BorisJ
«Цвет абрикоса»: СП «Вся Москва»; Москва; 1992
ISBN 5-7110-0152-3
Аннотация
Китайский любовный роман «Цвет абрикоса» – это, с одной стороны, полное иронии анекдотическое повествование о похождениях молодого человека, который, обретя чудодейственное снадобье для поднятия мужских сил, обзавелся двенадцатью женами; с другой стороны – это книга о страсти, о той стороне интимной жизни, которая, находясь в тени, тем не менее, занимает значительную часть человеческой жизни и приходится на ее лучшую, но краткую пору – пору молодости. Для современного читателя этот роман интересен как книга для интимного чтения.
Би Сяошэн
Цвет абрикоса

Тайные книги
из драгоценной библиотеки

Перевод с китайского Киры Голыгиной и Ксении Голыгиной, 1992

ПРЕДИСЛОВИЕ
В основу сюжета романа положен анекдот о молодом человеке, который, обретя чудодейственное зелье для поднятия мужских сил, обзавелся двенадцатью женами. В литературе Китая этот анекдот имел хождение в разных вариантах, Роман «Цвет абрикоса» использует версию, по которой молодой человек обрел силу благодаря редким многосоставным снадобьям. Все вариации сюжета имели один источник – даосскую магию и шире – даоское мировосприятие, ведь именно даосы, обращая внимание на сексуальную сторону жизни, старались обратить ее во благо продления ее срока. По представлениям древних китайцев, вселенная родилась от космического соития космоса с мраком – праматерью бытия, матерью всех вещей мира. Такое понимание «творения мира» на Дальнем Востоке стандартно. К примеру, в мифе творения у японцев японские острова рождаются из лона первой мифической прародительницы нации Идзанами. Отсюда соитие имеет космогонический смысл, и в литературе если описывалось, то часто изображалось через уподобление с природными явлениями или космогоническим творением.
Напомним читателю известные строки Б. Пастернака:
Как я трогал тебя! Даже губ моих медью
Трогал так, как трагедией трогают зал.
Поцелуй был, как лето. Он медлил и медлил,
Лишь потом разражалась гроза.
Любовь здесь воспринята как сопереживание сродни восприятию классической трагедии. И вместо банального «жаркого» поцелуя сказано «как лето» – знойное лето, когда неожиданно небосвод вмиг оказывается укутан тучами. В принципе это старая метафора, известная разным культурам, в том числе и китайской. В Китае выражение «облака и дожди» было синонимом любовного соединения. Это образ с архаическим подтекстом: в глубокой древности шаманки, если случалась великая сушь, должны были испрашивать у неба дождя. Случалось, их приносили в жертву – оставляли на солнцепеке или предавали огню. Считалось, что они превращаются в тучи и становятся непременными спутницами горных вершин. Символика пика горы, воздетого к небу, общеизвестна – это фалл; облако символизировало женскую ипостась.
Любовь в литературе и искусстве изображалась всегда и по-разному. Это зависело от концепции человека и жизни. Конфуцианцы, подчиняя человека и его жизнь строгой регламентации, изгнали чувство из литературы, поэтому в классической поэзии нет темы любви к женщине.
В противоположность конфуцианству даосизм (система, близкая к. теософии природы), обращая особое внимание на женскую и мужскую основы природы (отношения инь–ян, Тьмы–Света или женского и мужского начал), придавал особое значение соитию как природному акту. Даосы видели в сексе средство продления жизни, для чего они заботились об укреплении плоти.
Даосы уделяли большое внимание укреплению тела, что достигалось физическими упражнениями, в особенности дыхательной гимнастикой (так возникли оздоровляющие системы вроде «цигун»), и принятием разных эликсиров и снадобий. В китайской мифологии известен образ Стрелка И, который отправился к богине Си-ванму, Матушке-царице Запада, и выпросил у нее эликсир бессмертия. Мысли о бессмертии не оставляли китайцев, и среди средств достижения его общению с женщиной отводилось значительное место в жизни китайских императоров, для чего те держали огромные гаремы. Известно высказывание У-ди (II–I вв. до н. э.), императора династии Хань: «Можно три дня провести без пищи, но нельзя и дня прожить без женщины». Оно говорит также и о том, что император был лично ответствен за благополучие империи, и ее урожаи в частности, поэтому его сексуальная сила была символом воспроизводящей силы природы. Концепция секса, выросшая из магической практики даосизма, подразумевала как раз оздоровительную и благую сторону секса. Одновременно конфуцианцы твердили о пагубе порока, который в состоянии разрушить царства и уничтожить царствующий дом. Последняя концепция вызвала к жизни галерею образов блудодеев – императоров и императриц, повинных в гибели царств. Так была понята и интерпретирована конфуцианцами прельстительная сила женской красоты.
Роман «Цвет абрикоса» несет в себе отголоски всех этих тенденций, четко обозначенных в традиционной культуре. Но, взяв многое из традиционной культуры, автор создает свой тип рассказа «об утехах любви», свой тип популярной книги, где слиты воедино анекдот и быт, идеология и психология, практический совет и наставление. Роман стремится показать ту сторону человеческого бытия, которая всегда была в тени, но которая также присуща естественной жизни человека, как-то, что он ест, пьет, гуляет, играет, думает, говорит, шутит, принимает решения. Роман пытается показать жизнь молодого человека, получившего необычные возможности, в естественных ситуациях. Одаренный способностью любить, герой романа готов любить всех, не пропуская ни служанок в харчевне, ни певичек из веселого заведения, ни утонченных красавиц из хороших семей. Он всегда под «сенью девушек в цвету», это своего рода Дон Жуан Дальнего Востока.
Главный герой романа Юэшэн в принципе прост, но здрав умом и не задумывается над смыслом жизни до тех пор, пока не станет у края гроба. Он благороден, ибо не бросает женщин, когда-то его любивших, в беде. Он демократичен, не делая различия между благородными и теми, кто низок по рождению, или оказывается по бедности в веселом заведении. Он верен мужской дружбе, но до известного предела, пока эта дружба не заведет его в тупик противоборства с властью.
Хотя это роман и не бытовой в полном смысле слова, он все же знакомит читателя с некоторыми чертами городской жизни старого Китая, Непременная черта китайского города, начиная с династии Сун (960–1279), – певички. Сохранилось описание города и Цветочной улицы – квартала певичек в одном из памятников XIII в. Приведу его: «А как выглядит город! Пестрят зеленые терема и разноцветные ворота, дивно переливаются жемчужные занавеси и радуют взор затейливой резьбой двери. На Небесной улице ажурные носилки соперничают друг с другом в убранстве, на императорских трактах, опережая друг друга, несутся сытые, статные кони. А на Цветочной улице или в Ивовом переулке разгуливают красавицы – вьется по ветру цветастый шелк их нарядов, дивно благоухают духи, от золота украшений да понатыканных в волосах перьев зимородка меркнет в очах. Здесь шутки, смех, и всегда услышишь новые песни под громкие звуки флейт и струн». Таким увидел город китаец XIII в. Пусть и читатель представит его быт таким же пестрым, шумным, с расписными лавками и с благоуханными запахами приправ, доносящимися из кухонь на каждом углу.
В романе «Цвет абрикоса» также рассказывается о певичках из «веселых кварталов». Это «падшие» женщины, исключенные из семейного круга и мечтающие выйти замуж. Описание нравов и быта этого сословия до нас донес другой памятник XII в. «Будучи однажды записанными в списки этого презренного сословия, они уже не могут выйти замуж за приличного человека, но уж если им удается выйти замуж, то становятся самыми добродетельными и достойными супругами, за что особо ценимы мужьями», – так писал о них в своем рассуждении китайский писатель Чэнь Лю. И вот еще его зарисовка с натуры: «Скажу еще о тех, что живут в Цветочных кварталах: все они обожают постоянное веселье, устраивают пирушки и пикники. В обычае у них лить слезы, чтобы разжалобить; глядя на ясное солнце, клясться жизнью и смертью, что никогда не изменят, и все это так искренне, что трудно им не поверить. Однако же когда речь идет о выгоде – все высчитано, вплоть до медяка: чуть что не так, бросают старых дружков и заводят новых» (Чэнь Лю. Послесловие к жизнеописанию певички).
Певички, выведенные в романе, несут те же приметы и черты «людей одного цеха», но они, конечно, идеализированы. Они свято чтут узы дружбы своего товарищества, они в меру образованы, сметливы и способны на глубокую привязанность. Увидев в студенте не только достойного любовника, но и надежную опору в жизни, охотно идут к нему в наложницы.
Несколько иные образы женщин из добропорядочных семей. Автор романа создал образы разные и по статусу, и по возрасту: Айюэ – жена соседа, которая не прочь завести роман со студентом, Чжэньнян, страстно мечтающая обрести достойного мужа, ее юные сестрички, в головках которых еще царит школьная путаница, и две шустрые наложницы из харчевни – это все разные женские характеры.
В противоположность певичкам, для которых заниматься любовью – это профессия, они страстно мечтают о том, чтобы разделить ложе с избранником сердца, притом не настаивая на моногамном браке. Это характерная черта семейного быта в старом Китае – достаточно богатый человек кроме жены мог купить наложницу. У нашего героя кроме главной жены Чжэньнян одиннадцать наложниц. Жизнь в доме и обязанности жен расписываются по уставу конфуцианского домостроя.
Герои романа наделены ярко выраженными чертами национального характера. Юэшэн – типичный образ молодого сюцая-студента (человека, получившего одну из первых ученых степеней, дающих право поступить на службу), который стилем своей жизни выбрал фэнлю – буквально «ветры и потоки», то есть стиль бездумной жизни в потоке страстей. Чжэньнян и ее сестры – героини конфуцианского толка. Певички – образы, взятые из быта городской жизни старого Китая.
Романы с любовной тематикой и подобным набором персонажей в Китае получили наименование сочинений «о мотыльках и цветах». Эти образы – цветов и мотылька, порхающего по цветам в поисках нектара, – традиционны и символичны. Цветовая и природная символика пронизывает роман насквозь, создавая семантические цепи односмысловых значений. Красавица – это цветок, ее ножки – лотосы, ее спальня – орхидейные покои, ее талия – ива, а руки – нефритовые побеги молодого бамбука. В Китае женщиной было принято любоваться, она должна была одним своим присутствием создавать атмосферу эстетически переживаемого наслаждения. Этому служил и основательный грим, и крохотные ножки, которые, чтобы нога не выросла в детстве, бинтовались, и богатство головного убора, состоящего из шпилек, перьев и цветов. Ценились благоухание кожи, блеск волос, красота ногтей. Особое внимание уделялось ноге – писатель Ли Юй (XVII в.), автор одного из самых знаменитых эротических романов «Подстилка из плоти», в своем «Наставлении домашним», в разделе «Как выбирать наложницу», со всей серьезностью обращает внимание на ноги женщины – упаси Бог, если большая нога, он же обращает внимание и на голос – упаси Бог, если неприятный для слуха. Таков был семейный быт. Еще ранее до Ли Юя писатель и поэт Ли Чжэнь (XIV в.) нарисовал свой идеал женщины в стихах. Он описал ее волосы, рот, брови, грудь, руки и ножки, используя традиционные сравнения. Вот несколько отрывков:
Листьев ивы изящен изгиб,
в грусти их свела –
водяной цветок чилима
смотрит в зеркала.
Или:
Пригубит бокал –
рдеют вишни по краю стекла.
А если хохочет –
ароматом жасмина веет слегка.
Или:
Благоуханные от пота и пудры,
колышутся над цитрой небрежно.
Теплые, белые и, как феникса жир, нежные.
Когда же влагою омыты,
Они для мужа – наважденье.
Их выпускает на свободу
И в виноградинках на них
свое находит утешенье.
Здесь описана идеализированная красота. Схожее описание красавицы читатель найдет и в романе. Но идеализация описания не коснулась описания любовных сцен, где писатель, точно подглядывающий сторонний наблюдатель, довольно подробно описывает любовное действо. «Цвет абрикоса» – не роман нравов, скорее это роман-концепция, где показаны место секса в жизни человека и та грань, за которой пламенная страсть может стать пагубной. Моральность или аморальность поступка героя и героинь не обсуждается, читатель должен сделать вывод сам.
И в заключение несколько строк о литературной стороне романа. Это произведение многоплановое, и сообразно этой структуре в нем выделены разные языковые пласты. Один план описывает, что делают герой и героини, и второй – что думает об этом рассказчик. Рассказчик выражает процесс познания мира своими героями и делится впечатлениями с читателем. Рассказчик – это тот неописанный персонаж романа, который бросает реплики как бы из занавески спального полога, за которой прячется, чтобы не помешать героям радоваться любви. Иногда он говорит стихом, иногда вспоминает пословицу, а то и просто резонерствует, но именно на нем лежит задача расставить акценты. Читатель! Прислушайтесь к его репликам – в них несомненно воплотился человеческий опыт.
Для современного читателя этот роман интересен как книга для интимного чтения. Это книга не о пагубе порока, а о том, что юность и молодость – краткий миг жизни, который проходит так же быстро, как тот срок, за который деревце абрикоса ранней весной покрывается пурпурным цветом лепестков и роняет их, предоставляя ветру нести их куда угодно. И этот краткий миг молодости требует серьезного осмысления – и его места в жизни, и его сущности.
Доктор филологических наук К.И. Голыгина


Чувствительным сердцам и тем, чьи души
опалены огнем, поведаю историю любви.
О чем же, спросите вы, эта повесть?
О том, как ветер, веющий с востока ,
коснулся бирюзовых трав,
и вот теперь цветут они высоко.
О том, как тот же ветер, веющий с востока,
окликнул девушек в саду, и краше лица их,
но мысли как в бреду.
О том, как юноша строптивый, увидев лоно
в чашечке цветка, в нарядной оказался спальне,
где зажжена узорная свеча. Но вдруг
дракона оседлал он сгоряча, и, словно феникс
с царственным цилинем, поклялись оба жить века.
О том, как юноша пригожий делил любовь
между двумя, и девы-облака, что дождевую влагу
на него цедили, не в силах были быть одни и дня.
О том, как, свой союз храня, сплетались трое
на одной постели.
О том, как в снах, в утехах сладких текли
и луны и года.
И многое еще о чем… И разве после юноша,
прочтя меня украдкой, не загорится жаждою любви?
Вот почему чувствительным сердцам
и тем, чьи сердца в печали,
поведал я о содержании вначале.
Из предисловия к роману Мо Яншэна «КОГДА АБРИКОС В ЦВЕТУ». XIX в.

Глава I
Красавица вздыхает в тиши орхидейных покоев,
а беспутный молодой человек дарит свою любовь
блудницам и влюбляет их в себя
Среди богатых домов Гуанлина, что в области Янчжоу, был знатен род Фынов. Ко времени, здесь описываемому, глава рода, господин Фын Лянцзюнь, был уже отягчен годами, но еще служил. Его супруга умерла, оставив ему малолетнего сына, которого нарекли именем Юэшэн, что значит «Рожденный луной», ибо младенец отличался редкостной красотой лица. С малых лет мальчик не ведал узды – он воспитывался в знатном доме, и мало кто мог его одернуть. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец лишился должности, а вскоре и умер. Юэшэн остался без опоры и поддержки.
Едва войдя в возраст, он предался блуду, став завсегдатаем веселых заведений, что в Цветочном квартале и Ивовом переулке. Хотя сам Юэшэн почитал себя великим повесою, он имел один существенный изъян, а именно тот, что орудие мужской силы было у него не столь уж значительным. Когда наступал миг сладостной встречи, его янское орудие оживлялось, но сил едва хватало на одно поднятие духа. Так что молодому человеку никогда не удавалось доставить своим приятельницам истинное удовольствие, что безмерно печалило и удручало его.
И вот однажды случилось ему отправиться по какому-то делу в Цзиньлин. Препоручив прислуге присматривать за домом, он собрал вещи и, выйдя на берег реки, нанял лодку. Через несколько дней пути он сошел на берег возле селения под названием Древняя Обитель. Расплатившись с лодочником, он нанял носильщика и продолжил путь по суше. К вечеру был в местечке под названием Стена, что у Епу. Здесь в храме Средоточия благовоний он остановился на ночлег.
Наутро зарядил дождь, какой часто случается в эту весеннюю пору. Дороги раскисли, и не было никакой возможности продолжить путешествие. Юэшэн уселся на монастырском дворе под навесом и уныло смотрел на дождь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20