Приближалась полночь, большинство людей за столиками были в подпитии, никто не танцевал.Музыкальная программа кончилась, кто-то одиноко хлопнул в ладоши. Иван положил саксофон на пианино, перекинулся парой фраз с гитаристом, светильники предупредительно мигнули, мол, закрываем. Иван взял матерчатый чехол, аккуратно засунул в него инструмент и положил на скамью, словно укладывал его спать.Она почувствовала, как напряглась, быстро расплатилась за недопитую кока-колу и вышла на улицу. Зачем все-таки она пришла – обвинять или предложить мировую? И в том, и в другом случае ее заинтересованность была очевидной – но все-таки, что брало верх: чувства или честолюбие? Не впадай в детство, о каких чувствах может идти речь! – разозлилась она на себя и направилась к машине, но не села в нее. Устроилась в тени от уличного столба, откуда хорошо было видно выходящих из ресторана.Иван появился неожиданно – вышел через служебный вход, почти за ее спиной. И хотя в первые мгновения он ничем не выдал себя, она шестым чувством поняла, что кто-то остановился за ее спиной. Они посмотрели друг на друга.– Меня ждешь?– Тебя… А что, это запрещено?Она помнила, как Иван мягко усмехнулся, – похоже, она себя выдала.– Засады запрещены, Роси.Контакт был мучительным, и оба сознавали это.– Как ты? – спросил он.– Предположим, хорошо. А ты?– Как всегда.– Ты ужинал?– Конечно, а что?Она не знала, почему спросила об этом.– Тогда давай я тебя покатаю на машине…Она никогда не забудет его взгляда – испытующего и вещего. Роси была уверена, что он откажется, однако он сел в машину.Они пересекли город, выехали на кольцевую дорогу. Куда теперь? Неведомо. Хотелось размяться, может, предложить ему пройтись? На помощь пришел указатель, и она резко свернула в сторону горного курорта, пришпорила мотор. Оба молчали. На поворотах шины свистели, навстречу попадались запоздавшие машины – куда тебя несет, Розалина, смотри не перескочи через горный хребет. Они выехали на открытую площадку, остановились и вышли на воздух. Глубоко внизу какой-то другой, незнакомый мир развертывал перед ними ночное полотно освещенного города. Зрелище было сказочное, словно неведомая рассеянная небесная сила расшвыряла бесчисленное множество горящих ожерелий. Она помнила, как остановилась взглядом на предположительном месте своего дома, куда глядел он, она не могла понять.– Давно я не приезжала сюда ночью, а ты? – что-то похожее выдавила она из себя.Иван вообще здесь никогда не был.– И знаешь, о чем я думаю – расстояние это обман. Отсюда наш город, словно сказочный, а внизу совсем другое.Слишком выспренно получилось, но человек задумывается о своих словах только после того, как они слетают с языка. А он ответил просто:– Да и в жизни так.– Всегда?– Почти.Она присела на скамейку, он остался стоять.– Ну и что, сейчас займемся поиском исключений?– Без меня, Роси.Разговор не клеился, и это было естественно, тем не менее она неизвестно зачем продолжала…– Знаю, чего ты ждешь. Чтобы я сказала, что произошло потом, верно?– Ошибаешься. И прошу тебя, не надо исповедей. Тут она не выдержала.– Пусть тебе твоя бабка исповедуется!.. Откуда такое самомнение?– От моей бабки.Он пошел наверх и исчез в кустах. То ли психанул, то ли сунулся туда по нужде? Пока она прикидывала, как вести себя дальше, Иван вернулся с зеленой веточкой в руках. В этом было что-то провинциальное, и это придало ей смелости.– Ты виделся с Эммой?– Да, а что?– Просто так… А с Томой?– Гм…Напрасно было ожидать, что он спросит, а встречалась ли она с Томой.– И о чем вы беседовали?– О тебе, Роси.– Ха! Дала бы левую руку на отсечение, чтобы узнать, о чем вы там сплетничали…– Не разбрасывайся так легко своими конечностями.Напротив, над обрывом, вздымалось огромное ветвистое дерево, она запомнила его. Бук или дуб, оно издевательски шевелило своими бессчетными темными листьями. Но шелест не достигал слуха.– Так о чем же вы болтали?Она не знала и не была способна узнать, о чем он думал в эти минуты. А его мысли были простыми. Иван глядел на обсыпанную звездами долину и пытался разыскать точку своего дома. Брат уже давно спит, а мать ворочается в кровати. Может, из-за того, что он редко задерживался допоздна, не предупредив ее, а может быть, причина была глубже – последнее время он все чаще замечал в матери тревогу за него, особенно после того, как он бросил консерваторию, чтобы они могли сводить концы с концами. На днях он случайно узнал, что она устроилась уборщицей еще в один дом, и сделал ей выговор, настаивал, чтоб она бросила это дело – где взять силы, а она потупила взгляд – надо было тебе доучиться до конца, мой мальчик… Ну и что было бы, если бы он закончил, все оркестры только его и ждут. В памяти у него встали строки из недавно прочитанных мемуаров известного композитора прошлого века, его безумные любовные муки в корчмах на римских окраинах. И чем же все кончилось? Раздорами и разрывом с божеством, его кумиром, превратившимся наконец в его законную супругу. Жизнь высыпается сквозь пальцы, остается дело, „Фантастическая", „Римский карнавал", страшная история. А ведь сам он родом не из Галлии, да и в Риме не учился и не страдал, ничего фантастического в ближайшем будущем не предвиделось, а его чувство к Роси как-то странно становилось невесомым и улетало на пораненных крыльях. И что же сейчас – начнется натянутая ложь?– Роси, предлагаю возвращаться, я уже сплю.Его слова обожгли ее, как удар кнута. В них крылось ее поражение, может быть, самое болезненное в ее жизни. Впрочем, ей пока еще не приходилось по-настоящему испытывать горечь поражений, если не считать двух неудачных попыток поступления в консерваторию. Незаметно для нее в голосе зазвучали ледяные нотки:– У меня нет ни малейшего желания возвращаться в ближайшее время.Это было очередной ошибкой. Не произнеся ни слова, Иван зашагал вниз по шоссе. Сперва она опешила, но в следующие мгновения ей стало ясно – Иван уходит. Значит, так, ну давай… – пришла она в себя, но по-прежнему была бессильна что-то предпринять. А можно было сделать одно из двух: либо догнать его бегом или на машине, либо пересидеть здесь, пока он не спустится в предместья. Был и третий путь: пронестись мимо, заставив его выскочить на обочину. Пришла в голову и четвертая возможность: забраться на машине повыше, к отелям, засесть в каком-нибудь баре и надраться. Ее пронзило безумное желание настигнуть его и повалить в траву, в последний раз или…В ее памяти, как в калейдоскопе, замелькало все пережитое с ним: их мучительное сближение, первые упоительные ласки, которым не сопутствовали принятие спиртного и распад души, к чему она пристрастилась еще в гимназии. Она ощущала его дыхание, чистое, теплое, слышала его слова, простые и нежные, да, его любовь излучала чувство опеки со стороны сильного, который не подчинял, не нападал, а незаметно овладевал тобой. Иван любил так же, как играл…Она помнила, как по всему телу пробежал озноб. Не может такого быть. Невозможно, что это все оказалось миражом, исчезнувшим в алкогольных парах и табачном дыму, – но почему, ведь это же бессмысленно… Какая разница, школьники они или патриархальные крестьяне, нельзя же разрывать отношения из-за одной подначки, одной вольности, конечно же, дурацкой! И нельзя же ее считать настолько пропащей, не видящей разницы между ним и этим Томой, совсем пропащей, последней шлюхой, которая предлагает себя первому встречному! Дурак.Нет, не дурак. Скорее дело в честолюбии, чрезмерном, болезненном. Она вскочила на скамейку, словно оттуда можно было его увидеть и вернуть. Эге, значит, он – честолюбец, а она – послушная коровка, которую можно доить… Ого, дорогой, если твои периферийные нравы и воспитание позволяют тебе надеяться, что тебе позволено то, что заказано мне, то ты глубоко ошибаешься…Она ударила кулаком по скамье и почувствовала боль, облизала ладонь и плюхнулась на сиденье машины. „Шкода" опасно накренялась на поворотах, шины сипели, сзади рычал мотор, а горы и небо мотались то влево, то вправо, словно раскачиваемые могучим землетрясением…Она не заметила, как появились окраинные дачи. Ивана нигде не было. Невероятно – за такое короткое время он не мог спуститься. Где же она его прозевала? С яростью автогонщика она развернула машину и понеслась в гору. Не обнаружила его и на обратном пути. Значит, где-то спрятался. Или свернул на какую-нибудь тропку.В полной тишине, с выключенным мотором и с ногой на педали тормоза, она спускалась к городу, оглядывая каждый куст, каждую просеку. У первого переведенного на мигалку светофора ее ожидала милицейская проверка…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15