Тогда я знал бы, в каком
порядке совершать ближайшие действия. Электроника тут не годилась: все
доступные нам частоты могли контролироваться чрезмерно любопытными и не
очень дружелюбными людьми. Ольга не пришла, и мне совершенно необходимо
было выяснить - почему: может быть, с ней беда, а возможно - что-то
изменилось в обстановке. Да, я определенно должен позвонить и все
выяснить. И никто не вправе будет упрекнуть меня: все иные источники
информации откроются для меня только завтра - и то не сразу...
Разумеется, разговор должен быть предельно общим: не знаю, как с ее
телефоном, но уж здешний-то, гостиничный, наверняка прослушивается. Ни
слова о деле. Убедиться, что она в порядке, и назначить свидание - не
называя, конечно же, места встречи его общепринятым именем (улица, номер и
прочее), но пользуясь лишь своего рода шифром - криптографией
воспоминаний. Наконец, решившись, я набрал номер.
Я долго слушал унылые гудки. Но никто так и не отозвался.
Оставалось только положить трубку, прилечь на диван и посетовать на
еще одну неурядицу - из числа тех, которыми бывает наполнена жизнь
моллюсков.
Наверное, тут надо объяснить такую терминологию. Ею пользуюсь только
я один и изобрел ее для собственного удовольствия и употребления.
Моллюски - это те, кто оставил российские воды и перекантовался за
границу. То есть в свое время поработал ногами. Моллюсков я разделяю на
брюхоногих и го-ловоногих. Брюхоногие - это те, чьи нижние конечности
пришли в движение по приказу брюха. Улитки, которым подумалось, что в
жизни надо плыть не против струи - хотя только так можно выйти на редан, -
но в струе, и все дело в том, чтобы выбрать уютное, тепленькое течение,
где корм вкуснее, и стоит он дешевле (относительно заработка), и быт
устоялся во всех отношениях по сравнению с вечной российской неразберихой.
В отличие от них у головоногих команду ногам подавала голова, которую в
России не смогли приставить к делу, загрузить и, конечно, воздать
соответственно. Голова - такой организм: если в ней что-то есть, она не
успокоится, пока это "что-то" не пойдет в работу.
Говорят, что дурная голова ногам покоя не дает; на деле чаще всего
она не дурная, она просто другая и от брюха зависит не в первую очередь.
Головоногих я оправдываю, брюхоногих - нет, хотя сам вроде бы уехал
именно по житейским причинам; во всяком случае, так принято думать, и я
никого не собираюсь разубеждать. Но даже если не знать тех причин моего
убытая, которые оглашению не подлежат, - некоторая головоногость в моих
действиях двадцатилетней давности все-таки просматривается. Мне приятно
так думать.
А вообще-то быть патриотом России куда легче, находясь за ее
пределами, чем живя в ней. И если бы...
Но тут ударил в колокола телефон.
- Алло!
- Тал, ты? Привет! Это Изя...
Я назначил ему встречу достаточно далеко. Мы окопались в небольшом
ресторанчике "Восток" - не в центре, но и не на окраине, в самый раз.
За черт знает сколько лет, что мы не виделись, Изя почти не
изменился, разве что кудри чуть поредели и на шее возникла пара морщин.
Однако, учитывая возраст, выглядел он прекрасно. Теннис, наверное, диета,
разные экзотические способы омоложения... Судя по его прикиду, он нашел
меня не за тем, чтобы попросить сотню евро взаймы.
Я заказал винный кебаб и тамийю, он - мак-любе и иракские голубцы, на
десерт оба взяли пахлаву и кофе. Отправив официанта, я начал наконец
разговор.
- Откуда ты узнал, что я здесь? Точнее: что здесь именно я?
- Отвечать вопросом на вопрос - моя привилегия, - сказал Изя Липсис.
- Ты же не еврей. Хотя в наше время - кто может знать?
- Никто не может. Итак - каким же образом?
- Очень просто. Приехал по делам. Позвонил Северину. Его не застал,
но мне передали, что ты тоже разыскиваешь его. Зачем он тебе? Ты начал
продавать компьютеры? Кто твой поставщик?
Северин, давний наш знакомый, возглавлял торговую фирму; но мне он
был нужен совсем по другому поводу.
- Я ничего не продаю. Кроме, может быть, родины, но это нелегко:
большая конкуренция. Так откуда же ты узнал, кто такой Вебер?
Липсис поджал губы. Потом неожиданно ухмыльнулся:
- Не стану отвечать, поскольку ответ может быть использован против
меня. Да ты и сам понимаешь. Я, естественно, понял и лишь кивнул.
- Ну а чем я могу заменить тебе Северина?
- Не заменить. Но помочь в том, что ему не под силу. Мы с ним уже
говорили об этом. Он не может.
- Не может - чего?
- Объясню чуть позже. Так, сразу - против правил хорошего тона.
Сперва поговорим о том о сем, как здоровье, как бизнес, как что - а уж
потом...
Мы обождали, пока официант устанавливал еду на столе. Затем я
поинтересовался:
- Ты уверен, что не ошибся адресом? Я здесь двадцать лет не был...
Чем же я-по сути чужестранец - могу тебе способствовать?
- Ты не был, верно, - согласился он. - Но Салах Китоби приезжал, не
так уж давно. А вы с ним - старые приятели, не так ли?
- Встречались в свое время, - ответил я осторожно.
- Вот именно, - сказал он. - Встречались. А мне вот не пришлось. Но
тем не менее у меня есть к нему рекомендации. И будь он здесь - помог бы
мне. А раз его нет - я полагаю, не откажешь ты. Хотя бы ради моего давнего
знакомства - с ним и с тобою.
- Интересно... - Я попытался проговорить это слово как можно более
неопределенно. - А могу ли я полюбопытствовать, у кого ты получил эти
рекомендации?
Он помолчал, разрезая румяный кусок мяса и накладывая на него
капустный ломтик. Прожевал. И спросил медленно, словно размышляя:
- Фамилия Акимов тебе говорит что-нибудь?
Она говорила мне очень многое.
- Ну, допустим... я знаю человека, который так называется.
- Генерала Акимова.
- Именно его я имел в виду, - подтвердил я. - Выходит, ты и с ним
встречался? Ты знаком, похоже, со всем светом.
- Нет, - ответил он. - Не встречался. Но должен увидеться. А сейчас у
меня найдется, конечно, рекомендация - если угодно, могу предъявить.
Хотя сомневаюсь, чтобы тебе хватило времени ее прочесть. Прекрасное
мясо. А у тебя как?
- Неплохо, - сказал я, проглатывая очередной кусочек баранины. -
Здесь пристойно готовят. Так ты говоришь - не смогу прочесть? Она у тебя
что - на иврите? (Вообще-то это не составило бы для меня больших
затруднений. Однако у меня были ведь и другие способы проверить его
полномочия. Так что я решил не нажимать чрезмерно.) - Я переведу, - Изя
полез было в карман.
- Зачем же? Поверю тебе на слово. И если помочь тебе действительно в
моих силах...
- Сможешь, сможешь.
- Что же тебе требуется?
- Приглашение на сегодняшний прием в известном тебе посольстве.
- Ничего себе! - воскликнул я. - Губа не дура. Может, тебе достать
еще и пропуск на Программный съезд партии азороссов? А еще что?
- Пропуск не нужен, - сказал Изя, явно наслаждаясь ситуацией. -
Поскольку он у меня есть. Запасся. И имею все основания в этом съезде
участвовать. А вот относительно нынешнего приема вовремя не был
информирован. И потому прошу твоего содействия.
- А не лучше было бы уладить все через ваше посольство?
- Если бы в запасе было еще две недели, я так и сделал бы. Но прием
состоится сегодня... Черт, они холодные! - это относилось уже к иракским
голубцам.
- Так и полагается.
- Мой промах... Надеюсь, на приеме не придется так опростоволоситься.
- Значит, ты обязательно должен там быть?
- Я обязательно должен там быть.
- Вижу, ты сильно полюбил мусульман.
- Фу! - Изя, казалось, чуть не подавился.
- Сказать такое о еврее!
- Тогда зачем? Что у Израиля общего с шейхом Абу Мансуром?
- Может быть, больше, чем ты думаешь. - Он прищурил глаз. - Жили же
иудеи некогда в Хайбаре, что не так уж далеко от Медины, крестьянствовали
вместе с арабами, что исповедовали Закон Моисея, - пока халиф Умар не
переселил иудеев в Сирию...
Станет он учить меня истории!
- Рассказывают, Пророк перед смертью предупредил, что ислам и иудаизм
не могут одновременно существовать в Аравии.
Он, однако, не смутился:
- А мы и не собираемся в Аравию. Только этого нам не хватало! Но дело
вовсе не в наших межгосударственных отношениях. Мы ведь будем поддерживать
именно того претендента, в котором заинтересованы они - и ты, по-моему,
тоже.
- Пикантная ситуация, - усмехнулся я, - еврейское государство
поддерживает происламского кандидата на российский престол.
- Что касается моей просьбы, государство тут ни при чем, - заметил
Изя.
- Речь идет обо мне как о частном лице.
- Да, ты, конечно, лицо в высшей степени частное, - невольно
улыбнулся я.
Изя уехал из страны в пору последнего Исхода - в самом начале
кратковременного периода Третьей власти. После Первой -
чиновничье-паханской - и после Второй - Первого Генералитета - наступила
Третья; ее я в отличие от большинства журналистов называю не фашизмом, а
нацизмом - потому что это определение, я уверен, гораздо ближе к истине.
Не стану сейчас вдаваться в детали, напомню лишь, что Третья власть, едва
утвердившись (законным, кстати, путем, как и в свое время в Германии),
начала реализовать свою предвыборную программу, чего и следовало ожидать,
с окончательного решения еврейского вопроса, поскольку это было
единственным, что они вообще могли сделать. Решение экономических и
коренных политических проблем было этой шушере просто не под силу: для
этого нужен немалый интеллект, а он у наших нацистов всегда был в
дефиците. РНСП, возникшая после слияния двух партий и одного движения на
самой заре века, вела себя в какой-то степени даже цивилизованно: не
строила крематориев и не сгоняла евреев в лагеря, просто стала отбирать у
них гражданство и предоставила возможность убираться на все четыре
стороны, а точнее - три: в Америку, Израиль или Германию. Евреи не
сопротивлялись; вопрос отъезда уже десятки лет дебатировался в каждой
еврейской, полуеврейской или даже на четверть еврейской семье - но пока
решение зависело от них самих, российские евреи, которые давно уже были на
самом деле более русскими, чем многие этнически безупречные славяне
(потому что если уж евреи пускают где-то корни, то они пускают их
глубоко), откладывали окончательный вывод на потом, искренне надеясь, что
все утрясется и делать его вообще не понадобится. Когда же их поставили
перед необходимостью, они даже вздохнули с облегчением, поскольку теперь
ответственность за решение лежала не на них (а евреям свойственно ощущение
ответственности перед потомством) и все, что оставалось им делать, -" это
уложить чемоданы.
Разумеется, общины в самых разных странах пришли на помощь, невзирая
на то что большинство российских евреев и понятия не имели о том, что
такое тфилин и талит, не бывали в синагоге, не соблюдали субботы и крепко
позабыли о кошруте. Но давно минули времена, когда еврейство
отождествлялось с иудаизмом, оно уже в двадцатом веке осталось лишь
психолого-этническим феноменом, показателем происхождения, простым и всем
понятным.
Короче говоря, свершилось. Исход произошел тремя волнами - просто
потому, что разом выпроводить (да и принять) около десяти миллионов
человек оказалось никому не под силу, а подлежащих депортации оказалось
именно столько: первая волна - собственно евреи, вторая - половинки, из
которых три четверти с русскими, украинскими и прочими неиудейскими
фамилиями, что евреям давно уже было не в новинку, как в свое время -
присвоение немецких и польских фамилий. Третью волну составляли
четвертушки, восьмушки и все те, кто готов был назваться чертом и
дьяволом, лишь бы где-нибудь приютили. В результате тех, кто по Закону
Моисея мог признаваться евреем, было среди выехавших хорошо если треть; но
на это всем было наплевать, хотя в результате из страны уехала вовсе не
самая бесполезная часть ее населения.
Изя Липсис попал во вторую волну. Он был половинкой по происхождению
и военно-морским офицером по профессии, успел дослужиться до каперанга и
командовал достаточно крупным кораблем. Говорят, кстати, что командовал
неплохо. Мы с ним и познакомились на Тихоокеанском флоте, где я сам
прослужил малое время. Уезжал он со скрежетом зубовным, однако выбирать не
приходилось, потому что перед тем его все равно выгнали в отставку, хотя
он мог еще служить и служить. Привязанность его к Российскому флоту была
настолько большой, что в Израиле он и думать не стал о флотской службе,
хотя пожелай он всерьез - и место нашлось бы: его там достаточно хорошо
знали. Но он круто переложил руль и пошел прямым курсом в коммерцию;
помогли люди, знавшие его по России, но успевшие уехать и обосноваться
раньше. Тогда он и стал Изей Липсисом, потому что в России он именовался
капитаном первого ранга Игорем Седовым и оставил это имя прошлой флотской
жизни, как бы умерев и родившись вторично совершенно другим уже человеком.
Возможно, в нем и на самом деле все изменилось - кроме разве что любви к
России. И когда Третья власть благополучно опочила и очень быстро
промелькнула Четвертая - Интеллекратия, - он стал бывать в России довольно
часто.
Такой была, во всяком случае, официальная версия. Его легенда. Но не
одними легендами жив человек. И троице, которой я всегда доверял,
состоявшей из уже названных Акимова и Салах-ад-Дина Китоби, третьим же был
я сам, - троице этой было известно об Изе еще и другое, не менее
интересное.
Во всяком случае, и сам визит его, и то, что он мне сказал, а еще
больше - все, чего он не сказал, заинтересовали меня в немалой степени.
Видимо, разговор не следовало прекращать - так, сразу. Потому что
Липсис мог оказаться именно тем человеком, которого мне следовало найти -
ну, предположим, чтобы написать о нем очерк, - если такое объяснение вас
устраивает.
Впрочем, на вашем месте я бы в такой вариант не очень верил. "Это -
вам!", как сказано в суре "Добыча", айяте четырнадцатом.
- Ну а чем ты занимаешься в свободное время? Если не считать этого
ленча? Стандартная программа - Bolshoy, Оружейная палата?
- На хрена они мне сдались? - сказал отставной каперанг, поднеся
последний голубец к самому носу, словно обнюхивая. - Взять десять пудов
мелкого маку...
Он хитрил - но как-то неубедительно, словно нарывался на дальнейшие
расспросы. Я не заставил себя уговаривать.
- Все же зачем тебе сдался этот прием в Кувейтском посольстве?
Он глянул на меня искоса снизу вверх - словно сомневался, стоит ли
раскрывать мне государственные тайны; судя по его физиономии, только о них
и могла сейчас пойти речь. Но корчить рожи он умел всегда.
- Да видишь ли, то, что творится сейчас тут, в России...
Он снова умолк - достаточно надолго.
- Ну, кое-что, естественно, вижу. Даже из-за рубежа.
- Да, да... Это происходит, как ты наверняка догадываешься, не без
соизволения великой державы.
Я не стал спрашивать - какой. Великая держава все еще была одна, и
находилась она не по эту сторону океана. Правда, в ее соизволение не
очень-то верилось.
- Предполагалось, - продолжил он медленно, как бы тщательно подбирая
слова, словно говорил под протокол (впрочем, я не был уверен, что
какая-нибудь запись не ведется: им, мною, еще кем-то третьим), что Россия,
значительно укрепив свое влияние в исламском мире, сможет если не сразу
пресечь, то хотя бы взять под контроль терроризм. Что это означало бы для
мира - вряд ли нужно объяснять.
Я кивнул. И в самом деле - комментарии тут не требовались.
- Но в последнее время стали возникать сомнения, - многозначительно
проговорил Изя и на сей раз посмотрел мне в глаза прямо и жестко. -
Возникло мнение, что контроль-то вы установите, но не с тем, чтобы
пресечь, но лишь чтобы использовать в своих интересах.
- Россия - во главе мирового терроризма? - сказал я с интонацией
огромного сомнения. - После всего, что ей пришлось от него вытерпеть?
Я намеренно произнес "ей", чтобы подчеркнуть, что я тут лицо
незаинтересованное и могу беспристрастно судить со стороны. Я знал, что
Липсис в это не поверит, но тем не менее нужно было сказать именно так.
- Мне тоже не очень верится, - сказал он. - Однако многим из нас,
выходцев отсюда, в Штатах не очень-то доверяют. Русская мафия, и все
такое. Так что ветер переменился, и там будут стараться по мере
возможности задробить развитие предстоящих тут событий.
1 2 3 4 5 6 7 8