Я просто погибаю от голода.
– Мне надо переодеться.
– Зачем?
– Затем, что ты в джинсах, а я в строгом английском костюме и на каблуках.
– Хорошо-хорошо, прости Ханна. Я немного не в себе. Ханна, мне надо поговорить с тобой…
Они поднялись на четвертый этаж. Коридоры были пусты, так как большинство постояльцев еще не разошлись с заседаний по секциям. Ковры, светильники, тишина, элегантная обстановка холла – при таком безлюдье все это производило сильное впечатление.
– Ого! Я вижу, вы, лекари, знаете, где устроить себе симпозиум! – протянула Джина, когда они зашли в номер, выдержанный в кремово-персиковых тонах. Из окна открывался дивный вид на океан. – Как ты нашла здешние лужайки для гольфа? На должной высоте?
– Ладно тебе! Ты же знаешь, что в гольф я не играю. К тому же мои сообщения заявлены почти на каждом заседании. Недосуг развлекаться. И сегодняшний коктейль-прием я пропускаю, так как отдаю этот вечер тебе!
– Молчу. Молчу, дорогая!
Джина безучастно бродила по комнате, пока Ханна переодевалась. В джинсах и тонкой рубашке дышится гораздо легче!
– И куда мы отправимся? – спросила Ханна. Они стояли в ожидании лифта. Гостиница ожила, народ расходился с вечернего заседания.
– Все равно. Только не в пиццерию. Этими радостями я сыта по горло. Может, в ресторан? – с надеждой спросила Джина.
– Голубушка, ты погляди, как мы одеты.
– Ах да, конечно. Тогда пойдем в «Дары моря».
Тихая трель известила, что лифт на подходе, и в этот момент Ханна увидела, что по лестнице идет Иден. Наверное, он отчаялся дождаться лифта в холле первого этажа. Ханна молилась про себя, чтобы он не увидел ее, чтобы его не увидела Джина, и проклинала медлительность лифта. Девушки успели войти раньше, чем Хартфилд оказался в холле. Ханна быстро нажала кнопку «вниз», двери торжественно и мягко закрылись, Иден наконец исчез из поля зрения. Однако Джина его заметила.
– С Иденом часто видишься? – спросила она.
– Конечно. Мы встречаемся в клинике чуть ли не ежедневно, – уклончиво ответила Ханна.
– Пикников больше не устраиваете? Ну и отлично. Рада за тебя!
Джина сама ответила на свой вопрос, не дав Ханне и слова вставить. Конечно, можно было сразу внести ясность, но Ханна не сделала этого. Не сделала – и все!
Сестры побродили по курортному комплексу и в конце концов обнаружили вожделенные «Дары моря». Они выбрали столик у окна, сделали заказ.
– Так о чем будем говорить? – Ханна решила поторопить сестру.
– Ты, правда, хочешь выслушать меня?
– Конечно!
– Не знаю с чего начать. Я… запуталась. Он не желает ничего делать, ничего решать. Мы вообще вместе ничего не решаем. Как только начинаю говорить о своей работе, он пожимает плечами и говорит: делай как знаешь. Он теперь просто ставит меня перед фактом. Например, заявил недавно, что отказался от стажировки, на которую мы только и надеялись. Зато я случайно узнала, что он ведет переписку с Сиднеем и Мельбурном насчет места в клинике… На работе он торчит допоздна, и я знаю, что он постоянно названивает своей Салли. Личные переговоры у них принято оплачивать отдельно. На прошлой неделе счет за звонки в Канберру был просто огромным. Ханна, я не понимаю, что происходит, я не знаю, что делать. Ты на десять лет старше меня. Ханна, у тебя, наверное, должен быть какой-то опыт в отношениях с мужчинами, хотя ты никогда и не делилась ничем со мной. Вот объясни мне для начала, почему ты не замужем? Ты шикарная женщина, красивая, преуспевающая… Ну, объясни мне, подскажи что-нибудь! Уйти от него? Вызвать его на серьезный разговор? Взять с него какие-то обещания? Принудить к разговору? Скажи мне, Ханна!
– Значит, сказать?
– Да, черт побери!
– Я не могу, Джина, – беспомощно сказала она.
Подали горячее. Сестры принялись за еду, а Ханна вспомнила, как дорого ее совет обошелся Керри и Джону Юбэнкс, счастливой между прочим паре, чего никак не скажешь о Джине и Стиве.
– Ну, может, у тебя есть какой-то опыт, какая-то поучительная история? Вообще, что ты думаешь о такой ситуации? – в отчаянии продолжала допрашивать Джина.
– Я вижу, пришло время «сказания о Патрике Лейси», – усмехнулась Ханна.
– «Сказания о Патрике»?..
– Да, – вздохнула она и подробно поведала сестре свою долгую, невеселую историю.
– Ничего себе! – ахнула Джина, дослушав до конца. Вдруг она увидела сестру другими глазами. – Вот это роман! Испепеляющая страсть!
– Не думай, что в нашей связи была хоть капля очарования, Джина. Наоборот.
– Говори-говори, – ухмыльнулась сестра.
Неужели ее горькая любовь выглядит так романтично, недоумевала Ханна, которая давно уже не испытывала приятных ощущений, вспоминая Патрика. Я хочу, чтобы Джина оставила Стива, осознала она, но не готова выложить ей это напрямую. Я вообще не хочу играть в эти игры.
– Пойми, девочка, это история моя. И жизнь моя. А здесь – ты. Я не скажу тебе, как поступить. Это можешь решить только ты. Ты и Стив.
– …и Стив… – эхом откликнулась Джина. – Я же говорила, мы с ним вообще ничего не решаем. И не делаем. И не думаем. Мы просто существуем – рядом, но не вместе.
Джина судорожно вздохнула и набросилась на еду с каким-то отчаянным аппетитом. Вдруг Ханна обратила внимание, что сестра пополнела. Пока ей это даже шло. Но еще пяток килограммов, и она начнет превращаться в слониху, что определенно будет ей не к лицу! Она же не работает, никуда не ходит, сидит дома, тоскует и жует, жует… С тяжелым сердцем Ханна взялась за свою тарелку. У нее аппетита не было вовсе.
– Никак мы с тобой не встретимся! – услышала Ханна веселый голос.
Прошло еще два дня симпозиума. Ханна стояла в нижнем вестибюле и ждала лифта.
Иден! Она обернулась к нему, сдерживая радость от неожиданной встречи, но глаза выдавали ее.
В голубых глазах Идена светилась почти осязаемая нежность. – У нас с тобой график не совпадает, – с улыбкой ответила она.
– А когда мы все-таки встречаемся, – продолжил он, – как, например, сегодня в перерыве, кругом оказывается слишком много народу. Я искал тебя в среду, на коктейле, но так и не нашел.
Ханна сразу вспомнила, как спряталась от него в лифте, испугавшись их встречи с Джиной.
– А я искала тебя в четверг, но так и не нашла, – в тон ему ответила она.
– Вот оно что, – прищурившись, молвил Хартфилд. – Полагаю, мы оба занимались семейными делами.
Тут подошел Питер Харрисон, воодушевленный бурной дискуссией на последнем заседании, потом еще группа людей. Приехал лифт. Вдруг к Хартфилду бросился какой-то человек:
– Иден! Как же я не догадался, что и ты здесь будешь! Я сам только сегодня прибыл. Старик, сколько лет, сколько зим! Как жизнь, как успехи?
Иден радостно приветствовал старого товарища, но отказался поужинать с ним.
– Рон, старина, сегодня не могу. Занят, извини, – сказал он, украдкой бросая на Ханну вопросительный взгляд. Она сразу поняла его и кивнула с улыбкой. О чем дальше говорили однокашники, Ханна не слышала. Она уже углубилась в себя, предвкушая счастливый вечер.
На четвертом этаже двери раскрылись, несколько человек вышли, среди них Питер Харрисон, Ханна и Хартфилд.
Девушка доставала ключ, когда Иден, проходя мимо дальше по коридору, задержался около нее и сказал вполголоса:
– А если я загляну к тебе через часок?
– Это будет прекрасно! – шепнула она.
И через мгновение уже была в своей комнате. Одна. Пока одна.
Расписание симпозиума давало возможность перевести дух только тем, кого не интересовала пресловутая спортивно-культурная программа. Ханне выпала долгожданная передышка. Чаще в такие минуты ее мысли занимала Джина, но сегодня, в ожидании свидания с Иденом, она не стала думать ни о сестре, ни о ее тяготах. Вместо этого Ханна не торопясь приняла ванну, сделала легкомысленную прическу, нарядилась в темно-красное шелковое платье, накрасилась и надушилась. Оставалось еще несколько свободных минут, и девушка вышла на балкон. Было свежо и ветрено. В прибое мелькали отчаянные серфингисты, торопясь использовать «остатки» вчерашнего шторма…
– Ага, вот ты где! А я стучу-стучу, – с шутливой укоризной через балкон окликнул ее Иден.
– О Боже! – виновато ахнула Ханна, вскакивая на ноги. Оправдываться она и не пыталась. – Я так размечталась, предвкушая встречу с тобой, что забыла про время.
– И забыла впустить меня! – погрозил ей пальцем Иден. Они засмеялись, а потом разом смолкли; вместо них говорили их глаза. Балконы были довольно далеко, прикосновения исключались, но им сейчас этого и не требовалось.
Прибрежный бриз теребил темные волосы Идена, который выглядел в своем сером костюме и ослепительно белой рубашке просто умопомрачительно.
– Ого, какая пикантная девочка! – лукаво улыбнулся он.
– Ого, какой сногсшибательный парень!
Ужин прошел прекрасно. Иден провел предыдущий час более плодотворно, чем Ханна: он заказал столик на террасе шикарного ресторана, откуда был прекрасный вид на океан. На часах было еще только семь, так что времени оказалось достаточно, чтобы не торопясь отведать разные блюда и перепробовать все закуски. В выборе вин к ужину они долго советовались с метрдотелем. Изысканному десерту предшествовал терпкий ледяной щербет. Три часа промелькнули как один миг. Они болтали, смеялись, глядели на ночной океан. Иден даже целовал Ханну, наклонившись через стол. И оба откуда-то знали, что конец трапезы – это не конец свидания. Их вечер еще впереди.
Сердце у Ханны гулко заколотилось, когда они остановились у дверей ее номера. Она знала, что скажет сейчас, она хотела этого и оттого трепетала еще сильнее.
– Ты зайдешь? – Он скорее догадался, чем услышал ее тихие слова.
– Ты приглашаешь меня?
– Да, я приглашаю тебя, Иден. – Она посмотрела ему прямо в глаза. Она звала его провести с ней ночь.
Иден видел, как дрожали ее руки, торопливо отпирающие замок. Он понимал ее волнение и мягко отстранил девушку. Отперев дверь, он пропустил Ханну вперед, будто не она, а он пригласил ее к себе. Это был элегантный жест мужчины, который ценит женщину и уважает ее чувства. Ханна почувствовала прилив благодарности к нему за этот искусный ход. Она уже не сомневалась, что все, что последует дальше, будет так же красиво и утонченно, будет окрашено мягкостью, нежностью и страстью, присущими только ему одному.
Ханна включила верхний свет, показавшийся настолько ярким и неуместным, что она тут же щелкнула выключателем, а потом зажгла всего одну маленькую настольную лампу. Приглушенно-золотистое зарево как нельзя лучше отвечало моменту. Не поднимая глаз, Ханна поднесла руку к застежке платья, но Иден остановил ее. Он поцеловал ее и расстегнул застежку. Платье с мягким шуршанием скользнуло на пол.
Он судорожно вздохнул, восхищенный полнотой ее белых грудей, так и рвущихся из кружевных уз черного бюстгальтера, но не позволил себе ни одного торопливо-жадного движения. Он хотел насладиться, глядя на нее такую, как она есть, – полунагую и смущенную. Раскрылись черные ажурные створки, спала кружевная скорлупка трусиков – и обнаженная, пылающая женщина застыла перед ним в вожделенном ожидании. Скомканные мгновения, скомканная одежда… Мужчина и женщина рванулись друг к другу, сбросив все, что их стесняло.
Как же это было? Это было так долго и в то же время так быстро… Когда они наконец насытили свою чувственность, утолили жажду плоти и, обнявшись во мраке, затихли, волшебная дремота пришла на смену любовной игре. Иден и Ханна почти одновременно провалились в сон… Она не хотела, не собиралась спать, она предпочла бы пролежать около любимого всю ночь, наслаждаясь красотой его тела, восхищаясь теплотой его души, мечтая и вспоминая его нежные руки, ласкавшие ее грудь, бедра, живот… Но, увы, она проспала всю ночь, проспала тихо и сладко.
Утром, томно потянувшись среди тонких шелковистых простыней, Ханна внезапно ощутила их прохладу и сразу поняла, что Идена рядом нет.
Как же я не заметила… наверное, он не захотел будить меня, решила она.
Занавески на окнах были плотно задернуты, но сквозь них просачивался такой яркий, напористый солнечный свет, какой бывает только в разгар утра. Значит, она проспала! Последнее заседание семинара назначено не девять утра, там должны появиться и Ханна, и Иден. Он, вероятно, проснулся вовремя, а вот она…
– Придется обойтись без завтрака.
Раздался стук в дверь. Это он! Он идет поторопить меня! Накинув голубой шелковый пеньюар, скользнувший по коже с нежностью любимых рук, она вскочила, распахнула дверь:
– Ой, я сама уже проснулась. Ты извини… Она осеклась. Это был не Иден Хартфилд. Перед нею стояла Джина.
10
– Ты думала, это горничная? – сказала Джина. – Ну слава Богу, я тебя застала. А то пришлось бы ворваться на ваше заседание. Давай, отворяй двери. Этот урод доконал меня, пока я шла от автобуса.
Девушка показала на громадный чемодан.
– Да что же происходит?..
– Разве непонятно? Я ушла от него. Вот так. – Джина посмотрела на сестру полными слез глазами и разрыдалась, упав Ханне на плечо. Она казалась такой маленькой, такой несчастной – особенно после этой ночи с Иденом… – Все кончено! Господи, какая же я дура!
Нескоро еще она успокоилась и смогла вновь говорить членораздельно.
– А не попить ли нам чаю? – растерянно предложила Ханна. – Сейчас я все приготовлю, сядем и поговорим.
– Давай, – всхлипнула Джина, помолчала и начала свой рассказ, не дожидаясь чая. Ханна тем временем возилась в нише, где были плитка и холодильник. – Он возвращается к Салли. Ты представляешь?
– Почему ты так решила? – как можно естественнее попыталась спросить Ханна. На самом деле новость поразила ее до глубины души; она даже не знала, как к ней отнестись, не знала, верить ли ей вообще…
– Иден приезжал. Целые сутки пробыл. Это он во всем виноват… Хотя нет. Но они только об этом говорили. Всю ночь. Стив лег под утро.
Джина бродила из угла в угол. Ханна продолжала готовить чай. Подняв одну из чашек, забытую вчера на ночном столике, она заметила под ней листок бумаги. Записка! От Идена!
«Ханна, не стал тебя будить. Ты была такая…»
Ханна не дочитала. Она заметила, что Джина смотрит на нее с недоуменным огорчением и даже с подозрением.
– Это так, ерунда. Заметки со вчерашнего заседания. Уже не нужно. – Ханна скомкала листок, бросила в мусорную корзину за столиком. Потом достану и прочту. Одна. Джина все стояла нахмурившись. – Я слушаю, слушаю тебя, девочка…
– Да? Тогда о чем я только что сказала?
– Ты… ну… что ты…
– Ну в общем… я подслушивала, Ханна. Заснуть я не могла. Около двух встала и расположилась около дверей в гостиную. Иден говорил: «Я это обсуждал с Салли много раз. Я уверен, что она примет тебя, если действительно все теперь иначе, если действительно ты извлек из этой печальной истории кое-какие уроки. Ведь честно говоря, эта девочка тебе не нужна, так? Ома просто стала отдушиной. Салли готова простить тебя, она понимает…» – и так далее, и тому подобное!
– Ты – отдушина?
– Да! – Джина с горечью хохотнула. – Может, я не дословно все запомнила, но это… Отдушина! Хорошенькое слово! Отдушина – и все тут. Ух, как я ненавижу его!
– Стива?
– Идена! Самоуверенный, высокомерный сноб, эгоист, ханжа…
Она говорит об Идене? О ее Идене? Ханна вдруг впала в отчаяние. А ее ли Иден? Или он по-прежнему чужой? Увидеть, увидеть его – это единственное, что может помочь.
Джина рухнула в подушки и снова заплакала.
– А ты знаешь, что самое страшное в этом человеке?
– В Идене?
– Конечно! В ком же еще? То, что он прав. Все это время я была не я, я была отдушиной в личной жизни Стива Хартфилда.
Чайник закипел. Ханна наполнила чашки, положила на тарелочку печенье. Пожалуй, это все, что она могла предложить на завтрак. Часы показывали уже одиннадцатый час. Появилась горничная, и сестры перешли на балкон, где снова пили чай, снова говорили. Джина успокоилась, солнце и ветерок подсушили ее слезы, и она стала похожа на человека.
– Ну и что же ты теперь собираешься делать, девочка моя? – наконец спросила Ханна.
– Переночую здесь, а завтра с тобой в Канберру. Все вещи у меня с собой. Стиву я оставила записку. В общем, мосты сожжены. И слава Богу. Какой же я оказалась дурехой, Ханна! Ведь прежде всего меня в Стиве привлекло то, что он такой домашний… Ну конечно, меня очаровали его чувство юмора, его импульсивность, темперамент, одержимость во взглядах на жизнь… Но главное – я все перепутала. То, что было только во мне, я видела в нем. Главное, Ханна, то, что я хотела и хочу семью, детей, дом. А получилось, что клюнула на мужика, которому стало тошно от семейной рутины! Лучше не придумаешь!
– Не трави себя, – мягко остановила ее Ханна. – Хороший урок всегда дорого дается.
– Через полгодика я, наверное, оценю твои слова.
– Ты вернешься на работу?
– Нет. Даже если Стив не станет туда возвращаться. Мне нужно сменить образ жизни, обновить впечатления. Поеду путешествовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Мне надо переодеться.
– Зачем?
– Затем, что ты в джинсах, а я в строгом английском костюме и на каблуках.
– Хорошо-хорошо, прости Ханна. Я немного не в себе. Ханна, мне надо поговорить с тобой…
Они поднялись на четвертый этаж. Коридоры были пусты, так как большинство постояльцев еще не разошлись с заседаний по секциям. Ковры, светильники, тишина, элегантная обстановка холла – при таком безлюдье все это производило сильное впечатление.
– Ого! Я вижу, вы, лекари, знаете, где устроить себе симпозиум! – протянула Джина, когда они зашли в номер, выдержанный в кремово-персиковых тонах. Из окна открывался дивный вид на океан. – Как ты нашла здешние лужайки для гольфа? На должной высоте?
– Ладно тебе! Ты же знаешь, что в гольф я не играю. К тому же мои сообщения заявлены почти на каждом заседании. Недосуг развлекаться. И сегодняшний коктейль-прием я пропускаю, так как отдаю этот вечер тебе!
– Молчу. Молчу, дорогая!
Джина безучастно бродила по комнате, пока Ханна переодевалась. В джинсах и тонкой рубашке дышится гораздо легче!
– И куда мы отправимся? – спросила Ханна. Они стояли в ожидании лифта. Гостиница ожила, народ расходился с вечернего заседания.
– Все равно. Только не в пиццерию. Этими радостями я сыта по горло. Может, в ресторан? – с надеждой спросила Джина.
– Голубушка, ты погляди, как мы одеты.
– Ах да, конечно. Тогда пойдем в «Дары моря».
Тихая трель известила, что лифт на подходе, и в этот момент Ханна увидела, что по лестнице идет Иден. Наверное, он отчаялся дождаться лифта в холле первого этажа. Ханна молилась про себя, чтобы он не увидел ее, чтобы его не увидела Джина, и проклинала медлительность лифта. Девушки успели войти раньше, чем Хартфилд оказался в холле. Ханна быстро нажала кнопку «вниз», двери торжественно и мягко закрылись, Иден наконец исчез из поля зрения. Однако Джина его заметила.
– С Иденом часто видишься? – спросила она.
– Конечно. Мы встречаемся в клинике чуть ли не ежедневно, – уклончиво ответила Ханна.
– Пикников больше не устраиваете? Ну и отлично. Рада за тебя!
Джина сама ответила на свой вопрос, не дав Ханне и слова вставить. Конечно, можно было сразу внести ясность, но Ханна не сделала этого. Не сделала – и все!
Сестры побродили по курортному комплексу и в конце концов обнаружили вожделенные «Дары моря». Они выбрали столик у окна, сделали заказ.
– Так о чем будем говорить? – Ханна решила поторопить сестру.
– Ты, правда, хочешь выслушать меня?
– Конечно!
– Не знаю с чего начать. Я… запуталась. Он не желает ничего делать, ничего решать. Мы вообще вместе ничего не решаем. Как только начинаю говорить о своей работе, он пожимает плечами и говорит: делай как знаешь. Он теперь просто ставит меня перед фактом. Например, заявил недавно, что отказался от стажировки, на которую мы только и надеялись. Зато я случайно узнала, что он ведет переписку с Сиднеем и Мельбурном насчет места в клинике… На работе он торчит допоздна, и я знаю, что он постоянно названивает своей Салли. Личные переговоры у них принято оплачивать отдельно. На прошлой неделе счет за звонки в Канберру был просто огромным. Ханна, я не понимаю, что происходит, я не знаю, что делать. Ты на десять лет старше меня. Ханна, у тебя, наверное, должен быть какой-то опыт в отношениях с мужчинами, хотя ты никогда и не делилась ничем со мной. Вот объясни мне для начала, почему ты не замужем? Ты шикарная женщина, красивая, преуспевающая… Ну, объясни мне, подскажи что-нибудь! Уйти от него? Вызвать его на серьезный разговор? Взять с него какие-то обещания? Принудить к разговору? Скажи мне, Ханна!
– Значит, сказать?
– Да, черт побери!
– Я не могу, Джина, – беспомощно сказала она.
Подали горячее. Сестры принялись за еду, а Ханна вспомнила, как дорого ее совет обошелся Керри и Джону Юбэнкс, счастливой между прочим паре, чего никак не скажешь о Джине и Стиве.
– Ну, может, у тебя есть какой-то опыт, какая-то поучительная история? Вообще, что ты думаешь о такой ситуации? – в отчаянии продолжала допрашивать Джина.
– Я вижу, пришло время «сказания о Патрике Лейси», – усмехнулась Ханна.
– «Сказания о Патрике»?..
– Да, – вздохнула она и подробно поведала сестре свою долгую, невеселую историю.
– Ничего себе! – ахнула Джина, дослушав до конца. Вдруг она увидела сестру другими глазами. – Вот это роман! Испепеляющая страсть!
– Не думай, что в нашей связи была хоть капля очарования, Джина. Наоборот.
– Говори-говори, – ухмыльнулась сестра.
Неужели ее горькая любовь выглядит так романтично, недоумевала Ханна, которая давно уже не испытывала приятных ощущений, вспоминая Патрика. Я хочу, чтобы Джина оставила Стива, осознала она, но не готова выложить ей это напрямую. Я вообще не хочу играть в эти игры.
– Пойми, девочка, это история моя. И жизнь моя. А здесь – ты. Я не скажу тебе, как поступить. Это можешь решить только ты. Ты и Стив.
– …и Стив… – эхом откликнулась Джина. – Я же говорила, мы с ним вообще ничего не решаем. И не делаем. И не думаем. Мы просто существуем – рядом, но не вместе.
Джина судорожно вздохнула и набросилась на еду с каким-то отчаянным аппетитом. Вдруг Ханна обратила внимание, что сестра пополнела. Пока ей это даже шло. Но еще пяток килограммов, и она начнет превращаться в слониху, что определенно будет ей не к лицу! Она же не работает, никуда не ходит, сидит дома, тоскует и жует, жует… С тяжелым сердцем Ханна взялась за свою тарелку. У нее аппетита не было вовсе.
– Никак мы с тобой не встретимся! – услышала Ханна веселый голос.
Прошло еще два дня симпозиума. Ханна стояла в нижнем вестибюле и ждала лифта.
Иден! Она обернулась к нему, сдерживая радость от неожиданной встречи, но глаза выдавали ее.
В голубых глазах Идена светилась почти осязаемая нежность. – У нас с тобой график не совпадает, – с улыбкой ответила она.
– А когда мы все-таки встречаемся, – продолжил он, – как, например, сегодня в перерыве, кругом оказывается слишком много народу. Я искал тебя в среду, на коктейле, но так и не нашел.
Ханна сразу вспомнила, как спряталась от него в лифте, испугавшись их встречи с Джиной.
– А я искала тебя в четверг, но так и не нашла, – в тон ему ответила она.
– Вот оно что, – прищурившись, молвил Хартфилд. – Полагаю, мы оба занимались семейными делами.
Тут подошел Питер Харрисон, воодушевленный бурной дискуссией на последнем заседании, потом еще группа людей. Приехал лифт. Вдруг к Хартфилду бросился какой-то человек:
– Иден! Как же я не догадался, что и ты здесь будешь! Я сам только сегодня прибыл. Старик, сколько лет, сколько зим! Как жизнь, как успехи?
Иден радостно приветствовал старого товарища, но отказался поужинать с ним.
– Рон, старина, сегодня не могу. Занят, извини, – сказал он, украдкой бросая на Ханну вопросительный взгляд. Она сразу поняла его и кивнула с улыбкой. О чем дальше говорили однокашники, Ханна не слышала. Она уже углубилась в себя, предвкушая счастливый вечер.
На четвертом этаже двери раскрылись, несколько человек вышли, среди них Питер Харрисон, Ханна и Хартфилд.
Девушка доставала ключ, когда Иден, проходя мимо дальше по коридору, задержался около нее и сказал вполголоса:
– А если я загляну к тебе через часок?
– Это будет прекрасно! – шепнула она.
И через мгновение уже была в своей комнате. Одна. Пока одна.
Расписание симпозиума давало возможность перевести дух только тем, кого не интересовала пресловутая спортивно-культурная программа. Ханне выпала долгожданная передышка. Чаще в такие минуты ее мысли занимала Джина, но сегодня, в ожидании свидания с Иденом, она не стала думать ни о сестре, ни о ее тяготах. Вместо этого Ханна не торопясь приняла ванну, сделала легкомысленную прическу, нарядилась в темно-красное шелковое платье, накрасилась и надушилась. Оставалось еще несколько свободных минут, и девушка вышла на балкон. Было свежо и ветрено. В прибое мелькали отчаянные серфингисты, торопясь использовать «остатки» вчерашнего шторма…
– Ага, вот ты где! А я стучу-стучу, – с шутливой укоризной через балкон окликнул ее Иден.
– О Боже! – виновато ахнула Ханна, вскакивая на ноги. Оправдываться она и не пыталась. – Я так размечталась, предвкушая встречу с тобой, что забыла про время.
– И забыла впустить меня! – погрозил ей пальцем Иден. Они засмеялись, а потом разом смолкли; вместо них говорили их глаза. Балконы были довольно далеко, прикосновения исключались, но им сейчас этого и не требовалось.
Прибрежный бриз теребил темные волосы Идена, который выглядел в своем сером костюме и ослепительно белой рубашке просто умопомрачительно.
– Ого, какая пикантная девочка! – лукаво улыбнулся он.
– Ого, какой сногсшибательный парень!
Ужин прошел прекрасно. Иден провел предыдущий час более плодотворно, чем Ханна: он заказал столик на террасе шикарного ресторана, откуда был прекрасный вид на океан. На часах было еще только семь, так что времени оказалось достаточно, чтобы не торопясь отведать разные блюда и перепробовать все закуски. В выборе вин к ужину они долго советовались с метрдотелем. Изысканному десерту предшествовал терпкий ледяной щербет. Три часа промелькнули как один миг. Они болтали, смеялись, глядели на ночной океан. Иден даже целовал Ханну, наклонившись через стол. И оба откуда-то знали, что конец трапезы – это не конец свидания. Их вечер еще впереди.
Сердце у Ханны гулко заколотилось, когда они остановились у дверей ее номера. Она знала, что скажет сейчас, она хотела этого и оттого трепетала еще сильнее.
– Ты зайдешь? – Он скорее догадался, чем услышал ее тихие слова.
– Ты приглашаешь меня?
– Да, я приглашаю тебя, Иден. – Она посмотрела ему прямо в глаза. Она звала его провести с ней ночь.
Иден видел, как дрожали ее руки, торопливо отпирающие замок. Он понимал ее волнение и мягко отстранил девушку. Отперев дверь, он пропустил Ханну вперед, будто не она, а он пригласил ее к себе. Это был элегантный жест мужчины, который ценит женщину и уважает ее чувства. Ханна почувствовала прилив благодарности к нему за этот искусный ход. Она уже не сомневалась, что все, что последует дальше, будет так же красиво и утонченно, будет окрашено мягкостью, нежностью и страстью, присущими только ему одному.
Ханна включила верхний свет, показавшийся настолько ярким и неуместным, что она тут же щелкнула выключателем, а потом зажгла всего одну маленькую настольную лампу. Приглушенно-золотистое зарево как нельзя лучше отвечало моменту. Не поднимая глаз, Ханна поднесла руку к застежке платья, но Иден остановил ее. Он поцеловал ее и расстегнул застежку. Платье с мягким шуршанием скользнуло на пол.
Он судорожно вздохнул, восхищенный полнотой ее белых грудей, так и рвущихся из кружевных уз черного бюстгальтера, но не позволил себе ни одного торопливо-жадного движения. Он хотел насладиться, глядя на нее такую, как она есть, – полунагую и смущенную. Раскрылись черные ажурные створки, спала кружевная скорлупка трусиков – и обнаженная, пылающая женщина застыла перед ним в вожделенном ожидании. Скомканные мгновения, скомканная одежда… Мужчина и женщина рванулись друг к другу, сбросив все, что их стесняло.
Как же это было? Это было так долго и в то же время так быстро… Когда они наконец насытили свою чувственность, утолили жажду плоти и, обнявшись во мраке, затихли, волшебная дремота пришла на смену любовной игре. Иден и Ханна почти одновременно провалились в сон… Она не хотела, не собиралась спать, она предпочла бы пролежать около любимого всю ночь, наслаждаясь красотой его тела, восхищаясь теплотой его души, мечтая и вспоминая его нежные руки, ласкавшие ее грудь, бедра, живот… Но, увы, она проспала всю ночь, проспала тихо и сладко.
Утром, томно потянувшись среди тонких шелковистых простыней, Ханна внезапно ощутила их прохладу и сразу поняла, что Идена рядом нет.
Как же я не заметила… наверное, он не захотел будить меня, решила она.
Занавески на окнах были плотно задернуты, но сквозь них просачивался такой яркий, напористый солнечный свет, какой бывает только в разгар утра. Значит, она проспала! Последнее заседание семинара назначено не девять утра, там должны появиться и Ханна, и Иден. Он, вероятно, проснулся вовремя, а вот она…
– Придется обойтись без завтрака.
Раздался стук в дверь. Это он! Он идет поторопить меня! Накинув голубой шелковый пеньюар, скользнувший по коже с нежностью любимых рук, она вскочила, распахнула дверь:
– Ой, я сама уже проснулась. Ты извини… Она осеклась. Это был не Иден Хартфилд. Перед нею стояла Джина.
10
– Ты думала, это горничная? – сказала Джина. – Ну слава Богу, я тебя застала. А то пришлось бы ворваться на ваше заседание. Давай, отворяй двери. Этот урод доконал меня, пока я шла от автобуса.
Девушка показала на громадный чемодан.
– Да что же происходит?..
– Разве непонятно? Я ушла от него. Вот так. – Джина посмотрела на сестру полными слез глазами и разрыдалась, упав Ханне на плечо. Она казалась такой маленькой, такой несчастной – особенно после этой ночи с Иденом… – Все кончено! Господи, какая же я дура!
Нескоро еще она успокоилась и смогла вновь говорить членораздельно.
– А не попить ли нам чаю? – растерянно предложила Ханна. – Сейчас я все приготовлю, сядем и поговорим.
– Давай, – всхлипнула Джина, помолчала и начала свой рассказ, не дожидаясь чая. Ханна тем временем возилась в нише, где были плитка и холодильник. – Он возвращается к Салли. Ты представляешь?
– Почему ты так решила? – как можно естественнее попыталась спросить Ханна. На самом деле новость поразила ее до глубины души; она даже не знала, как к ней отнестись, не знала, верить ли ей вообще…
– Иден приезжал. Целые сутки пробыл. Это он во всем виноват… Хотя нет. Но они только об этом говорили. Всю ночь. Стив лег под утро.
Джина бродила из угла в угол. Ханна продолжала готовить чай. Подняв одну из чашек, забытую вчера на ночном столике, она заметила под ней листок бумаги. Записка! От Идена!
«Ханна, не стал тебя будить. Ты была такая…»
Ханна не дочитала. Она заметила, что Джина смотрит на нее с недоуменным огорчением и даже с подозрением.
– Это так, ерунда. Заметки со вчерашнего заседания. Уже не нужно. – Ханна скомкала листок, бросила в мусорную корзину за столиком. Потом достану и прочту. Одна. Джина все стояла нахмурившись. – Я слушаю, слушаю тебя, девочка…
– Да? Тогда о чем я только что сказала?
– Ты… ну… что ты…
– Ну в общем… я подслушивала, Ханна. Заснуть я не могла. Около двух встала и расположилась около дверей в гостиную. Иден говорил: «Я это обсуждал с Салли много раз. Я уверен, что она примет тебя, если действительно все теперь иначе, если действительно ты извлек из этой печальной истории кое-какие уроки. Ведь честно говоря, эта девочка тебе не нужна, так? Ома просто стала отдушиной. Салли готова простить тебя, она понимает…» – и так далее, и тому подобное!
– Ты – отдушина?
– Да! – Джина с горечью хохотнула. – Может, я не дословно все запомнила, но это… Отдушина! Хорошенькое слово! Отдушина – и все тут. Ух, как я ненавижу его!
– Стива?
– Идена! Самоуверенный, высокомерный сноб, эгоист, ханжа…
Она говорит об Идене? О ее Идене? Ханна вдруг впала в отчаяние. А ее ли Иден? Или он по-прежнему чужой? Увидеть, увидеть его – это единственное, что может помочь.
Джина рухнула в подушки и снова заплакала.
– А ты знаешь, что самое страшное в этом человеке?
– В Идене?
– Конечно! В ком же еще? То, что он прав. Все это время я была не я, я была отдушиной в личной жизни Стива Хартфилда.
Чайник закипел. Ханна наполнила чашки, положила на тарелочку печенье. Пожалуй, это все, что она могла предложить на завтрак. Часы показывали уже одиннадцатый час. Появилась горничная, и сестры перешли на балкон, где снова пили чай, снова говорили. Джина успокоилась, солнце и ветерок подсушили ее слезы, и она стала похожа на человека.
– Ну и что же ты теперь собираешься делать, девочка моя? – наконец спросила Ханна.
– Переночую здесь, а завтра с тобой в Канберру. Все вещи у меня с собой. Стиву я оставила записку. В общем, мосты сожжены. И слава Богу. Какой же я оказалась дурехой, Ханна! Ведь прежде всего меня в Стиве привлекло то, что он такой домашний… Ну конечно, меня очаровали его чувство юмора, его импульсивность, темперамент, одержимость во взглядах на жизнь… Но главное – я все перепутала. То, что было только во мне, я видела в нем. Главное, Ханна, то, что я хотела и хочу семью, детей, дом. А получилось, что клюнула на мужика, которому стало тошно от семейной рутины! Лучше не придумаешь!
– Не трави себя, – мягко остановила ее Ханна. – Хороший урок всегда дорого дается.
– Через полгодика я, наверное, оценю твои слова.
– Ты вернешься на работу?
– Нет. Даже если Стив не станет туда возвращаться. Мне нужно сменить образ жизни, обновить впечатления. Поеду путешествовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17