Нас примирил профессор Деламар, объяснивший, что раз темподжет был настроен на рематериализацию в семитысячном году, то остановить его или повернуть вспять теперь уже невозможно.
Так что воленс-ноленс пришлось примириться с обстоятельствами. Впрочем, Паоло уже успел увлечься полным отсутствием ощущений, чего он не мог не заметить.
Маргарет оказалась тут как тут и начала деловито объяснять ему суть явления, естественно, не без налета фантазии. А чтобы слова не расходились с делом и ради демонстрации, она ставшим ей уже привычным жестом несколько раз ущипнула итальянца.
Паоло, хотя ничего и не почувствовал, похоже, шутку не оценил. Он поджал губы, напустил на себя высокомерный вид и повернулся к Маргарет с грацией собачки, потревоженной в разгар послеобеденного отдыха.
- Позвольте, - отчеканил он на причудливом английском, - мы с вами здесь не в Диснейленде.
Маргарет, как известно, не нужно было лезть за словом в карман, и она немедленно парировала:
- Тем не менее мне почему-то показалось, что вы должны были послужить для тамошнего парка моделью Буратино.
К счастью, дальше этого полемика не пошла, но я не сомневался, что Паоло составил себе ясное представление о Маргарет.
По нашей с Ришар-Бессьером просьбе Арчи объяснил, что за "шлейф" тянется за темподжетом.
- Вселенная, - сказал он, - нечто вроде мыльного пузыря, поверхность которого состоит из материи и излучения, а внутренняя полость - из тесной смеси чистого времени и пустого пространства. Наблюдаемые вами узкие полоски - это след излучений, широкие - материи, имеющей тенденцию к образованию компактных масс в силу закона гравитации. Ближайшая к нам широкая лента формируется Землей и состоит из совокупности жгутов, оставляемых всеми ее объектами, вплоть до атома.
- Если я правильно понял, это немного похоже на ковер, который материя оставляет позади себя на поверхности нашего пузыря.
- Верный образ, Сид. Удачно выразились.
- Получается, что так мы можем путешествовать до бесконечности? полюбопытствовал Ришар-Бессьер.
Арчи вздернул брови и отрицательно помотал головой.
- Все зависит от того, как понимать этот термин. Время похоже на пространство. Его следует рассматривать как конечную величину, потому что мы можем подняться до его истоков. Иными словами, достигнем периода, когда нынешней Вселенной не было и в помине. В этой Вселенной, дорогой мой, все рано или поздно дойдет до своего конечного состояния.
- Смею надеяться, - заметил отец Салливан, - что эта оригинальная теория неприменима к Богу. Для него не существует ни начала, ни конца.
- Это так, если рассматривать его как силу, выражающую себя вне времени и пространства.
- Я не одобряю такие сопоставления.
- И напрасно. Я считаю, что подобного рода сравнения показывают Бога как чистого математика, чей гений недостижим для человеческого разума, поскольку мы развиваемся в иной, чем он, среде. Природе чужд вечный двигатель, ибо она не выносит механицизма. Следовательно, мы вынуждены допустить, что с того момента, когда всякий прогресс станет невозможным, Вселенная прекратит свое существование. Там, где останавливается продвижение вперед, начинается смерть. Не забывайте, что это - закон Природы.
Ришар-Бессьер не смог удержаться от ухмылки.
- Это тот самый закон, который, полагаю, называется "увеличением энтропии". Это действительно весьма своеобразная философия.
Он повернулся к итальянцу, который, судя по его виду, с великим трудом следил за ходом дискуссии.
- А что думаете по этому поводу вы, Паоло?
Тот с трудом проглотил слюну, а его кадык перекатился от подбородка аж к галстуку.
- Вы что, не видите, что смущаете душу этого бедняги-ребенка? вмешалась Маргарет, вложив в интонацию все, на что она была способна с точки зрения иронии и лукавства. - Все эти россказни - не для его возраста, не правда ли, мой друг?
Итальянец скорчил гримасу, которая обезобразила его еще больше. Ну вылитый разъяренный Франкенштейн!
- Мадонна миа, - выдохнул он, - скажите проще, что я - дурень.
- Это не имеет ровным счетом никакого значения, - подвела итог Маргарет. - Раз ваш дядюшка - гений, - то равновесие в семье достигнуто.
И она повернулась, чтобы направиться к Глории, а Паоло едва слышно процедил сквозь зубы:
- Теперь я начинаю понимать, почему находятся люди, которым доставляет удовольствие расчленять женщин на куски.
Меня заинтриговал тот факт, что, несмотря на отсутствие реального времени на борту темподжета, стрелки моих часов продолжали двигаться вот уже, как я посчитал, восемь часов. Но Глория тут же все поставила на место.
- Не пытайтесь как-то определиться со временем. То, что часы нормально идут, это вполне естественно, потому что та специфическая среда, в которой мы сейчас находимся, на них не влияет, как и на механизмы нашей машины. Видите ли, Сидней, то, что показывают ваши часы здесь, не имеет никакого смысла, и ваше субъективное восприятие общей продолжительности истекшего на борту с момента старта времени - иллюзорно.
- Ладно, ладно. Понял. Но который будет час в момент нашего прибытия в семитысячный год?
- Тогда об этом и поговорим, объяснять придется слишком долго, а я вижу, что вам не терпится привести в порядок ваши заметки. И, кстати, мой дорогой Сидней, советую вам перестать говорить о прошлом и будущем. Ограничьтесь настоящим. Вспомните прекрасные слова Платона: "Прошедшее и будущее суть аспекты созданного нами времени. Мы говорим "было", "есть", "будет", но на самом деле с полным основанием можно употреблять только "есть".
Да, нечего сказать, Глория - прямо ходячая энциклопедия. Быстренько записав ее высказывания, я направился в каюту с твердым намерением уединиться в тиши, чтобы написать свой следующий репортаж.
Но за мной увязалась Маргарет под предлогом, что ей надо "навести марафет", поскольку она хотела выглядеть достойно во время предстоящей остановки.
- Понятия не имею, - добавила она, - как будут выглядеть женщины в семитысячном году, но я желаю произвести приятное впечатление.
- А ты не боишься, что будешь смотреться в эту эпоху несколько старомодной?
- Что за вздор, - поведя плечами, вымолвила она. - Когда-то Марлон Брандо * создал ставшую знаменитой прическу, начесав волосы на лоб. А ведь он всего-навсего скопировал моду времен Юлия Цезаря или Нерона. Так что...
Я лег на кушетку и лишний раз убедился, насколько нечувствительным стало мое тело: от того, что так удобно устроился, я не получал ровным счетом никакого удовольствия. По правде говоря, поразительно...
Перечитав наспех сделанные записи, я намарал несколько страниц. Понадобилось некоторое время, чтобы привести все в более или менее приемлемый вид.
* Знаменитый американский актер.
Машинально взглянув на Маргарет, натягивавшую новую пару чулок, я вдруг понял, что это ничуть меня не волнует. Излишне, видимо, добавлять, что сие меня несколько обеспокоило.
Но мне не довелось поразмышлять над этим пикантным обстоятельством, ибо Маргарет тихонько позвала меня:
- Сид... Сид...
- Что такое?
- Мне кажется, я схожу с ума.
- Успокойся, для тебя это уже давно пройденный этап.
- Мне не до шуток.
Я взглянул в ее глаза и поразился их выражению. Она что-то рассматривала у меня над головой. Но поначалу я как-то не придал этому значения.
- Ты разве не видишь, что я работаю?
- Сид, взгляни на металлический брус... прямо над тобой.
- Ну и что в нем такого? Если тебя раздражает его цвет, перекрасим.
Но она показала пальцем все на то же место и чуть ли не взвизгнула в ответ:
- Такое впечатление, что он увеличивается в размерах... и даже раздувается... Сидней, он продолжает скручиваться... Ну скажи мне, что я не сплю и что это не привиделось мне. Посмотри и убедись сам.
Я со вздохом покорился, решив оторвать глаза от бумажек и посмотреть на заинтриговавший ее предмет. Эта перекладина поддерживала верхнюю койку, расположенную над моей. Как будто ничего особенного, брус как брус, непонятно, чем он так поразил Маргарет.
Но потом я увидел такое, что, захоти я, - все равно не смог бы пошевелить пальцем. Думаю, что если бы мой организм не находился в особой обстановке, царившей в темподжете, то наверняка у меня в жилах застыла бы кровь.
Представившаяся моему взору картина была настолько невероятной, что я продолжал лежать как истукан.
Металлическая балка как бы распухала, и на ее поверхности появлялись морщинки, которые словно трепетали от спазматических содроганий. Потом ее дернуло, вытянув в длину. В середине вспучился бугорок, как живой мешочек.
Он продолжал медленно раздуваться.
Я наконец очнулся от оцепенения, вскочил и, схватив потерявшую дар речи Маргарет в охапку, пулей ринулся на середину комнаты, успев лишь сдавленно выкрикнуть:
- Если это будет продолжаться, то и у меня мозги поведет набекрень.
Скатившись по винтовой лестнице, я ворвался вместе с Маргарет в рубку управления, где собрались уже все члены нашего экипажа.
Я даже не успел толком ничего рассказать об этом странном явлении, как Деламар, оторвавшись от приборов, не своим голосом заорал:
- Кто вам позволил дотрагиваться до приборов?
Продолжения я уже не слышал, так как он сломя голову помчался в нашу каюту, успев, однако, включить автопилот.
Разумеется, все гурьбой бросились за ним и встали в кружок под брусом, который все еще продолжал вспухать и увеличиваться в размерах.
Более других напуганным казался Паоло. Он выпучил глаза и даже, как ребенок, прикрыл рот ладошкой.
Деламар молча устремился в соседнее помещение и кинулся к нише, заставленной какими-то сложными приборами.
Он сразу же опустил ручку одного из них - довольно объемистой полусферы. Только после этого он успокоился и, вернувшись к нам, будничным тоном произнес:
- Вовремя я успел.
Затем вдруг подскочил к Паоло и стал трясли его изо всех сил.
- А ну, вспомни, трогал ли ты этот прибор, когда я вчера вечером просил тебя проверить заодно и электромагнитную цепь темподжета?
Итальянец уставился на диковинный прибор, на который указывал ему профессор, и покачал головой.
- Я опускал рычажки, как вы приказали и как я это уже проделывал перед пробным полетом. Возможно... в общем, теперь уж и не помню...
Деламар, глубоко вздохнув, пожал плечами.
- В конце концов, это мое упущение. Следовало тебя предупредить.
Затем он долго смотрел на нас, прежде чем продолжить.
- Надо было бы и вам сказать об этом. Но мне так хотелось сохранить в тайне мое новое изобретение, на которое я потратил несколько лет жизни. Я специально забрал его с собой в темподжет, чтобы уберечь от людской алчности в случае, если мы не вернемся. В принципе оно, конечно, предназначается для человечества, но я мечтал, чтобы его использовали рационально и оно не стало бы новым яблоком раздора. Это изобретение не должно превратиться в монополию какой-то одной нации на Земле.
Он медленным шагом провел нас к нише, в центре которой возвышался этот необычный аппарат.
- Я назвал его "пресиптроном". Он и есть нечто вроде циклотрона в миниатюре с необыкновенной мощностью порядка многих десятков тысяч электрон-вольт. С другой стороны, мне удалось создать специальный сплав, совершенно новый вид металла, который под воздействием пресиптрона начинает увеличиваться в объеме...
Покачав головой, он продолжил:
- Вскоре на Земле не останется природных металлов, а я нашел способ снабдить людей этим ценным сплавом, столь необходимым в той механизированной жизни, на которую нас обрекает прогресс. Причем в любом количестве, поскольку даже с малым исходным материалом его можно получить сколько угодно.
Мне показалось, что глаза профессора засветились гордостью при этих словах. Он разошелся и начал пространно объяснять технологию процесса. При этом он подчеркнул, что некоторые детали темподжета уже сделаны из этого сплава, в том числе и брусы. Оказалось, что мой-то как раз и находится в створе когерентного пучка генератора. Только чудом, судя по его словам, ни я, ни Маргарет не попали в зону луча. Тогда атомы наших тел не выдержали бы происходящей при этом бомбардировки металла, учитывая возникновение в ходе процесса антипротонов: произошла бы аннигиляция.
Тут уж я не мог промолчать:
- Остается надеяться, что фортуна не оставит меня и впредь. Ох как я в этом нуждаюсь!
- Бог милостив, - не преминул вставить отец Салливан. - Советовал бы вам обратить к Нему свой разум и возблагодарить Отца нашего.
Я собрался было ответить насчет милосердия, но мне помешал, как всегда, романист:
- А что если все же какие-то жизненно важные органы затронуты, а вы обнаружите это, лишь выйдя из темподжета?
Деламар, слегка нахмурившись, подлил масла в огонь:
- Знаете, а ведь вы правы. Раз все физиологические функции организма сейчас приостановлены, мы никак не сможем обнаружить даже малейшее отклонение в их деятельности.
Маргарет тут же завопила:
- Как же так? Выходит, мы рискуем пасть замертво, едва ступив на землю? Просто ужас какой-то! Нет, в таком случае я решительно отказываюсь покидать наш милый темподжет.
Я же попытался несколько покрасоваться, заявив, что мне-тo бояться нечего: все равно по возвращении ухлопают. На это Деламар ответил, что наши судьбы временно изменились, а посему нам ничего неизвестно о том, что произойдет, когда темподжет рематериализуется.
- Все понял, - обратился я к Маргарет. - Мы с тобой мертвяки в отсрочке.
- Отличное название для романа ужасов, - вставил Ришар-Бессьер.
Отец Салливан лукаво усмехнулся:
- Послушайте, раз уж вы обладаете такой мощью, что способны по своей прихоти менять наши судьбы, что вам мешает вернуться назад, к тому моменту, когда вант пресиптрон еще не заработал?
Деламар, слегка нервничая, ответил:
- Нам все равно не удастся как-то исправить положение, поскольку несчастный случай произошел внутри темподжета во время полета. Это важно. Поэтому я не знаю, не погибнут ли наши друзья при контакте с реальной жизнью даже в прошлом.
Это называется - элегантно успокоил.
- Напоминаю также, что мы проводим эксперимент, а я вас предупреждал о возможности возникновения в ходе его опасностей, - закончил он.
Глава 5
Да, у нас было достаточно оснований для тревожных раздумий над тем, чем все это кончится. Какой-то злой рок все время причудливо усложнял мне жизнь, не оставляя теперь даже надежды на несколько дней передышки перед решающим для меня вторником. Маргарет же, напротив, вдруг обрела вновь всю свою прежнюю веселость. Это казалось мне совсем неуместным при сложившихся обстоятельствах, что вскоре я ей прямо и выложил:
- Правильно, дорогая, нечего нам с тобой беспокоиться. Я убежден, что ученые семитысячного года наверняка уже нашли способ воскрешения из мертвых. Помнится, я где-то читал об этом. А что вы думаете на этот счет, господин Ришар-Бессьер?
Романист скорчил гримасу.
- Ну, знаете, если вы начнете верить всему, что читаете...
Личико Маргарет на мгновение омрачилось, и вместо нее ответил Паоло:
- Не волнуйтесь, вы узнаете обо всем достаточно скоро: мы вот-вот прибудем в намеченное время.
- Если бы кто-нибудь попросил меня дать вам совет, то я порекомендовала бы вам вести себя тише воды и ниже травы. Ведь это вы - источник всех наших нынешних волнений. Ну как и кому могло взбрести в голову развлекаться с пресиптроном? Вот и сели мы из-за вас в эту лужу.
Деламару наша перепалка явно начинала надоедать, и я поспешил увести Маргарет к Глории в надежде, что та ее успокоит. Из всех известных мне людей только она одна имела хоть какое-то влияние на мою вулканического темперамента невесту.
Впрочем, нас отвлек Брент. Он просто сказал:
- Ну вот мы и в шесть тысяч девятьсот пятидесятом году.
Аппарат явно замедлял ход. Вселенские линии сначала стали расплываться, а затем и вовсе исчезли.
Мы все столпились у иллюминаторов в надежде увидеть что-нибудь новенькое, но ничего невероятного не происходило.
Между тем темподжет тормозил все заметнее, и вот послышался тот же самый характерный свист, что мы отмечали при старте.
Как и в начале путешествия, появились длинные, тянувшиеся за нами полосы, обозначавшие внешнюю материю, которая с минуты на минуту должна была принять твердое состояние.
Тогда-то мы и увидели удивительный спектакль: день и ночь начали сменять друг друга с бешеной скоростью.
Машина времени неожиданно завибрировала, и ослепительный свет ворвался через иллюминаторы.
Комментарии не требовались: мы достигли намеченной точки. Через несколько секунд аппарат должен был материализоваться.
Я взял Маргарет за руку. Мы делали вид, что не замечаем, как все уставились на нас, потому что в тот момент мы представляли прекрасный объект для эксперимента. Однако лично я не испытывал от этого какой-либо гордости и с превеликим удовольствием уступил бы место первому, кто выразил бы желание поменяться с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15