Ведь несколько минут назад так легко было захватить меня. Или почему
нельзя было подойти ко мне в клубе? Существует множество возможностей
выманить меня оттуда.
Есть, по-видимому, только один ответ. Им нужна полная тайна. Схватка
в парке могла привлечь внимание полиции. Попытка в клубе могла привести к
появлению очевидцев происшествия. Насколько все эти рассуждения не
соответствовали действительности, мне скоро предстояло узнать.
Когда мы подошли к входу на станцию Боулинг-Грин, я увидел стоящего
полицейского. Без стыда признаюсь, его вид согрел мое сердце.
- Послушайте, - сказал я своему спутнику. - Вон полицейский. Суньте
пистолет мне в карман. Оставьте меня и идите своей дорогой. Если вы это
сделаете, я ничего не скажу. Если не сделаете, я попрошу полисмена
задержать вас. К вам применят закон Салливена, а может, и еще кое-что.
Уходите незаметно и, если хотите, свяжитесь со мной в клубе Открывателей.
Я все забуду, и мы поговорим. Но больше не пытайтесь действовать силой, не
то я выйду из себя.
Он улыбнулся мне, как ребенку, лицо и глаза снова - сама доброта. Но
не ушел. Наоборот, крепко взял меня за руку и повел прямо к полицейскому.
И когда мы уже были на расстоянии слышимости, заговорил громко:
- Ну, достаточно, Генри. Вы побегали немного. Я уверен, вы не хотите
доставлять этому занятому полисмену новые заботы. Давайте, Генри! Будьте
разумны!
Полицейский сделал шаг вперед, оглядывая нас с ног до головы. Я не
знал, смеяться мне или снова сердиться. Прежде чем я смог сказать слово,
человек в накидке протянул полицейскому свою карточку. Тот прочел ее, с
уважением коснулся своей фуражки и спросил:
- А в чем дело, доктор?
- Простите за беспокойство, - ответил мой удивительный компаньон. -
Но я попрошу вас немного помочь мне. Наш юный друг - один из моих
пациентов. Он летчик, военная травма. Повредил голову в крушении во
Франции и теперь считает себя Джеймсом Киркхемом, исследователем. На самом
деле его зовут Генри Уолтон.
Полицейский с сомнением взглянул на меня. Я улыбнулся, уверенный в
своей безопасности.
- Продолжайте, - сказал я. - Что еще я думаю?
- Вообще-то он не опасен, - незнакомец добродушно потрепал меня по
плечу, - но время от времени умудряется ускользнуть от нас. Да, безвреден,
но весьма изобретателен. Весь вечер убегал от нас. Я разослал своих людей
на поиски. И сам нашел его в парке. В таких случаях он считает, что ему
угрожает похищение. Будьте добры, выслушайте его и заверьте, что подобные
вещи невозможны в Нью-Йорке. Или, если и возможны, похитители не посвящают
в свои планы нью-йоркских полицейских, как я.
Я почти восхищался ловкостью его выдумки, юмористической, но
терпеливой и вполне профессиональной манерой рассказа. Считая себя в
безопасности, я мог позволить себе рассмеяться.
- Совершенно верно, - сказал я. - Но так уж случилось, что меня
действительно зовут Джеймс Киркхем. Я никогда не слышал ни о каком Генри
Уолтоне. И никогда до сегодняшнего вечера не встречал этого человека. У
меня есть все основания считать, что он пытается заставить меня идти туда,
куда я не собираюсь.
- Видите! - Мой компаньон многозначительно кивнул полицейскому,
который, не отвечая на мою улыбку, смотрел на меня с раздражающей
жалостью.
- Не волнуйтесь, - сказал он мне. - Как говорит добрый доктор,
похитители не обращаются к полицейским за помощью. Вас не могут похитить в
Нью-Йорке, во всяком случае не так. Идите с доктором и больше не
волнуйтесь.
Пора кончать эту абсурдную историю. Я сунул руку в карман, вытащил
бумажник и достал оттуда свою карточку. Добавив к ней одно-два письма, я
протянул их полисмену.
- Может быть, эти свидетельства заставят вас взглянуть по-другому, -
сказал я.
Он взял их, внимательно прочел и с жалостью вернул мне.
- Конечно, парень, - тон его был успокаивающим. - Никакой опасности
нет, говорю вам. Остановить вам такси, доктор?
Я с изумлением посмотрел на него, потом на карточку и конверты,
которые он вернул мне. И не веря себе, прочел на них одно и то же.
На карточке было имя "Генри Уолтон", и каждый конверт был адресован
тому же джентльмену, "находящемуся под присмотром доктора Майкла
Консардайна" по адресу, в котором я узнал район самых высокооплачиваемых
нью-йоркских специалистов. Да и бумажник, который я держал в руке, был не
тем, с каким я начал вечернюю прогулку не более часа назад.
Я расстегнул пальто и поискал этикетку портного, на которой должно
быть мое имя. Никакой этикетки не было.
Неожиданно чувство безопасности меня покинуло. Я начал понимать, что
в конце концов возможно заставить меня идти туда, куда я не хочу. Даже на
станции нью-йоркской подземки.
- Послушайте, - сказал я, и в голосе моем больше не было смеха, - вы
допускаете большую ошибку. Я встретил этого человека несколько минут назад
в Баттери-парке. Он настаивал, чтобы я шел с ним, а куда, не говорил, и
встретился с человеком, имя которого не назвал. Когда я отказался, он
силой обыскал меня, отобрал оружие. Во время этой борьбы, как мне теперь
ясно, он подменил мой бумажник другим, в котором карточка и письма с
именем Генри Уолтона вместо моего. Я требую, чтобы вы обыскали его и нашли
мой бумажник, далее требую - найдете вы или нет - отвести нас с ним в
отделение.
Полицейский с сомнением смотрел на меня. Моя искренность и очевидное
здравомыслие поразили его. Ни моя внешность, ни манеры не говорили о
расстроенном рассудке. С другой стороны, ласковое лицо, добрый взгляд,
бросающиеся в глаза воспитанность и профессионализм человека из Баттери
совсем не походили в глазах полицейского на качества похитителя.
- Я совершенно не против допроса в отделении, даже не против обыска
там, - сказал человек в плаще-накидке. - Но предупреждаю вас, что
возбуждение пагубно скажется на состоянии моего пациента. Впрочем...
вызывайте такси...
- НЕ такси, - сказал я твердо. - Мы поедем в полицейской машине, в
сопровождении полицейских.
- Минутку, - лицо полицейского прояснилось. - Вон идет сержант. Он
решит, что делать. - Подошел сержант.
- В чем дело, Муни? - спросил он, оглядывая нас. Муни кратко
обрисовал ситуацию. Сержант еще раз, более внимательно осмотрел нас. Я
улыбнулся ему весело.
- Все, что я хочу, - сказал я, - чтобы нас отвели в отделение. В
патрульной машине. Никакого такси, доктор... как вас там? О, да, доктор
Консардайн. Патрульная машина, в ней несколько полицейских и доктор
Консардайн рядом со мной - вот все, чего я хочу.
- Хорошо, сержант, - терпеливо сказал доктор Консардайн. - Я согласен
идти. Но, как я уже предупредил полицейского Муни, это означает задержку и
возбуждение, и вы должны будете нести ответственность за их воздействие на
моего пациента; в конце концов его здоровье - моя главная забота. Я
сказал, что он не опасен, но сегодня я отобрал у него - вот это.
И он протянул сержанту автоматический пистолет.
- Под его левой рукой вы найдете кобуру, - сказал Консардайн. -
Откровенно говоря, я считаю, что его нужно как можно быстрее доставить ко
мне в больницу.
Сержант подошел ко мне и, отведя пальто, пощупал под левой рукой. По
его лицу, когда он нащупал кобуру, я понял, что этот раунд выиграл
Консардайн.
- У меня есть разрешение на оружие, - резко сказал я.
- Где оно? - спросил он.
- В бумажнике, который этот человек отобрал вместе с пистолетом, -
ответил я. - Если вы его обыщете, найдете.
- О, бедный мальчик! Бедный мальчик! - пробормотал Консардайн. И
таким искренним было его огорчение, что я сам чуть не почувствовал жалость
к себе. Он снова заговорил с сержантом.
- Возможно, мы решим вопрос без риска поездки в отделение. Как вам
уже сказал Муни, расстройство сознания моего пациента заключается в том,
что он считает себя неким Джеймсом Киркхемом, живущим в клубе
Первооткрывателей. Может быть, подлинный мистер Киркхем в данный момент
как раз там. Позвоните в клуб Первооткрывателей и попросите его. Если
мистер Киркхем там, я думаю, это закончит дело. Если нет, поедем в
отделение.
Сержант посмотрел на меня, а я, пораженный, на Консардайна. - Если вы
сможете поговорить с Джеймсом Киркхемом в клубе Первооткрывателей, -
сказал я наконец, - то я Генри Уолтон.
Мы подошли к телефонной будке. Я дал сержанту номер клуба.
- Спросите Роберта, - добавил я. - Он сегодня портье.
За несколько минут до ухода я говорил с Робертом. Он и сейчас должен
дежурить.
- Это Роберт? Портье? - спросил сержант, когда сняли трубку. - Мистер
Киркхем в клубе? Говорит сержант полиции Доуни.
Последовала пауза. Сержант взглянул на меня.
- Послали за Киркхемом... - пробормотал он, потом в трубку: - ...Кто
это? Вы мистер Киркхем? Минутку, пожалуйста... дайте мне снова портье.
Роберт? Я говорил с Киркхемом? Исследователем Киркхемом? Вы уверены?
Хорошо, хорошо! Не горячитесь. Я понимаю, что вы его знаете. Дайте мне его
снова. Алло, мистер Киркхем? Нет, все в порядке. Просто... чокнутый. Тут
один думает, что он - это вы...
Я выхватил трубку у него из руки, прижал к уху и услышал голос:
- Не в первый раз, бедняга...
Голос был мой собственный!

3
Трубку у меня отобрали, впрочем достаточно мягко. Сержант снова
слушал. Муни держал меня за руку, человек в плаще-накидке - за другую. Я
слышал, как сержант говорит:
- Да, Уолтон, Генри Уолтон, так его зовут. Простите за беспокойство,
мистер Киркхем. До свиданья.
Он повесил трубку и сочувственно посмотрел на меня.
- Какая жалость! - сказал он. - Вызвать скорую, доктор?
- Нет, спасибо, - ответил Консардайн. - Это особый случай. Мания
похищения очень сильна. Он будет спокойнее в окружении людей. Мы поедем
подземкой. Даже если его нормальная сущность бездействует, подсознание
подскажет ему, что невозможно похищение в самой середине толпы в метро.
Ну, Генри, - он похлопал меня по руке, - согласитесь с этим. Вы ведь
начинаете осознавать реальность, не так ли?
Я вышел из оцепенения. Человек, прошедший мимо меня на Пятой авеню.
Человек, который так странно напоминал меня! Как глупо, что я не подумал
об этом раньше.
- Подождите! - отчаянно воскликнул я. - В клубе самозванец. Он очень
похож на меня. Я его видел...
- Ну, ну, парень, - сержант положил руку мне на плечо. - Ты ведь дал
слово. И сдержишь его, я уверен. Спокойно иди с доктором.
Впервые я почувствовал безнадежность. Сеть, захватившая меня,
сплетена с адской изобретательностью. Очевидно, ни одна возможность не
была упущена. Я ощутил беспощадное давление. Если кто-то так заинтересован
в моем... устранении, уничтожить меня будет легко. Если этот двойник может
обмануть портье, знающего меня многие годы, если он без боязни
разоблачения общается с моими друзьями в клубе - если он способен на все
это, чего же он не сделает в моем обличье и моим именем? Кровь моя
заледенела. Что это за заговор? Я должен быть устранен, чтобы двойник
занял мое место в моем мире на время и совершил злодейство, которое
навсегда очернит мою память? Ситуация больше не казалась забавной. Можно
было ожидать самого дурного.
Но следующий этап моего подневольного путешествия - подземка. Как
сказал Консардайн, ни один человек в здравом рассудке не поверит, что
здесь возможно похищение. Тут легче сбежать, найти в толпе человека,
который выслушает меня, создать при необходимости такие условия, чтобы мой
похититель не смог удержать меня, перехитрить его каким-нибудь образом.
Во всяком случае ничего не остается, как только идти с ним.
Дальнейшие обращения к полицейским бессмысленны.
- Идемте... доктор, - спокойно сказал я. Мы спустились в подземку, он
продолжал держать меня за руку.
Мы миновали вход на станцию. Поезд уже ждал. Я зашел в последний
вагон, Консардайн - следом за мной. Вагон был пуст. Я пошел дальше. Во
втором - один или два неприметных пассажира. Но зайдя в третий вагон, я
увидел в его противоположном конце с полдюжины морских пехотинцев во главе
с лейтенантом. Пульс мой убыстрился. Вот возможность, которую я ищу. Я
пошел прямо к ним.
Заходя в вагон, я краем глаза заметил пару, сидящую в углу у двери.
Устремившись к морякам, я не обратил на нее внимания.
Но не сделал я и пяти шагов, как услышал вскрик:
- Гарри! О, доктор Консардайн! Вы нашли его!
Я невольно остановился и обернулся. Ко мне бежала девушка. Обняв меня
руками за шею, она снова воскликнула:
- Гарри! Гарри, дорогой! Слава Богу, он нашел тебя!
Карие глаза - красивее я в жизни не видел - смотрели на меня.
Глубокие, нежные, в них жалость, а на краях длинных ресниц повисли слезы.
Даже охваченный оцепенением, я заметил тонкую кожу, не тронутую румянами,
кудрявые шелковые коротко подстриженные волосы под изящной маленькой
шляпкой - волосы теплого бронзового оттенка, слегка вздернутый нос,
изысканный рот и миниатюрный заостренный подбородок. Именно такая девушка,
которую в других обстоятельствах я предпочел бы встретить; в нынешней же
ситуации она подействовала... смущающе.
- Ну, ну, мисс Уолтон! - голос доктора Консардайна звучал
успокаивающе. - С вашим братом теперь все в порядке!
- Довольно, Ева, не суетись. Доктор нашел его; я ведь тебе говорил,
что так и будет.
Голос второго человека, сидевшего с девушкой. Примерно моего
возраста, исключительно хорошо одет, лицо худое и загорелое, рот и глаза,
возможно, говорят о разгульном образе жизни.
- Как вы себя чувствуете, Гарри? - спросил он меня и грубовато
добавил: - Ну и задали вы нам сегодня жару!
- Что за беда, Уолтер, - упрекнула его девушка, - если он в
безопасности?
Я развел руки девушки и посмотрел на всех троих. Внешне абсолютно то,
что они и должны представлять: известный специалист, дорогой и
многоопытный, беспокоящийся о непокорном пациенте с помутившимся
сознанием; привлекательная обеспокоенная сестра, поглощенная радостью от
того, что ее свихнувшийся и сбежавший братец найден; верный друг,
возможно, поклонник, слегка выведенный из равновесия, не все же неизменно
верный и преданный, довольный тем, что беспокойства его милой кончились, и
готовый ударить меня, если я снова поведу себя нехорошо. Так убедительны
они были, что на мгновение я усомнился в собственной личности. На самом ли
деле я Джим Киркхем? Может, я только читал о нем! Рассудок мой дрогнул от
возможности, что я действительно Генри Уолтон, свихнувшийся в катастрофе
во Франции.
Со значительным усилием я отверг эту идею. Пара, несомненно, ждала на
станции моего появления. Но во имя всех дальновидных дьяволов, как они
могли знать, что я появлюсь именно на этой станции и именно в это время?
И тут я вдруг вспомнил одну из странных фраз доктора Консардайна:
"Разум, планирующий за них, воля, более сильная, чем их воля, способная
заставить их выполнить эти планы точно так, как их составил грандиозный
мозг".
Вокруг меня сомкнулась паутина, чьи многочисленные нити держала одна
хозяйская рука, и эта рука тащила меня, тащила... непреодолимо... куда...
и зачем?
Я повернулся к морякам. Они смотрели на нас с интересом. Лейтенант
встал, вот он направился к нам.
- Могу быть вам чем-нибудь полезен, сэр? - спросил он доктора, но
глаза его были устремлены на девушку и полны восхищения. И я понял, что не
могу рассчитывать на помощь его или его людей. Тем не менее ответил
лейтенанту я.
- Можете. Меня зовут Джеймс Киркхем. Я живу в клубе
Первооткрывателей. Не думаю, что вы мне поверите, но эти люди похищают
меня...
- О Гарри, Гарри! - пробормотала девушка и коснулась глаз нелепым
маленьким кусочком кружев.
- Все, о чем я прошу, - продолжал я, - позвоните в клуб
Первооткрывателей, когда выйдете из поезда. Спросите Ларса Торвальдсена,
расскажите ему о том, что видели, и передайте, что человек в клубе,
называющий себя Джеймсом Киркхемом, самозванец. Сделаете?
- О доктор Консардайн! - всхлипнула девушка. - О бедный, бедный брат!
- Не отойдете ли со мной на минутку, лейтенант? - спросил Консардайн.
И сказал, обращаясь к человеку, который назвал девушку Евой: - Уолтер,
присмотрите за Гарри...
Он взял лейтенанта за руку, и они прошли вперед по вагону.
- Садитесь, Гарри, старина, - предложил Уолтер.
- Пожалуйста, дорогой, - сказала девушка.
1 2 3 4