Глория, которой наверняка миллионы раз делали предложение, с волосами как грива у породистой лошади, и замечательный Сэм, которому вовсе ни к чему, чтобы его жена говорила на его языке, достаточно и того, что она рядом, – поселились в доме приятельницы Хэт, и Хэт это очень не нравилось.
– Привет! Присцилла спрашивает, не хотите ли с нами пообедать? – послышался сквозь шум дождя мужской голос.
Хэт обернулась и разглядела мужчину со светлыми волосами, который махал ей, стоя в распахнутой задней двери. Сэм, решила она.
– Спасибо, сейчас приду.
Придется обедать вместе с Ромео и Джульеттой, с раздражением подумала Хэт. Она стащила с себя резиновые сапоги, сбросила насквозь промокшую куртку и оставила все это сушиться на крыльце. На кухню она отправилась в носках и по пути глянула в коридоре в зеркало. Волосы ее намокли и висели длинными крысиными хвостами.
– Да ты на мокрую лягушку похожа! – воскликнула Присцилла, когда Хэт вошла на кухню.
– Спасибо, Присцилла. Именно к этому я и стремилась, – мрачно ответила Хэт.
У нее не было настроения шутить, и ей хотелось задушить свою приятельницу. Сидевший рядом с ней блондин поднял глаза и оценивающе ее оглядел. С Присциллой они явно близко знакомы, подумала Хэт, и улыбнулась ему.
– Здравствуйте, меня зовут Сэм. Это моя… м-м-м… жена Глория, – сказал он, приподнявшись из-за стола и указывая на экзотическую женщину, которая по-прежнему была погружена в «Vogue».
– Здравствуйте. Мы с Глорией уже познакомились, – ответила Хэт.
Сэм повернулся к жене и заговорил с ней, судя по множеству «кхе-кхе» вперемешку с тем звуком, который издает автомобиль, когда его заводят, на испанском языке. Хэт удивилась, насколько Сэм зауряден на фоне яркой красоты жены. Высокого роста, со светлыми волосами, в меру загорелый и мускулистый, но все равно ничего особенного. Хэт ожидала увидеть не иначе как Брэда Питта с примесью парня из сериала «Веселые преступники».
– Хэт тоже через несколько недель выходит замуж, – объявила Присцилла, поставив посреди стола огромную кастрюлю с супом.
– Вот как? Поздравляю, – сказал Сэм и повернулся к Глории, чтобы перевести ей это счастливое известие.
– Ah, felecitaciones, muy bien, – сказала Глория.
Одобрила, должно быть, подумала Хэт.
Она чувствовала себя крайне неловко. Конечно, она рада была узнать, что Присцилла не отказалась от борьбы, о которой ей не хотелось говорить на людях, но в нынешнем состоянии не готова была к откровенному разговору, а тем более с совершенно незнакомыми ей людьми.
– И когда? – поинтересовался Сэм, пытаясь завязать разговор.
– М-м-м… теоретически седьмого октября, – пробормотала Хэт.
– Теоретически?
– Да, есть некоторые сложности, – включилась в разговор Присцилла. – Ее жених, Джимми Мэк, бросил ее, или, выражаясь современным языком, «свалил». Никак его не найти. Я убеждена, что у него просто перед свадьбой нервы шалят. Хэт занимается этим, и я уверена, что со временем мы с ним справимся. Но пока у бедной девочки ничего не выходит, так, Хэт?
Хэт хотелось умереть. Лучше бы Присцилла попросила ее исполнить танец живота на столе, чтобы развлечь гостей. Все лучше, чем выставлять на открытое обсуждение ее неудачные попытки изменить ход событий, доставивших ей столько огорчений.
– Давайте я разолью суп, – сказал Сэм и схватил поварешку.
Да и ему весь этот разговор ни к чему, подумала Хэт.
– А я по-прежнему держусь за мой план с нижним бельем. Ума не приложу, почему ничего не вышло. Ведь всем мужчинам нравятся такие вещи, правда, Сэм?
Хэт с радостью заметила, что Сэм смутился не меньше ее и не собирается обсуждать со своей хозяйкой затею с нижним бельем.
– Если она не удалась, надо, наверное, попробовать то, о чем говорил Джерри. Заведи себе «усы».
– Mostaza? – переспросила Глория, отрываясь от журнала.
– Так делают геи, когда не хотят, чтобы о них знали, что они геи. Заводят себе девушку и называют ее «усы».
– «Борода», Присцилла! Но я не желаю об этом говорить, – прошипела Хэт.
Ей хотелось окунуть голову в тарелку с горячим супом, которую Сэм поставил перед ней. Она с радостью ошпарила бы себе лицо – да все, что угодно, только бы Присцилла заткнулась.
– Что за ерунда! Сэм поживет здесь какое-то время, пусть будет в курсе. Возможно, у него появится какая-нибудь блестящая мысль, – решительно ответила Присцилла, принимаясь за еду. – Черт возьми, ну конечно же! Сэм, ты ведь вполне можешь стать «бородой» Хэт!
– Что? – одновременно произнесли Сэм и Хэт.
Предложение Присциллы повергло обоих в ужас.
– Тебе нужен кто-то на обед, на тот случай, если Джимми к тому времени не вернется, тем более что и времени почти не осталось. А ты, Сэм, как раз то, что нужно! Понимаешь, Хэт нужен человек, которого в ее семье не знают, а поскольку ты счастливо женат, то не представляешь угрозы в смысле каких-то неприятностей или осложнений. Ты похож на Джимми – тот же цвет лица, та же комплекция, как по-твоему, Хэт? Окажешь, так сказать, услугу моей приятельнице, попавшей в беду, а потом разлетитесь в разные стороны.
Присцилла была явно довольна своей идеей.
Хэт заглянула в тарелку, чтобы убедиться, можно ли в ней утопиться.
– Я… я… я не уверен… Это не совсем в моем… – пробормотал Сэм.
Хэт понимала, что он хочет отказаться, не обидев при этом ни ее, ни хозяйку, и прониклась к нему симпатией.
– Да вы не волнуйтесь, ничего не надо… – Хэт не могла подобрать нужное слово. – Присцилла, если я решусь завести «бороду», что очень маловероятно, то я сама об этом позабочусь, ладно?
– Ты с ума сошла! Сэм – как раз то, что нужно, и он счастлив будет тебе помочь, правда, Сэм? Где еще найти такого идеального кандидата? Всего-то и дел, что один раз пообедать! После того, как ты отстраивал в Южной Америке разрушенные наводнением деревни, это вряд ли покажется тебе трудным делом, правда?
Не успел Сэм ответить, как Хэт воскликнула:
– Послушай, Присцилла, я, возможно, вообще отменю свадьбу. Я сдаюсь, по-моему, Джимми не собирается возвращаться. Не знаю, почему он ушел, но мне его не найти. Миш права. Пора взглянуть правде в глаза. Скорее всего, он просто не хочет на мне жениться. Не могу же я все время надеяться, что все будет в порядке, когда это не так! Этому надо положить конец!
Вспышка со стороны Хэт вызвала у собравшихся за столом неловкое молчание.
Через несколько минут оно было нарушено Глорией.
– Да. Конец, – произнесла она, видимо довольная своей способностью запоминать слова.
Немного спустя разозленная Хэт яростно собирала в кучу опавшие осенние листья, которые валялись на пожухлом газоне. Работу свою она выполняла с такой силой, что выдергивала куски дерна. Потом отбросила грабли: надо было успокоиться. Хэт уселась на скамейку под великолепными ветками магнолии, которую шестьдесят три года назад посадил отец Присциллы, отметивший таким образом рождение своего единственного ребенка.
Хэт еще не приходилось быть объектом намеренной нечуткости Присциллы, и последствия этого она остро ощущала. Она знала, что Присцилла хочет ей помочь, но чувство у Хэт было такое, как будто за обеденным столом вытащили пару ее не самых лучших трусиков и всем присутствующим, включая не знающих английский язык, было предложено высказаться, почему они так непривлекательны. Она пожалела, что вообще рассказала обо всем Присцилле.
– Привет.
Хэт подняла голову и увидела в нескольких шагах от себя Сэма и Глорию.
– Привет, я тут отдыхаю, нелегкое дело – работать с граблями, ха-ха.
Зачем я сказала эту глупость, подумала Хэт, да еще и неправду.
– Могу себе представить. А мы вышли прогуляться, но я хотел бы вам сказать, что не против того, чтобы сделать то, что вам необходимо. Притворюсь вашим женихом на обеде, если хотите.
Хэт еще не пришла в себя после унижения, которое испытала за столом, и потому не знала, что и сказать. Да и не разыгрывает ли он ее?
– Я поговорил обо всем с Глорией, она не возражает. Ей даже показалось это забавным, вполне в английском духе, – прибавил Сэм, как будто это заставило бы Хэт изменить свое мнение.
Она и сама не поняла, лучше ей стало или хуже оттого, что она узнала про согласие его жены.
– Спасибо, очень любезно с вашей стороны, но я сама справлюсь, правда. Присцилла, кажется, свихнулась из-за всего этого. То есть она, конечно, здорово помогает, но я и сама выкручусь. Все равно спасибо.
– Ладно, но если все-таки решите, что вам нужна «борода», то я согласен.
Сэм и Глория пошли рядом по тропинке, а Хэт смотрела им вслед. Придется сблизиться с Глорией, если та согласна, чтобы ее новоиспеченный муж послужил прикрытием другой женщине. Но я все равно не возьму его в качестве «бороды», думала она, продолжая сгребать листья. Мне бы кого-нибудь попроще.
14
Мамочка дорогая
Джимми вернулся в тот же день – к немалому удивлению Хэт. Вернулся среди ночи, когда темно, холодно и страшно. Он выбрал то жуткое время, когда, если проснешься от дурных мыслей, они принимают гигантские размеры, и все кажется еще более кошмарным, чем при свете дня.
Хэт проснулась оттого, что Джимми голый приближался к ее кровати. Она тотчас вспомнила миллион вопросов, которые хотела ему задать, но не смогла произнести ни слова. Джимми тоже ничего не говорил, а только целовал ее, как никогда раньше не целовал. Хэт обхватила его руками и стала отвечать на поцелуи с такой страстью, какой раньше не обнаруживала. Ее переполняла радость – Джимми не только вернулся, но и вел себя по-другому. За время отсутствия он изменился. Она не помнила, чтобы его тело было таким твердым, а поцелуи – такими возбуждающими. И оргазм у Хэт получился гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Его прикосновения, объятия, кожа, твердый как камень половой орган – все казалось ей новым и замечательным.
Потом они лежали в объятьях друг друга, и Джимми, который и трех слов-то подряд до этого не произнес, все говорил, говорил, говорил. Он говорил о пункте проката, который хотел открыть (сколько знала его Хэт, он всегда ей об этом рассказывал). Говорил о том, что они купят, когда поженятся, дом. О детях, которых родит ему Хэт. Как им весело будет жить вместе. Говорил обо всем том, о чем никогда раньше не говорил.
Хэт была удивлена. Ей нравилось, что он столько всего задумал, что решился наконец, но больше всего ей нравилось то, что он вернулся по своей воле. Ради этого ей стоило помучиться. Хэт была попросту повержена. У Джимми и тело стало более развитое и взрослое, как у человека, который часто занимается в спортзале. Она не решилась спросить, какое откровение на него снизошло, что вызвало в нем эту загадочную перемену. Достаточно того, что он рядом. Теперь все будет хорошо.
– Эй! В последний раз спрашиваю – хочешь чашку горячего чая? – услышала Хэт громкий голос Миш.
Пробуждаясь от глубокого, приятного сна, прервавшегося вместе с ее разговором с Джимми с первыми лучами солнца, она проклинала свою подругу.
– Где Джимми? – в недоумении спросила она, поднявшись в постели, и огляделась.
– Хэт, опять ты за свое! Умоляю тебя, не начинай с утра пораньше.
Миш ушла на кухню.
– Я чай приготовила. Если хочешь, все на столе, – крикнула она.
Хэт была в смятении. Ее охватил страх. Она откинула пуховое одеяло, чтобы убедиться, не прячется ли под ним Джимми. Или залез под кровать – у него есть веские причины прятаться от Миш, которая, попадись он ей на глаза, устроит ему взбучку. Хэт свесила ноги с кровати и стала нащупывать ими тапки, а у самой из головы не выходило, куда делся Джимми. И тут она все поняла. Джимми Мэк вовсе не возвращался – вся эта чертовщина ей просто приснилась. Так велико было ее желание вернуть Джимми, что она выдумала его в своем сне. Причем выдумала улучшенного, усовершенствованного. Она с грустью поняла, что первым делом сочинила умопомрачительный секс. Такого еще не было, думала Хэт, покидая навеянную сном эйфорию.
По пути на кухню Хэт продолжала находить очевидные несходства между Джимми Выдуманным и Джимми Пропавшим. Да и как она вообще могла поверить в то, что это он? Когда она села пить чай, слабый внутренний голос что-то ей наговаривал, но она не желала его слушать. Занимаясь приготовлением завтрака, Хэт настолько увлеклась, что не разбирала звучавших слов. А голос настойчиво советовал обратить внимание на что-то важное. Он хотел, чтобы она поняла, что приснившийся Джимми нравится ей больше, чем тот, которого она так упорно хочет вернуть. И все-таки она не собиралась сдаваться. Хоть и упала духом, но борьбу свою продолжит.
В этот день Хэт не взорвалась и не рухнула, что само по себе достижение, если иметь в виду, какой тяжелый груз свалился ей на плечи. А на следующий день вообще началось черт знает что.
Хэт проснулась, открыла глаза и неподвижным, остекленевшим взором уставилась в потолок. Напряжение усиливалось. Нет, думала она, это еще не все. Напряжение усиливалось и не покидало ее. Что-то вроде защитной дамбы. У нее было сильное подозрение, что дамбу в любой момент может прорвать, – впечатляющее будет зрелище, и ее жизни будут нанесены непоправимые разрушения. Хэт лежала совершенно неподвижно, точно в ступоре. Ей даже показалось, что она не в состоянии двигаться. Будто двести тысяч тонн груза лежали на ней. Нерешительность делала ее инертной. Хэт не знала, на какой бок повернуться. Вместо адреналина по ее жилам разливалась истерия. И вместо того чтобы действовать, она впала в ступор.
Невероятным усилием мобилизовав свою волю, она вырвала из-под головы подушку и прижала ее к лицу. «Что я такого сделала? – простонала она. – Что со мной происходит, черт возьми? Почему я не забыла обо всем, как сделал бы любой нормальный человек, когда он сказал, что все кончено? Почему вышло так, что меня бросили? Да кто я, собственно говоря, такая? Меня что, и бросить нельзя? Мисс Бумеранг? Я сама не знаю, что делаю. Как, черт побери, сойти с судна, которое на полной скорости идет ко дну? Нет, еще хуже, – стонала она. – Каким образом ты собираешься сойти с него, если твердо решила остаться на борту? И при этом заявляешь всем, что с тобой все в порядке, что ты сама со всем справишься, и просишь прибавить скорость.
События хлынули на нее со всех сторон, и Хэт не знала, что делать. Главное событие неуклонно приближалось с того самого момента, как ей не удалось его отменить. Все зависит от него, тут и спорить нечего. До свадьбы осталось ровно три недели. Поначалу казалось, что свадьба еще так далеко, что все можно успеть. Ее надежды вернуть Джимми представлялись тогда реальными. Теперь же день свадьбы стремительно приближался, ускользая из-под ее контроля. Благодаря усилиям Хэт его нельзя было остановить, как и наступающую тошноту, и по сравнению с тошнотой он вряд ли привлекательнее. Все прочее было следствием одной большой (так она теперь думала) ошибки: ее нежеланием смириться с тем, что Джимми Мэк показал ей кукиш.
Она швырнула подушку в угол и села на кровати.
Нужно во всем признаться. Скажу маме и папе, чтобы не приезжали, продам свадебное платье, извинюсь перед священнослужительницей, расплачусь с агентами, за банкетный зал, верну все подарки, откажу видеооператору и фотографу и заплачу им, просмотрю еще раз список и как следует выпью. Не могу больше жить в таком напряжении, мне нужно…
Размышления Хэт прервались в самой середине. Дверь спальни отворилась, и женский голос произнес:
– Сюрприз!
Хэт резко повернула голову. Быть такого не может! У нее отвалилась челюсть.
– Закрой рот, милая, это тебя не красит, – бодро произнесла ее мать Маргарет, направляясь к ней с распростертыми объятьями по ковру, на котором была разбросана одежда. – Боже милостивый, да у тебя спальня как у тинейджера. По-моему, ты давно вышла из того возраста, когда живут в свинарнике. Как тут найти то, что нужно? Выйдешь замуж, придется меняться – мужчины любят порядок.
Хэт смотрела на то представление, которое устроила ее мать, старательно переступая через разбросанные вещи. Она с трудом удержалась, чтобы не сказать матери, чтобы та не беспокоилась – бардак-бардаком, но дерьма собачьего на полу не было.
– Привет, моя радость, – заворковала Маргарет, обнимая дочь за плечи.
Хэт позволила матери немного подержать себя в объятьях, только бы не слышать назойливых и неизбежных обвинений типа «Ну почему мои дети никогда меня к себе не подпускают!». И тут за спиной матери она увидела в дверях свою соседку по квартире. С помощью жестов, которые и гроша бы ей не принесли, доведись ей выступать в переходе метро, Миш дала понять, что мать Хэт появилась совершенно неожиданно. Прибегнув к мимике, Миш добавила, что, несмотря на все то, что было раньше, она понимает – Хэт в большой беде.
– Вот я и думаю – моя младшая дочь собирается через три недели замуж, а я в тысячах миль от нее, ничем не занята и ждать больше не могу. Тогда я и говорю твоему отцу: «До следующей недели ждать не будем, какая бы она ни была самостоятельная, девушке особенно в такую минуту необходима мать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Привет! Присцилла спрашивает, не хотите ли с нами пообедать? – послышался сквозь шум дождя мужской голос.
Хэт обернулась и разглядела мужчину со светлыми волосами, который махал ей, стоя в распахнутой задней двери. Сэм, решила она.
– Спасибо, сейчас приду.
Придется обедать вместе с Ромео и Джульеттой, с раздражением подумала Хэт. Она стащила с себя резиновые сапоги, сбросила насквозь промокшую куртку и оставила все это сушиться на крыльце. На кухню она отправилась в носках и по пути глянула в коридоре в зеркало. Волосы ее намокли и висели длинными крысиными хвостами.
– Да ты на мокрую лягушку похожа! – воскликнула Присцилла, когда Хэт вошла на кухню.
– Спасибо, Присцилла. Именно к этому я и стремилась, – мрачно ответила Хэт.
У нее не было настроения шутить, и ей хотелось задушить свою приятельницу. Сидевший рядом с ней блондин поднял глаза и оценивающе ее оглядел. С Присциллой они явно близко знакомы, подумала Хэт, и улыбнулась ему.
– Здравствуйте, меня зовут Сэм. Это моя… м-м-м… жена Глория, – сказал он, приподнявшись из-за стола и указывая на экзотическую женщину, которая по-прежнему была погружена в «Vogue».
– Здравствуйте. Мы с Глорией уже познакомились, – ответила Хэт.
Сэм повернулся к жене и заговорил с ней, судя по множеству «кхе-кхе» вперемешку с тем звуком, который издает автомобиль, когда его заводят, на испанском языке. Хэт удивилась, насколько Сэм зауряден на фоне яркой красоты жены. Высокого роста, со светлыми волосами, в меру загорелый и мускулистый, но все равно ничего особенного. Хэт ожидала увидеть не иначе как Брэда Питта с примесью парня из сериала «Веселые преступники».
– Хэт тоже через несколько недель выходит замуж, – объявила Присцилла, поставив посреди стола огромную кастрюлю с супом.
– Вот как? Поздравляю, – сказал Сэм и повернулся к Глории, чтобы перевести ей это счастливое известие.
– Ah, felecitaciones, muy bien, – сказала Глория.
Одобрила, должно быть, подумала Хэт.
Она чувствовала себя крайне неловко. Конечно, она рада была узнать, что Присцилла не отказалась от борьбы, о которой ей не хотелось говорить на людях, но в нынешнем состоянии не готова была к откровенному разговору, а тем более с совершенно незнакомыми ей людьми.
– И когда? – поинтересовался Сэм, пытаясь завязать разговор.
– М-м-м… теоретически седьмого октября, – пробормотала Хэт.
– Теоретически?
– Да, есть некоторые сложности, – включилась в разговор Присцилла. – Ее жених, Джимми Мэк, бросил ее, или, выражаясь современным языком, «свалил». Никак его не найти. Я убеждена, что у него просто перед свадьбой нервы шалят. Хэт занимается этим, и я уверена, что со временем мы с ним справимся. Но пока у бедной девочки ничего не выходит, так, Хэт?
Хэт хотелось умереть. Лучше бы Присцилла попросила ее исполнить танец живота на столе, чтобы развлечь гостей. Все лучше, чем выставлять на открытое обсуждение ее неудачные попытки изменить ход событий, доставивших ей столько огорчений.
– Давайте я разолью суп, – сказал Сэм и схватил поварешку.
Да и ему весь этот разговор ни к чему, подумала Хэт.
– А я по-прежнему держусь за мой план с нижним бельем. Ума не приложу, почему ничего не вышло. Ведь всем мужчинам нравятся такие вещи, правда, Сэм?
Хэт с радостью заметила, что Сэм смутился не меньше ее и не собирается обсуждать со своей хозяйкой затею с нижним бельем.
– Если она не удалась, надо, наверное, попробовать то, о чем говорил Джерри. Заведи себе «усы».
– Mostaza? – переспросила Глория, отрываясь от журнала.
– Так делают геи, когда не хотят, чтобы о них знали, что они геи. Заводят себе девушку и называют ее «усы».
– «Борода», Присцилла! Но я не желаю об этом говорить, – прошипела Хэт.
Ей хотелось окунуть голову в тарелку с горячим супом, которую Сэм поставил перед ней. Она с радостью ошпарила бы себе лицо – да все, что угодно, только бы Присцилла заткнулась.
– Что за ерунда! Сэм поживет здесь какое-то время, пусть будет в курсе. Возможно, у него появится какая-нибудь блестящая мысль, – решительно ответила Присцилла, принимаясь за еду. – Черт возьми, ну конечно же! Сэм, ты ведь вполне можешь стать «бородой» Хэт!
– Что? – одновременно произнесли Сэм и Хэт.
Предложение Присциллы повергло обоих в ужас.
– Тебе нужен кто-то на обед, на тот случай, если Джимми к тому времени не вернется, тем более что и времени почти не осталось. А ты, Сэм, как раз то, что нужно! Понимаешь, Хэт нужен человек, которого в ее семье не знают, а поскольку ты счастливо женат, то не представляешь угрозы в смысле каких-то неприятностей или осложнений. Ты похож на Джимми – тот же цвет лица, та же комплекция, как по-твоему, Хэт? Окажешь, так сказать, услугу моей приятельнице, попавшей в беду, а потом разлетитесь в разные стороны.
Присцилла была явно довольна своей идеей.
Хэт заглянула в тарелку, чтобы убедиться, можно ли в ней утопиться.
– Я… я… я не уверен… Это не совсем в моем… – пробормотал Сэм.
Хэт понимала, что он хочет отказаться, не обидев при этом ни ее, ни хозяйку, и прониклась к нему симпатией.
– Да вы не волнуйтесь, ничего не надо… – Хэт не могла подобрать нужное слово. – Присцилла, если я решусь завести «бороду», что очень маловероятно, то я сама об этом позабочусь, ладно?
– Ты с ума сошла! Сэм – как раз то, что нужно, и он счастлив будет тебе помочь, правда, Сэм? Где еще найти такого идеального кандидата? Всего-то и дел, что один раз пообедать! После того, как ты отстраивал в Южной Америке разрушенные наводнением деревни, это вряд ли покажется тебе трудным делом, правда?
Не успел Сэм ответить, как Хэт воскликнула:
– Послушай, Присцилла, я, возможно, вообще отменю свадьбу. Я сдаюсь, по-моему, Джимми не собирается возвращаться. Не знаю, почему он ушел, но мне его не найти. Миш права. Пора взглянуть правде в глаза. Скорее всего, он просто не хочет на мне жениться. Не могу же я все время надеяться, что все будет в порядке, когда это не так! Этому надо положить конец!
Вспышка со стороны Хэт вызвала у собравшихся за столом неловкое молчание.
Через несколько минут оно было нарушено Глорией.
– Да. Конец, – произнесла она, видимо довольная своей способностью запоминать слова.
Немного спустя разозленная Хэт яростно собирала в кучу опавшие осенние листья, которые валялись на пожухлом газоне. Работу свою она выполняла с такой силой, что выдергивала куски дерна. Потом отбросила грабли: надо было успокоиться. Хэт уселась на скамейку под великолепными ветками магнолии, которую шестьдесят три года назад посадил отец Присциллы, отметивший таким образом рождение своего единственного ребенка.
Хэт еще не приходилось быть объектом намеренной нечуткости Присциллы, и последствия этого она остро ощущала. Она знала, что Присцилла хочет ей помочь, но чувство у Хэт было такое, как будто за обеденным столом вытащили пару ее не самых лучших трусиков и всем присутствующим, включая не знающих английский язык, было предложено высказаться, почему они так непривлекательны. Она пожалела, что вообще рассказала обо всем Присцилле.
– Привет.
Хэт подняла голову и увидела в нескольких шагах от себя Сэма и Глорию.
– Привет, я тут отдыхаю, нелегкое дело – работать с граблями, ха-ха.
Зачем я сказала эту глупость, подумала Хэт, да еще и неправду.
– Могу себе представить. А мы вышли прогуляться, но я хотел бы вам сказать, что не против того, чтобы сделать то, что вам необходимо. Притворюсь вашим женихом на обеде, если хотите.
Хэт еще не пришла в себя после унижения, которое испытала за столом, и потому не знала, что и сказать. Да и не разыгрывает ли он ее?
– Я поговорил обо всем с Глорией, она не возражает. Ей даже показалось это забавным, вполне в английском духе, – прибавил Сэм, как будто это заставило бы Хэт изменить свое мнение.
Она и сама не поняла, лучше ей стало или хуже оттого, что она узнала про согласие его жены.
– Спасибо, очень любезно с вашей стороны, но я сама справлюсь, правда. Присцилла, кажется, свихнулась из-за всего этого. То есть она, конечно, здорово помогает, но я и сама выкручусь. Все равно спасибо.
– Ладно, но если все-таки решите, что вам нужна «борода», то я согласен.
Сэм и Глория пошли рядом по тропинке, а Хэт смотрела им вслед. Придется сблизиться с Глорией, если та согласна, чтобы ее новоиспеченный муж послужил прикрытием другой женщине. Но я все равно не возьму его в качестве «бороды», думала она, продолжая сгребать листья. Мне бы кого-нибудь попроще.
14
Мамочка дорогая
Джимми вернулся в тот же день – к немалому удивлению Хэт. Вернулся среди ночи, когда темно, холодно и страшно. Он выбрал то жуткое время, когда, если проснешься от дурных мыслей, они принимают гигантские размеры, и все кажется еще более кошмарным, чем при свете дня.
Хэт проснулась оттого, что Джимми голый приближался к ее кровати. Она тотчас вспомнила миллион вопросов, которые хотела ему задать, но не смогла произнести ни слова. Джимми тоже ничего не говорил, а только целовал ее, как никогда раньше не целовал. Хэт обхватила его руками и стала отвечать на поцелуи с такой страстью, какой раньше не обнаруживала. Ее переполняла радость – Джимми не только вернулся, но и вел себя по-другому. За время отсутствия он изменился. Она не помнила, чтобы его тело было таким твердым, а поцелуи – такими возбуждающими. И оргазм у Хэт получился гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Его прикосновения, объятия, кожа, твердый как камень половой орган – все казалось ей новым и замечательным.
Потом они лежали в объятьях друг друга, и Джимми, который и трех слов-то подряд до этого не произнес, все говорил, говорил, говорил. Он говорил о пункте проката, который хотел открыть (сколько знала его Хэт, он всегда ей об этом рассказывал). Говорил о том, что они купят, когда поженятся, дом. О детях, которых родит ему Хэт. Как им весело будет жить вместе. Говорил обо всем том, о чем никогда раньше не говорил.
Хэт была удивлена. Ей нравилось, что он столько всего задумал, что решился наконец, но больше всего ей нравилось то, что он вернулся по своей воле. Ради этого ей стоило помучиться. Хэт была попросту повержена. У Джимми и тело стало более развитое и взрослое, как у человека, который часто занимается в спортзале. Она не решилась спросить, какое откровение на него снизошло, что вызвало в нем эту загадочную перемену. Достаточно того, что он рядом. Теперь все будет хорошо.
– Эй! В последний раз спрашиваю – хочешь чашку горячего чая? – услышала Хэт громкий голос Миш.
Пробуждаясь от глубокого, приятного сна, прервавшегося вместе с ее разговором с Джимми с первыми лучами солнца, она проклинала свою подругу.
– Где Джимми? – в недоумении спросила она, поднявшись в постели, и огляделась.
– Хэт, опять ты за свое! Умоляю тебя, не начинай с утра пораньше.
Миш ушла на кухню.
– Я чай приготовила. Если хочешь, все на столе, – крикнула она.
Хэт была в смятении. Ее охватил страх. Она откинула пуховое одеяло, чтобы убедиться, не прячется ли под ним Джимми. Или залез под кровать – у него есть веские причины прятаться от Миш, которая, попадись он ей на глаза, устроит ему взбучку. Хэт свесила ноги с кровати и стала нащупывать ими тапки, а у самой из головы не выходило, куда делся Джимми. И тут она все поняла. Джимми Мэк вовсе не возвращался – вся эта чертовщина ей просто приснилась. Так велико было ее желание вернуть Джимми, что она выдумала его в своем сне. Причем выдумала улучшенного, усовершенствованного. Она с грустью поняла, что первым делом сочинила умопомрачительный секс. Такого еще не было, думала Хэт, покидая навеянную сном эйфорию.
По пути на кухню Хэт продолжала находить очевидные несходства между Джимми Выдуманным и Джимми Пропавшим. Да и как она вообще могла поверить в то, что это он? Когда она села пить чай, слабый внутренний голос что-то ей наговаривал, но она не желала его слушать. Занимаясь приготовлением завтрака, Хэт настолько увлеклась, что не разбирала звучавших слов. А голос настойчиво советовал обратить внимание на что-то важное. Он хотел, чтобы она поняла, что приснившийся Джимми нравится ей больше, чем тот, которого она так упорно хочет вернуть. И все-таки она не собиралась сдаваться. Хоть и упала духом, но борьбу свою продолжит.
В этот день Хэт не взорвалась и не рухнула, что само по себе достижение, если иметь в виду, какой тяжелый груз свалился ей на плечи. А на следующий день вообще началось черт знает что.
Хэт проснулась, открыла глаза и неподвижным, остекленевшим взором уставилась в потолок. Напряжение усиливалось. Нет, думала она, это еще не все. Напряжение усиливалось и не покидало ее. Что-то вроде защитной дамбы. У нее было сильное подозрение, что дамбу в любой момент может прорвать, – впечатляющее будет зрелище, и ее жизни будут нанесены непоправимые разрушения. Хэт лежала совершенно неподвижно, точно в ступоре. Ей даже показалось, что она не в состоянии двигаться. Будто двести тысяч тонн груза лежали на ней. Нерешительность делала ее инертной. Хэт не знала, на какой бок повернуться. Вместо адреналина по ее жилам разливалась истерия. И вместо того чтобы действовать, она впала в ступор.
Невероятным усилием мобилизовав свою волю, она вырвала из-под головы подушку и прижала ее к лицу. «Что я такого сделала? – простонала она. – Что со мной происходит, черт возьми? Почему я не забыла обо всем, как сделал бы любой нормальный человек, когда он сказал, что все кончено? Почему вышло так, что меня бросили? Да кто я, собственно говоря, такая? Меня что, и бросить нельзя? Мисс Бумеранг? Я сама не знаю, что делаю. Как, черт побери, сойти с судна, которое на полной скорости идет ко дну? Нет, еще хуже, – стонала она. – Каким образом ты собираешься сойти с него, если твердо решила остаться на борту? И при этом заявляешь всем, что с тобой все в порядке, что ты сама со всем справишься, и просишь прибавить скорость.
События хлынули на нее со всех сторон, и Хэт не знала, что делать. Главное событие неуклонно приближалось с того самого момента, как ей не удалось его отменить. Все зависит от него, тут и спорить нечего. До свадьбы осталось ровно три недели. Поначалу казалось, что свадьба еще так далеко, что все можно успеть. Ее надежды вернуть Джимми представлялись тогда реальными. Теперь же день свадьбы стремительно приближался, ускользая из-под ее контроля. Благодаря усилиям Хэт его нельзя было остановить, как и наступающую тошноту, и по сравнению с тошнотой он вряд ли привлекательнее. Все прочее было следствием одной большой (так она теперь думала) ошибки: ее нежеланием смириться с тем, что Джимми Мэк показал ей кукиш.
Она швырнула подушку в угол и села на кровати.
Нужно во всем признаться. Скажу маме и папе, чтобы не приезжали, продам свадебное платье, извинюсь перед священнослужительницей, расплачусь с агентами, за банкетный зал, верну все подарки, откажу видеооператору и фотографу и заплачу им, просмотрю еще раз список и как следует выпью. Не могу больше жить в таком напряжении, мне нужно…
Размышления Хэт прервались в самой середине. Дверь спальни отворилась, и женский голос произнес:
– Сюрприз!
Хэт резко повернула голову. Быть такого не может! У нее отвалилась челюсть.
– Закрой рот, милая, это тебя не красит, – бодро произнесла ее мать Маргарет, направляясь к ней с распростертыми объятьями по ковру, на котором была разбросана одежда. – Боже милостивый, да у тебя спальня как у тинейджера. По-моему, ты давно вышла из того возраста, когда живут в свинарнике. Как тут найти то, что нужно? Выйдешь замуж, придется меняться – мужчины любят порядок.
Хэт смотрела на то представление, которое устроила ее мать, старательно переступая через разбросанные вещи. Она с трудом удержалась, чтобы не сказать матери, чтобы та не беспокоилась – бардак-бардаком, но дерьма собачьего на полу не было.
– Привет, моя радость, – заворковала Маргарет, обнимая дочь за плечи.
Хэт позволила матери немного подержать себя в объятьях, только бы не слышать назойливых и неизбежных обвинений типа «Ну почему мои дети никогда меня к себе не подпускают!». И тут за спиной матери она увидела в дверях свою соседку по квартире. С помощью жестов, которые и гроша бы ей не принесли, доведись ей выступать в переходе метро, Миш дала понять, что мать Хэт появилась совершенно неожиданно. Прибегнув к мимике, Миш добавила, что, несмотря на все то, что было раньше, она понимает – Хэт в большой беде.
– Вот я и думаю – моя младшая дочь собирается через три недели замуж, а я в тысячах миль от нее, ничем не занята и ждать больше не могу. Тогда я и говорю твоему отцу: «До следующей недели ждать не будем, какая бы она ни была самостоятельная, девушке особенно в такую минуту необходима мать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23