– Как, не выплачен? Ой, бля! Ну и что? – Хэл бросился в ответную атаку: – У всех все куплено в кредит, и что теперь? И вообще, я хочу знать, почему… какой-то гребаный риелтор… водит черт-те кого по… МОЕМУ дому?
Он был так зол, что с трудом связал последнюю фразу.
– Я могу делать что хочу, Хэл. Дом оформлен на меня, забыл?
У него вытянулось лицо.
– О боже! Но ты же знаешь, почему мы так поступили. Только из-за налогов. Это ничего не значит!
– Зато твои долги кое-что значат. Они тоже оформлены на меня. Поэтому я продаю дом. – Сердце у меня прыгало. Дрожь от ног разошлась по всему телу. – Я так решила.
Я ждала этого момента и думала, что готова, но как-то подзабыла, каким внушительным бывает Хэл. Особенно когда зол. А сейчас он был ну очень зол.
«Жизнь ширится и сжимается вместе с нашей храбростью».
– Что? Что ты там лопочешь?
Это была цитата из Анаис Нин, которую Томас выписал мне на карточку, велел везде носить ее с собой и повторять как заклинание всякий раз, когда я начну трусить. Вот как сейчас. «Жизнь ширится и…»
– Твою мать, Джули!
Хэл сверлил меня глазами. Он щерился и брызгал слюной, как сторожевой пес у калитки.
– Можно мы пройдем?
Это объявились Шери и Дэвид. Они стояли в прихожей за спиной Хэла. Шери от возбуждения подпрыгивала на месте.
– Я хочу показать Дэвиду вашу прачечную, Джули. Пока мы не ушли.
Спасена!
– Хэл, будь добр, пропусти Шери и Дэвида. Хэл не шелохнулся. По-новому грузное тело занимало весь дверной проем.
Дэвид похлопал его по плечу:
– Приятель, можно нам…
Хэл будто и не заметил. Шери заволновалась: не дай бог, кто-то встанет между ней и немецкой стиральной машиной.
– Дэвид – дизайнер по ландшафту, – сообщила я. – Правда, Дэвид?
В обычных обстоятельствах такая фраза привела бы Хэла в относительно вменяемое состояние, пробудила бы в нем корпоративные инстинкты.
Дэвид перевел взгляд с меня на Хэла, потом на Шери. Она молчала, но каждой клеточкой тела умоляла его быть сильным и представительным.
– Я оформляю водные элементы ландшафта, – обратился он к затылку Хэла. – В прошлом году сделал пруд возле Национальной библиотеки.
Хэл не шелохнулся и не отвел от меня глаз. Дэвид нервно потянулся через плечо Хэла и помахал перед ним визиткой. Наконец Хэл взял карточку, взглянул на нее и впервые обернулся. Вид у него вмиг стал деловой и уважительный. Мне даже галстук на шее померещился.
– Спасибо, Дэвид. Очень ценное для меня знакомство. Но не могли бы вы оставить нас ненадолго?
Сбитый с толку нежданным появлением Делового Человека, Дэвид сделал шаг назад. Но Шери не собиралась так легко сдаваться.
– Мы всего на минуточку! – Она решила пролезть сбоку и стала протискиваться между Хэлом и косяком. – Простите. Извините, пожалуйста.
– О, да у вас тут пробка! – Это риелтор привел на осмотр дома очередную парочку. – Хотя что удивляться. Тут же прачечная. Отдельная прачечная в доме – такое еще поискать!
Шери тревожно глянула на Дэвида.
– Вообще-то сейчас наша очередь смотреть, – не отступала она.
– Может, джентльмен просто выйдет в прихожую спиной? – предложил агент. – Поберегись!
Вдруг откуда ни возьмись нарисовалась высокая симпатичная женщина в маленьких розовых очках от солнца и с помадой в тон очкам. Она протолкалась вперед, отодвинув агента, вторую пару и Дэвида.
– Хэл!
Хэл?
– Джейн, подожди в машине!
Джейн? А как же Линда? Уже исчезла с горизонта?
– Ждала уже. Ты вроде обещал на пять минут, не дольше!
Шери ухватилась за выпавший шанс и поднажала:
– Простите. Извините!
Хэл весь изогнулся и притиснул ее плечом к косяку.
– Джейн, вернись в машину.
Не тут-то было. Джейн пристроила голову на его свободное плечо. Как попугай у пирата. Она смотрела прямо на меня.
– Меня зовут Джули, – сообщила я.
– Классный дом, – одобрила Джейн.
– Почти прошла! – сказала Шери.
– Твою мать! – сказал Хэл.
Хэл сел в лужу и сам это знал. Он бы не выполнил угрозу наложить вето на продажу дома, и мы оба это понимали. Прибыли не предвиделось, так какой смысл стараться? Через пару месяцев дом уйдет с торгов.
Но не тот он был парень, чтобы так просто сдаться. Вернувшись с работы в следующий понедельник, я обнаружила, что зеленый коврик исчез, а книжные шкафы опустели. Книги валялись на полу, точнее, их половинки. Хэл забрал все окончания.
Нужно совсем не читать и не понимать книги, чтобы совершить такую глупость. Ведь главные тайны и обещания – всегда в завязке сюжета. Какая удача! Хэл оставил мне полную комнату начал.
– Вчера вечером у этого гада был бинокль! – сказала Софи. – Он торчал на балконе с пивом и пускал слюни.
Мы сидели в пабе «Четыре руки». Софи жаловалась на любителя подглядывать, который подстерегал ее в доме напротив.
– Они с соседом все время на меня пялятся, извращенцы.
Пока мы разговаривали, Томас сосредоточенно набрасывал что-то на салфетке. Он был в психотерапевтическом настроении и явно припас какую-то идею.
– Джули, по-моему, нам надо придумать тебе новую задачу, – с очень серьезной миной наконец выдал он.
– Запросто. Первую цель я достигла в рекордные сроки. И смотри, как все отлично вышло!
Томас тревожно посмотрел на меня, но тут до него дошло, что я шучу. И что не шучу.
Мы с ним часто встречались после того, как послали Арта в голубую даль. Втроем – вместе с Софи – мы образовали странную группку взаимопомощи. Софи вошла в нее, потому что хотела быть с Томасом. А мы с ним… ну, потому что не могли быть с Артом.
У нас был молчаливый уговор – не вспоминать о нем вслух. Но Томас частенько срывался и вспоминал. Разочарование всегда рвется наружу. Он все еще злился на Арта за его малодушие, но явно тосковал по нему. Я знала, что в конце концов Томас непременно найдет предлог помириться и возобновить дружбу. Ясно было, что он простит Арта, и я с этим смирилась. Пусть покончат с этой историей и дружат себе дальше.
– Задача номер два будет связана с работой, – продолжил Томас. – В твоем случае нужно что-то творческое.
– Ты гений, Томас, – проворковала Софи. – Я тоже хочу такую задачу! Может, когда Джули выполнит свою, я…
Софии – она и есть Софи, ничего не попишешь. Но наши отношения быстро пошли на лад, как только я решила перестать ее ненавидеть. А это стало несложно после того, как у них с Томасом завязался роман. В те дни Софи была довольной и безмятежной. Даже когда Шейла ни с того ни с сего заявила, что прикрывает рубрику «Скорой сексуальной помощи».
– На секс уже не такой спрос, как я думала, – сказала ей Шейла. – Особенно на повседневный секс. Вот интимная жизнь всяких знаменитостей пока еще сойдет. Если придумаешь что-то свеженькое на эту тему, можно попробовать. Разок-другой.
– Ну ладно. Пусть будет сексуальная биография звезд, – не растерялась Софи. – Как насчет…
Шейла вскинула руку и отмахнулась от всех ее планов:
– Не спеши. Побудь пока в свободном плавании.
Мне стало жалко Софи. Свободное плавание? Знакомые слова. И – будем уж честными до конца – даже если я научусь очень-очень хорошо писать, мне вполне могут сказать это снова. Такова жизнь журналиста.
– Знаешь, – повернулась я к Томасу, – меня давно тянуло взять да и написать книгу.
– Книгу? Роман, да? Ух ты! – Софи заверещала так, будто я первая из всего человечества додумалась написать книгу. – Вот это мысль!
– Одна беда – не умею придумывать сюжеты, – призналась я. – Ни разу не пришло в голову ничего такого, что самой хотелось бы почитать.
– Да-а, проблемка. – Софи махнула бармену, чтобы принес еще выпить. – Слушай, а если что-нибудь документальное?
– Для начала нужно поставить реальную задачу. Выполнимую. – Прилежный Томас уже строчил в блокноте – делал пометки. – Что-то, в чем ты разбираешься. Ну, не знаю… размышления о недавно пережитом. Вроде той статьи для «Умом и сердцем».
Я заподозрила, что он точно знает, куда клонит.
– Может, это будет полезно? – спросил он. – Как персональное упражнение. Пусть оно тебя вдохновит и поможет… э-э… справиться с незаконченными делами. – В смысле?
– Да ну тебя, Джули! – Софи поставила передо мной второй бокал вина. – Ты прекрасно знаешь, что он хочет сказать. Вы ужасные люди, оба!
Она закатила глаза и выдала Томасу вторую порцию пива.
– Это помогает лучше понять себя. Мистер Улог всегда говорил: «Перо – инструмент самопознания», – объяснил Томас. – Вообще-то… я предложил Арту сделать то же самое.
Арту? Ага! Они видятся!
Томас сел очень прямо, будто хотел сделаться выше.
– Я на днях столкнулся с ним в «Львиной голове»…
Хватит, Томас! Слишком много информации. Я не хочу все это знать!
– И как он?
– Ну, так… Вообще, не очень.
Хоть что-то хорошее.
– Я предложил ему что-нибудь написать… в лечебных целях, – спешно добавил Томас. – Психотерапевтический эксперимент, только и всего.
– И что он? Согласился?
– Еще как! Я виделся с ним вчера. Арт сказал, что это очень помогает. Он всего неделя как взялся, а уже написал десять страниц.
Десять?
– Что ж… Ладно. Я тоже начну… сегодня. – Меня саму удивил энтузиазм в моем голосе. – Пусть это и будет моей задачей.
Томас сделал пометку с завитушкой. – Чудно! Как договоримся – десять страниц к той неделе?
Десять? Еще чего!
– Лучше двадцать, Томас! Двадцать, и ни страницей меньше!
– Не уверена, что это хорошая мысль, Джули, – предостерегла меня Марджи. В ее взгляде – для мамы и Триш – был целый словесный поток.
С того самого дня, когда мама испытала на себе волшебную силу любовного жезла, она пришла в себя и вернулась на работу. И я тоже вернулась: каждую пятницу снова сидела у стены с фотографиями в компании «девочек».
– Ошень вкушная штука, Дшули. Такая необышная, – прошепелявила мама. Рот у нее был набит тушеными овощами.
Мы собрались вечером, через несколько недель после того, как я взялась за свою новую задачу.
Мама взяла из вазочки галету и протянула мне.
– Твоему отцу понравилось бы.
– Да уж, гуакамоли отдыхает, – подтвердила Триш. – Господи, как же оно мне обрыдло! – Она подняла бокал: – Девочки! Долой гребаное авокадо! Выпьем за Джули, которая избавила нас от двадцатилетнего ига!
«Девочки» были вполне довольны жизнью. Одна за всех и все за одну. Они развалились на стульях, разулись, закинули ноги на стол, взяли по мисочке тушеных овощей и по бокалу «Пино-Нуар». Тут-то я и рассказала им про свою писанину и про то, что Томас решил объединить наши с Артом истории в одну книгу.
– Мне это не по нутру. Лишние слезы на ночь, – упрямилась Марджи.
– Зря дергаешься, – возразила мама. – По-моему, Джу готова признать, что может быть и другая версия событий. Так ведь, Джу?
Так ли?
– Ты только заставь его подписать договор, прежде чем возьмешься за дело, – посоветовала Триш.
– Думаю, Томас об этом позаботится, – сказала я.
– Лучше подстраховаться. Этот прохвост – как его там, Арт? Гордон? ну да неважно… Главное, чтоб он не присвоил все еще до того, как тебя напечатают.
– Если меня напечатают.
– Напечатают, – кивнула мама. С очень уверенным видом, чем поразила даже «девочек».
Я еще ни разу не видела, чтоб у нее были так широко раскрыты глаза. И смотрела она прямо мне в лицо.
– Приятно, что ты в меня веришь, мам, – ответила я. – Но пока ведь еще ничего не решено. Это просто идея.
– Напечатают, – повторила она и взяла меня за руку. – Смотри сюда.
Мама вытянула свободную руку и откинула красный газовый шарфик. Мурашки.
Когда мы нашли Шейлу, уже почти стемнело. Кроме нас в редакции никого не осталось.
– Черт! Какой там номер у неотложки? – спросила Софи и потянулась к телефону. – Три нуля, что ли?
Я уложила Шейлу на пол и откинула ей голову.
– Джули! – Софи совсем растерялась. – Да, да! Три нуля! Проси «скорую».
Я приложила обе ладони к груди Шейлы и с силой нажала. На ней была старая черная шелковая блузка с отложным воротником, которую стоило выкинуть лет десять назад. Блузка держалась на булавке и двух пуговицах; когда я нажала второй раз, верхняя пуговица отскочила. Под блузкой оказался неожиданно дорогой (и еще более неожиданно – эротичный) черный лифчик.
Я отдала бы что угодно, только бы не брать на себя ответственность.
– Софи, ты курсы первой помощи закончила? Хоть представление имеешь, как это делается?
– Нас в школе учили, но я не слушала. У меня все пролетало мимо ушей. – Софи остановила меня взмахом руки и заорала в трубку.
Я накрыла рот Шейлы своим и дважды выдохнула. Воздух ушел в никуда. Я пощупала Шейле пульс.
– У нее грудь поднимается, Софи? Тебе не видно? Должна подниматься, когда я дую.
Софи заткнула одно ухо и помотала головой.
– Да, все правильно. Четвертый этаж.
Я запаниковала. Вспомнила отца на бутафорской кровати, бухгалтера мистера Флэтмена и как он вдувал в папу воздух, «графиню» на телефоне. И вдруг, прежде чем я успела понять, что делаю, мои пальцы нащупали нос Шейлы и накрепко его зажали.
И так я дула, дула, а потом с силой нажимала ей на грудину, положив одну руку поверх другой – точно как надо. Пятнадцать раз, потом два раза подуть. И еще, и еще…
– Чередуйте два выдоха и пятнадцать сокращений, пока не прибудет машина «скорой помощи», – процитировала Софи. – Вспомнила!
Она тоже встала на колени рядом с Шейлой, взяла ее за руку и вслух считала мои нажимы, пока не приехала «скорая».
В этот раз я все сделала правильно.
Шейла умерла в больнице через три часа, в десять ноль семь вечера.
Она стояла передо мной в овощном отделе супермаркета. В руке у нее была сигарета, которую она подсунула знойному молодому итальянцу (по-моему, из цветочного отдела), чтобы зажег. Он сунул руку в ворот ее черной шелковой блузки и кончиками пальцев стал поглаживать ей грудь – неспешными круговыми движениями.
– Ты молодец, детка, – сказала Шейла. – Вчера все сделала очень грамотно.
– Не очень, Шейла. Ты же умерла.
– Ну да. – Она повела плечами. – И что теперь? Здесь не так уж плохо. У меня все отлично. Я официально снимаю с тебя ответственность.
– Я все сделала как надо.
– Да, но иногда и этого мало. Бывает так, что ничего не попишешь. C'est la vie et c'est la mort!
И тут она исчезла.
Только что была здесь… а теперь?
Мужчина в джинсах и замшевых туфлях провез тележку прямо по тому месту, где стояла Шейла. Тележка была доверху забита ярко-зелеными стручками фасоли, блестящим красным перцем, крупными желтыми плодами манго. Мужчина улыбнулся мне и протянул разломленную инжирину. Сплошная розовая мякоть и сладость. Мягко – так мягко, что даже хочется забраться внутрь. В такой инжирине можно спать. Или заниматься любовью.
– Не жди, пока она станет еще спелее, Джу, – сказал мне папа. – Вот сейчас она как раз какая надо.
В окно моей спальни било солнце. Новый день. В заднюю дверь постучали. Это Томас и Софи приехали пораньше, чтобы помочь мне с продажей дома.
Она принесла цветы. Он принес инжир.
Эпилог,
или последнее слово Арта
Этим яблоком я потрясу Париж,
Поль Сезанн
Прошел ровно год с тех пор, как я последний раз видел Джули Тринкер в больнице.
– Алло? Привет, солнышко.
– Арт?
Голос удивленный. Уже неплохо.
– Минутку, – сказала Джули. – Я съеду на обочину.
Черт! Она за рулем? А вот это хуже. Совсем никуда.
– Извини, я перезвоню. Не останавливайся. Но я говорил сам с собой – мобильник Джули, видимо, уже лежал у нее на коленях (везет же некоторым!). Она отложила телефон, чтобы выбраться из потока машин. Джули – очень сознательный водитель.
– Эй, солнышко! – взывал я. – Алло!
Я не хотел разговаривать с ней вот так, когда она за рулем. Надеялся, что мой звонок застанет ее в каком-то другом месте. Ну, например, в мягком кресле у большого окна… с бокалом вина на столике рядом… а там, в конце комнаты, – большая пустая кровать… и чтобы Джули было ее видно из кресла. И еще лунный свет. А может, даже легкий тихий дождик. Но лунный свет – обязательно.
Я выглянул в окно. Тьфу, мать вашу! Который час? Солнце еще и не думало садиться. Безнадега. Надо было подождать. Теперь придется выкладывать все, что я заготовил, пока Джули мается в машине на обочине. Ну что мне было не потерпеть? Трудно, что ли? Беда в том, что я и так уже прождал слишком долго.
Ее главы «Крысы-любви» утром принес курьер из редакции. Наверное, в то же самое время мои главы доставили ей. Я, конечно, проглотил ее часть в один присест. Хотя сначала собирался дождаться вечера. Доделать работу, потом самому сесть в кресло у окна, открыть бутылочку мерло, которую припас для особых случаев… Как бы не так! Ждать я не смог. Да и кто бы смог на моем месте? Я разодрал конверт и уже к обеду дочитал последнюю строчку («Она принесла цветы. Он принес инжир»). А потом стал ждать. И ждал… и ждал…
– Извини, Арт, – трубка ожила голосом Джули. – Все, можешь говорить.
– Да ладно, солнышко, я потом перезвоню. Ничего срочного.
– Можешь говорить, – повторила она. – Я слушаю.
– Нет, давай я…
– Арт, я уже остановилась. Так что говори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26