От ее взгляда не укрылись ни синеватая бледность, покрывавшая щеки Эриксона, ни его устало поникшие плечи. Она догадывалась, что силы старого рыцаря тают с каждым днем. – Тебе удалось разыскать лекаря?
– Господи, да кого только к нему не приводили! – воскликнула Гвен. – Какими только травами не поили! И мочу его смотрели! Ничто не помогло, даже кровопускание! Уж чего мы только не делали, сколько денег переплатили, чтобы поставить отца на ноги… – Гвен подняла на Солейс встревоженный взгляд. – Отец не посвящает меня в свои финансовые дела, но я все понимаю. Думаешь, я не знаю, на что он надеется?
– О чем это ты?
– Отец надеялся, что лорд Фариндейл ссудит ему немного золота. – Гвен поспешно огляделась, желая убедиться, что их никто не подслушивает. – Но раз он уехал вместе с королем…
– Ты в опасности? – озабоченно спросила Солейс.
– Нет, что ты! Просто мы сейчас на мели. Раньше будущего года, когда поступят деньги от арендаторов, нам ждать нечего, а ведь рыцарям, которые несут службу в замке, тоже нужно платить… а платить нечем.
Солейс понимающе кивнула:
– Ничуть не сомневаюсь, что отец даст вам денег.
– Он-то дал бы, но вот твоя мачеха?..
Не успела Солейс ответить, как высоко в небе раздался резкий птичий крик. Девушки подняли головы. Под синим куполом неба, взмахивая широко распростертыми могучими крыльями, кружил великолепный сокол. Птица была такой ухоженной, что Солейс подумала, не улетела ли она от хозяина. Однако через мгновение девушка поняла, что ошиблась. Окинув взглядом поле, она заметила неподалеку сокольничего.
На его высоко поднятой руке сидела еще одна птица – сокол-перегрин. Пальцы ловчего крепко сжимали тонкие кожаные путы, обвивавшие лапки птицы. Чтобы сокол легче примирился с неволей, сокольничий держал перед ним кусок сырого мяса, от которого птица жадно отрывала большие куски. От сокола было невозможно оторвать глаз: золотисто-коричневые перья птицы переливались в лучах теплого солнца, как драгоценный шелк. Но внимание Солейс привлекли не птицы.
Каждый раз взгляд девушки останавливался на ловчем, заметно отличавшемся исполинским ростом и статью от окружавших его охотников. Молодой человек вдруг замер, точно почувствовав, что за ним наблюдают. Впрочем, ничего удивительного в том не было – внешность его невольно приковывала к себе внимание. Он походил на великолепную статую, ожившую под резцом искусного мастера. Чеканные, на редкость правильные черты прекрасного лица, прямой, с небольшой горбинкой нос, придававший ему сходство с хищной птицей, твердо очерченный подбородок, жесткий, суровый и вместе с тем восхитительно чувственный рот – от этого действительно захватывало дух. Солейс вдруг показалось, что солнце льет свет только на него одного, ласково касаясь черных как смоль волос и окружая голову сокольничего чем-то вроде ореола.
Крошечная девочка Мэри бросилась ему навстречу, перебежала через мост и остановилась у самых его ног, дожидаясь, когда он заметит ее. Солейс видела, что они обменялись несколькими словами. Внимательный взгляд мужчины задержался на соколе, сидевшем у неге на руке.
И вдруг он протянул девочке кусочек мяса. Малышка, поморщившись, брезгливо взяла неаппетитный кусок двумя пальчиками и предложила его соколу.
Птица, выхватив у нее окровавленное мясо, тут же проглотила его.
Сокольничий одобрительно погладил девочку по голове, и та вспыхнула от гордости и смущения.
Солейс ощутила признательность к этому незнакомому человеку, внезапно подумав о том, что кроется за его привлекательной внешностью.
Гвен, посмотрев на сокольничего, лукаво улыбнулась подруге:
– Какой красавчик, верно?
Покраснев от смущения, Солейс потупилась и сделала вид, будто внимательно разглядывает что-то у себя под ногами.
Девушки совсем забыли, что они не одни. Старый Бен, с трудом ковылявший за ними, вдруг натужно закашлялся, перевел дыхание и прохрипел:
– А он никакой не сокольничий!
Бен был самым старым из всех, кого знали обе девушки. Его кожа, морщинистая и коричневая, напоминала иссохшую на солнце кору старого дуба. С годами Бен почти облысел, лишь несколько седых прядей, похожих на свалявшуюся овечью шерсть, свисало на плечи.
Обменявшись понимающими взглядами, Солейс и Гвен ласково улыбнулись старику. Ох уж этот старый Бен, вечно он на что-то жалуется! Но Солейс хорошо знала, как трогательно, почти по-детски гордится старик ловчими птицами, требуя, чтобы его драгоценным питомцам доставалось все самое лучшее в замке. Старик надышаться не мог на своих соколов. Может, именно по этой причине отец Солейс и сделал его главным сокольничим Фултона.
Старый Бен вдруг недовольно заворчал и начал размахивать руками, стараясь привлечь внимание сокольничего.
– Не так, не так! – крикнул он. – Если она обожрется, какой с нее будет толк?! Много не давай, слышишь? Только чтоб она почувствовала вкус мяса! – Забрав сокола-перегрина с руки сокольничего, старый Бен заковылял дальше.
А Солейс как завороженная смотрела на исполина-сокольничего. Об этом человеке в замке Фултон ходили легенды. Девушки и молодые женщины шушукались по углам, рассказывая о нем небылицы. Да и то сказать, разве иначе, как на ушко, поведаешь о том, что его огненный взгляд способен вмиг раздеть любую женщину донага? Или о том, как играют литые мышцы под тонким полотном сорочки, облегающей его широкую грудь и кажущейся особенно белой по сравнению с бронзовой от загара кожей? Разве промолвишь вслух о том, как его низкий, чувственный голос заставляет забиться девичье сердце, а уж если этот голос произнесет твое имя, у тебя подкосятся ноги и сладко закружится голова?
Откуда-то из-под самых облаков донесся сердитый крик, и черный сокол, широко раскинув могучие крылья, камнем упал вниз. Умная птица безошибочно нашла своего хозяина и села ему на плечо, глубоко вонзив острые когти в заплату из грубой, толстой кожи, специально пришитую на плечо куртки сокольничего. Любой другой, кроме гиганта сокольничего, покачнулся бы. Но этот, возможно, и не заметил бы ничего, если бы Мэри от восторга не захлопала в ладоши. Мужчина покосился на черного сокола, который переступал когтистыми лапами, устраиваясь поудобнее у него на плече, а потом с улыбкой кивнул довольной девчушке. Похлопав ее по плечу, он подтолкнул ее к замку.
От этого движения у Солейс захватило дух от восхищения – свободная, естественная грация молодого человека невольно завораживала ее.
Гвен деликатно кашлянула.
Солейс неохотно оторвала взгляд от сокольничего и, обернувшись, сжала руки подруги.
– Не волнуйся. Вот увидишь, все будет хорошо!
Иголка уже, наверное, в сотый раз вонзилась в палец Солейс, и она тихо чертыхнулась себе под нос. А ей-то казалось, что эта вышивка – причудливый, изысканный цветок – получится у нее куда лучше, чем все прежние работы. Девушка упорно трудилась над ней каждый вечер, стараясь не слушать, о чем болтают рядом Гвен и ее мачеха. Порой к ним присоединялась и Бет, единокровная сестра Солейс. Но все усилия девушки были напрасны. Сколько ни пыталась она сосредоточиться на работе, образ сокольничего преследовал ее. Его мужественная красота, чеканный профиль сурового лица не давали Солейс покоя.
Солейс украдкой покосилась на Гвен и завистливо вздохнула. Склонив голову над шитьем, та щебетала о чем-то, а иголка так и мелькала в ее проворных пальчиках. Казалось, Гвен даже не смотрит на работу, однако в ее руках самая обычная штопка превращалась в настоящее искусство. Солейс подумала, не смущает ли и подругу тот же пленительный образ, но поняла, что это не так. Мысли Гвен были заняты явно не сокольничим.
Солейс бросила взгляд на сестру. Та проворно шила. Свадебное платье водопадом сверкающих кружев стекало с коленей Бет и падало к ее ногам. Солейс, хорошо зная сестру, и не предполагала, что та способна грезить о каком-то незнакомце. К тому же всем в замке было известно, что Бет душой и телом предана лорду Грэму Харперу, своему жениху.
В эту минуту мачеха Солейс, леди Элисса, резко выпрямилась в своем кресле, и взгляд девушки обратился к ней. Рассеянно пригладив свои пышные каштановые волосы, та снова склонилась над шитьем. Новое пурпурное платье, отороченное белым пушистым мехом, облегало фигуру Элиссы, всегда одетой по последней моде. Она, наверное, не пережила бы, если бы кто-то застал ее в простом домотканом платье, которые так любила Солейс. Благодаря грации и элегантности, Элисса казалась почти красивой. Если бы не надменность, она была бы неотразима. Понаблюдав, как шьет мачеха, Солейс вздохнула. Ложившиеся один за другим ровные стежки казались безупречными и ни на волос не отличались один от другого.
Девушка уныло посмотрела на свою вышивку. Никто во всем замке не попросил бы ее заштопать или зашить что-то из одежды. Конечно, никому бы и в голову не пришло обидеть Солейс, но стоило ей предложить свои услуги, как от них уклонялись под любым предлогом. Девушка поклялась себе, что теперь все будет иначе! Она сделает все безупречно. Закрепив нитку, Солейс перекусила ее, разгладила на коленях ткань и придирчиво оглядела свою вышивку.
Увы, цветок больше напоминал жирную дохлую змею, чем великолепную розу. Странно! Ведь она все делала правильно! Девушка обвела взглядом женщин. Пышные золотистые волосы Гвен, занятой работой, рассыпались по плечам, будто роскошным плащом укрыв ее от подруги.
Солейс посмотрела на Бет. Иголка молнией мелькала в проворных пальчиках сестры, и под ее умелыми руками на роскошной шелковой ткани корсажа расцветал дивный узор из роз, переплетенных ветками плюща, – главное украшение подвенечного платья невесты.
Под конец Солейс обратила свой взор на мачеху и вздрогнула, встретившись с Эллисой взглядом. Неприятная усмешка кривила тонкие губы.
– Что, уже закончила, Солейс? – Отложив в сторону шитье, Элисса встала.
– Я… я… – растерянно залепетала девушка. Но мачеха уже стояла возле нее.
– Можно взглянуть? – Она протянула руку к шитью. Солейс поспешно скомкала вышивку и спрятала за спину:
– Я пока не закончила. Надо еще…
Элисса надменно кивнула. В карих глазах ее мелькнуло презрение.
– Что ж, если тебе нужно время, чтобы закончить свой… цветок, ради Бога!
Бет чуть слышно фыркнула.
– Позови меня, если понадобится помощь, – величественно предложила Элисса, возвращаясь на свое место.
Солейс перехватила сочувственный взгляд Гвен. Подруга смотрела на нее с любовью и жалостью. Обе девушки прекрасно знали, что никогда, ни при каких обстоятельствах Солейс не позовет на помощь мачеху. Просто гордость не позволит. Ведь та никогда не позволит Солейс забыть о том, что она ей не родная дочь.
Девочке не было двух лет, когда умерла ее мать, а через год отец привел в дом Элиссу. Год спустя родилась Бет.
Убедившись, что мачеха вновь занялась работой, Солейс незаметно вытащила из-за спины смятую вышивку и удрученно уставилась на свое творение. Ну почему, почему другим вышивание дается так легко?
Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался закованный в кольчугу вооруженный стражник. Женщины испуганно уставились на него. Воин хрипло и тяжело дышал. Его густые волосы были в беспорядке, лоб покрывала испарина. Глаза воина выражали ужас и отчаяние.
Подойдя к Элиссе, воин почтительно преклонил перед ней колено.
– Миледи, простите, что я так ворвался…
– В чем дело, Флетчер? – осведомилась Элисса, не удостоив его взглядом. – Разве ты не в отъезде?.. Мне казалось, тебя послали нести караул… или что-то вроде этого?
Солейс знала, что Флетчер состоит в отряде, постоянно объезжающем границы Фултона. Воины несли караульную службу по очереди, и как раз в этот день дежурил Флетчер. Мачехе это было известно, поскольку именно ей командир патрульного отряда каждое воскресное утро должен был отдавать список воинов, назначенных в караул. Но Элисса, никогда не встававшая до рассвета, передоверила это Солейс.
– Да, миледи, – почтительно пробормотал Флетчер и перевел встревоженный взгляд на Солейс.
– Что случилось, Флетчер? – спросила она.
– Похоже, барон Баркли, миледи, собирает армию. Мне удалось насчитать по меньшей мере три сотни вооруженных людей.
– О Господи! – пробормотала Бет. – Неужели из-за всего этого придется отложить свадьбу?
На губах Флетчера мелькнула презрительная усмешка.
– Он сооружает машины для осады, миледи. К тому же у барона достаточно припасов, чтобы продержаться несколько месяцев.
– Он не осмелится! – вскричала Элисса, вскочив со стула и топнув ногой. – Пошли! – И она быстро удалилась.
Флетчер последовал за ней. Солейс метнулась к двери.
– Ты куда? – окликнула ее Гвен.
– Надо приготовиться! Держу пари, Баркли вздумал взять в осаду замок Фултон!
Глава 2
Царившая в донжоне темнота окутала Логана Грея как густой, липкий туман. Смрад разложения и прокисшей мочи заставил его поморщиться. Вязкий комок подступил к горлу, его едва не стошнило. Логан и прежде видел смерть – и на поле битвы, и на зловонных, грязных улочках Лондона, где ставкой в игре порой была его собственная жизнь, и этот опыт не прошел для него даром.
Логан осторожно завернул за угол неподалеку от того места, где обычно стоял часовой. Почти месяц он наблюдал за тем, как меняется стража на посту возле донжона, и теперь знал: чтобы проникнуть в замок и незаметно исчезнуть, лучшее время – рассвет. И вот он здесь… и только один человек стоит теперь между ним и его братом. Логан опустил руку, и его пальцы пробежали вдоль тяжелой длинной палки. Достаточно одного хорошего удара по голове, и страж рухнет на пол. А к тому времени, как он очнется, Логан уже заберет Питера и они будут далеко.
Питер. Он не видел брата тринадцать лет, с того злосчастного дня, когда Питер умолял его не покидать замок. Все эти долгие годы Логан считал, что Питера убили вместе с матерью и отцом. И только совсем недавно один из самых близких друзей Логана сказал, что какой-то его приятель видел Питера и даже говорил с ним… в замке Фултон. Логан тут же бросился туда и теперь дни и ночи слонялся возле замка, ловил каждое слово, надеясь услышать что-нибудь о брате. Конечно, он понимал, что расспрашивать о Питере нужно очень осторожно, и это особенно усложняло его задачу. Уже больше недели Логан провел здесь, но так и не узнал ничего о брате. Никто из тех, с кем он говорил, и слыхом не слыхивал о Питере. Логану казалось, что он охотится за призраком. Может, тот человек ошибся и говорил вовсе не с Питером. Но Логан знал, что не вправе рисковать. Он должен убедиться сам, чтобы успокоиться.
Мысленно Логан вдруг перенесся на много лет назад, и перед глазами вновь воскресли воспоминания… такие живые и яркие, что у него не хватило мужества их прогнать. Вот они с братом, еще малышами, играют в замке. Вообразив себя доблестными и храбрыми рыцарями, мальчишки горделиво сжимают рукоятки деревянных мечей и прикрываются такими же деревянными щитами, которые смастерил для них отец. На обоих мальчиках броня, сделанная матерью. Они заняты своей любимой игрой – обшаривают замок сверху донизу в поисках воображаемых вражеских лазутчиков.
Прижавшись спиной к стене, Логан ощутил прикосновение шершавого, грубо отесанного камня и медленно, стараясь не шуметь, на ощупь двинулся вперед. Повернув за угол, он затаил дыхание – высоко над головой, на стене потрескивал факел, а перед ним, спиной к Логану, развалившись на стуле, мирно похрапывал стражник, закинув ноги в тяжелых сапогах на второй стул. Вдруг стражник закряхтел и заворочался, и Логан окаменел, будто прирос к стене. Под ножкой стула громко хрустнула обглоданная баранья кость. Стражник открыл припухшие со сна глаза и обвел ими коридор. Его кольчуга тускло поблескивала в свете чадящего факела.
Все произошло мгновенно. В три прыжка преодолев разделявшее их расстояние, Логан метнулся к нему из темноты и занес руку над головой опешившего от неожиданности стражника. Тот, похоже, даже не успел ничего понять. “Один сильный удар, – подумал Логан, – и тяжелое тело рухнет на пол к моим ногам”. Он мрачно улыбнулся. Очнувшись, нерадивый страж вряд ли вспомнит, что произошло ночью, а вот головная боль ему обеспечена, и надолго. И тут под ногами Логана тоже что-то хрустнуло. Он опустил глаза и осторожно поднял ногу – на полу валялась раздавленная кость, видимо, оставшаяся после вчерашнего обеда.
Когда Логан вновь поднял глаза, перед ним стоял стражник.
– Что ты здесь делаешь, сокольничий? – подозрительно осведомился он и оглядел Логана. Его глаза задержались на здоровенной дубине, которую тот сжимал в руках.
Взгляды мужчин встретились.
Уверенный, что все пропало, Логан, однако, держался спокойно. Стражник наверняка что-то заподозрил. Не слепой же он в самом деле! На скулах Логана заходили желваки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31