— Послушай, Берт, я бы с удовольствием посидел за рулем.
Он заранее знал, что скажет Эйвон, — нельзя, мол, потому-то и потому-то. Так и вышло, но причина оказалась основательная — если резко отпустить педаль акселератора, получается некий эквивалент торможения двигателем-моторы на колесах начинают вырабатывать электроэнергию, посылают ее обратно в аккумулятор и так эффективно тормозят, словно и впрямь прихватились настоящие тормоза. Нужна привычка, надо хоть часок поездить по спокойной дороге, а на большом шоссе наверняка попадешь в неприятность — стукнут сзади.
Слушая гудение Берта, президент «Дженерал карз» разглядывал обширную, почти пустую в этот час стоянку вокруг сервис-центра, гряду низких холмов на западной стороне шоссе и само шоссе, особенно само шоссе. Асфальтовое полотнище, расчерченное белыми разделительными пунктирами (ночью они светятся под фарами), с бетонным забором, разделяющим встречные полосы… Уставленное знаками, указателями, предупредительными надписями, снабженное через каждую милю аварийными телефонными аппаратами… И все это уложено на пяти-, или десяти-, или Бог-знает-сколько-футовую подушку из гравия и бетона, и все это ухожено и постоянно ремонтируется, и полотно регулярно прерывается широкими площадями, перечеркнутыми линиями будок со шлагбаумами, где надлежит платить за проезд… И призрачно гудящая, нескончаемая череда автомобилей, мчащихся между пунктирами разметки, — днем и ночью, днем и ночью, — а если лететь над дорогой на вертолете — что для Си-Джи было последние годы привычней, — то можно увидеть, как рядом с этой живой полосой, и чуть поодаль, и поперек, и под углом бегут ее сестры, узкие и широкие, платные и бесплатные, со светофорами и без, и по всем, по всем полосам мчатся такие же нескончаемые разноцветные потоки.
Клем вспомнил, как еще мальчишкой познал это ощущение открытия — что дорога, по которой ты едешь сейчас в потоке машин, вовсе не единственная на свете. Его везли куда-то по «парковому шоссе» — это особый вид дороги, обычно она обсажена деревьями по бокам, и на разделительной полосе тоже деревья, — так вот, в одном месте шоссе выскочило на холм, там не стало деревьев, и открылся вид на равнину — где же это было? — зеленую, поблескивающую озерами и расчерченную линиями автомобильных трасс. Под холмом вползала в туннель шестиполосная змея, почти сплошь покрытая машинами, причем особенно много было громадных фургонов, а немного дальше эту широченную змею пересекал мост, и по нему шла дорога поуже — параллельно парковому шоссе. И дальше, за озером, шли еще дороги, и еще. Много…
Эти странные мысли пролетели за какие-то секунды. Действительно, странные для человека, выросшего, можно сказать, в обнимку с автомобилем и вложившего немало денег в строительство дорог. Но Си-Джи не был ординарным человеком.
Басс и Миллер вышли из дверей сервис-центра, и Умник объявил:
— Ага, теперь нас тоже сводят пописать, тогда и поедем.
Так они в мире и согласии добрались до стольного города Вашингтона, где Умник наотрез отказался посетить представительство «Дженерал карз», а господин Гилберт, разумеется, посетил, вызвав панику среди персонала. Потом они двинулись в обратный путь, причем Си-Джи уселся в электромобиль рядом; с Роном, перенявшим руль у Умника; теперь паника охватила Джорджа Миллера — но легкая уже, парень стал свыкаться с диковинной ситуацией. Недалеко от Балтиморы хозяин вернулся в «кондор» и более своего телохранителя не нервировал.
На Манхэттен приехали засветло. Миновали туннель Линкольна, и сейчас же Умник буркнул:
— Сворачивай налево.
Рон вопросительно хмыкнул; тогда Умник добавил:
— Все равно куда. Уходим от них. Налево.
Эйвон рассчитал правильно: через тридцать секунд затренькал телефон — Си-Джи:
— Берт, все в порядке?
— Уху.
— Но мы не поговорили!
— Давай поговорим…
— Я готов подписать предварительный контракт… и есть темы для обсуждения.
— Сегодня хочешь подписывать, что ли?
— Ну, сегодня, думаю, не получится. Встретимся завтра утром… Нет, время уточним по телефону. Согласен?
— Угу. Контракт составишь сам, — распорядился Умник. — Никаких адвокатов, парень.
— До встречи, — сказал Си-Джи, и оба остались наедине со своими мыслями. Как, впрочем, бывает почти у всех людей и почти всегда.
И странно, что в этот день, перевернувший его жизнь, — а Си-Джи понимал, что именно так оно и есть, — мысли его бродили Бог знает где. Почему-то он думал, каково Энн целыми днями сидеть одной — хохотушке Энн, любительнице пикников и конных прогулок в веселой компании. Или велосипедных прогулок,
Подумал мимолетно о том, что если ЭИ захватит мир, на дорожной сета перемена не отразится — только заправки исчезнут, но это будет не так уж скоро.
Он провел вечернюю перекличку по селектору, отдельно переговорил с главноначальствующим над финансовыми делами — имея в виду завтрашний контракт. Но по сути — если разобраться — Си-Джи был как будто безразличен к этому контракту. Не в нем дело. Четкая и жесткая реальная жизнь, которую он учредил для себя много лет назад, когда пришел в «Джи Си» со свеженькой докторской степенью и рванул вверх по служебной лестнице, — эта жизнь, оставлявшая ему один свободный час в сутки, внезапно размылась и стала неважной. Он смутно подумал, что на следующую неделю назначена поездка в Германию, на «Дженерал карз верке», — и слабо махнул ладонью. И тут же подумал совсем другое; он не помнит, когда они с Энн последний раз занимались любовью; не то два дня назад, не то три. Бред какой-то, а не жизнь.
Любопытно, что Умник тоже впал в странное расположение духа и, отделавшись от «кондора», стал возбужденно вертеться на сиденье. Они ехали по какой-то из Пятидесятых улиц, приближаясь к Пятой авеню, и тут Умник увидел ресторанную вывеску с французской надписью «Ла Кот Баск».
— К обочине! — приказал он Рону. — Сиди, жди!
Ворвался в ресторанный холл — швейцар в ливрее испуганно отскочил и положил руку на кнопку сигнализации. Берт увидел себя в зеркале; настоящий громила, в тертой кожаной куртке нараспашку, в грязноватых джинсах, усы дыбом, полуторасуточная щетина — утром он поленился побриться. Умник поспешил улыбнуться самой обаятельной улыбкой и вопросил:
— Кухня у вас французская, паренек?
— Э-э, да, сэр, настоящая французская, — проговорил швейцар с подчеркнуто французским акцентом. Руку с кнопки, однако, не убрал.
— Вина?
— Останетесь довольны, сэр. У нас самый богатый погреб в Нью-Йорке, сэр. Умник сунул ему двадцатку.
— Простите, сэр, гостям полагается быть в вечернем платье.
— Костюм? — с воодушевлением спросил Умник.
— До этого пока не дошло, сэр. Пиджак и галстук.
— Мне нужен столик на семь часов.
Выяснилось, что заказы обычно принимают по телефону, но Умник обольстил и метрдотеля, так что столик был успешно заказан. Умник выспросил у метрдотеля, куда надо поехать в этом треклятом городе, чтобы купить хорошую одежду, и выскочил на улицу как раз в ту минуту, когда Рон торговался с девушкой из дорожной полиции, объясняя, что седок придет сию минуту и они уедут, «Хорошенькая чернавочка», — с некоторым сожалением сказал Умник, когда они отъехали, и сейчас же рявкнул: «Стой!», обнаружив платный гараж. И снова все прошло как по маслу — им милостиво разрешили самим поставить машину, Умник заплатил сразу за сутки и в неистовом темпе поволок Рональда к Пятой авеню.
Магазин оказался настоящим дворцом. Колонны, зеркала — кругом зеркала, так что настоящие размеры зала угадать было невозможно без специальных изысканий, Они вкатили сначала в дамский зал, за ним был еще один дамский зал — в арке, соединяющей эти помещения, юная красавица попыталась опрыскать их духами. Рональд как открыл рот, так и шел по мозаичному полу. Он в свое время поездил по стране и по миру и знал — теоретически, — что есть магазины для богатых и для очень богатых, но как-то не довелось ему в них побывать, Он подозревал, что Умнику тоже ни к чему были такие магазины, но очень уж уверенно шеф себя вел. Когда к ним подплыл седовласый господин и осведомился, что угодно господам, Умник объявил, что господам угодно одеться с ног до головы, костюмы предпочтительны коричневых тонов, туфли — для него лично, то есть господина, имеющего честь делать заказ, какие предложит магазин, а для его спутника — непременно черные, рубашки же белые. Цена не имеет значения. Тут же им поднесли кофе и коньяк, и работа закипела. С Роном-то все было просто; средний рост, сухой, широкоплечий — любой костюм сидел на нем, как на манекене. А с Умником продавцы намаялись: ботинки на его ногу не находились. Пять или шесть продавцов обхаживали Умника, ласковые такие парни, один другого ласковей. Наконец запыхавшийся младший продавец доставил откуда-то тележку с ботинками гигантского размера, и пошла примерка.
Цирк этот происходил в отдельном зальце, в котором были еще выгорожены примерочные. Часа полтора провозились, но нетерпеливый Умник ни разу не взревел и не послал их всех туда, куда обычно посылал всяких зануд. Оделись наконец. В зеркалах возникли два чудовищно респектабельных джентльмена в костюмах, сидящих как влитые, — даже у Умника пиджак не морщил на спине.
Седовласый руководитель процедуры легонько похлопал в ладоши и сказал Умнику.
— Я бы рекомендовал, сэр, немного ушить брюки, Пятнадцать-двадцать минут.
Умник не прореагировал на это предложение и распорядился, чтобы их прежнее платье завернули, а в этом они останутся.
— Непременно, как желаете, сэр, но… Не угодно ли воспользоваться нашей парикмахерской? Мы бы пока позанимались с вашими брюками, сэр…
В глазах распорядителя мелькала, однако, неясная тревога. Умник уловил ее и величественно извлек из бумажника «платиновую» карту «Американ экспресс». Секунду подумал и добавил свои водительские права — чтобы не подумали, будто карта ворованная. Продавец просиял и попытался помочь господину сменить брюки.
И через сорок минут они вышли на темную улицу — выбритые, с мытыми головами и причесанные волосок к волоску. Прежнюю их одежонку обещали до ночи доставить в мотель, и они плыли, как пижоны какие-то, в вечерней толпе Пятой авеню.
— Опаздываем, дьявол их дери с их парикмахерской, — ворчал Умник.
— Зачем?.. — спросил наконец-то Рон.
Вопрос означал вот что: зачем нам костюмы за безумные деньги и зачем мчимся в заведение, в которое нельзя войти одетым по-человечески?
— Ох и напьюсь! — отвечал Умник. — Сил больше нет так жить — без бабы и настоящей выпивки… С тобой разве поддашь?
И он напился. В уютном таком зале с картинами Ривейры в нишах, имитирующих окна, под тихую музычку, под тихое воркованье официантов — непременно с французским акцентом. Неизвестно, была ан еда французской, но вкусно было до чертиков, и они ели за обе щеки, что, однако, не помешало Умнику набраться. После сыра он попытался запеть что-то ирландское, таращась при этом на неимоверно длинноногую красотку в неимоверно коротком платье, сидящую в глубине зала, аккурат под изображением маяка на картине. Тогда у столика возник официант со счетом: психологи какие, подумал Рональд, понимают, что заплатит, не глядя. Он перехватил счет и проверил — вроде бы ничего лишнего не написано. Восемьсот монет, да чаевые, ой-ой… Умник пока что распелся, как дрозд весной, и рядом замаячил совсем новый официант — громила вроде Умника и явный ирландец по виду; он сочувственно ухмылялся, но был готов к действию. Умник не дал ему повода к действию: положил на счет свою платиновую карточку и принялся доглатывать портвейн, поданный за счет заведения. Красавица и еще несколько человек зааплодировали, но тут карточку принесли обратно, и певец, презирая публичный успех, поднялся и приказал:
— Такси мне вызовите… Адье…
Следующий день был поворотным в истории ЭИ. Читатель может при желании датировать его довольно точно: на этот день приходился еврейский праздник Иом-кипур, из-за чего все дела несколько замедлились — все, кому не лень, объявили себя евреями и не явились на работу. Однако произошло несколько событий сверх главного — подписания контракта.
Первое, наименее важное: по просьбе Си-Джи исполнительный Мабен пригнал двоих специалистов по подслушиванию, и они проверили кабинет господина президента на предмет «жучков». Таковых не оказалось, в чем, впрочем, Мабен и не сомневался.
Второе, самостоятельного значения не имеющее: одежду Берта и Рона не доставили из магазина. Утром в мотель позвонил магазинный управляющий и сдавленным от неловкости голосом набормотал, что рассыльный куда-то сгинул, что магазин готов компенсировать господам ущерб в любой удобной для них форме — хоть деньгами, хоть одеждой. Умник велел Рону ответить, что они заедут за одеждой. «Так оно и лучше, — сказал Умник, — времени до трех все равно девать некуда». Когда же они стали собираться, выяснилось, что запасные джинсы Умника годятся только для работы в гараже, а не для визита в магазин готового платья, и он снова влез в новый костюм.
Третье событие: Энн Гилберт неожиданно для себя самой поехала в «Дженерал карз» — в отдел компьютерного обеспечения, занимавший три этажа. Поехала под благо-виднейшим предлогом, а именно, чтобы прокатать на большом компьютере свою новую программу. Энн тщательно — и очень просто — оделась, поскольку жену «самого» всегда разглядывают во все телескопы, села в свою «навахо-мини» и к часу дня прибыла в отдел. Работы не получилось; Энн запамятовала, что в Иом-кипур половины программистов нет на месте, но кое-как она продержалась полтора часа, а потом поднялась в приемную мужа и принялась пить кофе и болтать с мисс Каррингтон.
Если бы самая близкая подруга спросила Энн, зачем она сидит и мешает людям работать, та с полным чистосердечием ответила бы, что просто так, от скуки. Что все привычное ей обрыдло, карусель какая-то непрерывная, и что даже скакать на лошадке надоело — гоняешь по кольцу, как дура. И была бы это правда чистейшей воды. Госпоже Каррингтон она рассказывала нечто в этом же роде: сегодня надо ехать на прием, на Парк-авеню, а там будет скука смертная, потому что у госпожи имярек не принято поддавать и веселиться и надо вести себя благопристойно. На деле она дразнила почтенную секретаршу, но та относилась к Энн по-матерински и, кажется, понимала, что молодая хозяйка ее дразнит.
И в назначенный час ввалился Умник.
— День добрый, дамы, — пробасил он. — А! Миссис Гилберт! А это мои друг, господин Рональд Басс.
Энн обомлела. Он выглядел так замечательно в приличной одежде, прямо герцог какой-то, и усы подстрижены… При первой встрече она заметила только, что он очень большой и что голос у него низкий и как бы проникающий в душу, но сейчас увидела, что у него отличная, хотя и малость грузная, фигура, а движется он мягко, как… «Как тигр, — подумала бедная Энн. — Ужасно сильный, наверно… Что-то он изобрел замечательное как будто…»
— К вам господин Эйвон и господин Басс, — прожурчала госпожа Каррингтон в интерком. Потом сообщила:
— Господин Гилберт очень скоро вас примет, господа. А вы не зайдете к господину Гилберту, мэм?
— Пожалуй… пожалуй, нет, — пробормотала Энн. — Я подумала, может, он свободен… То есть освободится, я хотела сказать. Нет, я побегу, спасибо за кофе и общество, мисс Каррингтон, дорогая. — Она улыбнулась Умнику и Рону и выскочила за дверь.
Секретарша опустила глаза.
Такое вот было третье событие этого дня. Четвертое, оно же главное событие, состоялось через сорок пять минут: контракт был подписан.
Надо заметить, что с точки зрения любого американского делового человека такая скорость не просто невозможна — немыслима и безумна. Равным образом как и то, что стороны не советовались с адвокатами, да и вообще не показывали текст договора адвокатам-контрактникам. Договор сулил огромные деньги обеим сторонам, но был неприлично короток: «Дженерал карз» принимает для испытаний изобретение г-на Берта С. Эйвона, изложенное в заявке номер такой-то от такого-то числа, и, буде это изобретение внедрится в производство, выплачивает автору десять процентов доходов от вышеуказанного изобретения. Умник и, что важнее, Рональд, мгновенно одобрили эту формулировку — ни суть, ни даже название изобретения не раскрываются. Разумеется, в черновике не был проставлен отчисляемый процент прибылей, и Си-Джи спросил, на какую цифру Умник бы согласился. Тот неожиданно объявил:
— А все равно мне…
Это было не слишком приличное заявление: полагалось торговаться. Полагалось требовать высокий процент первые, скажем, три года, потом — пониже, и требовать аванс при начале внедрения в производство. Си-Джи не был даже уверен в том, что Эйвон согласится на выплаты только после опробования машины, ибо сам факт испытаний, на которые пошла такая фирма, как «Дженерал карз», уже был признанием ценности изобретения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37