– Хорошенько напрягите слух, прошу вас… Уж мне не привыкать к сражениям, и я, слава Богу, способен узнать пушечный выстрел!
Гибким движением, на которое, казалось, он неспособен из-за тучности, да и вид у него был сонный, Лефор поднялся на ноги. Как и советовал Шерпре, он прислушался; отец Фовель последовал его примеру. Однако они так ничего и не услышали.
Лефор покраснел от злости.
– Отец мой! – приказал он. – Уймите этих певцов и крикунов! Прекратите музыку и барабанный бой, а если кто-нибудь окажет неповиновение, снесите ему башку так же вежливо, как я сделал бы сам, имей я на это время!
Но монах не двинулся с места. Он лишь задрал сутану, выхватил из-за пояса пару голландских пистолетов и разрядил их в небо. Как по мановению волшебной палочки, наступила полнейшая тишина. Но продолжалась она недолго.
Вскоре флибустьеры стали сбегаться со всех сторон: с берега реки, со стороны холма и из зарослей. Последние побросали негритянок с задранными юбками и примчались поглядеть, что происходит. Другие флибустьеры, сморенные усталостью, лишь ворочались на песке, не желая просыпаться.
– Тихо! – взвыл Лефор. – Тихо! Слушайте все! Вскоре он убедился, что Шерпре не ошибся.
Издали, подобно громовым раскатам, доносился глухой рокот, но это была не буря, так как разрывы слышались с равными промежутками и отдавались эхом в вечернем воздухе.
– Тысяча чертей и преисподняя! – выругался капитан. – Бой идет по ту сторону залива. Кажется, у Валунов…
Он взглянул на Шерпре, медленно приблизился к нему и, насмешливо ухмыляясь, сказал:
– Черт побери, господин помощник! Не удивлюсь, если папаше Лашапелю дают жару ваши пресловутые французские корабли! Странные что-то эти французы! С какой стати им охотиться за славными флибустьерами?!
Шерпре лишь едва заметно пожал в ответ плечами. Он составил свое мнение и не отказался бы от него ни за что на свете, чего бы ни сказал сейчас капитан!
– Осторожность… – торжественно начал было отец Фовель.
– При чем тут осторожность! – воскликнул Лефор. – Кто говорит об осторожности, когда атакован наш товарищ? Кто хочет отступить? Пусть назовет свое имя и, черт возьми, убирается! Он может быть уверен, Ив Лефор скоро даст ему понюхать пороху!
– Полегче, сын мой, прошу вас, – продолжал монах. – Я как раз хотел сказать, что из осторожности нам следует выйти в море и приготовиться к любым неожиданностям!
– Выйти в море! – презрительно бросил Лефор. – Хотел бы я посмотреть на смельчака, способного в такую ночь, когда и кошка мышку не увидит, провести нашу «Пресвятую Троицу» между песчаных банок, зовущихся Зубами!
Он посмотрел на святого отца, на Шерпре, затем обвел взглядом сбежавшихся матросов.
– Если среди вас есть такой, что способен вывести судно, не царапнув килем и не сев на мель, передаю ему командование судном! Думаю также, что все согласятся отдать ему десятую часть своей добычи, которую мы в следующий раз захватим!
Было совершенно очевидно, что в наступившей темноте всякий маневр исключается: залив был полон песчаных банок и опасных мест, почему никто и не ответил.
– В таком случае, – снова обратился капитан к своим флибустьерам, – не стойте столбами. Быстро за работу!.. Зарядите ружья. Десять человек – в шлюпку, живо! Я сказал: десять! Крикун, вы – за главного! Поднимитесь со своими десятью агнцами на борт судна и возьмете столько гранат и бочонков с порохом, сколько сможете увезти. Прихватите также достаточное количество запалов. Те, что останутся здесь, пусть приведут в порядок свои мушкеты, чтобы не было осечек, когда дойдет дело и до них.
Он полуобернулся и поискал в толпе знакомое лицо. Задержался взглядом на пирате по прозвищу «Канат»: тот был длинный, тощий, белобрысый, как северянин. Благодаря длинным ногам приобрел он репутацию самого шустрого скорохода на всем острове.
– Канатик, милейший! – сказал ему капитан. – Пока мы будем заниматься маневрами, ступайте взглянуть, что происходит в окрестностях залива Валунов. Если бой идет на суше, постарайтесь передать капитану Лашапелю, что он может на нас рассчитывать. Но если бой идет в море, вы, не отвлекаясь на фейерверк, вернетесь сюда еще быстрее… Вперед!
Матросы расходились по местам, указанным Лефором. Шлюпку спустили на воду. Отец Фовель снова зарядил пистолеты и теперь с хитрым видом похлопывал себя по животу.
Негритянки, без сомнения, поняли, что происходит: они дрожали от страха. Теперь и речи быть не могло о том, чтобы резвиться в прибрежных зарослях: обезумевшие женщины жались друг к другу, вращая выпученными глазами и сверкая в ночной тьме белками.
С этой минуты никто из флибустьеров не замечал присутствия женщин. Чувствуя близкую опасность, люди хватались за оружие. Там и сям еще храпели на песке флибустьеры, сраженные крепкими напитками, слишком сытным угощением и жарой.
Лефор принялся их расталкивать. Одного пытался разбудить ударами сапога в поясницу, другому выливал на голову ковш воды.
Постепенно люди вышли из оцепенения. По немногим услышанным ими словам они догадались о том, что произошло, и принялись за работу, за исключением одного, которого окончательно сморил сон, и он лишь рыгнул в лицо капитану, когда тот попытался его разбудить. После этого он заворочался, ругаясь так, что едва не вогнал в краску отца Фовеля, а того, как известно, пронять было нелегко. Видя это, Лефор схватился за пистолет и выстрелил над самым ухом матроса. Пират вскочил как ошпаренный.
– Слева по борту судно! – смеясь до слез, выкрикнул капитан.
Флибустьер дальше слушать не стал. Он уже стоял на ногах, потрясая мушкетом. Однако прошло еще несколько минут, прежде чем он понял: речь идет не о морском сражении, а об осаде их лагеря на суше.
В этот момент вернулась шлюпка, груженная порохом и мушкетами. Капитан обратил внимание на негритянок и знаком приказал им занять место в шлюпке, как только ее разгрузят, а затем поручил Крикуну препроводить женщин на борт судна: на суше они бы только мешались под ногами.
Каждый занял свое место, покуривая или потягивая крепкие напитки, как вдруг опустилась ночь. Необычайная тишина царила в заливе Железных Зубов, где всего час назад бушевала дьявольская оргия.
Шерпре высчитал, что Канату, бегавшему быстрее зайца, понадобится совсем немного времени, чтобы вернуться из залива Валунов. Но никто не проявлял беспокойства, так как, по существу, для этих людей повседневная жизнь заключалась в том, чтобы пировать да воевать. Единственное, что их огорчало: вряд ли они могли на сей раз рассчитывать на хорошую добычу.
Канат еще не вернулся, когда Шерпре, внимательно следивший за морем, подошел к Лефору и как всегда не торопясь проговорил замогильным голосом, будто доносившимся из трюма:
– Если не ошибаюсь, вон там в море показался кормовой фонарь.
Он указывал рукой вдаль. В небе одна за другой зажигались звезды, луна струила холодный свет. Для этого часа ночи было довольно светло и можно было разглядеть оснастку «Пресвятой Троицы», прятавшейся в скалах. Вдали продолжали грохотать пушки, временами небо ярко озарялось: плохо заряженная каронада выплевывала в воздух частью не сгоревший порох.
– Я бы скорее принял это за фосфоресцирующую рыбку, – возразил капитан, – что-то бледноват ваш кормовой фонарь, господин де Шерпре!
– Просто он зеленого цвета, – настаивал моряк, – и, если зрение меня не обманывает, скажу вам, что это трехмачтовик, фрегат, цепляющий носом каждую волну. По огню вижу, это флагманский корабль, который готовится лечь в дрейф…
Их разговор оказался услышан. Матросы столпились вокруг капитана и его помощника и вполголоса повторяли, что тоже видят свет, о котором говорил Шерпре.
Лефор долго молчал. Наконец он объявил:
– Мне понадобится хороший канонир на борту «Пресвятой Троицы». Глупо не воспользоваться пушками нашего судна, пусть даже в том положении, в каком мы оказались. Если бы наш монах не перебирал сейчас четки, тряся головой, как умирающий козел, я послал бы его…
– Я готов, – поспешно откликнулся монах, обматывая четки вокруг пояса. – Готов! Не хочу, чтобы потом говорили, капитан, будто вы тщетно взывали к моей помощи.
– Возьмите с собой десяток наших лучших подрывников, – улыбнулся в ответ Лефор, – забирайтесь в шлюпку и без приказа не стреляйте. Прошу вас ничего не предпринимать до тех пор, пока мы здесь не покажем, что решили отбросить этих негодяев!
Свет на корме фрегата все приближался. Фонарь, казалось, разгорался все ярче, и очертания корабля становились четче, словно выступая из густого тумана.
По мере того как «Мадонна Бон-Пора» подходила ближе, матросы Лефора все сильнее нервничали. Все были готовы к бою. Даже позабыли о Канате, который должен был принести новости из залива Валунов.
– Ну, дети мои! – снова сказал капитан. – Если это неприятель, надеюсь, вы сумеете ему показать, что гостеприимство Береговых Братьев не пустой звук! Черт побери! Что до меня, клянусь своим ножом, что заставлю капитана этой селедочной бочки проглотить целиком скелет нашего пекари!
– А я, – вмешался как всегда медлительный Шерпре, – согласен исполнять обязанности помощника при одном условии: обещайте, что не станете мне мешать, когда я вставлю ему черепаховый панцирь вместо грудной клетки!
– Договорились, Шерпре! Капитан обернулся к своим людям:
– Слыхали? Чтоб никто не прикасался ни к костям пекари, ни к панцирю черепахи… Убей меня дьявол, если зрелище, которое я готовлю, друзья, не утешит вас…
Словоохотливый Лефор приготовился еще долго балагурить в том же духе. Шерпре про себя думал: удивительно, почему до сих пор Лефор не упомянул всех знаменитых капитанов, ходивших под пиратским флагом: Монтобана, Барракуду, Лапотри. Ведь он непременно взывал к их памяти, чтобы придать вес своим доводам. Однако с тех пор как он сам обрел вес среди флибустьеров, ему стало ни к чему упоминать о своих прежних наставниках. Ведь имя Лефора в Мексиканском заливе приводило в трепет не меньше, чем имена этих пиратов, известных кровавыми подвигами и дерзостью. Отвагой капитан «Пресвятой Троицы» ничуть им не уступал, правда, за внешней суровостью таилось слишком великодушное сердце, и он относился с излишней чувствительностью к поверженному врагу, а потому не мог написать свое имя среди имен пиратов-великанов на скрижалях Пантеона.
Вот о чем думал помощник капитана, когда Канат возник в толпе флибустьеров. Он проделал долгий путь, ни разу, по его утверждению, не остановившись. Добежав до Валунов, он немного полюбовался впечатляющим фейерверком на море и сейчас же бросился в обратный путь.
Канат сообщил, что видел сражение двух судов, одно из которых уже дало крен на левый борт и действительно являлось французской посудиной, но отнюдь не кораблем капитана Лашапеля. Больше Канат ничего не знал. По его, однако, мнению, было бы напрасно пытаться вступить в бой, который, несомненно, уже закончится победой их друга, когда они прибудут ему на подмогу. Кроме того, их присутствие на суше не могло помочь матросам фрегата «Принц Генрих IV».
Лефор внимательно выслушал гонца и, когда тот закончил, сделал следующий вывод:
– Я верю в нашего приятеля Лашапеля. Его не возьмешь ни хитростью, ни силой, даже если угрожать ему двадцатью каронадами и сотней мушкетов. Давайте-ка лучше позаботимся о том, чтобы нам самим не потребовалась его помощь…
С этими словами он бросил Канату кошель, набитый золотыми, и показал знаком, что тот может лечь и отдохнуть. Флибустьеру было необходимо лишь отдышаться; он уверял, что сможет вскоре принять участие в сражении, которое ни в коем случае не хотел бы пропустить. Он даже признался, что только эта мысль и заставила его так быстро прибежать обратно…
Едва он договорил, как человек десять грубо выругались в один голос.
Все, как по команде, повернули головы в сторону моря и скоро поняли, чем объясняется этот внезапный гнев.
Довольно далеко от берега трехмачтовый фрегат уже бросил якорь. Рассмотреть его название было по-прежнему невозможно, зато все увидели, как в спешном порядке на воду спускаются шлюпки. По веревочным лестницам с его округлых бортов люди устремились вниз и проворно рассаживались в идеальном порядке. Казалось – возможно, из-за того, что все происходило на значительном удалении от берега, – этот маневр производится без малейшего шума. Однако спустя некоторое время стало ясно: матросы, готовившиеся к высадке, старались себя не обнаружить; как только две первые шлюпки удалились от бортов фрегата, стало отчетливо слышно, как ритмично рассекают воду весла дружно взявшихся за дело гребцов.
– Ставлю графин французского вина против черпака морской воды, что эти негодяи направляются к «Пресвятой Троице», – пробормотал Шерпре.
Лефор отрывисто засмеялся и сказал:
– Храни их Бог! На борту «Троицы» находится один человек, он первый скажет: тех, кого небо хочет погубить, оно лишает способности видеть. Однако знаю я этого человека: ему нет равного в тропических широтах ни в способности отслужить мессу, ни в том, чтобы прикончить разбойника! Он не станет следовать ни одному моему приказу, и вы сейчас услышите голос его пушки, или я вам больше не капитан!
Шерпре не ошибся: две первые шлюпки подходили к «Пресвятой Троице».
– Они захватят наше судно! – вскричал кто-то.
– Хотел бы я это увидеть! – возразил Лефор.
– Предлагаю пари! – молвил Шерпре. – Бутылка сюренского вина против пинты морской воды… И уж потом, чур, не отказываться!
– Идет! – подал голос Лефор. – С тем, однако, условием, что капитаном займусь лично я.
– А как вы в такой темноте узнаете капитана? – насмешливо произнес Крикун.
– Это должен быть разряженный индюк с гофрированным воротником, расшитыми рукавами и огромной, словно рыболовная сеть, шляпой с гусиным пером, нахлобученной на завитые волосы.
– Договорились! – кивнул Шерпре. – Как только увидим человека в островерхой шляпе с пером, отдадим его вам…
Флибустьеры были весьма удивлены увиденным: после того как шлюпки подошли к фрегату, между сидевшими в них людьми и свесившимся через борт человеком завязался разговор. В это время серебристый лунный луч, бороздивший морские просторы до самого горизонта, упал в эту минуту на говорившего, осветив круглую лысину, похожую на помидор. Несомненно, это был отец Фовель…
– Бог ты мой! – вскричал Лефор. – Хотел бы я знать, о чем наш святой отец беседует с этими людьми!
– Продает нас! – насмешливо произнес Шерпре.
– Ну, многого он не выручит! – возразил капитан. – Из-за вас явно придется сбавить цену!
Тем временем шлюпки отвалили от борта фрегата и пошли в направлении берега.
– Теперь они идут на нас! – крикнул кто-то.
– Готовьсь! – прибавил другой.
– Не спешите, агнцы! – остановил их капитан. – Лучше смотрите, что будет делать наш отец Фовель!
Не успел Лефор договорить, как из порта «Пресвятой Троицы» полыхнул выстрел. Столб воды поднялся менее чем в двух туазах от первой шлюпки, и свидетели этой сцены поняли, что достойный монах промазал. Но отец Фовель не отчаивался. Три выстрела прогремели в ночной тиши, и ядра засвистели над шлюпками. Раздались пронзительные крики, многие матросы бросились в воду, сочтя, вероятно, что их шлюпкам пришел конец.
С фрегата капитана Байярделя тоже донеслись крики, но гневные. На «Мадонне Бон-Пора» даром времени не теряли. Не успел прогрохотать первый пушечный выстрел, как все сообразили, что имеют дело с пиратами и что попытка вести с ними переговоры ни к чему не приведет. Но стало также понятно, что в большинстве своем флибустьеры находятся на суше. Несомненно, на их судне нетрудно провести досмотр, но надо было также в точности исполнить поручение капитана береговой охраны, а значит – захватить в плен команду.
С этой целью спешно стали готовиться к новой высадке. Теперь не нужно было таиться, стараясь не шуметь; матросы фрегата прыгали в шлюпки с мушкетами под мышкой, гранатами на поясе и саблями на боку.
Оставшиеся в первых двух шлюпках матросы, обезумевшие от града выстрелов, не знали, куда держать путь, и легли в дрейф в ожидании неведомо откуда способной прийти помощи – может быть, со стороны их товарищей, гремевших оружием и ругавшихся на чем свет стоит.
Лефор приказал своим людям разделиться. Одна группа залегла в прибрежных зарослях, другая – неподалеку от устья Арси, где можно было укрыться за невысокими скалами. Капитан в нескольких словах изложил свой план: дать неприятелю высадиться; возможно, удастся взять пленного раньше, чем начнется стрельба. Великану Лефору хотелось знать, с кем он имеет дело: каждый враг требует особого подхода, тем более если это соотечественники!.. Однако он никак не мог взять в толк, зачем французам понадобилось искать ссоры с ним и с капитаном Лашапелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Гибким движением, на которое, казалось, он неспособен из-за тучности, да и вид у него был сонный, Лефор поднялся на ноги. Как и советовал Шерпре, он прислушался; отец Фовель последовал его примеру. Однако они так ничего и не услышали.
Лефор покраснел от злости.
– Отец мой! – приказал он. – Уймите этих певцов и крикунов! Прекратите музыку и барабанный бой, а если кто-нибудь окажет неповиновение, снесите ему башку так же вежливо, как я сделал бы сам, имей я на это время!
Но монах не двинулся с места. Он лишь задрал сутану, выхватил из-за пояса пару голландских пистолетов и разрядил их в небо. Как по мановению волшебной палочки, наступила полнейшая тишина. Но продолжалась она недолго.
Вскоре флибустьеры стали сбегаться со всех сторон: с берега реки, со стороны холма и из зарослей. Последние побросали негритянок с задранными юбками и примчались поглядеть, что происходит. Другие флибустьеры, сморенные усталостью, лишь ворочались на песке, не желая просыпаться.
– Тихо! – взвыл Лефор. – Тихо! Слушайте все! Вскоре он убедился, что Шерпре не ошибся.
Издали, подобно громовым раскатам, доносился глухой рокот, но это была не буря, так как разрывы слышались с равными промежутками и отдавались эхом в вечернем воздухе.
– Тысяча чертей и преисподняя! – выругался капитан. – Бой идет по ту сторону залива. Кажется, у Валунов…
Он взглянул на Шерпре, медленно приблизился к нему и, насмешливо ухмыляясь, сказал:
– Черт побери, господин помощник! Не удивлюсь, если папаше Лашапелю дают жару ваши пресловутые французские корабли! Странные что-то эти французы! С какой стати им охотиться за славными флибустьерами?!
Шерпре лишь едва заметно пожал в ответ плечами. Он составил свое мнение и не отказался бы от него ни за что на свете, чего бы ни сказал сейчас капитан!
– Осторожность… – торжественно начал было отец Фовель.
– При чем тут осторожность! – воскликнул Лефор. – Кто говорит об осторожности, когда атакован наш товарищ? Кто хочет отступить? Пусть назовет свое имя и, черт возьми, убирается! Он может быть уверен, Ив Лефор скоро даст ему понюхать пороху!
– Полегче, сын мой, прошу вас, – продолжал монах. – Я как раз хотел сказать, что из осторожности нам следует выйти в море и приготовиться к любым неожиданностям!
– Выйти в море! – презрительно бросил Лефор. – Хотел бы я посмотреть на смельчака, способного в такую ночь, когда и кошка мышку не увидит, провести нашу «Пресвятую Троицу» между песчаных банок, зовущихся Зубами!
Он посмотрел на святого отца, на Шерпре, затем обвел взглядом сбежавшихся матросов.
– Если среди вас есть такой, что способен вывести судно, не царапнув килем и не сев на мель, передаю ему командование судном! Думаю также, что все согласятся отдать ему десятую часть своей добычи, которую мы в следующий раз захватим!
Было совершенно очевидно, что в наступившей темноте всякий маневр исключается: залив был полон песчаных банок и опасных мест, почему никто и не ответил.
– В таком случае, – снова обратился капитан к своим флибустьерам, – не стойте столбами. Быстро за работу!.. Зарядите ружья. Десять человек – в шлюпку, живо! Я сказал: десять! Крикун, вы – за главного! Поднимитесь со своими десятью агнцами на борт судна и возьмете столько гранат и бочонков с порохом, сколько сможете увезти. Прихватите также достаточное количество запалов. Те, что останутся здесь, пусть приведут в порядок свои мушкеты, чтобы не было осечек, когда дойдет дело и до них.
Он полуобернулся и поискал в толпе знакомое лицо. Задержался взглядом на пирате по прозвищу «Канат»: тот был длинный, тощий, белобрысый, как северянин. Благодаря длинным ногам приобрел он репутацию самого шустрого скорохода на всем острове.
– Канатик, милейший! – сказал ему капитан. – Пока мы будем заниматься маневрами, ступайте взглянуть, что происходит в окрестностях залива Валунов. Если бой идет на суше, постарайтесь передать капитану Лашапелю, что он может на нас рассчитывать. Но если бой идет в море, вы, не отвлекаясь на фейерверк, вернетесь сюда еще быстрее… Вперед!
Матросы расходились по местам, указанным Лефором. Шлюпку спустили на воду. Отец Фовель снова зарядил пистолеты и теперь с хитрым видом похлопывал себя по животу.
Негритянки, без сомнения, поняли, что происходит: они дрожали от страха. Теперь и речи быть не могло о том, чтобы резвиться в прибрежных зарослях: обезумевшие женщины жались друг к другу, вращая выпученными глазами и сверкая в ночной тьме белками.
С этой минуты никто из флибустьеров не замечал присутствия женщин. Чувствуя близкую опасность, люди хватались за оружие. Там и сям еще храпели на песке флибустьеры, сраженные крепкими напитками, слишком сытным угощением и жарой.
Лефор принялся их расталкивать. Одного пытался разбудить ударами сапога в поясницу, другому выливал на голову ковш воды.
Постепенно люди вышли из оцепенения. По немногим услышанным ими словам они догадались о том, что произошло, и принялись за работу, за исключением одного, которого окончательно сморил сон, и он лишь рыгнул в лицо капитану, когда тот попытался его разбудить. После этого он заворочался, ругаясь так, что едва не вогнал в краску отца Фовеля, а того, как известно, пронять было нелегко. Видя это, Лефор схватился за пистолет и выстрелил над самым ухом матроса. Пират вскочил как ошпаренный.
– Слева по борту судно! – смеясь до слез, выкрикнул капитан.
Флибустьер дальше слушать не стал. Он уже стоял на ногах, потрясая мушкетом. Однако прошло еще несколько минут, прежде чем он понял: речь идет не о морском сражении, а об осаде их лагеря на суше.
В этот момент вернулась шлюпка, груженная порохом и мушкетами. Капитан обратил внимание на негритянок и знаком приказал им занять место в шлюпке, как только ее разгрузят, а затем поручил Крикуну препроводить женщин на борт судна: на суше они бы только мешались под ногами.
Каждый занял свое место, покуривая или потягивая крепкие напитки, как вдруг опустилась ночь. Необычайная тишина царила в заливе Железных Зубов, где всего час назад бушевала дьявольская оргия.
Шерпре высчитал, что Канату, бегавшему быстрее зайца, понадобится совсем немного времени, чтобы вернуться из залива Валунов. Но никто не проявлял беспокойства, так как, по существу, для этих людей повседневная жизнь заключалась в том, чтобы пировать да воевать. Единственное, что их огорчало: вряд ли они могли на сей раз рассчитывать на хорошую добычу.
Канат еще не вернулся, когда Шерпре, внимательно следивший за морем, подошел к Лефору и как всегда не торопясь проговорил замогильным голосом, будто доносившимся из трюма:
– Если не ошибаюсь, вон там в море показался кормовой фонарь.
Он указывал рукой вдаль. В небе одна за другой зажигались звезды, луна струила холодный свет. Для этого часа ночи было довольно светло и можно было разглядеть оснастку «Пресвятой Троицы», прятавшейся в скалах. Вдали продолжали грохотать пушки, временами небо ярко озарялось: плохо заряженная каронада выплевывала в воздух частью не сгоревший порох.
– Я бы скорее принял это за фосфоресцирующую рыбку, – возразил капитан, – что-то бледноват ваш кормовой фонарь, господин де Шерпре!
– Просто он зеленого цвета, – настаивал моряк, – и, если зрение меня не обманывает, скажу вам, что это трехмачтовик, фрегат, цепляющий носом каждую волну. По огню вижу, это флагманский корабль, который готовится лечь в дрейф…
Их разговор оказался услышан. Матросы столпились вокруг капитана и его помощника и вполголоса повторяли, что тоже видят свет, о котором говорил Шерпре.
Лефор долго молчал. Наконец он объявил:
– Мне понадобится хороший канонир на борту «Пресвятой Троицы». Глупо не воспользоваться пушками нашего судна, пусть даже в том положении, в каком мы оказались. Если бы наш монах не перебирал сейчас четки, тряся головой, как умирающий козел, я послал бы его…
– Я готов, – поспешно откликнулся монах, обматывая четки вокруг пояса. – Готов! Не хочу, чтобы потом говорили, капитан, будто вы тщетно взывали к моей помощи.
– Возьмите с собой десяток наших лучших подрывников, – улыбнулся в ответ Лефор, – забирайтесь в шлюпку и без приказа не стреляйте. Прошу вас ничего не предпринимать до тех пор, пока мы здесь не покажем, что решили отбросить этих негодяев!
Свет на корме фрегата все приближался. Фонарь, казалось, разгорался все ярче, и очертания корабля становились четче, словно выступая из густого тумана.
По мере того как «Мадонна Бон-Пора» подходила ближе, матросы Лефора все сильнее нервничали. Все были готовы к бою. Даже позабыли о Канате, который должен был принести новости из залива Валунов.
– Ну, дети мои! – снова сказал капитан. – Если это неприятель, надеюсь, вы сумеете ему показать, что гостеприимство Береговых Братьев не пустой звук! Черт побери! Что до меня, клянусь своим ножом, что заставлю капитана этой селедочной бочки проглотить целиком скелет нашего пекари!
– А я, – вмешался как всегда медлительный Шерпре, – согласен исполнять обязанности помощника при одном условии: обещайте, что не станете мне мешать, когда я вставлю ему черепаховый панцирь вместо грудной клетки!
– Договорились, Шерпре! Капитан обернулся к своим людям:
– Слыхали? Чтоб никто не прикасался ни к костям пекари, ни к панцирю черепахи… Убей меня дьявол, если зрелище, которое я готовлю, друзья, не утешит вас…
Словоохотливый Лефор приготовился еще долго балагурить в том же духе. Шерпре про себя думал: удивительно, почему до сих пор Лефор не упомянул всех знаменитых капитанов, ходивших под пиратским флагом: Монтобана, Барракуду, Лапотри. Ведь он непременно взывал к их памяти, чтобы придать вес своим доводам. Однако с тех пор как он сам обрел вес среди флибустьеров, ему стало ни к чему упоминать о своих прежних наставниках. Ведь имя Лефора в Мексиканском заливе приводило в трепет не меньше, чем имена этих пиратов, известных кровавыми подвигами и дерзостью. Отвагой капитан «Пресвятой Троицы» ничуть им не уступал, правда, за внешней суровостью таилось слишком великодушное сердце, и он относился с излишней чувствительностью к поверженному врагу, а потому не мог написать свое имя среди имен пиратов-великанов на скрижалях Пантеона.
Вот о чем думал помощник капитана, когда Канат возник в толпе флибустьеров. Он проделал долгий путь, ни разу, по его утверждению, не остановившись. Добежав до Валунов, он немного полюбовался впечатляющим фейерверком на море и сейчас же бросился в обратный путь.
Канат сообщил, что видел сражение двух судов, одно из которых уже дало крен на левый борт и действительно являлось французской посудиной, но отнюдь не кораблем капитана Лашапеля. Больше Канат ничего не знал. По его, однако, мнению, было бы напрасно пытаться вступить в бой, который, несомненно, уже закончится победой их друга, когда они прибудут ему на подмогу. Кроме того, их присутствие на суше не могло помочь матросам фрегата «Принц Генрих IV».
Лефор внимательно выслушал гонца и, когда тот закончил, сделал следующий вывод:
– Я верю в нашего приятеля Лашапеля. Его не возьмешь ни хитростью, ни силой, даже если угрожать ему двадцатью каронадами и сотней мушкетов. Давайте-ка лучше позаботимся о том, чтобы нам самим не потребовалась его помощь…
С этими словами он бросил Канату кошель, набитый золотыми, и показал знаком, что тот может лечь и отдохнуть. Флибустьеру было необходимо лишь отдышаться; он уверял, что сможет вскоре принять участие в сражении, которое ни в коем случае не хотел бы пропустить. Он даже признался, что только эта мысль и заставила его так быстро прибежать обратно…
Едва он договорил, как человек десять грубо выругались в один голос.
Все, как по команде, повернули головы в сторону моря и скоро поняли, чем объясняется этот внезапный гнев.
Довольно далеко от берега трехмачтовый фрегат уже бросил якорь. Рассмотреть его название было по-прежнему невозможно, зато все увидели, как в спешном порядке на воду спускаются шлюпки. По веревочным лестницам с его округлых бортов люди устремились вниз и проворно рассаживались в идеальном порядке. Казалось – возможно, из-за того, что все происходило на значительном удалении от берега, – этот маневр производится без малейшего шума. Однако спустя некоторое время стало ясно: матросы, готовившиеся к высадке, старались себя не обнаружить; как только две первые шлюпки удалились от бортов фрегата, стало отчетливо слышно, как ритмично рассекают воду весла дружно взявшихся за дело гребцов.
– Ставлю графин французского вина против черпака морской воды, что эти негодяи направляются к «Пресвятой Троице», – пробормотал Шерпре.
Лефор отрывисто засмеялся и сказал:
– Храни их Бог! На борту «Троицы» находится один человек, он первый скажет: тех, кого небо хочет погубить, оно лишает способности видеть. Однако знаю я этого человека: ему нет равного в тропических широтах ни в способности отслужить мессу, ни в том, чтобы прикончить разбойника! Он не станет следовать ни одному моему приказу, и вы сейчас услышите голос его пушки, или я вам больше не капитан!
Шерпре не ошибся: две первые шлюпки подходили к «Пресвятой Троице».
– Они захватят наше судно! – вскричал кто-то.
– Хотел бы я это увидеть! – возразил Лефор.
– Предлагаю пари! – молвил Шерпре. – Бутылка сюренского вина против пинты морской воды… И уж потом, чур, не отказываться!
– Идет! – подал голос Лефор. – С тем, однако, условием, что капитаном займусь лично я.
– А как вы в такой темноте узнаете капитана? – насмешливо произнес Крикун.
– Это должен быть разряженный индюк с гофрированным воротником, расшитыми рукавами и огромной, словно рыболовная сеть, шляпой с гусиным пером, нахлобученной на завитые волосы.
– Договорились! – кивнул Шерпре. – Как только увидим человека в островерхой шляпе с пером, отдадим его вам…
Флибустьеры были весьма удивлены увиденным: после того как шлюпки подошли к фрегату, между сидевшими в них людьми и свесившимся через борт человеком завязался разговор. В это время серебристый лунный луч, бороздивший морские просторы до самого горизонта, упал в эту минуту на говорившего, осветив круглую лысину, похожую на помидор. Несомненно, это был отец Фовель…
– Бог ты мой! – вскричал Лефор. – Хотел бы я знать, о чем наш святой отец беседует с этими людьми!
– Продает нас! – насмешливо произнес Шерпре.
– Ну, многого он не выручит! – возразил капитан. – Из-за вас явно придется сбавить цену!
Тем временем шлюпки отвалили от борта фрегата и пошли в направлении берега.
– Теперь они идут на нас! – крикнул кто-то.
– Готовьсь! – прибавил другой.
– Не спешите, агнцы! – остановил их капитан. – Лучше смотрите, что будет делать наш отец Фовель!
Не успел Лефор договорить, как из порта «Пресвятой Троицы» полыхнул выстрел. Столб воды поднялся менее чем в двух туазах от первой шлюпки, и свидетели этой сцены поняли, что достойный монах промазал. Но отец Фовель не отчаивался. Три выстрела прогремели в ночной тиши, и ядра засвистели над шлюпками. Раздались пронзительные крики, многие матросы бросились в воду, сочтя, вероятно, что их шлюпкам пришел конец.
С фрегата капитана Байярделя тоже донеслись крики, но гневные. На «Мадонне Бон-Пора» даром времени не теряли. Не успел прогрохотать первый пушечный выстрел, как все сообразили, что имеют дело с пиратами и что попытка вести с ними переговоры ни к чему не приведет. Но стало также понятно, что в большинстве своем флибустьеры находятся на суше. Несомненно, на их судне нетрудно провести досмотр, но надо было также в точности исполнить поручение капитана береговой охраны, а значит – захватить в плен команду.
С этой целью спешно стали готовиться к новой высадке. Теперь не нужно было таиться, стараясь не шуметь; матросы фрегата прыгали в шлюпки с мушкетами под мышкой, гранатами на поясе и саблями на боку.
Оставшиеся в первых двух шлюпках матросы, обезумевшие от града выстрелов, не знали, куда держать путь, и легли в дрейф в ожидании неведомо откуда способной прийти помощи – может быть, со стороны их товарищей, гремевших оружием и ругавшихся на чем свет стоит.
Лефор приказал своим людям разделиться. Одна группа залегла в прибрежных зарослях, другая – неподалеку от устья Арси, где можно было укрыться за невысокими скалами. Капитан в нескольких словах изложил свой план: дать неприятелю высадиться; возможно, удастся взять пленного раньше, чем начнется стрельба. Великану Лефору хотелось знать, с кем он имеет дело: каждый враг требует особого подхода, тем более если это соотечественники!.. Однако он никак не мог взять в толк, зачем французам понадобилось искать ссоры с ним и с капитаном Лашапелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42