Я так и не простил себя за то, что бросил тебя в таком состоянии, в том грязном отеле, где ты могла бы подхватить страшную болезнь. Ты болела, тебе нужно было внимание. Но я отчаянно хотел закончить то, что задумал… я уже настроился работать с яномами. Я не мог свыкнуться с мыслью, что мой любовный роман грозит превратиться во что-то, что свяжет меня по рукам и ногам, я думал только о себе. Тогда я сделал выбор.
– Это был и мой выбор, – проговорила я. Голос подчинялся мне с трудом.
– Да, но правильнее, лучше жить, когда думаешь не только о себе, но заботишься и о других. Или друг о друге. Ты прощаешь меня?
Зазвонил телефон, но я не шелохнулась. Наконец звонок замолк, и кухню наполнила давящая тишина. Я улыбнулась Хэлу:
– Я простила тебя много лет назад. Мне пришлось, иначе я не смогла бы быть замужем за Натаном. Мне надо было освободиться от тебя. Я спрятала тебя в самую глубину моих мыслей и стала жить другой жизнью.
– Ты жалеешь об этом?
– Нет, ни капли. Я была очень счастлива. И не хотела, чтобы все это закончилось. Но так уж случилось.
Похоже, мой ответ его удовлетворил, и Хэл кивнул. Голубые глаза по-прежнему были цвета горечавки, цвета ткани дорогого камзола, цвета спокойствия и решимости.
Он отодвинул бокал.
– Расскажи еще.
Старея, мы что-то теряем – волшебство детства и веру, первые вспышки желания и преданность, но также приобретаем нечто неожиданное. Пока мы с Хэлом разговаривали, раскладывая прошлое доступными для понимания кирпичиками, наше желание вновь загорелось обжигающим пламенем, и прежняя ненасытность и вера возродились заново. Я не умерла, со мной еще не все кончено. Я не невидимка, и я не побеждена. Меня овевает свежий ветер.
Позднее – не знаю, сколько времени прошло – мы обсудили все наши прошлые дела и поговорили о планах на будущее. Хэл собирался снова отправиться в Намибию, к яномами, и на оливковую ферму в Умбрии. Я хотела заново выстроить карьеру, самой зарабатывать на жизнь и обустроить новый дом.
– Мне пора, – наконец произнес он. – Когда мы снова увидимся? Почему бы тебе не зайти ко мне в гости? – Он улыбнулся. – Привидения там не водятся. – Он накинул пиджак. – Или приезжай на ферму, пока не наступила жара. Сейчас там лучше всего.
Опустив ладонь на дверную ручку, Хэл остановился.
– Я рад, что все-таки рискнул и пришел к тебе.
Я уснула не сразу, но когда это все же произошло, мне приснилось, что я плыву по пронизанному солнцем воздуху, легкая и свободная, как перышко, вылетевшее из крыла ангела.
Когда на следующее утро я спустилась вниз, котенок так и лежал на моем свитере, но я почувствовала, что он беспокоен и настроен враждебно. Я все же погладила его – шерстка у него была мягкая, золотая. Я приготовила кошачий обед из любимого печенья Петрушки, которое до сих пор лежало в буфете, и подогретой подливки и сказала котенку, что он очень красивое существо. Он внимательно слушал и следил за мной.
В кошачью корзинку он залез без проблем, но начал протестовать, когда я вышла из дома и спустилась к мистеру Сирсу.
– Это ты, Бетти? – крикнул мистер Сирс.
На улице становилось все теплее, и в комнате было душно. И все равно мистер Сирс спрятался под покрывалами. Он казался таким маленьким, таким побитым жизнью – он беззвучно плакал. Я опустилась перед ним на колени и поставила на кровать корзинку.
– Мистер Сирс, я вам кое-что принесла. Подарок.
– Если он из городского совета, отошлите обратно.
Я открыла корзинку, и котенок наградил меня злобным взглядом зеленых глаз.
– Веди себя хорошо, – наказала я ему. – А то опять окажешься на улице.
Я вытащила котенка и положила его на колени мистеру Сирсу.
– Ему нужен надежный дом, и я подумала, что вы захотите его приютить. За ним нужно ухаживать: малыш повредил лапку. Если хотите взять его, мистер Сирс, я отвезу его к Киту на обследование.
Мистер Сирс громко зарыдал, и его руки скользнули по покрывалу. Котенок напрягся, поднял голову и переключил внимание с меня на мистера Сирса.
Тот вытянул палец с загрубевшим ногтем.
– Лежать, – приказал он, нарушая все правила дрессировки котов. Но каким-то чудом котенок выгнул спинку, подобрал больную лапку и выполнил команду.
Мистер Сирс торжествовал:
– Есть вещи, которые никогда не разучишься делать.
Я ушла на кухню, а когда вернулась, котенок уже устроился на кровати, и они с мистером Сирсом общались без слов, как японцы. На меня они внимания не обращали.
Я позвонила Хэлу:
– Я отдала котенка. Кое-кому он нужен больше, чем мне, а еще…
– Что еще?
– Взять его означало бы вернуться назад. Попытаться возродить период жизни, который уже в прошлом. Не уверена, что могу это объяснить. Прости, надеюсь, ты не обиделся.
– Очень интересно, – сказал Хэл. – Нет, я не обиделся. – Я чувствовала, что он говорит искренне.
– Хэл, пойдем со мной на вечеринку в честь свадьбы одного моего друга? Думаю, тебе будет весело.
– При одном условии: ты пойдешь со мной за покупками.
– И что сначала?
– Сначала за покупками.
Вот так и вышло, что я, в французском льняном платье и французском белье, отправилась с Хэлом на ланч в честь свадьбы Чарлза Мэддера, которая должна была быть пока секретом для всех.
Но пресса все же пронюхала. Когда мы вышли из ресторана, нас сразу же окружило сборище фотографов. В результате на следующий день на первой странице газеты появилась фотография: из ресторана выходят Чарлз и Кейт, а за ними – Хэл и я. У меня в руке был большой пакет, где лежали самые мягкие, удобные и дорогие походные ботинки, которые Хэл мог себе позволить. Он настоял на том, чтобы купить их мне.
Поппи приехала посмотреть новую квартиру.
– Папа приказал потом перед ним отчитаться, – сообщила дочка. – И еще он приказал не говорить об этом тебе.
– Тогда не говорила бы. Поппи заглянула в буфет.
– Пахнет ужасно – мертвыми насекомыми. Надеюсь, ты выбросишь все это и купишь новую мебель.
– Зачем? Под этой страшной краской – чудесное дерево. Его просто нужно обработать.
Пока я составляла список дел, Поппи рыскала по квартире, но спустя какое-то время я отложила ручку. Все можно будет сделать после переезда.
– Нормально, – выдала вердикт Поппи, но вид у нее был неуверенный. – Сад просто шикарный.
– Главное, что квартира теплая и крыша не течет.
– Это так на тебя не похоже, мам. На Лейки-стрит ты так всегда старалась. Вложила столько сил, чтобы навести там уют. Обещай, что не опустишь руки, что не станешь безразличной.
– Неужели я похожа на развалину? – Поппи порылась в дорогой сумочке в форме круассана. – Милая сумочка, – заметила я.
По ее лицу промелькнуло странное выражение.
– Правда? Это мне Ричард подарил. – Она достала косметику и прозрачный пластиковый конверт с монетками. – Где же мой мобильник?
Я потрогала конверт – не блестящий конверт, который я представляла себе в шестнадцать лет, а более простой, практичный. – Зачем тебе столько монеток, Поппи?
– Ричард говорит, что нам пора начать откладывать. Ну, на пенсию и все такое. Большие деревья вырастают из маленьких желудей. Вот я и откладываю свои монетки.
Еще одно незнакомое качество моей импульсивной, романтичной дочери. Я закрыла блокнот и взяла Поппи под руку.
– Как у вас дела?
– Ну… на днях мы крупно поссорились. Я собрала чемодан, но у двери Ричард меня остановил.
– Вы сейчас разговариваете или нет?
Последовало молчание.
– Разговариваем… вроде. Меня пригласили на собеседование в редакцию, и Ричард купил мне брючный костюм, чтобы я в нем пошла… так что я не могу с ним не разговаривать.
– Ну тогда ладно, – сказала я. – Значит, все не так уж плохо.
Я повезла Поппи в Кенсингтон.
– Сэм рассказал тебе об Элис? – спросила я.
– Он сказал, что с ней все будет в порядке и что он чувствует себя ужасно виноватым.
Он понятия не имел, что у нее к нему такие чувства.
Я обогнула грузовик, припаркованный в неположенном месте.
– После того как Сэм ушел от Элис, она стала нравиться мне намного больше. Она честная.
Поппи скорчила гримасу.
– Джилли расстроена. Ей кажется, что Элис настроилась сломать ее счастье.
– Не думаю, что Элис подвергла себя такому ужасу, чтобы лишь отомстить Джилли. Мне кажется, Джилли тут ни при чем.
– Что ж, это ее утешит. – В тоне Поппи чувствовалась досада. Наверное, она так и не простила Джилли за то, что та скрыла от нее главную новость. – Но если ты думаешь, что Джилли здесь ни при чем, ты ошибаешься. Стоило ей увидеть Сэма на вечеринке, как она сразу за него взялась.
Это был новый взгляд на лапочку Джилли. Мы обдумывали наш разговор, пока не свернули на улицу, где жила Поппи.
– Мам, надеюсь ты не собираешься завести маленькую собачку или заняться вязанием?
Я пораженно уставилась на нее.
– Нет. А что?
– Женщины, оторванные от всего мира, обычно так и поступают.
– Я оторвана от всего мира? – Я покачала головой:
– Ничего подобного.
Поппи оглядела мой модный льняной костюм и светлые прядки волос.
– Ты права. – Она улыбнулась. – Но многие опускаются.
– Это не про меня – у меня куча дел. На свете столько всего, что мне хотелось бы увидеть… И еще я хочу познакомить тебя кое с кем. Это мой старый друг из университета, и мне кажется, тебе будет интересно с ним встретиться.
Поппи помрачнела.
– Как-то странно думать об этом, мама. О том, что у тебя есть прошлое. Не такой я тебя представляла. Но, наверное, я привыкну. Ты не думаешь, – вдруг выпалила она, – что когда-нибудь все-таки вернешься к папе? Он так много говорит о тебе, когда Минти не слышит.
Я сделала единственное, на что была способна, – взяла ее за руку, держа другую руку на руле. Поппи смотрела прямо перед собой. Потом она высвободилась, сняла очки и начала протирать стекла.
Глава 28
Позвонил Таймон:
– Каково это – украшать собой первые страницы газет? Может, отпразднуем? Заходи в офис, съедим по сэндвичу. Я поговорил с Джин: Натан уезжает на семинар в Борнмут. Ты его не увидишь.
Я рассмеялась:
– Не к чему устраивать такое серьезное прикрытие. Когда мы с Натаном видимся, то ведем себя очень прилично.
Скорее из любопытства, чем по какой-то другой причине, я приняла приглашение Таймона, но нарочно опоздала больше чем на пять минут.
В офисе ничего не изменилось, даже запах был прежний, а на столе Таймона лежал все тот же ярко-розовый блокнот. Рядом стояли тарелка с сэндвичами и минеральная вода.
Он протянул мне руку.
– Много воды утекло.
Это было так очевидно, что я даже не потрудилась ответить. Лицо Таймона слегка помрачнело.
– Ладно, Роуз, не будем тратить время на светскую болтовню?
Я вспомнила цифры, которые видела на столе у Кима.
– Не будем. Что ты думаешь по поводу падения вашего тиража?
Таймон всегда заводился, когда речь заходила о конкуренции.
– У «Депеши» тиражи тоже не блестящие.
– Но «Депеша» не запускала рекламную кампанию.
Мы не торопясь обдумали наши разногласия по этому поводу. Таймон предложил мне сэндвич и налил воды.
– Ты не утратила сообразительности. Натан хорошо тебя обеспечил?
Мне казалось, что детали развода Таймона не касаются, но я его хорошо знала и понимала, что замечание было сделано не со зла.
– Натан проявил невиданную щедрость.
– Что ж, он такой. – Таймон жевал сэндвич с цыпленком и авокадо. – Ты знаешь, что Минти переходит в отдел работы с клиентами?
Несомненно, у этой встречи был скрытый мотив, но я удивилась, что Таймон так быстро раскрыл карты.
– Нет, не знаю.
– В этой игре нужно постоянно быть на высоте, двигаться вперед. Мне кажется, Минти это не удалось. Роуз, нам обоим известно, что то, что происходит в бизнесе, к личным делам отношения не имеет.
Я была поражена старомодностью Таймона: ведь этот человек был полностью поглощен и одержим своей работой.
– Это как посмотреть.
– Правила личных отношений здесь не работают.
В прошлой жизни я тоже придерживалась этих правил. Они были удобны и легки, как ручной багаж. Но теперь я не была обязана им следовать.
– Да, – Таймон поднял бровь и невольно стал похож на карикатуру, – в бизнесе нет места для сантиментов. – Зазвонил телефон, но Таймон не взял трубку. Я оторопела: раньше он никогда не игнорировал телефонные звонки. – Книжная рубрика меня разочаровывает. По-моему, у Минти проблемы со здоровьем. Когда такое происходит, человек теряет хватку.
– И что же?
– Если бы я намекнул твоим очаровательным ушкам, что твоя бывшая вакансия открыта, что бы ты сказала?
Я не могла не поддаться полноценному, чистейшему чувству удовлетворения. Я налила себе еще стакан минеральной воды. Я намеревалась растянуть этот момент подольше – как можно дольше.
– Расскажи мне об условиях.
– Затраты выше. Условия контракта выгоднее. Ким тебя недооценивает.
– Мы с Кимом понимаем друг друга. Он очень добр ко мне.
Таймон пожал плечами.
– Что ж. – Он придвинул к себе блокнот и потеребил корешок. – Ты не единственный претендент.
Такая угроза меня не впечатлила.
– Понимаю. – Но мне было любопытно. – Таймон, что именно Минти сделала не так?
Он нарисовал на пустом листе большой круг.
– У меня такое чувство, что она потеряла хватку. Обычно чуть меня не подводит.
В моей голове весело заплясали бесенята.
– Но ты же сам ее назначил, Таймон. – Я взяла сумку. – Спасибо за предложение – я подумаю и дам тебе знать. – У двери я остановилась. Все-таки мы знали друг друга давно, нас немало связывало; были и хорошие времена, и плохие. Я обернулась. – И как ни странно, я рада тебя видеть. – Он уже открыл толстую папку и шелестел бумагами. – Мне жаль, что у Минти ничего не получилось.
Он помахал мне рукой.
– Бывает. Некоторые не выдерживают повышения. – Уголок его губ пополз вниз. – А еще она растолстела.
– Как тебе не стыдно, Таймон, – проговорила я, но недостаточно серьезно.
Бедняжка Минти. Она была не прочь использовать свою внешность в любых целях, но как же ей будет ненавистно, попросту ненавистно, когда ее начнут осуждать за непривлекательность.
Разумеется, мне «повезло», и я наткнулась на нее, проходя через холл.
Она шла к выходу; тоненькие каблучки поскальзывались на отполированном полу. Она подстриглась, а сиявшая когда-то кожа приобрела усталый землистый оттенок. Таймон был прав: она растолстела.
– Минти?
Она замерла и обернулась.
– Роуз… Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила она, но ее деятельный мозг сложил два плюс два, и взгляд темных глаз стал твердым. – А, все понятно. Ты мне отомстила.
Мимо прошла какая-то девушка и, должно быть, узнала меня, потому что вытаращилась на нас обеих.
– Не совсем. – Я не спешила с ответами. – Я еще не решила.
– Вот ублюдок.
– Могла бы устроить сцену.
Она задумалась.
– Я бы сказала, жребий уже брошен. Ты же была на моем месте, Роуз, ты знаешь, что это такое.
Мы зашагали рядом, и я спросила, как дела у Натана.
– Совсем зациклился на работе. Но ты же знаешь. – Минти коротко, печально рассмеялась. – Как тебе это? Я увожу у тебя мужа, а он оказывается редкостным занудой. Но самое смешное в том, что я тоже стала редкостной занудой.
Ее губы обветрились и были искусаны.
– У тебя усталый вид. Ты нормально себя чувствуешь?
Она погладила живот.
– Забеременеть так больно, черт возьми. Отвратительная, просто ужасная процедура. Видимо, мне надо было вести себя поосторожнее, когда я еще наслаждалась жизнью. Но мне было весело тогда; откуда мне было знать о последствиях? – Она пристально посмотрела на меня немигающими темными глазами. – Самое смешное, что я сказала Натану, будто у меня нет прошлого. Никаких призраков.
– Сочувствую.
– Я в этом не нуждаюсь.
У вращающихся дверей мы остановились. Как обычно, за стойкой у входа сидел Чарли. Увидев меня, он помахал рукой, и я улыбнулась ему.
– Ты все делала правильно, Роуз: чудесный муж, прекрасный дом, очаровательные детишки и карьера. Ну что ж, будь счастлива, Роуз, теперь ты свободна.
Я одеревенела от отвращения к ней.
– Мне кажется, ты кое-что упустила.
– Что именно? Унижение, предательство и почти неисчерпаемое чувство собственной несостоятельности… Боязнь стать невидимкой; злобу, едкую и горькую. Отчаяние при мысли, что эта женщина и мой муж обсуждали меня, оценивали меня. Смерть моего брака.
Но я потерпела неудачу не потому, что у нас с Натаном что-то было не так, а потому, что кое-что было не идеально. И сейчас Минти ступила на этот опасный путь.
Минти вцепилась мне в рукав.
– Натан все разглагольствует и беснуется, что нам нужно спокойствие, а мы не можем его себе позволить. Но я говорю, что нам нужно подумать и о моей части уравнения. Если я увела его у жены, это вовсе не значит, что у меня нет права голоса. Я говорю ему, что он обязан дать мне это право.
Я представила, как Минти и Натан ходят по дому на Лейки-стрит в разных комнатах, с разными мыслями, и мне стало невыносимо жалко Натана. Я вступилась за него, хотя это было последнее, что мне хотелось делать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Это был и мой выбор, – проговорила я. Голос подчинялся мне с трудом.
– Да, но правильнее, лучше жить, когда думаешь не только о себе, но заботишься и о других. Или друг о друге. Ты прощаешь меня?
Зазвонил телефон, но я не шелохнулась. Наконец звонок замолк, и кухню наполнила давящая тишина. Я улыбнулась Хэлу:
– Я простила тебя много лет назад. Мне пришлось, иначе я не смогла бы быть замужем за Натаном. Мне надо было освободиться от тебя. Я спрятала тебя в самую глубину моих мыслей и стала жить другой жизнью.
– Ты жалеешь об этом?
– Нет, ни капли. Я была очень счастлива. И не хотела, чтобы все это закончилось. Но так уж случилось.
Похоже, мой ответ его удовлетворил, и Хэл кивнул. Голубые глаза по-прежнему были цвета горечавки, цвета ткани дорогого камзола, цвета спокойствия и решимости.
Он отодвинул бокал.
– Расскажи еще.
Старея, мы что-то теряем – волшебство детства и веру, первые вспышки желания и преданность, но также приобретаем нечто неожиданное. Пока мы с Хэлом разговаривали, раскладывая прошлое доступными для понимания кирпичиками, наше желание вновь загорелось обжигающим пламенем, и прежняя ненасытность и вера возродились заново. Я не умерла, со мной еще не все кончено. Я не невидимка, и я не побеждена. Меня овевает свежий ветер.
Позднее – не знаю, сколько времени прошло – мы обсудили все наши прошлые дела и поговорили о планах на будущее. Хэл собирался снова отправиться в Намибию, к яномами, и на оливковую ферму в Умбрии. Я хотела заново выстроить карьеру, самой зарабатывать на жизнь и обустроить новый дом.
– Мне пора, – наконец произнес он. – Когда мы снова увидимся? Почему бы тебе не зайти ко мне в гости? – Он улыбнулся. – Привидения там не водятся. – Он накинул пиджак. – Или приезжай на ферму, пока не наступила жара. Сейчас там лучше всего.
Опустив ладонь на дверную ручку, Хэл остановился.
– Я рад, что все-таки рискнул и пришел к тебе.
Я уснула не сразу, но когда это все же произошло, мне приснилось, что я плыву по пронизанному солнцем воздуху, легкая и свободная, как перышко, вылетевшее из крыла ангела.
Когда на следующее утро я спустилась вниз, котенок так и лежал на моем свитере, но я почувствовала, что он беспокоен и настроен враждебно. Я все же погладила его – шерстка у него была мягкая, золотая. Я приготовила кошачий обед из любимого печенья Петрушки, которое до сих пор лежало в буфете, и подогретой подливки и сказала котенку, что он очень красивое существо. Он внимательно слушал и следил за мной.
В кошачью корзинку он залез без проблем, но начал протестовать, когда я вышла из дома и спустилась к мистеру Сирсу.
– Это ты, Бетти? – крикнул мистер Сирс.
На улице становилось все теплее, и в комнате было душно. И все равно мистер Сирс спрятался под покрывалами. Он казался таким маленьким, таким побитым жизнью – он беззвучно плакал. Я опустилась перед ним на колени и поставила на кровать корзинку.
– Мистер Сирс, я вам кое-что принесла. Подарок.
– Если он из городского совета, отошлите обратно.
Я открыла корзинку, и котенок наградил меня злобным взглядом зеленых глаз.
– Веди себя хорошо, – наказала я ему. – А то опять окажешься на улице.
Я вытащила котенка и положила его на колени мистеру Сирсу.
– Ему нужен надежный дом, и я подумала, что вы захотите его приютить. За ним нужно ухаживать: малыш повредил лапку. Если хотите взять его, мистер Сирс, я отвезу его к Киту на обследование.
Мистер Сирс громко зарыдал, и его руки скользнули по покрывалу. Котенок напрягся, поднял голову и переключил внимание с меня на мистера Сирса.
Тот вытянул палец с загрубевшим ногтем.
– Лежать, – приказал он, нарушая все правила дрессировки котов. Но каким-то чудом котенок выгнул спинку, подобрал больную лапку и выполнил команду.
Мистер Сирс торжествовал:
– Есть вещи, которые никогда не разучишься делать.
Я ушла на кухню, а когда вернулась, котенок уже устроился на кровати, и они с мистером Сирсом общались без слов, как японцы. На меня они внимания не обращали.
Я позвонила Хэлу:
– Я отдала котенка. Кое-кому он нужен больше, чем мне, а еще…
– Что еще?
– Взять его означало бы вернуться назад. Попытаться возродить период жизни, который уже в прошлом. Не уверена, что могу это объяснить. Прости, надеюсь, ты не обиделся.
– Очень интересно, – сказал Хэл. – Нет, я не обиделся. – Я чувствовала, что он говорит искренне.
– Хэл, пойдем со мной на вечеринку в честь свадьбы одного моего друга? Думаю, тебе будет весело.
– При одном условии: ты пойдешь со мной за покупками.
– И что сначала?
– Сначала за покупками.
Вот так и вышло, что я, в французском льняном платье и французском белье, отправилась с Хэлом на ланч в честь свадьбы Чарлза Мэддера, которая должна была быть пока секретом для всех.
Но пресса все же пронюхала. Когда мы вышли из ресторана, нас сразу же окружило сборище фотографов. В результате на следующий день на первой странице газеты появилась фотография: из ресторана выходят Чарлз и Кейт, а за ними – Хэл и я. У меня в руке был большой пакет, где лежали самые мягкие, удобные и дорогие походные ботинки, которые Хэл мог себе позволить. Он настоял на том, чтобы купить их мне.
Поппи приехала посмотреть новую квартиру.
– Папа приказал потом перед ним отчитаться, – сообщила дочка. – И еще он приказал не говорить об этом тебе.
– Тогда не говорила бы. Поппи заглянула в буфет.
– Пахнет ужасно – мертвыми насекомыми. Надеюсь, ты выбросишь все это и купишь новую мебель.
– Зачем? Под этой страшной краской – чудесное дерево. Его просто нужно обработать.
Пока я составляла список дел, Поппи рыскала по квартире, но спустя какое-то время я отложила ручку. Все можно будет сделать после переезда.
– Нормально, – выдала вердикт Поппи, но вид у нее был неуверенный. – Сад просто шикарный.
– Главное, что квартира теплая и крыша не течет.
– Это так на тебя не похоже, мам. На Лейки-стрит ты так всегда старалась. Вложила столько сил, чтобы навести там уют. Обещай, что не опустишь руки, что не станешь безразличной.
– Неужели я похожа на развалину? – Поппи порылась в дорогой сумочке в форме круассана. – Милая сумочка, – заметила я.
По ее лицу промелькнуло странное выражение.
– Правда? Это мне Ричард подарил. – Она достала косметику и прозрачный пластиковый конверт с монетками. – Где же мой мобильник?
Я потрогала конверт – не блестящий конверт, который я представляла себе в шестнадцать лет, а более простой, практичный. – Зачем тебе столько монеток, Поппи?
– Ричард говорит, что нам пора начать откладывать. Ну, на пенсию и все такое. Большие деревья вырастают из маленьких желудей. Вот я и откладываю свои монетки.
Еще одно незнакомое качество моей импульсивной, романтичной дочери. Я закрыла блокнот и взяла Поппи под руку.
– Как у вас дела?
– Ну… на днях мы крупно поссорились. Я собрала чемодан, но у двери Ричард меня остановил.
– Вы сейчас разговариваете или нет?
Последовало молчание.
– Разговариваем… вроде. Меня пригласили на собеседование в редакцию, и Ричард купил мне брючный костюм, чтобы я в нем пошла… так что я не могу с ним не разговаривать.
– Ну тогда ладно, – сказала я. – Значит, все не так уж плохо.
Я повезла Поппи в Кенсингтон.
– Сэм рассказал тебе об Элис? – спросила я.
– Он сказал, что с ней все будет в порядке и что он чувствует себя ужасно виноватым.
Он понятия не имел, что у нее к нему такие чувства.
Я обогнула грузовик, припаркованный в неположенном месте.
– После того как Сэм ушел от Элис, она стала нравиться мне намного больше. Она честная.
Поппи скорчила гримасу.
– Джилли расстроена. Ей кажется, что Элис настроилась сломать ее счастье.
– Не думаю, что Элис подвергла себя такому ужасу, чтобы лишь отомстить Джилли. Мне кажется, Джилли тут ни при чем.
– Что ж, это ее утешит. – В тоне Поппи чувствовалась досада. Наверное, она так и не простила Джилли за то, что та скрыла от нее главную новость. – Но если ты думаешь, что Джилли здесь ни при чем, ты ошибаешься. Стоило ей увидеть Сэма на вечеринке, как она сразу за него взялась.
Это был новый взгляд на лапочку Джилли. Мы обдумывали наш разговор, пока не свернули на улицу, где жила Поппи.
– Мам, надеюсь ты не собираешься завести маленькую собачку или заняться вязанием?
Я пораженно уставилась на нее.
– Нет. А что?
– Женщины, оторванные от всего мира, обычно так и поступают.
– Я оторвана от всего мира? – Я покачала головой:
– Ничего подобного.
Поппи оглядела мой модный льняной костюм и светлые прядки волос.
– Ты права. – Она улыбнулась. – Но многие опускаются.
– Это не про меня – у меня куча дел. На свете столько всего, что мне хотелось бы увидеть… И еще я хочу познакомить тебя кое с кем. Это мой старый друг из университета, и мне кажется, тебе будет интересно с ним встретиться.
Поппи помрачнела.
– Как-то странно думать об этом, мама. О том, что у тебя есть прошлое. Не такой я тебя представляла. Но, наверное, я привыкну. Ты не думаешь, – вдруг выпалила она, – что когда-нибудь все-таки вернешься к папе? Он так много говорит о тебе, когда Минти не слышит.
Я сделала единственное, на что была способна, – взяла ее за руку, держа другую руку на руле. Поппи смотрела прямо перед собой. Потом она высвободилась, сняла очки и начала протирать стекла.
Глава 28
Позвонил Таймон:
– Каково это – украшать собой первые страницы газет? Может, отпразднуем? Заходи в офис, съедим по сэндвичу. Я поговорил с Джин: Натан уезжает на семинар в Борнмут. Ты его не увидишь.
Я рассмеялась:
– Не к чему устраивать такое серьезное прикрытие. Когда мы с Натаном видимся, то ведем себя очень прилично.
Скорее из любопытства, чем по какой-то другой причине, я приняла приглашение Таймона, но нарочно опоздала больше чем на пять минут.
В офисе ничего не изменилось, даже запах был прежний, а на столе Таймона лежал все тот же ярко-розовый блокнот. Рядом стояли тарелка с сэндвичами и минеральная вода.
Он протянул мне руку.
– Много воды утекло.
Это было так очевидно, что я даже не потрудилась ответить. Лицо Таймона слегка помрачнело.
– Ладно, Роуз, не будем тратить время на светскую болтовню?
Я вспомнила цифры, которые видела на столе у Кима.
– Не будем. Что ты думаешь по поводу падения вашего тиража?
Таймон всегда заводился, когда речь заходила о конкуренции.
– У «Депеши» тиражи тоже не блестящие.
– Но «Депеша» не запускала рекламную кампанию.
Мы не торопясь обдумали наши разногласия по этому поводу. Таймон предложил мне сэндвич и налил воды.
– Ты не утратила сообразительности. Натан хорошо тебя обеспечил?
Мне казалось, что детали развода Таймона не касаются, но я его хорошо знала и понимала, что замечание было сделано не со зла.
– Натан проявил невиданную щедрость.
– Что ж, он такой. – Таймон жевал сэндвич с цыпленком и авокадо. – Ты знаешь, что Минти переходит в отдел работы с клиентами?
Несомненно, у этой встречи был скрытый мотив, но я удивилась, что Таймон так быстро раскрыл карты.
– Нет, не знаю.
– В этой игре нужно постоянно быть на высоте, двигаться вперед. Мне кажется, Минти это не удалось. Роуз, нам обоим известно, что то, что происходит в бизнесе, к личным делам отношения не имеет.
Я была поражена старомодностью Таймона: ведь этот человек был полностью поглощен и одержим своей работой.
– Это как посмотреть.
– Правила личных отношений здесь не работают.
В прошлой жизни я тоже придерживалась этих правил. Они были удобны и легки, как ручной багаж. Но теперь я не была обязана им следовать.
– Да, – Таймон поднял бровь и невольно стал похож на карикатуру, – в бизнесе нет места для сантиментов. – Зазвонил телефон, но Таймон не взял трубку. Я оторопела: раньше он никогда не игнорировал телефонные звонки. – Книжная рубрика меня разочаровывает. По-моему, у Минти проблемы со здоровьем. Когда такое происходит, человек теряет хватку.
– И что же?
– Если бы я намекнул твоим очаровательным ушкам, что твоя бывшая вакансия открыта, что бы ты сказала?
Я не могла не поддаться полноценному, чистейшему чувству удовлетворения. Я налила себе еще стакан минеральной воды. Я намеревалась растянуть этот момент подольше – как можно дольше.
– Расскажи мне об условиях.
– Затраты выше. Условия контракта выгоднее. Ким тебя недооценивает.
– Мы с Кимом понимаем друг друга. Он очень добр ко мне.
Таймон пожал плечами.
– Что ж. – Он придвинул к себе блокнот и потеребил корешок. – Ты не единственный претендент.
Такая угроза меня не впечатлила.
– Понимаю. – Но мне было любопытно. – Таймон, что именно Минти сделала не так?
Он нарисовал на пустом листе большой круг.
– У меня такое чувство, что она потеряла хватку. Обычно чуть меня не подводит.
В моей голове весело заплясали бесенята.
– Но ты же сам ее назначил, Таймон. – Я взяла сумку. – Спасибо за предложение – я подумаю и дам тебе знать. – У двери я остановилась. Все-таки мы знали друг друга давно, нас немало связывало; были и хорошие времена, и плохие. Я обернулась. – И как ни странно, я рада тебя видеть. – Он уже открыл толстую папку и шелестел бумагами. – Мне жаль, что у Минти ничего не получилось.
Он помахал мне рукой.
– Бывает. Некоторые не выдерживают повышения. – Уголок его губ пополз вниз. – А еще она растолстела.
– Как тебе не стыдно, Таймон, – проговорила я, но недостаточно серьезно.
Бедняжка Минти. Она была не прочь использовать свою внешность в любых целях, но как же ей будет ненавистно, попросту ненавистно, когда ее начнут осуждать за непривлекательность.
Разумеется, мне «повезло», и я наткнулась на нее, проходя через холл.
Она шла к выходу; тоненькие каблучки поскальзывались на отполированном полу. Она подстриглась, а сиявшая когда-то кожа приобрела усталый землистый оттенок. Таймон был прав: она растолстела.
– Минти?
Она замерла и обернулась.
– Роуз… Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила она, но ее деятельный мозг сложил два плюс два, и взгляд темных глаз стал твердым. – А, все понятно. Ты мне отомстила.
Мимо прошла какая-то девушка и, должно быть, узнала меня, потому что вытаращилась на нас обеих.
– Не совсем. – Я не спешила с ответами. – Я еще не решила.
– Вот ублюдок.
– Могла бы устроить сцену.
Она задумалась.
– Я бы сказала, жребий уже брошен. Ты же была на моем месте, Роуз, ты знаешь, что это такое.
Мы зашагали рядом, и я спросила, как дела у Натана.
– Совсем зациклился на работе. Но ты же знаешь. – Минти коротко, печально рассмеялась. – Как тебе это? Я увожу у тебя мужа, а он оказывается редкостным занудой. Но самое смешное в том, что я тоже стала редкостной занудой.
Ее губы обветрились и были искусаны.
– У тебя усталый вид. Ты нормально себя чувствуешь?
Она погладила живот.
– Забеременеть так больно, черт возьми. Отвратительная, просто ужасная процедура. Видимо, мне надо было вести себя поосторожнее, когда я еще наслаждалась жизнью. Но мне было весело тогда; откуда мне было знать о последствиях? – Она пристально посмотрела на меня немигающими темными глазами. – Самое смешное, что я сказала Натану, будто у меня нет прошлого. Никаких призраков.
– Сочувствую.
– Я в этом не нуждаюсь.
У вращающихся дверей мы остановились. Как обычно, за стойкой у входа сидел Чарли. Увидев меня, он помахал рукой, и я улыбнулась ему.
– Ты все делала правильно, Роуз: чудесный муж, прекрасный дом, очаровательные детишки и карьера. Ну что ж, будь счастлива, Роуз, теперь ты свободна.
Я одеревенела от отвращения к ней.
– Мне кажется, ты кое-что упустила.
– Что именно? Унижение, предательство и почти неисчерпаемое чувство собственной несостоятельности… Боязнь стать невидимкой; злобу, едкую и горькую. Отчаяние при мысли, что эта женщина и мой муж обсуждали меня, оценивали меня. Смерть моего брака.
Но я потерпела неудачу не потому, что у нас с Натаном что-то было не так, а потому, что кое-что было не идеально. И сейчас Минти ступила на этот опасный путь.
Минти вцепилась мне в рукав.
– Натан все разглагольствует и беснуется, что нам нужно спокойствие, а мы не можем его себе позволить. Но я говорю, что нам нужно подумать и о моей части уравнения. Если я увела его у жены, это вовсе не значит, что у меня нет права голоса. Я говорю ему, что он обязан дать мне это право.
Я представила, как Минти и Натан ходят по дому на Лейки-стрит в разных комнатах, с разными мыслями, и мне стало невыносимо жалко Натана. Я вступилась за него, хотя это было последнее, что мне хотелось делать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32