И как Лавернад его подхлестнет. Ну, держись, Мерри Рулз!
Байярдель слушал не перебивая, и Лефор продолжил:
– В настоящий момент один господин де Пуэнси имеет право принимать решения. Только он может знать, что скрывается за приказаниями майора! Черт подери! Он – полновластный хозяин всех Антильских островов, не забывайте это!
– Значит, вы хотели бы отправиться в Сент-Кристофер, прежде чем сдаться в Сен-Пьере? – спросил начальник береговой охраны.
– Да! – важно кивнул флибустьер. – Как только я освобожу вас и ваших людей, капитан, я снимусь с якоря и отправлюсь в Бас-Теру.
Байярдель потер лоб.
– Но это совершенно меня не касается! – заметил он. – А как же мой приказ? Вы подумали, что станется с порученным мне делом?
– Конечно, нет!
– Дорогой мой! Я не могу вернуться в Сен-Пьер без вас!
– А я не пойду в Сен-Пьер, не повидавшись с командором!
– Вам хорошо известно, как быстро в наших краях распространяются новости. Вы ошибаетесь, если полагаете, что ваш командор еще не в курсе решений, принятых майором и генеральшей на Высшем Совете!
– Кто же мог ему об этом сообщить?
– Не знаю… Впрочем, погодите-ка… Совет направил отца Фейе к его величеству с сообщением о назначении госпожи Дюпарке на должность покойного супруга, так как, вы знаете, только король может утвердить кандидатуру нового губернатора. Совет поступает так из уважения к его величеству; но вполне вероятно, что король отменит решения Совета… Итак, отец Фейе отправился в Сент-Кристофер, чтобы найти судно, которое доставит его во Францию… Этот болтлив, как сорока, и я бы чрезвычайно удивился, если бы он никому не рассказал о нашем деле…
– Вот лишний довод, – подхватил Лефор, – чтобы я встретился с командором. Если Мартиника направляет кого-то ко двору его величества, почему бы, спрашивается, не поступить так же и командору… Я, к примеру, с удовольствием прокатился бы во Францию.
– Вы не желаете отправляться в Сен-Пьер? А как же моя честь, дружище? Дешево же вы цените мою честь!
– Капитан Байярдель! – вскричал Ив. – Такую честь, как ваша, нельзя делать предметом торга! У вас на поясе есть то, что заставит всякого ее уважать… Будь я на вашем месте, я бы выбрал одно из двух.
– Говорите, я вас слушаю.
– Вернитесь к своему майору и скажите: «Я отправился на Мари-Галант и натолкнулся там на капитана Лашапеля, но он не дремал и вывел из строя два моих судна, перед тем как уничтожить их команды. Затем я случайно встретился со своим другом Лефором, который, заверив меня в полном к вам уважении, разбил моих матросов наголову, но в конце концов смилостивился и вернул мне свободу в обмен на ваши уши, которые я охотно ему уступил… Он поручил вам передать, что придет за ними сам. В настоящий момент срочные дела мешают ему это сделать, но вы можете и подождать!»
– Довольно шуток!
– Я и не думаю шутить. Именно это я и сделал бы на вашем месте. Чем вам это грозит? Сорока днями ареста в крепости или петлей… Впрочем, есть и другое решение, клянусь, оно устроило бы меня вполне…
– Говорите!
– Идемте со мной в Сент-Кристофер, раз я не могу отправиться с вами в Сен-Пьер! Даю слово, друг мой: прежде чем трижды сядет солнце, у вас в кармане будет патент на ведение военных действий, собственноручно подписанный губернатором. У господина де Пуэнси красивый росчерк, и как вы ни равнодушны к деликатным делам, вы будете счастливы его заполучить!
– Даже и не думайте об этом, Лефор! Я обязан вернуться в Сен-Пьер, пусть даже без вас, увы… А как же мой несчастный «Святой Лаврентий»? А «Бык»?..
Флибустьер встал со словами:
– Вам повезло, капитан Байярдель, что у вас такой друг, как я: не только возвращаю вам свободу, но и помогу сняться с мели… Затем мы пойдем одним курсом до залива Валунов, а там, если Лашапель не перебил ваших солдат до единого, я договорюсь, чтобы он отдал вам оставшихся в живых…
Мужественно приняв удар, Байярдель протянул Лефору руку и сказал:
– Идет! В конце концов, к черту этого Мерри Рулза и всех негодяев и всю его камарилью!.. Да, я возвращаюсь в Сен-Пьер и буду там ждать вас… Дай Бог, чтобы поскорее… Не забывайте, друг мой: если вы не поспешите, ваш старый приятель Байярдель рискует умереть в подземелье!..
– Можете на меня рассчитывать! – заключил Лефор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Под вывеской «Конь-работяга»
Приближаясь к бухте Бас-Тер, «Принц Генрих IV» погасил на своей корме три из четырех сигнальных фонаря, на которые во время всего плавания ориентировалась «Пресвятая Троица».
Вот опустилась ночь, отчего очертания берега сделались размытыми, но внушительная громада форта четко выделялась на фоне лилового неба.
Стоя на носу судна, Лефор увидел, что фрегат Лашапеля лег в дрейф. Похожие на крошечных пауков, матросы «Принца Генриха IV» карабкались по снастям, убирая паруса. Флибустьер стал преспокойно выбивать трубку. Еще горячий пепел вспыхнул на мгновение под порывом ветра. Ив смачно сплюнул в воду. Не столько по очертаниям берега, сколько по запахам он узнавал залив Бас-Тер. Бурые водоросли гнили вместе с нечистотами, которые выливали в море городские жители. Солнце весь день припекало эту дрянь, и поднимавшийся над водой затхлый запах набирал силу, как только садилось солнце и бриз приносил его из открытого моря.
В потемках вокруг форта мигали проблесковые огни, а сама бухта была залита светом.
Благодаря этому Лефор определил количество кораблей и их судоходные качества. Многие парусники, вопреки последним королевским ордонансам, устанавливали по три и даже по четыре сигнальных фонаря либо на корму, либо на штаг грот-марса. Самые послушные капитаны не то из страха, не то из скромности или равнодушия зажгли всего по одному фонарю на корме.
Лефор сразу понял, что недавнее нападение испанцев уже забыто, раз в Сент-Кристофере собралось внушительное число корсаров и флибустьеров. Никогда в бухту не набивалось столько шхун, бригов, флейт.
Однако Лашапель бесподобно маневрировал среди судов с густым лесом мачт, продвигаясь грациозно, без толчков и сбоев.
Наконец его собственные огни замерли, и флибустьер услыхал, как якорная цепь заскрежетала в клюзах. А вскоре кто-то окликнул его в ночной тиши. И сразу же узнал голос Лашапеля, спрашивавшего, остается ли он на борту или сходит на берег.
– У меня встреча в «Коне-работяге», – отозвался флибустьер.
– Как странно, – заметил Лашапель, смекнув, что это завуалированное приглашение, – я тоже туда иду!
Две шлюпки отделились вскоре от обоих фрегатов и почти одновременно причалили к берегу.
Капитаны без колебаний спрыгнули в воду. Оба были одеты очень прилично: штаны, расшитые камзолы, шляпы с плюмажем. Лефор поправил перевязь, съехавшую под тяжестью шпаги, и услышал, как его окликает Лашапель.
– Черт подери! – начал член Берегового Братства. – Наконец-то я могу поговорить с вами без свидетелей, а мне о многом надо вас расспросить!..
– А я решусь говорить не раньше, чем выпью чарку доброго вина… Отличное французское в «Коне-работяге»: оно способно оживить кота, издохшего месяц назад!
– В таком случае вашему капитану Байярделю следовало бы наполнить им свои бочки вместо пресной воды: его команда сразу переродилась бы! Не знаю, говорил ли он вам, но мы его людей здорово пощипали! Просто чудо, что плотнику удалось починить «Святого Лаврентия»… Будь это фрегат заново отстроенный, достаточно широкий и изящный в хвостовой части, словно ласточка, я бы, пожалуй, оставил его себе… Но это не что иное, как старая посудина, изъеденная червями…
– Не хвастайте, дорогой Лашапель, – остановил его Лефор, – эта посудина неплохо устояла под вашими ядрами, не в обиду вам будь сказано…
– Устояла?.. Под моими ядрами? Скажите лучше, я ее пощадил непонятно для каких целей… Да если б я захотел…
– Если б вы захотели, – перебил его Лефор, – вас бы сам черт не остановил… А пока идемте-ка пропустим сюренского в «Коня-работягу».
Отдав приказания гребцам, оба капитана миновали прибрежную полосу, где гнили водоросли вперемешку с городскими отходами. Время вроде не позднее, но тьма стояла непроглядная. Последнего обхода дозорных еще не было, и, несмотря на комендантский час, многие таверны были еще открыты.
Лашапель и Лефор зашагали по узкой немощеной улочке, которая была им хорошо знакома. Она вела в таверну «Конь-работяга»; и Лефор, и Лашапель знали его не понаслышке: именно там они и познакомились. Здесь в игорном зале можно было поставить на кон добычу, только что захваченную в бою, сделать заем под следующую, а также, за наличные или в кредит, посадить к себе на колени – на выбор – дородную француженку, испанку-перебежчицу либо метиску, сдаваемую хозяином на ночь за пару пистолей.
Именно в «Коне-работяге» между двумя партиями в кости или турами календы подготавливались далекие экспедиции в гавани Новой Испании. Там же шпионы, прибывшие из Мексиканского залива, сообщали тем, кого это могло заинтересовать, о маршрутах тяжелых галионов с золотом, бумагой, кампешевой древесиной или синим сандалом; там замышлялись и крупные предприятия – словом, таверна была сердцем и столицей морских пиратов.
Каждую неделю эскадра флибустьеров отправлялась из Сент-Кристофера на юг или запад, а две недели спустя пять – шесть судов возвращались, чтобы истратить свое золото, выменять драгоценные камни и богатую одежду идальго, захваченные на вражеских галионах.
Двое приятелей шагали неторопливо, не обменявшись ни словом с тех пор, как покинули берег, и топот их подкованных сапог гулко отдавался на сырых плитах мостовой.
– Хотел бы я знать, – вдруг заговорил Лашапель, – почему, капитан, вы заставили меня выпустить добычу в пользу этого капитана Байярделя. Не могу забыть, что я потерял двух человек на пушечных лафетах, да еще мачта была повреждена, черт побери! Конечно, и я причинил им немало хлопот, но это не причина для вмешательства…
– Все это прекрасно, – поспешил перебить его Лефор, – но вы поступили разумно, вернув свободу этим несчастным и в особенности без лишних разговоров сделав все, о чем я вас просил…
– Могу ли я узнать, ради чего?
– Подождите, пока мы дойдем до «Коня-работяги», а там у меня развяжется язык и я все вам растолкую. Впрочем, мы так нетерпеливы!.. Однако пока скажу одно: иногда нужно идти на уступки… Поверьте, сегодня мы провернули выгодное дельце.
– Хм! – кашлянул флибустьер. – Хм! Уступки, выгодное дело! Не люблю я это и никогда не делал никаких уступок. У меня впечатление, что я купил кота в мешке! Ни моя шпага, ни пушки тоже никогда не делали уступок, а дело для меня выгодно, когда мои каронады направлены на галион, груженный золотом!
– А я-то считал вас созданием деликатным и учтивым! – воскликнул Лефор. – И вот замечаю, что ума у вас не больше, чем у майора с Мартиники. Вы всего-навсего неотесанный пират, как любой из моих трюмных матросов! Никогда вы не стали бы другом пирата Барракуды. Конечно, он был разбойником, но элегантным до кончиков пальцев; а если ему и случалось проявить враждебность по отношению к своим противникам, то делал он это и изысканно, и изобретательно. А вот вам, мессир, больше всего изобретательности и недостает…
– Дьявольщина! Какое отношение изысканность и изобретательность имеют к нашему делу?.. И при чем тут майор с Мартиники?
– При всем! – вскричал Лефор. – Как говаривал капитан Монтобан, знавший латынь и много чего другого, вы никогда не сможете вбить в свою куриную башку deux ex machina этой комедии.
Ведь именно майор своей властью объявил беспощадную войну морскому пиратству! Лашапель рассмеялся:
– Начал он прекрасно! Ну и что?
– Так вы, значит, не поняли, что Байярдель – мой друг? Вы не поняли, что я вернулся в Сент-Кристофер, попросив вас сопровождать меня, чтобы сообщить об этих фактах нашему славному командору? Если господин де Пуэнси решит наказать помощника губернатора Мартиники, поверьте, что нам станет помогать этот самый капитан Байярдель: он не забывает оказываемых ему услуг, и он верный друг. Вот в чем состоит наша выгода, Лашапель…
Тот пожал плечами:
– Мертвый кот не мяукает! Думаю, если бы мы с вами потопили «Мадонну Бон-Пора» и «Святого Лаврентия», а потом перерезали обе команды, больше мы их никогда бы не увидели…
– Оставался «Бык»!
– Подумаешь, «Бык»!.. После первого же пушечного выстрела он поднял паруса и взял курс на юг…
– Вот видите, капитан, он тоже обделывал, как я это называю, выгодное дельце… Ага! «Конь-работяга»! Входите, мессир, и доставайте кошель!
* * *
Когда Лефор проник в крепость, она только пробуждалась. Распахивались окна, там и сям раздавались военные песни подобно гимну солнцу. Во дворе сновали солдаты, выполняя утренние наряды. Флибустьер прошел мимо поста охраны и с величественным видом ответил на приветствие офицера, начальника поста. Он пересек двор, громыхая тяжелыми сапогами по неплотно пригнанным плитам, и вошел в дверь, которая вела в привычный для него узкий коридор. Этим же путем он проходил двумя годами раньше к командору, чтобы попросить его вернуть свободу генералу Дюпарке в обмен на губернатора in partibus Патрокла де Туази; коридор этот вел в кабинет лейтенанта Лавернада, помощника командора.
Лавернад поднимался очень рано и неустанно трудился до самого вечера. Генерал-губернатор полностью ему доверял, хотя лейтенант был еще молод: ему едва перевалило за тридцать. Это был человек со вкусом, опрятный во всем. Носил тщательно причесанный парик, руки были всегда напудрены и надушены, как и лицо, что, впрочем, не скрывало темного загара, так как тропики успели наложить печать на этого весьма энергичного аристократа.
Лефор остановился перед кабинетом и постучал. Почти тотчас он услышал негромкий ответ и уверенно распахнул дверь.
– Лейтенант Лавернад! Имею честь почтительнейше вас приветствовать! – заговорил он и подошел к столу, за которым офицер разбирал документы.
Лавернад поднял голову и узнал флибустьера. Он с первой же встречи относился к Иву с нескрываемым уважением, а потому улыбнулся, и на его лице сейчас же появилось удивленное выражение. Он встал:
– Здравствуйте, капитан Лефор. Уже вернулись? Что происходит? Я думал, вы на Мари-Галанте?
Ив горделиво выпятил грудь. Одной рукой разгладил усы, другую положил на эфес шпаги.
– Да, лейтенант, – подал он голос, – я действительно отправился на Мари-Галант и прибыл туда. Я и мои люди не заметили, как очутились на острове: просто приятная прогулка! Но вот пришлось вернуться… Однако какое счастье, что по пути я не зашел в Сен-Пьер!
– Ах, Лефор, – улыбнулся Лавернад. – Под грубой оболочкой у вас скрывается мягкое сердце! Вы – сентиментальнейший человек из всех, кого мне доводилось знать! Вы не могли долго находиться вдали от Сент-Кристофера, как не могли долго не видеться со своими друзьями на Мартинике… Нахмурившись, он прибавил:
– К несчастью, вы застали бы там не всех, кто вам дорог!
– Знаю, – кивнул флибустьер. – Я уже слышал о смерти генерала Дюпарке.
– Мы узнали эту печальную весть от отца Фейе, который третьего дня прибыл к нам и ожидает, когда судно капитана Бельяра будет готово и отправится во Францию.
– И это мне известно, – с равнодушным видом произнес Ив. – На Мари-Галанте чего только не услышишь! Что ни говори, а этот остров не такой уж безлюдный, как полагают многие.
Лефор с удовлетворением отметил, как снова удивился офицер. Он продолжал:
– Я даже встретил там своего старого боевого товарища! Он во что бы то ни стало хотел забрать меня на Мартинику. Огромного труда мне стоило его образумить!
– Интересно, почему вы не приняли его предложения. Думаю, госпожа Дюпарке еще не оправилась от тяжелого удара и была бы рада с вами повидаться…
– Еще бы! – Лефор крякнул.
Лавернад не понял, что тот хотел этим сказать, но настаивать не стал. Ив несколько раз прошелся с небрежным видом по кабинету. Когда Лавернад снова сел, он подошел к столу и сказал:
– Да, я мог бы отправиться в Сен-Пьер. Почему не позволить себе приятную прогулку? Это всего день пути, учитывая, что ветер – попутный… Но вы же меня знаете, лейтенант. Я до смерти боюсь проявлений симпатии и милостей, которыми меня осыпают. Принципиально считаю, что почести – чистое надувательство!.. А на Мартинике помощник губернатора ничего лучше не придумал, как собрать все население, солдат и встретить меня барабанным боем и игрой на флейтах…
Лавернад не сдержал улыбки:
– Как видите, Лефор, вы стали знаменитостью! Скоро в Сен-Пьере повесят ваше изображение…
– Именно это и хотел сделать майор, – подхватил Лефор. – Вообразите: ему вздумалось соорудить помост перед потерной и принять меня там.
Лавернад насмешливо ухмыльнулся.
– Правда, на этом помосте, – не меняя интонации, продолжал флибустьер, – установлена виселица и болтается веревка!
Он схватил себя обеими руками за горло для наглядности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Байярдель слушал не перебивая, и Лефор продолжил:
– В настоящий момент один господин де Пуэнси имеет право принимать решения. Только он может знать, что скрывается за приказаниями майора! Черт подери! Он – полновластный хозяин всех Антильских островов, не забывайте это!
– Значит, вы хотели бы отправиться в Сент-Кристофер, прежде чем сдаться в Сен-Пьере? – спросил начальник береговой охраны.
– Да! – важно кивнул флибустьер. – Как только я освобожу вас и ваших людей, капитан, я снимусь с якоря и отправлюсь в Бас-Теру.
Байярдель потер лоб.
– Но это совершенно меня не касается! – заметил он. – А как же мой приказ? Вы подумали, что станется с порученным мне делом?
– Конечно, нет!
– Дорогой мой! Я не могу вернуться в Сен-Пьер без вас!
– А я не пойду в Сен-Пьер, не повидавшись с командором!
– Вам хорошо известно, как быстро в наших краях распространяются новости. Вы ошибаетесь, если полагаете, что ваш командор еще не в курсе решений, принятых майором и генеральшей на Высшем Совете!
– Кто же мог ему об этом сообщить?
– Не знаю… Впрочем, погодите-ка… Совет направил отца Фейе к его величеству с сообщением о назначении госпожи Дюпарке на должность покойного супруга, так как, вы знаете, только король может утвердить кандидатуру нового губернатора. Совет поступает так из уважения к его величеству; но вполне вероятно, что король отменит решения Совета… Итак, отец Фейе отправился в Сент-Кристофер, чтобы найти судно, которое доставит его во Францию… Этот болтлив, как сорока, и я бы чрезвычайно удивился, если бы он никому не рассказал о нашем деле…
– Вот лишний довод, – подхватил Лефор, – чтобы я встретился с командором. Если Мартиника направляет кого-то ко двору его величества, почему бы, спрашивается, не поступить так же и командору… Я, к примеру, с удовольствием прокатился бы во Францию.
– Вы не желаете отправляться в Сен-Пьер? А как же моя честь, дружище? Дешево же вы цените мою честь!
– Капитан Байярдель! – вскричал Ив. – Такую честь, как ваша, нельзя делать предметом торга! У вас на поясе есть то, что заставит всякого ее уважать… Будь я на вашем месте, я бы выбрал одно из двух.
– Говорите, я вас слушаю.
– Вернитесь к своему майору и скажите: «Я отправился на Мари-Галант и натолкнулся там на капитана Лашапеля, но он не дремал и вывел из строя два моих судна, перед тем как уничтожить их команды. Затем я случайно встретился со своим другом Лефором, который, заверив меня в полном к вам уважении, разбил моих матросов наголову, но в конце концов смилостивился и вернул мне свободу в обмен на ваши уши, которые я охотно ему уступил… Он поручил вам передать, что придет за ними сам. В настоящий момент срочные дела мешают ему это сделать, но вы можете и подождать!»
– Довольно шуток!
– Я и не думаю шутить. Именно это я и сделал бы на вашем месте. Чем вам это грозит? Сорока днями ареста в крепости или петлей… Впрочем, есть и другое решение, клянусь, оно устроило бы меня вполне…
– Говорите!
– Идемте со мной в Сент-Кристофер, раз я не могу отправиться с вами в Сен-Пьер! Даю слово, друг мой: прежде чем трижды сядет солнце, у вас в кармане будет патент на ведение военных действий, собственноручно подписанный губернатором. У господина де Пуэнси красивый росчерк, и как вы ни равнодушны к деликатным делам, вы будете счастливы его заполучить!
– Даже и не думайте об этом, Лефор! Я обязан вернуться в Сен-Пьер, пусть даже без вас, увы… А как же мой несчастный «Святой Лаврентий»? А «Бык»?..
Флибустьер встал со словами:
– Вам повезло, капитан Байярдель, что у вас такой друг, как я: не только возвращаю вам свободу, но и помогу сняться с мели… Затем мы пойдем одним курсом до залива Валунов, а там, если Лашапель не перебил ваших солдат до единого, я договорюсь, чтобы он отдал вам оставшихся в живых…
Мужественно приняв удар, Байярдель протянул Лефору руку и сказал:
– Идет! В конце концов, к черту этого Мерри Рулза и всех негодяев и всю его камарилью!.. Да, я возвращаюсь в Сен-Пьер и буду там ждать вас… Дай Бог, чтобы поскорее… Не забывайте, друг мой: если вы не поспешите, ваш старый приятель Байярдель рискует умереть в подземелье!..
– Можете на меня рассчитывать! – заключил Лефор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Под вывеской «Конь-работяга»
Приближаясь к бухте Бас-Тер, «Принц Генрих IV» погасил на своей корме три из четырех сигнальных фонаря, на которые во время всего плавания ориентировалась «Пресвятая Троица».
Вот опустилась ночь, отчего очертания берега сделались размытыми, но внушительная громада форта четко выделялась на фоне лилового неба.
Стоя на носу судна, Лефор увидел, что фрегат Лашапеля лег в дрейф. Похожие на крошечных пауков, матросы «Принца Генриха IV» карабкались по снастям, убирая паруса. Флибустьер стал преспокойно выбивать трубку. Еще горячий пепел вспыхнул на мгновение под порывом ветра. Ив смачно сплюнул в воду. Не столько по очертаниям берега, сколько по запахам он узнавал залив Бас-Тер. Бурые водоросли гнили вместе с нечистотами, которые выливали в море городские жители. Солнце весь день припекало эту дрянь, и поднимавшийся над водой затхлый запах набирал силу, как только садилось солнце и бриз приносил его из открытого моря.
В потемках вокруг форта мигали проблесковые огни, а сама бухта была залита светом.
Благодаря этому Лефор определил количество кораблей и их судоходные качества. Многие парусники, вопреки последним королевским ордонансам, устанавливали по три и даже по четыре сигнальных фонаря либо на корму, либо на штаг грот-марса. Самые послушные капитаны не то из страха, не то из скромности или равнодушия зажгли всего по одному фонарю на корме.
Лефор сразу понял, что недавнее нападение испанцев уже забыто, раз в Сент-Кристофере собралось внушительное число корсаров и флибустьеров. Никогда в бухту не набивалось столько шхун, бригов, флейт.
Однако Лашапель бесподобно маневрировал среди судов с густым лесом мачт, продвигаясь грациозно, без толчков и сбоев.
Наконец его собственные огни замерли, и флибустьер услыхал, как якорная цепь заскрежетала в клюзах. А вскоре кто-то окликнул его в ночной тиши. И сразу же узнал голос Лашапеля, спрашивавшего, остается ли он на борту или сходит на берег.
– У меня встреча в «Коне-работяге», – отозвался флибустьер.
– Как странно, – заметил Лашапель, смекнув, что это завуалированное приглашение, – я тоже туда иду!
Две шлюпки отделились вскоре от обоих фрегатов и почти одновременно причалили к берегу.
Капитаны без колебаний спрыгнули в воду. Оба были одеты очень прилично: штаны, расшитые камзолы, шляпы с плюмажем. Лефор поправил перевязь, съехавшую под тяжестью шпаги, и услышал, как его окликает Лашапель.
– Черт подери! – начал член Берегового Братства. – Наконец-то я могу поговорить с вами без свидетелей, а мне о многом надо вас расспросить!..
– А я решусь говорить не раньше, чем выпью чарку доброго вина… Отличное французское в «Коне-работяге»: оно способно оживить кота, издохшего месяц назад!
– В таком случае вашему капитану Байярделю следовало бы наполнить им свои бочки вместо пресной воды: его команда сразу переродилась бы! Не знаю, говорил ли он вам, но мы его людей здорово пощипали! Просто чудо, что плотнику удалось починить «Святого Лаврентия»… Будь это фрегат заново отстроенный, достаточно широкий и изящный в хвостовой части, словно ласточка, я бы, пожалуй, оставил его себе… Но это не что иное, как старая посудина, изъеденная червями…
– Не хвастайте, дорогой Лашапель, – остановил его Лефор, – эта посудина неплохо устояла под вашими ядрами, не в обиду вам будь сказано…
– Устояла?.. Под моими ядрами? Скажите лучше, я ее пощадил непонятно для каких целей… Да если б я захотел…
– Если б вы захотели, – перебил его Лефор, – вас бы сам черт не остановил… А пока идемте-ка пропустим сюренского в «Коня-работягу».
Отдав приказания гребцам, оба капитана миновали прибрежную полосу, где гнили водоросли вперемешку с городскими отходами. Время вроде не позднее, но тьма стояла непроглядная. Последнего обхода дозорных еще не было, и, несмотря на комендантский час, многие таверны были еще открыты.
Лашапель и Лефор зашагали по узкой немощеной улочке, которая была им хорошо знакома. Она вела в таверну «Конь-работяга»; и Лефор, и Лашапель знали его не понаслышке: именно там они и познакомились. Здесь в игорном зале можно было поставить на кон добычу, только что захваченную в бою, сделать заем под следующую, а также, за наличные или в кредит, посадить к себе на колени – на выбор – дородную француженку, испанку-перебежчицу либо метиску, сдаваемую хозяином на ночь за пару пистолей.
Именно в «Коне-работяге» между двумя партиями в кости или турами календы подготавливались далекие экспедиции в гавани Новой Испании. Там же шпионы, прибывшие из Мексиканского залива, сообщали тем, кого это могло заинтересовать, о маршрутах тяжелых галионов с золотом, бумагой, кампешевой древесиной или синим сандалом; там замышлялись и крупные предприятия – словом, таверна была сердцем и столицей морских пиратов.
Каждую неделю эскадра флибустьеров отправлялась из Сент-Кристофера на юг или запад, а две недели спустя пять – шесть судов возвращались, чтобы истратить свое золото, выменять драгоценные камни и богатую одежду идальго, захваченные на вражеских галионах.
Двое приятелей шагали неторопливо, не обменявшись ни словом с тех пор, как покинули берег, и топот их подкованных сапог гулко отдавался на сырых плитах мостовой.
– Хотел бы я знать, – вдруг заговорил Лашапель, – почему, капитан, вы заставили меня выпустить добычу в пользу этого капитана Байярделя. Не могу забыть, что я потерял двух человек на пушечных лафетах, да еще мачта была повреждена, черт побери! Конечно, и я причинил им немало хлопот, но это не причина для вмешательства…
– Все это прекрасно, – поспешил перебить его Лефор, – но вы поступили разумно, вернув свободу этим несчастным и в особенности без лишних разговоров сделав все, о чем я вас просил…
– Могу ли я узнать, ради чего?
– Подождите, пока мы дойдем до «Коня-работяги», а там у меня развяжется язык и я все вам растолкую. Впрочем, мы так нетерпеливы!.. Однако пока скажу одно: иногда нужно идти на уступки… Поверьте, сегодня мы провернули выгодное дельце.
– Хм! – кашлянул флибустьер. – Хм! Уступки, выгодное дело! Не люблю я это и никогда не делал никаких уступок. У меня впечатление, что я купил кота в мешке! Ни моя шпага, ни пушки тоже никогда не делали уступок, а дело для меня выгодно, когда мои каронады направлены на галион, груженный золотом!
– А я-то считал вас созданием деликатным и учтивым! – воскликнул Лефор. – И вот замечаю, что ума у вас не больше, чем у майора с Мартиники. Вы всего-навсего неотесанный пират, как любой из моих трюмных матросов! Никогда вы не стали бы другом пирата Барракуды. Конечно, он был разбойником, но элегантным до кончиков пальцев; а если ему и случалось проявить враждебность по отношению к своим противникам, то делал он это и изысканно, и изобретательно. А вот вам, мессир, больше всего изобретательности и недостает…
– Дьявольщина! Какое отношение изысканность и изобретательность имеют к нашему делу?.. И при чем тут майор с Мартиники?
– При всем! – вскричал Лефор. – Как говаривал капитан Монтобан, знавший латынь и много чего другого, вы никогда не сможете вбить в свою куриную башку deux ex machina этой комедии.
Ведь именно майор своей властью объявил беспощадную войну морскому пиратству! Лашапель рассмеялся:
– Начал он прекрасно! Ну и что?
– Так вы, значит, не поняли, что Байярдель – мой друг? Вы не поняли, что я вернулся в Сент-Кристофер, попросив вас сопровождать меня, чтобы сообщить об этих фактах нашему славному командору? Если господин де Пуэнси решит наказать помощника губернатора Мартиники, поверьте, что нам станет помогать этот самый капитан Байярдель: он не забывает оказываемых ему услуг, и он верный друг. Вот в чем состоит наша выгода, Лашапель…
Тот пожал плечами:
– Мертвый кот не мяукает! Думаю, если бы мы с вами потопили «Мадонну Бон-Пора» и «Святого Лаврентия», а потом перерезали обе команды, больше мы их никогда бы не увидели…
– Оставался «Бык»!
– Подумаешь, «Бык»!.. После первого же пушечного выстрела он поднял паруса и взял курс на юг…
– Вот видите, капитан, он тоже обделывал, как я это называю, выгодное дельце… Ага! «Конь-работяга»! Входите, мессир, и доставайте кошель!
* * *
Когда Лефор проник в крепость, она только пробуждалась. Распахивались окна, там и сям раздавались военные песни подобно гимну солнцу. Во дворе сновали солдаты, выполняя утренние наряды. Флибустьер прошел мимо поста охраны и с величественным видом ответил на приветствие офицера, начальника поста. Он пересек двор, громыхая тяжелыми сапогами по неплотно пригнанным плитам, и вошел в дверь, которая вела в привычный для него узкий коридор. Этим же путем он проходил двумя годами раньше к командору, чтобы попросить его вернуть свободу генералу Дюпарке в обмен на губернатора in partibus Патрокла де Туази; коридор этот вел в кабинет лейтенанта Лавернада, помощника командора.
Лавернад поднимался очень рано и неустанно трудился до самого вечера. Генерал-губернатор полностью ему доверял, хотя лейтенант был еще молод: ему едва перевалило за тридцать. Это был человек со вкусом, опрятный во всем. Носил тщательно причесанный парик, руки были всегда напудрены и надушены, как и лицо, что, впрочем, не скрывало темного загара, так как тропики успели наложить печать на этого весьма энергичного аристократа.
Лефор остановился перед кабинетом и постучал. Почти тотчас он услышал негромкий ответ и уверенно распахнул дверь.
– Лейтенант Лавернад! Имею честь почтительнейше вас приветствовать! – заговорил он и подошел к столу, за которым офицер разбирал документы.
Лавернад поднял голову и узнал флибустьера. Он с первой же встречи относился к Иву с нескрываемым уважением, а потому улыбнулся, и на его лице сейчас же появилось удивленное выражение. Он встал:
– Здравствуйте, капитан Лефор. Уже вернулись? Что происходит? Я думал, вы на Мари-Галанте?
Ив горделиво выпятил грудь. Одной рукой разгладил усы, другую положил на эфес шпаги.
– Да, лейтенант, – подал он голос, – я действительно отправился на Мари-Галант и прибыл туда. Я и мои люди не заметили, как очутились на острове: просто приятная прогулка! Но вот пришлось вернуться… Однако какое счастье, что по пути я не зашел в Сен-Пьер!
– Ах, Лефор, – улыбнулся Лавернад. – Под грубой оболочкой у вас скрывается мягкое сердце! Вы – сентиментальнейший человек из всех, кого мне доводилось знать! Вы не могли долго находиться вдали от Сент-Кристофера, как не могли долго не видеться со своими друзьями на Мартинике… Нахмурившись, он прибавил:
– К несчастью, вы застали бы там не всех, кто вам дорог!
– Знаю, – кивнул флибустьер. – Я уже слышал о смерти генерала Дюпарке.
– Мы узнали эту печальную весть от отца Фейе, который третьего дня прибыл к нам и ожидает, когда судно капитана Бельяра будет готово и отправится во Францию.
– И это мне известно, – с равнодушным видом произнес Ив. – На Мари-Галанте чего только не услышишь! Что ни говори, а этот остров не такой уж безлюдный, как полагают многие.
Лефор с удовлетворением отметил, как снова удивился офицер. Он продолжал:
– Я даже встретил там своего старого боевого товарища! Он во что бы то ни стало хотел забрать меня на Мартинику. Огромного труда мне стоило его образумить!
– Интересно, почему вы не приняли его предложения. Думаю, госпожа Дюпарке еще не оправилась от тяжелого удара и была бы рада с вами повидаться…
– Еще бы! – Лефор крякнул.
Лавернад не понял, что тот хотел этим сказать, но настаивать не стал. Ив несколько раз прошелся с небрежным видом по кабинету. Когда Лавернад снова сел, он подошел к столу и сказал:
– Да, я мог бы отправиться в Сен-Пьер. Почему не позволить себе приятную прогулку? Это всего день пути, учитывая, что ветер – попутный… Но вы же меня знаете, лейтенант. Я до смерти боюсь проявлений симпатии и милостей, которыми меня осыпают. Принципиально считаю, что почести – чистое надувательство!.. А на Мартинике помощник губернатора ничего лучше не придумал, как собрать все население, солдат и встретить меня барабанным боем и игрой на флейтах…
Лавернад не сдержал улыбки:
– Как видите, Лефор, вы стали знаменитостью! Скоро в Сен-Пьере повесят ваше изображение…
– Именно это и хотел сделать майор, – подхватил Лефор. – Вообразите: ему вздумалось соорудить помост перед потерной и принять меня там.
Лавернад насмешливо ухмыльнулся.
– Правда, на этом помосте, – не меняя интонации, продолжал флибустьер, – установлена виселица и болтается веревка!
Он схватил себя обеими руками за горло для наглядности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42