшейся входной двери.
– Как-то нехорошо получилось, – заметила Тереза.
Брюс провел пальцами по ее щеке.
– Брось, все нормально.
– Но Синтия действительно так старалась сделать меня красивой… – вздохнула Тереза, потершись щекой о его пальцы.
– Ей еще не раз представится подобная возможность. – Брюс усмехнулся. – Кроме того, красивее, чем ты есть, сделать тебя невозможно.
Тереза подняла на него сияющий взгляд.
– Не преувеличивай.
Наклонившись, Брюс легонько коснулся ее губ своими.
– Я действительно так думаю.
– Значит, ты необъективен. Как говорил один мой психотерапевт, это сексуальная переоценка.
Брюс вскинул бровь.
– И как сие следует понимать?
– Ну, сексуальные желания как бы затмевают человеку глаза, мешая видеть реальность. В результате женщины представляются мужчинам более красивыми, чем есть на самом деле. Женщины тоже видят мужчин, так сказать, в комплиментарном виде. Понятно?
– Вполне.
Тереза вздохнула.
– Вот поэтому я и говорю, что ты необъективен.
Уголки губ Брюса приподнялись в лукавой усмешке.
– О, еще как! Ты даже не представляешь, как далеко простирается моя необъективность.
Тереза подняла на него взгляд, но тут же опустила ресницы и произнесла с запинкой:
– Я… не хочу, чтобы ты обманулся во мне.
– На этот счет не беспокойся, – совершенно серьезно произнес Брюс.
Тереза вновь прерывисто вздохнула.
А еще мне самой очень не хочется обмануться в том, что между нами возникло, промчалось в ее мозгу.
Брюс нежно взял Терезу за подбородок и заставил поднять лицо. Когда она повиновалась, ее встретил внимательный взгляд.
– Солнышко, что мне сделать, чтобы ты перестала тревожиться? – тихо спросил Брюс.
Вопрос поставил Терезу в тупик. Вообще-то ей очень хотелось бы наконец избавиться от ставших в последние годы привычными треволнений, но она не понимала, почему Брюс считает, что способен как-то помочь в подобном деле.
Неужели непонятно? – раздался в голове Терезы хорошо знакомый насмешливый голос. Потому что ты небезразлична ему!
Мысль о том, что кто-то совершенно искренне желает принять участие в ее судьбе, согрела Терезе сердце, но все же это было так необычно…
Глупышка, это совершенно естественно, подумала она. Просто ты не привыкла к проявлениям нормального человеческого внимания со стороны мужчины. Ведь Патрик не был в этом смысле эталоном, несмотря на всю твою любовь к нему. Впрочем, забудь про Патрика. Теперь с тобой Брюс – и он ждет твоего ответа.
Однако Тереза по-прежнему ничего не могла сказать. Брюс затронул слишком сложную тему. Даже психотерапевты не сумели помочь Терезе окончательно избавиться от тревожной мнительности, а Брюс хочет, чтобы она с ходу дала ответ на столь сложный для нее вопрос. Минутку подумав, Тереза решила отшутиться.
– Просто поцелуй меня, – улыбнулась она.
Как видно, Брюс проник в ход ее мыслей, потому что ответил в тон:
– С превеликим удовольствием!
10
На этот раз, встав на цыпочки, Тереза сама обняла его. Брюсу осталось лишь наклониться к ее приоткрытому рту. Прижавшись друг к другу, они надолго слились в поцелуе.
Спустя несколько мгновений Терезе показалось, что ее кровь закипает – настолько велико было удовольствие, которое она испытывала в объятиях Брюса.
Как это ему удается? Не помню, чтобы происходило что-либо подобное, когда я целовалась с Патриком. А ведь его я любила… Следом пришла еще одна обескураживающая мысль: а что творилось бы со мной сейчас, если бы я была влюблена в Брюса? На миг представив себе это, Тереза решила, что она просто сгорела бы от страсти!
Брюса обуревали примерно такие же ощущения – судя по состоянию того участка его тела, к которому Тереза прижималась животом.
Он хочет меня! – словно иглой пронзило Терезу.
В тот же миг в ней самой взметнулось желание, и неизвестно, чем бы завершился этот поцелуй, если бы Брюс вдруг не отстранился и не произнес задыхаясь:
– Пора!
Несколько секунд Тереза смотрела на него потемневшими от страсти глазами, совершенно не понимая, что он имеет в виду.
– Что? – спросила она, хотя и осознавала, насколько глупо звучит этот вопрос.
– Ехать! – выдохнул Брюс.
Тереза все еще не могла сообразить, о чем идет речь.
– Куда?
Неожиданно Брюс рассмеялся. Затем, на миг прижав ее к груди, произнес:
– Ты забыла, что мы должны ехать на пресс-конференцию?
Тереза порозовела от смущения. У нее действительно вылетела из головы предстоящая встреча с журналистами.
– Прости, сама не понимаю, что со мной происходит… – пробормотала она.
Брюс быстро поцеловал ее в губы.
– А я, кажется, понимаю. Более того, разделяю твое состояние. И сам бы с удовольствием никуда не поехал, а остался бы здесь, с тобой… если бы ты позволила…
Последние слова были произнесены вопросительным тоном. Терезе не надо было объяснять их значение. «Если бы ты захотела вновь лечь со мной в постель», – означало окончание фразы.
Будь моя воля, я бы устроилась с тобой прямо здесь, на ковре, среди роз, хризантем и орхидей! – мелькнула в ее голове сумасшедшая мысль.
Разумеется, произнести это вслух она не могла – во всяком случае пока. Зато проступивший на ее щеках румянец смущения явился для Брюса своего рода ответом.
– Мне так нравится, когда ты краснеешь, – лукаво улыбнулся тот.
Окончательно сконфузившись, Тереза высвободилась из его объятий и отступила на пару шагов.
– Э-э… действительно пора ехать. Но, боюсь, мой макияж пришел в полную негодность. А Синтии нет… Как я покажусь перед журналистами в таком виде?!
Брюс внимательно оглядел ее лицо.
– Не понимаю, почему ты так всполошилась. По-моему, с твоим макияжем полный порядок. Посмотри на себя в зеркало и сама увидишь.
– Да?
Тереза направилась было к столу, но вспомнила, что Синтия увезла зеркало с собой. Тогда она двинулась к выходу.
– Ты куда? – спросил Брюс, идя следом.
– В спальню, – обронила Тереза через плечо. – Здесь нет зеркала. – Вдруг она остановилась и всем корпусом повернулась к Брюсу. – Только ты за мной не ходи!
Тот усмехнулся.
– Хорошо. Что ты разволновалась? Не желаешь – не пойду.
Глядя в его смеющиеся глаза, Тереза вдруг подумала: а правда, почему я так взвинчена? Не пора ли мне расслабиться и начать наслаждаться жизнью?
Пожав плечами, она ответила:
– Кто сказал, что я волнуюсь? Просто, если ты пойдешь со мной в спальню, на пресс-конференцию мы точно не попадем. – И одарив Брюса взглядом, в котором плясали чертики, Тереза покинула гостиную.
Тот лишь вздохнул, глядя ей вслед.
Перед журналистами следовало появляться в лучшем виде, поэтому ради такого случая Брюс заказал белый лимузин.
К тому моменту, когда тот подкатил к дверям «Хилтона», где толпились репортеры, Тереза полностью овладела собой. Губы она подкрасила самостоятельно, поэтому была сейчас во всеоружии и ничто не мешало ей играть роль рок-звезды.
Брюс вышел из лимузина первым и придержал дверцу для Терезы. Как только она показалась из автомобиля, засверкали вспышки фотокамер и зазвучали первые вопросы. Однако Брюс вежливо, но твердо пригласил всех в конференц-зал.
Там распорядитель усадил Терезу за стол, на котором находился микрофон, а также небольшой поднос с минеральной водой, апельсиновым соком и стаканами. Журналисты устроились напротив, заняв многочисленные стулья. На крайний справа от Терезы, в первом ряду, сел Брюс. Операторы с видеокамерами остались стоять вдоль стен.
Поздоровавшись со всеми, Тереза произнесла незамысловатую шутку, и пресс-конференция началась. Как всегда, пришлось отвечать на множество вопросов, которые не раз звучали на прежних интервью, однако попадались и неожиданные. Например, один парень спросил, как Тереза чувствует себя после того, как выплескивает со сцены в зал переполняющую ее ярость.
– Замечательно! – не задумываясь ответила она, вызвав общий смех. Когда он утих, Тереза добавила: – Я знаю, откуда идут слухи о моей якобы злости. И, признаться, мне непонятно стремление некоторых критиков выставить меня этакой стервой. Думаю, оно происходит от их собственных комплексов. Сама я в себе ожесточенности не ощущаю, хотя признаю, что после первого альбома у слушателей могло сложиться подобное впечатление, потому что в те времена мое душевное состояние было крайне неуравновешенным. Впрочем, вы и так знаете об этом из текстов моих песен. Но и тогда я не срывала зло на других людях, ни на кого не кричала и не впадала в истерику. Иными словами, мое настроение не влияло на окружающих. Так что, если у меня и была какая-то ярость, то для других она не представляла опасности. По-моему, это неплохо. Лучше выплескивать эмоции в творчестве, чем портить кому-то жизнь.
Затем последовал вопрос, не жалеет ли Тереза, что сделала свою личную жизнь достоянием публики.
Она на минутку задумалась.
– Не жалею. Хотя сейчас, если смотреть, так сказать, с высоты приобретенного опыта, многое выглядит по-другому. И, наверное, если бы мне нужно было начать сначала, я поступила бы иначе. Но в любом случае выход на сцену требует мужества, независимо от того, какие песни ты поешь – автобиографические или нет.
– А вам известно, что некоторые другие исполнительницы рока вас осуждают? – спросила девушка справа, предварительно назвав себя и издание, которое она представляет.
Тереза усмехнулась.
– Разумеется, порой до меня доходят подобные слухи. Но я также знаю, что одна моя коллега очень хорошо отозвалась обо мне в прессе и даже публично извинилась за прежние высказывания. Думаю, дело в том, что некоторые певицы тоже писали автобиографические песни, но они не принесли им успеха. А со мной произошло обратное. Многих это раздражает и даже вызывает зависть. Что уж тут поделаешь… Я стараюсь не принимать подобные высказывания близко к сердцу.
Потом слово взял молодой человек, сидящий в центре.
– У некоторых также вызывает усмешку тот факт, что из-за неудач в личной жизни вы все свое внимание обратили на карьеру, – произнес он. – Пожалуйста, скажите несколько слов по этому поводу.
Тереза откинула назад прядь волос, затем пожала плечами.
– Собственно, что тут говорить. К сожалению, все так и есть. Не стану утверждать, будто я в восторге от подобной ситуации, но она и не угнетает меня. И в моих нынешних песнях вы вряд услышите страдания. И вообще, по-моему, это неплохо, что я делаю карьеру, невзирая ни на какие трудности. Удовлетворил вас мой ответ?
– Вполне, – кивнул молодой человек. – Но у меня еще вопрос.
– Слушаю.
– Поговаривают, что вы долгое время посещали психотерапевтов. Принесло вам это какую-то пользу?
Тереза покосилась на Брюса, и он ободряюще улыбнулся ей.
– Действительно, на психотерапевтов я потратила немало времени и еще больше денег. – По залу вновь прокатился смех, переждав который Тереза продолжила: – Не могу сказать, чтобы они полностью изменили мое сознание, однако все же помогли настроиться на позитивный лад. И за это я им благодарна. Но сейчас я больше не посещаю подобных специалистов. Меня увлекла философия. Я прочла работы известных мыслителей, и одна идея показалась мне весьма интересной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15