К счастью, вторая попытка, которая, в сущности, могла погубить ногу окончательно, оказалась успешной. Радость его была неописуемой! Проверяя работу хирургов, он ходил часами: то быстро, чуть ли не переходя на бег трусцой, то медленно, прогулочным шагом. Заглядывался на свое отражение в зеркалах, в витринах, ходил на лечебную гимнастику, шагал, шагал, а по ночам просыпался в поту, когда в неукротимые сны кошмаром врывалась хромота. Но по-настоящему он переволновался, переступив порог отчего дома: он не писал родителям об операциях, но когда левая нога стала полностью ему подчиняться, решил ошарашить стариков. И чуть было не загнал мать в гроб. Бедная женщина стирала белье во дворе и глазам своим не поверила: ее сын, как в сказке, подскакивал, присаживался на корточки, неожиданно срывался с места, умышленно делая опорной левую ногу. Сдавленно вскрикнув, мать стала оседать, цепляясь за веревку с бельем, на большее не хватило сил…Лет через двадцать, в недобрый час он поскользнулся, что-то в лодыжке снова хрустнуло, его пронзила невыносимая боль, после чего Станчев снова стал слегка волочить левую ногу. „Пора на пенсию, Жечка", – мысленно пожаловался он жене, проклиная себя за неосторожность…– Но ведь такое случается довольно редко, а папа? – сказала Петранка, заметив внезапную задумчивость отца. – Ведь преступники и преступления были всегда, неужели тебе не приходилось разочаровываться в людях?Чтобы разочаровываться, надо сначала уметь очаровываться, подумал Станчев, возвращаясь из далекого мира воспоминаний. А я никогда не был особо очарован людьми – просто принимал их такими, какие они есть. Но вряд ли стоит говорить об этом Петранке, рано еще.– Будь я поэтом или кем-нибудь в этом роде, возможно, это и случилось бы, Петруш. Но я юрист, обыкновенный человек с обыкновенным уровнем восприимчивости, и степень моих разочарований уже давно отрегулирована. В противном случае мне уже сто раз следовало бы бросить свое ремесло.– Я не считаю, что у тебя средняя восприимчивость, – с неожиданной ноткой ревности возразила Петранка.– Не потому ли, что я твой отец?– Папа… хочешь, я скажу тебе что-то смешное?Она заглянула ему прямо в глаза.– Папа, ты – тонко чувствующий и начитанный, и опытный, и к тому же верующий.Станчев вздрогнул – выстрел попал точно в цель. В школе товарищи кликали его немного насмешливо, немного снисходительно – Никста. По первым буквам имени и фамилии. Эй, Никста, звали они, давай-ка смоемся с математики!.. Он не убегал с уроков, хотя в математике был не больно силен. Не то чтобы он боялся, просто считал бегство чем-то недостойным – надо было изобретать предлог, врать, а это было противно. Вот соученики его, те не лезли за словом в карман. У одного прорвало трубу и дома потоп, у другого тетка вывихнула ногу, и ее отвезли в военный госпиталь, у третьего привезли дрова и некому разгрузить – фантазия работала вовсю, а кто пойдет проверять трубы, дрова и теток… Что ему сегодня говорил Досев о Балчеве? Что, возможно, у того был роман с Кушевой и она закатила ему истерику, дознавшись о своей преемнице, тут он и… Черт, это ему не приходило в голову – возможная двойная связь Балчева. А Досеву пришло, ведь он подозревает всех и каждого, просто у него воображение работает в этом направлении. А воображение может творить чудеса, оно может позволить тебе почувствовать себя богом или преступником, царем или пастухом. Но Досев таким уж уродился, а я вот верю… * * * Станчев остановил машину на узкой улочке, неподалеку от ветхой пирожковой. Глинобитный, слегка перекошенный дом опирался на тротуар кривыми ступеньками лестницы, помещение с облупившимися стенами, вытертым, шероховатым полом, но лишь здесь, в центре столицы, все еще пекли вкусные, как в старое доброе время, пончики. Вспомнив детство, когда мать пекла блины, Станчев зашел в пирожковую и купил пару остывших, размякших, пресных пончиков. Он не был голоден, но проглотил их с удовольствием. Запахло свежемолотой пшеницей, и на него повеяло давним деревенским детством, в памяти всплыли ребячьи шалости на берегу реки, неожиданно сломавшаяся ивовая ветка, на которую он вскарабкался, чтобы прыгнуть в воду. Тогда-то и хрустнуло что-то в лодыжке, затем долгие годы он волочил ногу…Улочка была узкая, по обеим сторонам росли деревья, – каштаны и аккуратно подстриженные акации – за которыми прятались старые особняки и новые компактные кооперативные жилища с гаражами на первых этажах. Вот здесь-то и проживал Балчев более десяти лет.Следователь прошагал по неровному, с выбоинами, тротуару, нашел нужный номер и оглядел здание: хорошо сохранившаяся довоенная постройка с аккуратными эркерами на втором этаже и разрушающимся фризом над окнами. Недурно, сказал он про себя, тихо, уютно, к тому же в самом центре. Не хуже было и новое жилье Балчева в районе Лозенец Лозенец, – до войны аристократический квартал Софии.
– у него явно губа не дура.Метрах в пятидесяти за углом, тоже в старом здании, находилась аптека, в которой в свое время работала Кушева. Это открытие Станчев сделал лишь на днях, после тщательного изучения досье Балчева. Такое соседство казалось не случайным, хотя всякое могло быть. Интересно, знала ли что-нибудь об этом директорша аптеки, пожилая женщина с тяжелым пучком волос на затылке, и если знала, то почему ничего не сказала ему во время их первой беседы… Во всяком случае, с неудовольствием подумал Станчев, внимательно смотря себе под ноги, чтобы не споткнуться, начальство правильно пошерстило меня из-за этого Балчева. Действительно, слишком уж я простодушен, вернее, наивен, подумал он, ощутив усталость. Дважды он встречался с инженером, и оба раза тот показался ему откровенным, спокойным, более того – в его синих глазах читалось сожаление о Кушевой, смешанное с каким-то ощущением чуть ли не отцовского превосходства – молодая, зеленая, запуталась в сетях жизни, не подозревая, чем все может обернуться. А эта тайная связь? Она приоткрывала другой образ Балчева, которому подобная двойственность совсем не была в тягость. И, видимо, никак его не сковывала. Ну да посмотрим…И Станчев направился к аптеке.Завидев его, директорша кивнула своей помощнице, а затем провела его в маленькую комнатку, служившую одновременно и лабораторией, и кабинетом.– Проходите, что вас снова привело к нам? Выяснились какие-нибудь новые обстоятельства?Станчев сделал вид, что не расслышал ее, но вопрос взял на заметку – в нем чувствовался повышенный интерес. По привычке окинул взглядом тесную каморку – все было на своем месте, на стене висел календарь Фармахима Фармахим – болгарская фармацевтическая фирма.
, рядом стояли весы с бронзовыми украшениями, над маленьким столиком на леске была подвешена шариковая ручка в виде клоуна.– Товарищ Ванева, – начал он, присев (в чужом месте он всегда присаживался на краешек стула), – что вы можете мне сказать о Симеоне Балчеве?Женщина вздрогнула от неожиданности.– Каком Балчеве… погодите…– Инженере Балчеве, вашем соседе по улице.– Ах да… Из двадцать третьего дома?– Совершенно верно.– Но он уже несколько лет не живет здесь.– Значит, вы хорошо его знаете.Ванева на мгновенье задумалась.– Я бы не сказала, что хорошо… Мы знакомы.– Вы часто видитесь?– С чего бы это вдруг?– Но вы все-таки встречали его?– Ну да, он заходил за лекарствами.– И это все?– Да, а в чем дело?Надо ее ошарашить, что ж рискнем, решил Станчев.– А с Кушевой он здесь познакомился?Ванева вздрогнула во второй раз, и Станчев убедился, что его догадка оказалась верной.– Да, здесь.– Когда и как это произошло?Увядшее лицо женщины слегка побледнело: тонкий, легкий налет бледности выдавал такое же легкое смущение, сопутствующее сокрытию чужих тайн.– Анетта поступила к нам осенью, в начале октября, а познакомились они перед Новым годом, – начала она заупокойным голосом.Балчев зашел за каким-то лекарством, они взглянули друг на друга, и какая-то искорка проскочила между ними, – так впоследствии рассказывала Анетта – потом слово за слово, Балчев, производивший такое приятное впечатление, все-таки скрыл, что женат, но как бы невзначай сообщил, где и кем работает – тогда он, кажется, был директором какой-то конторы. В свою очередь Анетта – был у нее нюх на такие дела – почуяла выгоду, нет, погодите, это было позже, сначала они просто приглянулись друг другу, ведь бывает же такое? Меня-то в день их знакомства в аптеке не было, и я ни о чем не ведала. Вот когда он стал частенько названивать ей по телефону да встречать ее после работы, тогда Ани мне и сообщила, что за ней ухаживает один интересный мужчина, инженер-химик – ходили они в кино, по ресторанам, катались на его машине – вы же знаете, сейчас молодые быстро переступают границу дозволенного…– И как долго это продолжалось?– Почти полгода. Пока Балчев не затеял развод.– Из-за Кушевой?– Думаю, что решение пришло к нему раньше.– И что произошло после развода?– После развода Балчев съехал с квартиры, там остались жена с ребенком. Он же перебрался куда-то в Лозенец.– Это вам сообщила Анетта?– Да, их роман продолжался, Ани даже порядком увлеклась и поговаривала о замужестве, но потом поняла, что дело не выгорит.– Почему?– Как вам сказать… Балчев не больно жаждал, да и она уже убедилась, что на его постоянство рассчитывать не приходится – застала его раз с какой-то бабенкой.– Вам известно ее имя?– Откуда? Сама Ани не знала, и это выводило ее из себя.– Значит, Кушева была влюблена?– Сначала – да, но потом… Ани была хорошенькая, моложе его, любила пофлиртовать, вообще любила эти игры.– У нее были мужчины до Балчева?– А вы как думаете…– Вам о них что-нибудь известно?– Нет, видела только одного. Кажется, он был архитектором. Заходил иногда за ней в аптеку.– Это продолжалось долго?– После того, как появился Балчев, я его уже не видала.Больше Ванева ничего не могла сказать ни об архитекторе, ни о других поклонниках Кушевой. Лишь добавила, что Анетта как-то раз жаловалась, что ее преследуют по телефону. Станчев почувствовал, что здесь у него вышла осечка, и хотел было закурить, но сдержался.– Было бы очень здорово, если бы вы помогли мне выйти на след этого молодого человека. Это очень важно.– Я же сказала, что не знаю, ни как его звать, ни откуда он, ни где работает.– А вы бы узнали его при встрече?– Возможно…– Как вы считаете, Анетта была всерьез напугана телефонными звонками или просто притворялась?– Ани не была притворщицей, у нее всегда была душа нараспашку.– В каком смысле?– Просто не строила из себя недотрогу.– Современная свободная женщина?– Была свободной до… беременности.– От Балчева?– От него.– Когда?– Весной. Тогда что-то в ней переменилось.– Что именно?– Она тяжело переживала то, что он настаивал на аборте.– Постойте, постойте… С одной стороны, скоротечная страсть и охлаждение, а с другой – переживания по поводу аборта. Небольшое противоречие…– Никакого противоречия нет. До аборта она была влюблена и хотела, чтобы они поженились, а после…– Но ведь уже появилась другая женщина, и это причиняло Анетте боль…– Женщина появилась как раз во время беременности, эти два события совпали.– Вы считаете это случайностью?– Товарищ Станчев, я не была настолько близка с Ани. Мне кажется, что как раз беременность была случайностью, а для Балчева даже неожиданностью. Впрочем, это обычная ситуация для всех мужчин.Станчев закурил.– Хорошо, а как вы объясните переход Анетты на новую работу? К тому же под руководством Балчева. Это он ее пристроил?– Да, в порядке компенсации.– Вы полагаете, их связь прекратилась?Аптекарша пожала плечами.– Поначалу Ани заглядывала ко мне, делилась впечатлениями о новой работе, но ни разу не касалась своих личных дел.– Почему такой резкий поворот, не доверяла вам?– Доверять-то доверяла, но, похоже, она затаила злобу на Балчева – тогда она уже называла его „шеф".– А как она обращалась к вам, работая в аптеке?– Не помню, чтобы она пользовалась подобным обращением.– А потом она перестала вас навещать?– Перестала. Я даже потеряла ее из виду. Но это естественно.– И больше вы не встречались?– Пару раз, на улице, совсем случайно, – Ванева машинально поправила свою прическу. – Она очень изменилась.– В чем выражались эти перемены?– Как бы вам сказать, она мне показалась более сдержанной, говорила, что работа у нее серьезная – сделки, иностранцы, проверки, приходится держать ухо востро…– А что – Балчев?– Упоминала о нем как о шефе.– Скажите, а как специалист Анетта чего-то стоила?– Я, кажется, уже говорила вам – несмотря на молодость, у Анетты была солидная подготовка.– Как сочетались ее деловые качества с характером?– Каким характером?– Ну, немного легкомысленным, слегка поверхностным…– Поймите, нельзя сказать, что Ани была легкомысленной. Тщеславной – это да. Она позволяла себе вольности в личной жизни, но всегда оставалась верной своим планам, стремилась двигаться вперед. Упрекала меня, что я могу торчать всю жизнь в этой дыре, жить на мизерную зарплату, в ожидании жалкой пенсии.– Вы говорили с ней даже о пенсии?– Ани считала, что так жить невозможно. Она, мол, придумает что-нибудь, чтобы выкрутиться из этого положения.Станчев запомнил это выражение.– Говорила, буду атаковать по двум линиям – по профессиональной и по мужской, где-то да выгорит.Станчев отметил и это выражение.– Значит, вы допускаете, что она могла намеренно подцепить на крючок Балчева, разыграть историю с беременностью, а потом прижать его к стенке?– Не так грубо – я же вам говорила, что она была влюблена, даже плакалась мне. Но потом все изменилось. Хотя…– Говорите, говорите!– Как бы выразиться – Ани была непростой девушкой, что-то в ней было особенное, чего она не выставляла напоказ.– Что вам дает право так судить?– Интуиция. Я уже говорила, что у нее было фармацевтическое образование, она следила за литературой, начала учить английский, владела немецким.– Еще один вопрос. Как она реагировала на политические события?– Как, как… Одно одобряла, другое нет, по-разному. Чаще одобряла.– А что не одобряла?Аптекарша бросила на него косой взгляд.– То же, что и мы с вами, товарищ Станчев. Ани не была дурой.Станчев поднялся и на прощание спросил:– Товарищ Ванева, только одно мне осталось не ясно: почему во время нашей первой беседы вы не сообщили мне столько важных вещей?– Нетрудно догадаться – не хотела встревать.Станчев медленно шел по тротуару. Итак, Симеон Балчев – заместитель генерального директора и местный донжуан – серьезно рискует, последняя связь может основательно подпортить ему карьеру. Да-а-а, у начальства острый нюх, тут есть в чем покопаться. Самое главное, что этот Балчев не из перестраховщиков, а раз он не бережется, значит, способен на крайности, увлекается, рискует. В беседах же держится спокойно. Случайная фигура или игрок? Досье его в порядке: комсомольский деятель в институте, надежное происхождение, стажировка в цехах и конторах, рано вступил в партию, ему доверяют. На Станчева произвело впечатление, что слово „доверие" часто встречалось в различных документах, касающихся Балчева. Оставалось только выяснить: он внушал доверие сразу же или завоевывал его. Очень важный вопрос.Он-то и заставил Станчева искать встречи с генеральным директором. Встретились они в маленьком кафе, за угловым, служебным столиком. Чувствовалось, что Комитов не в духе, но все же сдерживается. Слушая следователя, он морщился, покачивал седой головой, но оставался учтив. Зная, что Комитов не особенно дружен со своим заместителем, Станчев поведал ему о похождениях Балчева, естественно не затрагивая последней его связи, и попросил рассказать о подробностях поступления к ним на работу Кушевой. В ответ он услышал следующее: у них появилось место фармацевта, Балчев сказал Комитову, что знает Кушеву и рекомендует ее, нет, нет, он не настаивал, но Комитов сообразил, вернее почувствовал, что у него рыльце в пушку, но не придал этому значения – сейчас бы он, конечно, поступил иначе – а тогда результаты проверки Кушевой оказались положительными, и ее назначили. Станчев поинтересовался его нынешней оценкой взаимоотношений Балчева и Кушевой. Ходатайство по личным мотивам, не более того, ответил генеральный… Хорошо, а эти личные мотивы давали о себе знать позднее?.. Ни он, Комитов, ни коллектив ничего не почувствовали. Конечно, он замечал, что они вместе пьют кофе в буфете, разговаривают в коридоре, но это нормально. Балчев – красавец-мужчина, за словом в карман не лезет, умеет общаться. Да и сказать по правде, личная жизнь – это дело каждого, человек – не солнце, чтобы светить всем вокруг, да и смысла в этом мало…И этот, наверно, оставляет свою машину на одной из глухих улочек, подумал Станчев, но потом заколебался – зачем же рубить сплеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– у него явно губа не дура.Метрах в пятидесяти за углом, тоже в старом здании, находилась аптека, в которой в свое время работала Кушева. Это открытие Станчев сделал лишь на днях, после тщательного изучения досье Балчева. Такое соседство казалось не случайным, хотя всякое могло быть. Интересно, знала ли что-нибудь об этом директорша аптеки, пожилая женщина с тяжелым пучком волос на затылке, и если знала, то почему ничего не сказала ему во время их первой беседы… Во всяком случае, с неудовольствием подумал Станчев, внимательно смотря себе под ноги, чтобы не споткнуться, начальство правильно пошерстило меня из-за этого Балчева. Действительно, слишком уж я простодушен, вернее, наивен, подумал он, ощутив усталость. Дважды он встречался с инженером, и оба раза тот показался ему откровенным, спокойным, более того – в его синих глазах читалось сожаление о Кушевой, смешанное с каким-то ощущением чуть ли не отцовского превосходства – молодая, зеленая, запуталась в сетях жизни, не подозревая, чем все может обернуться. А эта тайная связь? Она приоткрывала другой образ Балчева, которому подобная двойственность совсем не была в тягость. И, видимо, никак его не сковывала. Ну да посмотрим…И Станчев направился к аптеке.Завидев его, директорша кивнула своей помощнице, а затем провела его в маленькую комнатку, служившую одновременно и лабораторией, и кабинетом.– Проходите, что вас снова привело к нам? Выяснились какие-нибудь новые обстоятельства?Станчев сделал вид, что не расслышал ее, но вопрос взял на заметку – в нем чувствовался повышенный интерес. По привычке окинул взглядом тесную каморку – все было на своем месте, на стене висел календарь Фармахима Фармахим – болгарская фармацевтическая фирма.
, рядом стояли весы с бронзовыми украшениями, над маленьким столиком на леске была подвешена шариковая ручка в виде клоуна.– Товарищ Ванева, – начал он, присев (в чужом месте он всегда присаживался на краешек стула), – что вы можете мне сказать о Симеоне Балчеве?Женщина вздрогнула от неожиданности.– Каком Балчеве… погодите…– Инженере Балчеве, вашем соседе по улице.– Ах да… Из двадцать третьего дома?– Совершенно верно.– Но он уже несколько лет не живет здесь.– Значит, вы хорошо его знаете.Ванева на мгновенье задумалась.– Я бы не сказала, что хорошо… Мы знакомы.– Вы часто видитесь?– С чего бы это вдруг?– Но вы все-таки встречали его?– Ну да, он заходил за лекарствами.– И это все?– Да, а в чем дело?Надо ее ошарашить, что ж рискнем, решил Станчев.– А с Кушевой он здесь познакомился?Ванева вздрогнула во второй раз, и Станчев убедился, что его догадка оказалась верной.– Да, здесь.– Когда и как это произошло?Увядшее лицо женщины слегка побледнело: тонкий, легкий налет бледности выдавал такое же легкое смущение, сопутствующее сокрытию чужих тайн.– Анетта поступила к нам осенью, в начале октября, а познакомились они перед Новым годом, – начала она заупокойным голосом.Балчев зашел за каким-то лекарством, они взглянули друг на друга, и какая-то искорка проскочила между ними, – так впоследствии рассказывала Анетта – потом слово за слово, Балчев, производивший такое приятное впечатление, все-таки скрыл, что женат, но как бы невзначай сообщил, где и кем работает – тогда он, кажется, был директором какой-то конторы. В свою очередь Анетта – был у нее нюх на такие дела – почуяла выгоду, нет, погодите, это было позже, сначала они просто приглянулись друг другу, ведь бывает же такое? Меня-то в день их знакомства в аптеке не было, и я ни о чем не ведала. Вот когда он стал частенько названивать ей по телефону да встречать ее после работы, тогда Ани мне и сообщила, что за ней ухаживает один интересный мужчина, инженер-химик – ходили они в кино, по ресторанам, катались на его машине – вы же знаете, сейчас молодые быстро переступают границу дозволенного…– И как долго это продолжалось?– Почти полгода. Пока Балчев не затеял развод.– Из-за Кушевой?– Думаю, что решение пришло к нему раньше.– И что произошло после развода?– После развода Балчев съехал с квартиры, там остались жена с ребенком. Он же перебрался куда-то в Лозенец.– Это вам сообщила Анетта?– Да, их роман продолжался, Ани даже порядком увлеклась и поговаривала о замужестве, но потом поняла, что дело не выгорит.– Почему?– Как вам сказать… Балчев не больно жаждал, да и она уже убедилась, что на его постоянство рассчитывать не приходится – застала его раз с какой-то бабенкой.– Вам известно ее имя?– Откуда? Сама Ани не знала, и это выводило ее из себя.– Значит, Кушева была влюблена?– Сначала – да, но потом… Ани была хорошенькая, моложе его, любила пофлиртовать, вообще любила эти игры.– У нее были мужчины до Балчева?– А вы как думаете…– Вам о них что-нибудь известно?– Нет, видела только одного. Кажется, он был архитектором. Заходил иногда за ней в аптеку.– Это продолжалось долго?– После того, как появился Балчев, я его уже не видала.Больше Ванева ничего не могла сказать ни об архитекторе, ни о других поклонниках Кушевой. Лишь добавила, что Анетта как-то раз жаловалась, что ее преследуют по телефону. Станчев почувствовал, что здесь у него вышла осечка, и хотел было закурить, но сдержался.– Было бы очень здорово, если бы вы помогли мне выйти на след этого молодого человека. Это очень важно.– Я же сказала, что не знаю, ни как его звать, ни откуда он, ни где работает.– А вы бы узнали его при встрече?– Возможно…– Как вы считаете, Анетта была всерьез напугана телефонными звонками или просто притворялась?– Ани не была притворщицей, у нее всегда была душа нараспашку.– В каком смысле?– Просто не строила из себя недотрогу.– Современная свободная женщина?– Была свободной до… беременности.– От Балчева?– От него.– Когда?– Весной. Тогда что-то в ней переменилось.– Что именно?– Она тяжело переживала то, что он настаивал на аборте.– Постойте, постойте… С одной стороны, скоротечная страсть и охлаждение, а с другой – переживания по поводу аборта. Небольшое противоречие…– Никакого противоречия нет. До аборта она была влюблена и хотела, чтобы они поженились, а после…– Но ведь уже появилась другая женщина, и это причиняло Анетте боль…– Женщина появилась как раз во время беременности, эти два события совпали.– Вы считаете это случайностью?– Товарищ Станчев, я не была настолько близка с Ани. Мне кажется, что как раз беременность была случайностью, а для Балчева даже неожиданностью. Впрочем, это обычная ситуация для всех мужчин.Станчев закурил.– Хорошо, а как вы объясните переход Анетты на новую работу? К тому же под руководством Балчева. Это он ее пристроил?– Да, в порядке компенсации.– Вы полагаете, их связь прекратилась?Аптекарша пожала плечами.– Поначалу Ани заглядывала ко мне, делилась впечатлениями о новой работе, но ни разу не касалась своих личных дел.– Почему такой резкий поворот, не доверяла вам?– Доверять-то доверяла, но, похоже, она затаила злобу на Балчева – тогда она уже называла его „шеф".– А как она обращалась к вам, работая в аптеке?– Не помню, чтобы она пользовалась подобным обращением.– А потом она перестала вас навещать?– Перестала. Я даже потеряла ее из виду. Но это естественно.– И больше вы не встречались?– Пару раз, на улице, совсем случайно, – Ванева машинально поправила свою прическу. – Она очень изменилась.– В чем выражались эти перемены?– Как бы вам сказать, она мне показалась более сдержанной, говорила, что работа у нее серьезная – сделки, иностранцы, проверки, приходится держать ухо востро…– А что – Балчев?– Упоминала о нем как о шефе.– Скажите, а как специалист Анетта чего-то стоила?– Я, кажется, уже говорила вам – несмотря на молодость, у Анетты была солидная подготовка.– Как сочетались ее деловые качества с характером?– Каким характером?– Ну, немного легкомысленным, слегка поверхностным…– Поймите, нельзя сказать, что Ани была легкомысленной. Тщеславной – это да. Она позволяла себе вольности в личной жизни, но всегда оставалась верной своим планам, стремилась двигаться вперед. Упрекала меня, что я могу торчать всю жизнь в этой дыре, жить на мизерную зарплату, в ожидании жалкой пенсии.– Вы говорили с ней даже о пенсии?– Ани считала, что так жить невозможно. Она, мол, придумает что-нибудь, чтобы выкрутиться из этого положения.Станчев запомнил это выражение.– Говорила, буду атаковать по двум линиям – по профессиональной и по мужской, где-то да выгорит.Станчев отметил и это выражение.– Значит, вы допускаете, что она могла намеренно подцепить на крючок Балчева, разыграть историю с беременностью, а потом прижать его к стенке?– Не так грубо – я же вам говорила, что она была влюблена, даже плакалась мне. Но потом все изменилось. Хотя…– Говорите, говорите!– Как бы выразиться – Ани была непростой девушкой, что-то в ней было особенное, чего она не выставляла напоказ.– Что вам дает право так судить?– Интуиция. Я уже говорила, что у нее было фармацевтическое образование, она следила за литературой, начала учить английский, владела немецким.– Еще один вопрос. Как она реагировала на политические события?– Как, как… Одно одобряла, другое нет, по-разному. Чаще одобряла.– А что не одобряла?Аптекарша бросила на него косой взгляд.– То же, что и мы с вами, товарищ Станчев. Ани не была дурой.Станчев поднялся и на прощание спросил:– Товарищ Ванева, только одно мне осталось не ясно: почему во время нашей первой беседы вы не сообщили мне столько важных вещей?– Нетрудно догадаться – не хотела встревать.Станчев медленно шел по тротуару. Итак, Симеон Балчев – заместитель генерального директора и местный донжуан – серьезно рискует, последняя связь может основательно подпортить ему карьеру. Да-а-а, у начальства острый нюх, тут есть в чем покопаться. Самое главное, что этот Балчев не из перестраховщиков, а раз он не бережется, значит, способен на крайности, увлекается, рискует. В беседах же держится спокойно. Случайная фигура или игрок? Досье его в порядке: комсомольский деятель в институте, надежное происхождение, стажировка в цехах и конторах, рано вступил в партию, ему доверяют. На Станчева произвело впечатление, что слово „доверие" часто встречалось в различных документах, касающихся Балчева. Оставалось только выяснить: он внушал доверие сразу же или завоевывал его. Очень важный вопрос.Он-то и заставил Станчева искать встречи с генеральным директором. Встретились они в маленьком кафе, за угловым, служебным столиком. Чувствовалось, что Комитов не в духе, но все же сдерживается. Слушая следователя, он морщился, покачивал седой головой, но оставался учтив. Зная, что Комитов не особенно дружен со своим заместителем, Станчев поведал ему о похождениях Балчева, естественно не затрагивая последней его связи, и попросил рассказать о подробностях поступления к ним на работу Кушевой. В ответ он услышал следующее: у них появилось место фармацевта, Балчев сказал Комитову, что знает Кушеву и рекомендует ее, нет, нет, он не настаивал, но Комитов сообразил, вернее почувствовал, что у него рыльце в пушку, но не придал этому значения – сейчас бы он, конечно, поступил иначе – а тогда результаты проверки Кушевой оказались положительными, и ее назначили. Станчев поинтересовался его нынешней оценкой взаимоотношений Балчева и Кушевой. Ходатайство по личным мотивам, не более того, ответил генеральный… Хорошо, а эти личные мотивы давали о себе знать позднее?.. Ни он, Комитов, ни коллектив ничего не почувствовали. Конечно, он замечал, что они вместе пьют кофе в буфете, разговаривают в коридоре, но это нормально. Балчев – красавец-мужчина, за словом в карман не лезет, умеет общаться. Да и сказать по правде, личная жизнь – это дело каждого, человек – не солнце, чтобы светить всем вокруг, да и смысла в этом мало…И этот, наверно, оставляет свою машину на одной из глухих улочек, подумал Станчев, но потом заколебался – зачем же рубить сплеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15