Представьте теперь, что вы хотите провести эксперимент. Вы набираете один из этих трехсот восемнадцати номеров. Но вы можете ошибиться, а может, абонент отсутствует или занят. Вы рискуете повторить операцию с другим лицом, которое подтверждает вам вашу ошибку, если, конечно, вы не нарвались на говорящие часы. Но может быть, вас и отключат и вы снова начнете набирать одну из трехсот восемнадцати линий. Обратите внимание, что любой, обладающий юмором и везением, может в конце концов напасть на стандартиста Пентагона, особенно имитируя суровый и руководящий голос. Предположим даже, что после этого будет предпринята серия поисков, чтобы обнаружить службу, к которой принадлежит Левис. Но в этом случае вмешаются службы, которые контролируют правильность вызова. А затем вспомните, что я вам говорил о Моргане и Смите. В конце концов, все преодолев, через четыре тысячи шестьсот девяносто пять попыток, вы получите частный ультрасекретный номер Левиса. Но даже после этого у вас будет девять шансов из десяти, что Левиса не окажется на том конце провода. Левис обедает, Левис спит, Левис справляет нужду, Левис в командировке... Так что теперь Левис как бы присутствует де-юре, но отсутствует де-факто. Вас, конечно, снабдят и этой информацией, но при условии, если вдруг не разъединят неожиданно. И все начнется сначала, а в конце концов не значит, что вы опять нападете на того, с кем говорили о Левисе. Ибо это лицо тоже может есть, спать, справлять нужду. Да, я знаю, что это ужасно, но в этом-то и заключается весь смысл игры. Вы, наверное, слышали об обезьяне, которая как попало колотит по клавишам пишущей машинки? Некоторые полагают, что по прошествии бесконечно долгого времени она неожиданно воспроизведет стихи Корнеля*. Это закон случайности и возможности. У вас тот же случай. Да, именно тот же.самый случай. Допустим, что вы даже найдете Левиса, но когда? Хватит ли у вас терпения и всей вашей жизни дождаться этого дня? Ну, а о нем самом-то вы подумали? Левис тоже ведь уже в возрасте. Нет, нет, вы явно не сможете себе позволить столь продолжительную партию, Поверьте мне, это игра, для которой...
Голос генерала Гарретта затихает по мере того, как мы с Валери удаляемся по коридору.
Захлопнувшаяся за спиной дверь освободила нас от необходимости и дальше слушать эту ахинею.
* Французский драматург и поэт.
Гарретт! Еще одна жертва атаки, произведенной нашими противниками.
Сколько же их в таком случае? Сколько? Сколько их, охваченных адской страстью к игре, ставящих на кон жизнь, мир. Сколько же еще Гарреттов среди нас? Сколько уже дверей открыто в демонический мир "властелинов безмолвия"?
Сколько? Сколько?
Когда мы уже подходили к "бентли", с неба закапало. А вокруг машины крутился какой-то тип, явно сыщик, сверяя номер с карточкой, только что вынутой из кармана.
Ну что ж, тем хуже для нас... Но и это можно было предвидеть.
- Роберт, что будем делать?
В конце улицы автобусная остановка, где мы могли укрыться от дождя, который лупит теперь изо всей силы.
Мы одни.
- Роберт!
Я размышляю.
- Существует одно решение - Белый дом!
Валери смотрит на меня округлившимися глазами. А я еще нахожу силы улыбнуться ей и повторяю:
- Белый дом! - А затем уточняю: - Президент.
Я не осмеливаюсь добавить: "...по меньшей мере, если..." Но Валери и так хорошо все понимает.
Глава 20
Известно, что в Белый дом входят, как на собственную мельницу, но только днем, с десяти часов утра до полудня.
В это время каждый может войти в знаменитое здание, заплатив символическую плату безразличному сторожу.
Я обдумывал это в течение долгих часов, которые провел, спрятавшись среди магнолий, едва ли не в нескольких метрах от угла Пенсильвания-авеню и Пятнадцатой улицы.
Мне казалось, что никто не замечает моего укрытия.
Продолжал лить мелкий и противный дождь, который, возможно, был моим союзником. Впрочем, кто знает?
Я разглядывал последних посетителей, покидавших президентскую резиденцию, которые добирались до выхода, пересекая парк.
Сторож закрыл решетку и убрался, сгибаясь почти до земли под большим черным зонтом. Больше я его не видел.
Вскоре пробило два часа, а я все еще продолжал сидеть под дождем, следя за большим окном на первом этаже, закрытым занавеской из тонкого муслина.
Там находился кабинет президента.
А рядом был большой салон для приемов, а еще чуть дальше - библиотека. Все эти сведения хранились у меня в голове со времен розового детства, с тех пор, как я узнал, что самый великий человек нашей страны живет в этом доме.
И вот с этим-то великим человеком я и хотел встретиться. Он мог решить не только мою судьбу, но и будущее всего населения земного шара.
Если я потерплю поражение, то и весь мир проиграет вместе со мной и уже никак нельзя будет избежать катастрофы, которая может разразиться со дня на день.
Смотри-ка! Муслиновые занавески раздвинулись. В окне президентского кабинета появился силуэт.
Американец номер один мечтательно смотрел на идущий дождь. Он наблюдал за ним одну или две минуты.
И только после того как он исчез, я принял решение.
Я действовал без лишней суеты, давая себе десять секунд, и ни одной больше. За это время я должен был пересечь несколько метров лужайки, отделяющих меня от окна, и впрыгнуть в кабинет.
То, что произошло, было, по-видимому, настолько неожиданно, что великий человек, сидящий за рабочим столом, застыл неподвижно, ошарашенно глядя на меня.
Но рука его уже инстинктивно тянулась к кнопке вызова охраны. Я в последний момент остановил его жест.
- Нет, господин президент, сначала выслушайте меня... умоляю вас... прошу вас... заклинаю...
- Но что же это такое...
- Ничего не бойтесь. Я не вооружен и не сделаю вам ни малейшего зла. Я только хочу, чтобы вы меня выслушали... То, что я вам скажу, очень серьезно. Еще раз прошу вас, господин президент, выслушайте меня... Выслушайте...
Он поднялся, и на лице его по очереди отразились любопытство, беспокойство и удивление.
Вначале возобладало любопытство, и он спросил:
- Кто вы?
Затем, после моего ответа: "Я человек, которого разыскивают уже два дня", - беспокойство.
Он удивленно вскинул брови.
- И вы осмелились предстать здесь передо мной? Вы еще более безумны, чем я предполагал!
- Я столь же здоров и разумен, как и вы сами, господин президент. Но. к несчастью, у меня не было выбора. Вы - единственный человек, который может прийти мне на помощь.
Опять удивление и даже ирония:
- Вы так считаете?
Он посмотрел на меня с чуть большим доверием и кивнул головой.
- Прошу вас, не усугубляйте своего положения. Лично я не имею ни малейшего желания слушать ваши россказни.
- И даже если я заявлю вам, что поглотитель звуковых волн является оружием, придуманным существами из другого измерения, чтобы облегчить себе вторжение к нам?
- Из другого измерения? А может быть, это вообще инопланетяне?
- Да нет же. Это все мне раскрыла госпожа Валери Ватсон, когда мы были с ней в пятом измерении.
- Да, я проинформирован на этот счет. К несчастью для вас, профессор Грейсон придерживается другого мнения.
- Неужели вы не понимаете, что эти существа используют наших ученых? Они - жертвы гипнотических сил этих существ. Разве вы не понимаете, что такие люди, как Грейсон, начали слепо им повиноваться? Скоро будет совсем поздно... слишком поздно. Мы не сможем бороться против этих существ.
- Достаточно!
- Но черт побери! Что же еще нужно, чтобы вы мне поверили?!
И тут я понял, что зашел слишком далеко. Холодный гнев отразился на лице президента. Голос его прозвучал, как удар хлыста.
- Эта дерзость может вам дорого стоить, господин Милланд. Советую не рассчитывать на мое милосердие. Я вас немедленно...
Губы его продолжали шевелиться, но ни единого звука не было слышно. У меня вдруг возникло ощущение, что я оглох. Боже мой, что же, в конце концов, происходит?!
Президент отшатнулся назад. Он растерянно осматривался.
Ужас! Падение стула, который он случайно толкнул, не произвело ни малейшего шума.
Я догадался о крике, который рвался из его онемевшего рта.
Все онемело в нашем мире!
Глава 21
Все онемело в нашем мире...
Я видел, как он жмет на кнопку вызова, но даже не пытался вмешаться в эту драматическую ситуацию, ведь слова и звуки в данный момент не имели никакого значения и смысла.
Тут в комнату, объятую тишиной, вошли два здоровенных парня и начали приближаться ко мне, но президент жестом остановил их.
Сам он бросился к распахнутому окну. Окну, за которым царила гробовая тишина. Шума больше не существовало...
Это конец. Ничего, кроме оглохшего и онемевшего города, охваченного паникой.
Только уныло моросил дождь. Не слышно было ни шлепанья по лужам, ни шороха подошв по гравию.
Ничего! Ничего, кроме неестественной тишины! Ах!
Если бы он поверил мне, пока не стало слишком поздно! Я повернулся к президенту и жестами попытался передать ему свою мысль: "Ну, теперь-то вы поняли?" Он подскочил к телефону, но сразу осознал бесполезность своей попытки и бросил трубку.
Нет, господин президент, не существует больше ни телефона, ни радио.
В глазах его полная безнадежность, выражение бесконечной боли и даже искорка раскаяния.
На его столе блокнот и карандаш, которые мы передаем друг другу, чтобы нацарапать следующий диалог:
"Полностью разрушить эту машину! Быстро!"
"Это касается Министерства национальной обороны и Пентагона".
"Направьте посыльного с письменным указанием, иначе мы пропали".
"Возможно, какие-то неполадки. Сначала нужно узнать".
"Ничего другого мы не узнаем".
Я подчеркиваю свои каракули жирной чертой.
При нашей эпистолярной дуэли присутствуют двое горилл, которые безуспешно пытаются подавить охватывающий их ужас. Однако вскоре в президентском кабинете разражается настоящая паника.
Только что ворвался десяток других лиц. Выглядят они как глухонемые и двигаются как-то нелепо. Кабинет наполнен жестикулирующими людьми, полагающими, что все они заболели какой-то заразной болезнью.
Среди них один только я могу представить себе, что творится по всей стране. Люди не понимают, что с ними происходит, и им кажется, что они все разом оглохли.
Они еще не осознают, что стали жертвами некоего феномена и что именно шума-то вокруг них и не существует.
Вот тут-то я в первый раз подумал, что человечество погибло.
До этого момента я питал хоть какую-то маленькую надежду; но теперь все пропало. Всеобщий ужас безмерно увеличил шансы наших противников в их игре. Достаточно было бросить взгляд наружу, чтобы убедиться, что паника стала всеобщей.
Огромные толпы проникли в парк Белого дома; тут перемешались военные и гражданские, сметая слабое сопротивление нескольких вооруженных полицейских, которые тоже ошеломлены случившимся. Вокруг царит ужасающая сутолока, усугубляемая тем, что все происходит бесшумно. У меня такое ощущение, что я смотрю телевизор с выключенным звуком.
И тут я в окно вижу Валери, которая пытается сюда прорваться.
Я выпрыгиваю наружу так быстро, что никто не успевает мне помешать, и вытаскиваю Валери из этого хаоса.
Мы вместе возвращаемся в здание, где повсюду царит умопомрачительный ужас. Хорошо, что полицейские, которые видели меня вместе с президентом, приходят на помощь, помогая мне пробиться в салон.
Президент совершенно потерянно смотрит на меня и подает знак следовать за ним в соседнюю комнату. Таким же образом он подзывает нескольких важных чиновников, которые дрожат и являют собой образец самой жестокой растерянности.
К тому времени президент единственный среди них, к кому вернулось относительное спокойствие. Я вижу, что он узнает Валери и вздыхает, а по его выражению лица понятно, что он понимает всю тяжесть происходящего.
Слегка дрожащей рукой он пишет что-то на листке бумаги и протягивает мне. Я тут же разбираю:
"Звуковой аннигилятор помещен на орбиту сегодня утром. Мыс Кеннеди, 8 час. 45 мин. Уничтожить его невозможно".
Глава 22
Я все-таки нашел Левиса.
Это правда, что триста восемнадцать линий Пентагона, связанных с четырьмя тысячами шестьюстами девяносто пятью номерами, на практике бесполезны. Но меня поражает то, что один "глухой" и "немой" простой курьер из Белого дома ухитрился собрать за короткое время представителей различных служб с другого берега реки Потомак, и теперь они все здесь вместе с Левисом. По крайней мере те, кто несет ответственность за "звуковой проект". Не успели явиться только те, что на мысе Кеннеди, но и они скоро будут.
В настоящий момент дебаты ведутся в большом салоне Белого дома и достигли своего апогея.
В глухой тишине все суетятся, и каждый пытается выразить свое мнение с помощью способа, предложенного Левисом, то есть с помощью световой азбуки Морзе.
Конечно, это безумие, не говоря уж об обстановке, в которой мы дебатируем. Световые вспышки наконец рассказали мне о сверхсекретном проекте, созданном и осуществленном американским правительством.
Пока нам не известно, весь ли мир погружен в тишину.
Впрочем, вскоре нам доставляют доказательства тому, полученные с основных аэродромов Вашингтона от пассажиров, прибывающих из Европы, Австралии и Южной Америки.
Все части света поражены воздействием "поглотителя звуков". Я понял всю тяжесть ответственности, которая легла на американское правительство. Но главное было в том, что ситуация в данный момент расценивалась как безысходная.
Всем нам розданы настольные лампы, а стенографист переводит на пишущей машинке вопросы и ответы для тех, кто не знает морзянки.
Оказывается, "Звуковой проект" предполагал запуск на околоземную орбиту аннигилятора звука на борту спутника, управляемого с Земли, чтобы направлять звукоразрушаюший луч в определенный пункт на нашем шарике.
Но вдруг совершенно неожиданно и необъяснимо излучатель перестал реагировать на команды с мыса Кеннеди.
Идеально было бы уничтожить аппарат вместе со спутником, но теперь я ясно понял, что означает слово "невозможно".
Это было невозможно, потому что спутник был снабжен великолепной защитной системой. Даже ракета, снабженная ядерной головкой, не могла уничтожить его.
Но, черт побери, должно же было существовать какоето средство уничтожить или остановить действия генератора!
Увы! Как я понял в конце концов, такого средства не существовало: световой сигнал, который передал мне Левис, был совершенно категоричен и недвусмыслен.
Вот тут я просто взорвался:
"Это все потому, что все вы подавлены телепатической мощью нашего противника, что и входит составной частью в его хорошо продуманный план! Ваши мысли - больше не ваши!"
Я боролся с их упрямством и непониманием создавшегося положения. Я не сдавался.
Ах! Если бы они мне поверили! Но нет... нет... Все мои усилия убедить их вызывали у них даже озлобление.
У меня возникло впечатление, что всего два-три представителя Пентагона пытались посмотреть на проблему моими глазами, с моих позиций. Но не больше.
Даже Левис выступил с техническими аргументами, которым мне трудно было что-то противопоставить, и закончил серией световых вспышек, из которой однозначно следовало, что в данный момент ситуация безвыходная: "Не стоит поддаваться беспочвенным и абсурдным утверждениям, которые в данной ситуации ни на чем серьезном не базируются и к тому же придают этой катастрофе совершенно трагический характер. Без колебаний следует отбросить домыслы об угрозе со стороны какой-то чужой цивилизации, которые только усугубляют всеобщий психоз и панику. Конечно, мы не снимаем с себя ответственности перед лицом всего мира за случившееся. Наша первейшая обязанность скрупулезно разобраться с нанесенным ущербом. Но делать это следует осторожно, учитывая, что катаклизм еще продолжается. Конечно, мы все объединим усилия, чтобы прекратить воздействие звукового аннигилятора, будем постепенно искать средство разрушить спутник, на котором он смонтирован. Но мы не должны питать иллюзий. Все это будет длиться долго, может быть, даже очень долго, ибо впервые человечество пало жертвой своей собственной гениальности и дерзости. Да, я повторяю: это будет долгий путь, ибо сейчас вряд ли на Земле существует человек, способный с ходу решить эту проблему".
Я почувствовал, что бледнею. Буквально за секунды я понял отвратительную, нечеловеческую логику доводов Левиса. Нечеловеческую!
Его внешняя рассудительность не имела ничего общего с реальным положением вещей.
"Люди, о которых вы, Левис, говорите, существуют, но самое ужасное состоит в том, что они больше не способны решать проблему! И вы первый из них!"
"Все ваши доводы неразумны, Милланд. Ваше упрямство уже просто раздражает".
"Все это было ими предусмотрено. Теперь слишком поздно!"
"Я же сказал, что это будет длиться долго".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10