А вдруг всё, в чём обвиняли Михаила, правда? Похоже на правду. Михаил часто ездил за границу. У него даже была встреча с высокопоставленными чинами из гитлеровского Министерства Авиации вскоре после подписания Пакта о Ненападении. Ни для кого не было секретом, что, встречаясь с большим числом немцев, он заводил со многими из них дружбу. Кроме всего прочего, все знали, что Михаил неплохо говорил по-немецки. Чем больше Лазарь думал об этом, тем очевиднее для него становилось логичность обвинения. Михаил всегда был карьеристом и, видимо, перестарался.
Когда он приехал из США, он перестал ценить тех людей, кто был вокруг него.
Только много позднее стали известны истинные результаты поездки Михаила в США. Всем, кто хотел слушать, Михаил хвастал, что он ожидает американские военные секреты от «одного американца». На самом деле Вашингтон кормил его фальшивой информацией относительно американских военных возможностей и использовал его как канал ложной информации для Кремля. Это было типично для Михаила. Он никогда не был способен к международной, и даже к домашней игре.
Лазарь задумался, а почему он всегда выдвигал и подталкивал брата? Нёс ли он, Лазарь, ответственность за случившееся с Михаилом? Нет, вина целиком ложилась только на самого Михаила. Однако это Лазарь убедил Сталина поручить Михаилу более ответственный пост. Всё остальное – дело его рук. Лазарь встряхнул головой. Ясно, что Михаил всегда был способен на глупости, но это было вершиной его глупости. Лазарь откинулся на спинку кресла и снова стал анализировать ситуацию. Он понимал, что слишком быстро отступился от брата, стараясь обелить себя. Он также отлично сознавал, что приказ на арест Михаила Кагановича уже отдан. Скорее всего, его будут содержать не в подвалах Лубянки, как обычного преступника, а в специальном помещении на втором этаже, с окнами во двор. Конечно, дело будут держать в секрете – это нехорошо, если люди узнают, что нарком авиации – германский агент, особенно, когда Россия потеряла в войне с Германией более двадцати миллионов жертв.
Ещё он подумал, что надо бы поговорить с Микояном. Но следует быть осторожным, чтобы не оказаться обвинённым в попытке повлиять на Микояна, а, значит, и на ход дела. Лазарь набрал домашний телефон Микояна. В отличие от других членов Политбюро, Анастас Микоян воскресенья проводил дома, в кругу семьи. Лазаря всегда удивляло, как это ему удавалось. Но разговор ничего не прояснил: Микоян ещё не ознакомился с документами. Он только подтвердил, что Сталин поручил ему разобраться и приказал держать всё в секрете. Микоян пригласил Лазаря на слушание по этому делу, которое было намечено на вторник. Это действительно был дружеский шаг. Лазарь понял, что Сталин специально выбрал Микояна курировать это дело, поскольку Микоян и Михаил были друзьями ещё с Нижнего Новгорода. Выбор Сталиным Микояна, уже был максимум того, что можно было сделать для Михаила. Микоян действительно был джентльмен, и никто не мог быть более благоприятен для Михаила, чем Микоян.
Близился вечер. Скоро придут Мария с Майей. Михаила, скорее всего, уже арестовали. Теперь ему следовало ожидать звонка от Ани, жены Михаила. Чтобы избежать объяснений, ему лучше всего уйти и переночевать в своём кабинете в Кремле. Он оставил записку жене, хотя в этом не было необходимости: Мария уже привыкла к тому, что воскресными вечерами муж отсутствовал. Он оказался прав в отношении жены брата. Аня пришла к ним вечером и плакалась Марии. Но Мария ничем не могла ей помочь. Она знала, что ничего не может измениться, если её муж уже принял решение. Единственно, в чём она смогла посодействовать, передать мужу записку от Ани. Поздно вечером один из помощников Лазаря доставил ему в кабинет эту записку. Лазарь никогда раньше не переписывался с Аней, поэтому он не сразу понял, от кого это письмо. Аня умоляла его спасти родного брата. Её письмо кончалось словами: «Он такой же сын Моисея, как и ты».
Лазарь внимательно изучал слова: «сын», «брат» и «Моисей», как будто он видел эти слова в первый раз. Затем он вытащил письмо Морриса и положил два послания рядом. Он переводил взгляд с одного на другое. Это казалось невероятным: два письма в один день, две человеческие судьбы, один уже умер, другого смерть только поджидала. Лазарь потянулся за бумагой. Он ответит Ане, а через неё – и Моррису. Он написал только одно предложение «У меня есть только один брат – Иосиф Сталин. И забудь о голосе крови». Дрожь проползла по его спине. Он поднялся с кресла и отнёс своё письмо секретарю, чтобы через курьера доставить его Ане. На столе секретаря он увидел записку от Михаила, который только просил объяснить обвинения. Лазарь знал, что любой его шаг будет известен Сталину – он не должен встречаться с братом. Он теперь мог только ждать и прислушиваться к разговорам, чтобы понять, изменилось ли отношение к нему самому. Его волновало только это. Конечно, об этом событии скоро полушёпотом заговорили в кремлёвских коридорах. Очень многие считали, что обвинение не было сфабриковано, а имело под собой реальную основу. Даже Берия, который не пользовался симпатией членов Политбюро, ни в чём не обвинял Михаила. Каждый считал Михаила уже «похороненным». Лазарь уже ничего не мог изменить, и любая его попытка облегчить участь брата только повредила бы ему самому.
Он переночевал в своём кремлёвском кабинете на зелёном кожаном диване. На следующий день ему предстояла поездка на Лубянку, куда «пригласил» его Микоян. Лазарь решил не возвращаться пока домой, чтобы избежать разговоров с Марией или, ещё хуже, объяснений с Аней.
Во вторник утром к десяти часам в кабинете Микояна собралось человек шесть. Анастас сидел за огромным столом, и его самого было почти не видно. Он был низкорослый, худой человек, который, казалось, пропал в этом огромном кабинете. Микоян был в тёмном костюме и тёмном галстуке, которые очень подходили к его смуглой коже и тяжёлым чёрным усам. Он холодно изучал дело, однако его большие карие глаза были мягкие и без предубеждения. Лазарь сразу почувствовал, что Микоян ненавидел свою роль в этом деле, однако он был нацелен выслушать всех спокойно и рассудительно.
Михаил сидел у стены в удобном кожаном кресле. Казалось, что он был не основным лицом, а случайным наблюдателем. За огромным столом справа от Микояна сидела стенографистка. Всё, что говорилось – записывалось. У двери стоял представитель органов безопасности, приставленный к Михаилу. Рядом с ним разместился на стуле невысокий человек в тёмном костюме, в котором Лазарь признал работника переводческого отдела ОГПУ, хорошо владевшего немецким. Шестым был секретарь Микояна, седой пожилой мужчина, который приехал с ним из Армении, и про которого рассказывали, что он сопровождал Ленина, когда тот возвращался из Финляндии в Петроград. Он передал своему шефу увесистый пакет бумаг, и Лазарь со своего места мог видеть, что многие бумаги были на немецком языке. Отсюда и нужда в переводчике. Судя по толщине дела, Лазарь сразу понял, что в обвинении участвует не один человек. Когда Лазарь вошёл в кабинет, Микоян кивнул ему в знак приветствия и снова углубился в чтение бумаг. Лазарь бросил быстрый взгляд на брата. Было заметно, что Михаил сильно нервничал. Он постоянно курил, зажигая одну сигарету за другой. Лицо его было бледным, а глаза выражали животный страх. Он смотрел на своего брата, и, казалось, хотел что-то сказать. Лазарь повернулся к нему спиной и уставился в окно, выходившее во внутренний двор. Некоторое время он смотрел на «воронки» во внутреннем дворе. Во время собрания Лазарь продолжал стоять в этой позе, не смотря ни на кого, только вслушиваясь в голоса. Он услышал объяснения Михаила по поводу строительства авиационного завода вблизи границы и поморщился. Неужели кто-то может верить в серьёзность подобных обвинений? Однако в деле были показания немецких служащих, включая немецких бригадиров на строительстве аэродрома. Один так и утверждал, что он возражал против строительства, но был заменён Михаилом на другого. Лазарь понимал, что строительство аэродромов вблизи границы производилось ввиду готовившегося тогда нападения СССР на Германию, однако теперь об это нельзя было даже заикнуться.
Затем последовало утверждение, что Михаил Каганович рассматривался Германским руководством в качестве вице-президента нового фашистского правительства России. Лазарь не поверил этому, но эти данные были подтверждены и подписаны одним высокопоставленным немцем, которого лично знал сам Лазарь. Лазарь взглянул на переводчика, и тот кивнул головой. И главное, не было никакой причины для фабрикации. Лазарь повернулся в сторону брата. Он хотел спросить его лично, было ли всё это правдой, но увидел только смертельный ужас на лице Михаила. Тогда Лазарь опять уставился в окно. Микоян продолжал зачитывать обвинительные документы. Это длилось минут двадцать. Затем наступила тишина. Лазарь услышал, как кто-то встал с места. Он различил шёпот Михаила, говорившего что-то на ухо Микояну – он просил разрешения выйти в туалет. В туалетную комнату можно было попасть прямо из кабинета Микояна. Михаил объяснил, что у него сильно схватило желудок.
– Да, конечно, – Сказал Микоян.
Лазарь почувствовал, что Михаил остановился у него за спиной. Он расслышал его голос, слабый и полный мольбы:
– Брат мой, ты не можешь позволить этому случиться со мной. Это неправильно для нас, для нашей семьи, для нашей страны. Мы же родственники. Мы из одних пелёнок. Не делай этого! Не делай!
Михаил всхлипывал. Лазарь резко обернулся и посмотрел ему в лицо. Глаза того были красные, такие же, когда он пришёл сказать о смерти дяди Лёвика. Да, это был его старший брат, тот, у которого для Лазаря всегда не было времени, который просто сунул письмо Морриса в карман Лазарю, не имея мужества самому рассказать обо всём. Теперь он умолял о спасении. Жалкий и ничтожный человек! Лазарь всегда презирал слабость. Он посмотрел в глаза Михаила. В них застыл ужас смерти.
Лазарь осторожно сунул руку в свой правый карман и, загородившись фигурой брата, незаметно для присутствующих, молча опустил тяжёлый предмет в карман Михаила. Он кивнул своему брату. Это было единственно правильное решение, говорили его глаза. Лазарь опять повернулся к окну. Он слышал, как за Михаилом закрылась дверь. Затем все присутствующие в кабинете расслышали звук спускаемой из бачка воды, и вдруг раздался выстрел! Дело было закончено.
Самоубийство Михаила Кагановича было замято. Он просто исчез, как будто его никогда не существовало. Лазарь даже больше не увидел Аню с детьми: они покинули Москву сразу после похорон, на которые Лазарь не пошёл. Юрий тоже не был на похоронах, сославшись на высокую температуру. Только Роза поехала на похороны. Но это уже не имело значения. Лазарь продемонстрировал всем свою преданность партии и правительству, отказавшись от брата-предателя. Теперь он мог быть спокоен, что ещё больше утвердился на своём месте. Для полноты власти ему оставалось сделать несколько шагов, и он отлично знал, в каком направлении надо идти. Понимали это и члены Политбюро, а если знали они, то догадывался и Сталин. Одно для Лазаря было совершенно ясно. Он теперь мог читать Сталина, как книгу. Он понимал, о чём думал этот человек и чего хотел. Важно было направить его мысли и желания в нужное русло. Надо воспользоваться послевоенной разрухой, пока руководящий эшелон ещё не навёл железный порядок. Он уже однажды укрепил свою и Сталина власть после смерти Ленина. Двадцать лет спустя ситуация может повториться, но уже на другом уровне. Сталин намеревался оградить страну от тлетворного влияния Запада и международной мафии, и наладить нормальную и счастливую жизнь для народа. Поэтому внутри страны Сталин взялся за евреев, засилье которых было очевидным.
Лазарь знал, что Сталин не доверял никаким церквям, кроме русской. Мусульмане и другие христиане, рассматривались им как люди другой расы, и как он выражался, были «центробежными элементами», и поэтому вредными. Что касается евреев, то не было разницы верующие они или нет, Лазарь и сам знал лучше Сталина, что евреи – атеисты только по отношению к другим религиям, но не к своей собственной.
Лазарь сидел за своим огромным столом в Кремле. Доверие к нему было восстановлено, к нему снова начали поступать горы бумаг. Они лежали перед ним, и он не знал, с чего начать. Решение пришло, когда в проёме появилась сестра Роза, которую он не видел с тех августовских дней, когда возникли «проблемы» с Михаилом.
Лазаря шокировала её реакция. Она и сама, видимо, не ожидала. Она всегда была во всём согласна со своим братом, который после смерти отца Моисея полностью забрал её под своё крыло. Без него она ни за что не достигла бы того, куда она поднялась. Для Розы, Лазарь дал ей отца – двух отцов – себя и Сталина. Она изо всех сил старалась не перечить Лазарю. Она разрывалась между долгом и её понятием о плохом. Лазарь вмешался в её жизнь в наиболее для неё уязвимое время. Но теперь она выросла и больше не была наивной и неопытной девушкой. Она теперь была ответственной женщиной, подругой вождя огромного государства.
Роза собрала всё своё мужество для того, чтобы встретить своего грозного брата. Она будет прямолинейной. Она не может молчать.
Роза даже не поздоровалась.
– Как ты мог это сделать?!
Лазарь сразу уловил её настроение. Ну что же, он будет отвечать вопросом на вопрос. Такая тактика всегда хороша.
– Сделать что?
– Не притворяйся. Ты убил Михаила! За что?
– Я что, нажал на курок?
– Ты заставил его нажать на курок.
Он отмахнулся, намереваясь отделаться от неё.
– Не говори глупостей.
– Михаил – твой родной брат. Он одной с тобой крови. О, нет, не говори мне о Сталине. Я знаю, что ты написал Ане. Это отвратительно. Как ты мог? Она думает, что ты – чудовище, ненавидевший всё человечество.
– Я никогда не признавался в любви ко всему человечеству.
– Даже к своему собственному народу?!
Она начала возбуждённо ходить по кабинету, отчаянно жестикулируя.
– Даже к людям одной крови? Вспомни, где твои корни. Где твоя порядочность? Господи, Лазарь, кому ты служишь? Мы же не говорим о клочках бумаги, в конце-концов! Мы говорим о твоей крови, о твоей семье, о твоём народе! Ты же еврей, Лазарь!
При этих её словах Лазарь сильно ударил кулаком по столу. Весь кабинет заходил ходуном. Глаза Лазаря метали молнии. Голос гремел!
– Евреи? Евреи? – Ё– твою мать! Пошли они на х-! Брось думать жопой! Евреи! Они только сидят и хапают, и хапают. Они не задают вопросов. Как и наш отец. И эти люди имеют право решать мою судьбу? Никогда! Никогда этого не будет! С какой это стати я должен жить в постоянном страхе? Страх – это беззащитность, гибель. Нет, Роза, и не упоминай мне о моей религии. Мне что? Надо напоминать тебе, чем я занимаюсь? Мне что напоминать тебе, что: «религия пережиток старины и опиум для народа»? Для меня важно только одно в жизни – выжить. За это я буду бороться со своей семьёй, её религией, даже с самой моей родиной. И не говори мне ничего об этом. Ты сама выжила, потому что я помог тебе, а Михаил не выжил, потому что… потому что… я был должен. – Лазарь сделал паузу.
– Мне было страшно этого не сделать.
Лазарь тяжело дышал, и Роза в изумлении смотрела на него. Она не могла поверить услышанному. В первый раз она почувствовала, что брат был с ней по-настоящему откровенен. Она подождала, пока он немного успокоился.
– Ты действительно так считаешь?
Лазарь улыбнулся. Он уже пришёл в себя. Подойдя ближе к Розе, он обнял её. Раньше он этого никогда не делал.
– Помнишь, что говорила наша мама? Я запомнил очень хорошо. Она говорила: «Лазарь, в любой истории есть три стороны: твоя сторона, моя сторона и правда. И никто никогда не узнает этой правды».
Он старался взбодрить её. Сжав ей плечи, он перешёл на шёпот:
– Ты знаешь. В том, что обо мне врут, нет и доли правды. – Лазарь старался развеселить её. Поднять её настроение. Его голос заговорщически понизился:
– Нам предстоит много сделать, Роза, очень много. И ты мне нужна. Ты нам всем нужна, и гораздо больше, чем ты можешь это себе представить. Увидимся сегодня вечером за ужином и поговорим. Хорошо? Мы все в тебе нуждаемся.
Когда она ушла, он вернулся к своему письменному столу. Он взял один лист из папки неотложных дел и стал изучать его. Это был документ об отправке в Сибирь. Обвиняемыми были старый еврей и его жена. Лазарь обмакнул перо в чернила и на секунду задумался, а затем уверенно подписал бумагу. Выжить – вот главное слово. Пятидесятипятилетний бюрократ, знал, как надо выживать.
Лазарь продолжал общаться с Розой. Он будет заботиться о ней, защищать её, а когда созреет благоприятный момент, она должна будет ему помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Когда он приехал из США, он перестал ценить тех людей, кто был вокруг него.
Только много позднее стали известны истинные результаты поездки Михаила в США. Всем, кто хотел слушать, Михаил хвастал, что он ожидает американские военные секреты от «одного американца». На самом деле Вашингтон кормил его фальшивой информацией относительно американских военных возможностей и использовал его как канал ложной информации для Кремля. Это было типично для Михаила. Он никогда не был способен к международной, и даже к домашней игре.
Лазарь задумался, а почему он всегда выдвигал и подталкивал брата? Нёс ли он, Лазарь, ответственность за случившееся с Михаилом? Нет, вина целиком ложилась только на самого Михаила. Однако это Лазарь убедил Сталина поручить Михаилу более ответственный пост. Всё остальное – дело его рук. Лазарь встряхнул головой. Ясно, что Михаил всегда был способен на глупости, но это было вершиной его глупости. Лазарь откинулся на спинку кресла и снова стал анализировать ситуацию. Он понимал, что слишком быстро отступился от брата, стараясь обелить себя. Он также отлично сознавал, что приказ на арест Михаила Кагановича уже отдан. Скорее всего, его будут содержать не в подвалах Лубянки, как обычного преступника, а в специальном помещении на втором этаже, с окнами во двор. Конечно, дело будут держать в секрете – это нехорошо, если люди узнают, что нарком авиации – германский агент, особенно, когда Россия потеряла в войне с Германией более двадцати миллионов жертв.
Ещё он подумал, что надо бы поговорить с Микояном. Но следует быть осторожным, чтобы не оказаться обвинённым в попытке повлиять на Микояна, а, значит, и на ход дела. Лазарь набрал домашний телефон Микояна. В отличие от других членов Политбюро, Анастас Микоян воскресенья проводил дома, в кругу семьи. Лазаря всегда удивляло, как это ему удавалось. Но разговор ничего не прояснил: Микоян ещё не ознакомился с документами. Он только подтвердил, что Сталин поручил ему разобраться и приказал держать всё в секрете. Микоян пригласил Лазаря на слушание по этому делу, которое было намечено на вторник. Это действительно был дружеский шаг. Лазарь понял, что Сталин специально выбрал Микояна курировать это дело, поскольку Микоян и Михаил были друзьями ещё с Нижнего Новгорода. Выбор Сталиным Микояна, уже был максимум того, что можно было сделать для Михаила. Микоян действительно был джентльмен, и никто не мог быть более благоприятен для Михаила, чем Микоян.
Близился вечер. Скоро придут Мария с Майей. Михаила, скорее всего, уже арестовали. Теперь ему следовало ожидать звонка от Ани, жены Михаила. Чтобы избежать объяснений, ему лучше всего уйти и переночевать в своём кабинете в Кремле. Он оставил записку жене, хотя в этом не было необходимости: Мария уже привыкла к тому, что воскресными вечерами муж отсутствовал. Он оказался прав в отношении жены брата. Аня пришла к ним вечером и плакалась Марии. Но Мария ничем не могла ей помочь. Она знала, что ничего не может измениться, если её муж уже принял решение. Единственно, в чём она смогла посодействовать, передать мужу записку от Ани. Поздно вечером один из помощников Лазаря доставил ему в кабинет эту записку. Лазарь никогда раньше не переписывался с Аней, поэтому он не сразу понял, от кого это письмо. Аня умоляла его спасти родного брата. Её письмо кончалось словами: «Он такой же сын Моисея, как и ты».
Лазарь внимательно изучал слова: «сын», «брат» и «Моисей», как будто он видел эти слова в первый раз. Затем он вытащил письмо Морриса и положил два послания рядом. Он переводил взгляд с одного на другое. Это казалось невероятным: два письма в один день, две человеческие судьбы, один уже умер, другого смерть только поджидала. Лазарь потянулся за бумагой. Он ответит Ане, а через неё – и Моррису. Он написал только одно предложение «У меня есть только один брат – Иосиф Сталин. И забудь о голосе крови». Дрожь проползла по его спине. Он поднялся с кресла и отнёс своё письмо секретарю, чтобы через курьера доставить его Ане. На столе секретаря он увидел записку от Михаила, который только просил объяснить обвинения. Лазарь знал, что любой его шаг будет известен Сталину – он не должен встречаться с братом. Он теперь мог только ждать и прислушиваться к разговорам, чтобы понять, изменилось ли отношение к нему самому. Его волновало только это. Конечно, об этом событии скоро полушёпотом заговорили в кремлёвских коридорах. Очень многие считали, что обвинение не было сфабриковано, а имело под собой реальную основу. Даже Берия, который не пользовался симпатией членов Политбюро, ни в чём не обвинял Михаила. Каждый считал Михаила уже «похороненным». Лазарь уже ничего не мог изменить, и любая его попытка облегчить участь брата только повредила бы ему самому.
Он переночевал в своём кремлёвском кабинете на зелёном кожаном диване. На следующий день ему предстояла поездка на Лубянку, куда «пригласил» его Микоян. Лазарь решил не возвращаться пока домой, чтобы избежать разговоров с Марией или, ещё хуже, объяснений с Аней.
Во вторник утром к десяти часам в кабинете Микояна собралось человек шесть. Анастас сидел за огромным столом, и его самого было почти не видно. Он был низкорослый, худой человек, который, казалось, пропал в этом огромном кабинете. Микоян был в тёмном костюме и тёмном галстуке, которые очень подходили к его смуглой коже и тяжёлым чёрным усам. Он холодно изучал дело, однако его большие карие глаза были мягкие и без предубеждения. Лазарь сразу почувствовал, что Микоян ненавидел свою роль в этом деле, однако он был нацелен выслушать всех спокойно и рассудительно.
Михаил сидел у стены в удобном кожаном кресле. Казалось, что он был не основным лицом, а случайным наблюдателем. За огромным столом справа от Микояна сидела стенографистка. Всё, что говорилось – записывалось. У двери стоял представитель органов безопасности, приставленный к Михаилу. Рядом с ним разместился на стуле невысокий человек в тёмном костюме, в котором Лазарь признал работника переводческого отдела ОГПУ, хорошо владевшего немецким. Шестым был секретарь Микояна, седой пожилой мужчина, который приехал с ним из Армении, и про которого рассказывали, что он сопровождал Ленина, когда тот возвращался из Финляндии в Петроград. Он передал своему шефу увесистый пакет бумаг, и Лазарь со своего места мог видеть, что многие бумаги были на немецком языке. Отсюда и нужда в переводчике. Судя по толщине дела, Лазарь сразу понял, что в обвинении участвует не один человек. Когда Лазарь вошёл в кабинет, Микоян кивнул ему в знак приветствия и снова углубился в чтение бумаг. Лазарь бросил быстрый взгляд на брата. Было заметно, что Михаил сильно нервничал. Он постоянно курил, зажигая одну сигарету за другой. Лицо его было бледным, а глаза выражали животный страх. Он смотрел на своего брата, и, казалось, хотел что-то сказать. Лазарь повернулся к нему спиной и уставился в окно, выходившее во внутренний двор. Некоторое время он смотрел на «воронки» во внутреннем дворе. Во время собрания Лазарь продолжал стоять в этой позе, не смотря ни на кого, только вслушиваясь в голоса. Он услышал объяснения Михаила по поводу строительства авиационного завода вблизи границы и поморщился. Неужели кто-то может верить в серьёзность подобных обвинений? Однако в деле были показания немецких служащих, включая немецких бригадиров на строительстве аэродрома. Один так и утверждал, что он возражал против строительства, но был заменён Михаилом на другого. Лазарь понимал, что строительство аэродромов вблизи границы производилось ввиду готовившегося тогда нападения СССР на Германию, однако теперь об это нельзя было даже заикнуться.
Затем последовало утверждение, что Михаил Каганович рассматривался Германским руководством в качестве вице-президента нового фашистского правительства России. Лазарь не поверил этому, но эти данные были подтверждены и подписаны одним высокопоставленным немцем, которого лично знал сам Лазарь. Лазарь взглянул на переводчика, и тот кивнул головой. И главное, не было никакой причины для фабрикации. Лазарь повернулся в сторону брата. Он хотел спросить его лично, было ли всё это правдой, но увидел только смертельный ужас на лице Михаила. Тогда Лазарь опять уставился в окно. Микоян продолжал зачитывать обвинительные документы. Это длилось минут двадцать. Затем наступила тишина. Лазарь услышал, как кто-то встал с места. Он различил шёпот Михаила, говорившего что-то на ухо Микояну – он просил разрешения выйти в туалет. В туалетную комнату можно было попасть прямо из кабинета Микояна. Михаил объяснил, что у него сильно схватило желудок.
– Да, конечно, – Сказал Микоян.
Лазарь почувствовал, что Михаил остановился у него за спиной. Он расслышал его голос, слабый и полный мольбы:
– Брат мой, ты не можешь позволить этому случиться со мной. Это неправильно для нас, для нашей семьи, для нашей страны. Мы же родственники. Мы из одних пелёнок. Не делай этого! Не делай!
Михаил всхлипывал. Лазарь резко обернулся и посмотрел ему в лицо. Глаза того были красные, такие же, когда он пришёл сказать о смерти дяди Лёвика. Да, это был его старший брат, тот, у которого для Лазаря всегда не было времени, который просто сунул письмо Морриса в карман Лазарю, не имея мужества самому рассказать обо всём. Теперь он умолял о спасении. Жалкий и ничтожный человек! Лазарь всегда презирал слабость. Он посмотрел в глаза Михаила. В них застыл ужас смерти.
Лазарь осторожно сунул руку в свой правый карман и, загородившись фигурой брата, незаметно для присутствующих, молча опустил тяжёлый предмет в карман Михаила. Он кивнул своему брату. Это было единственно правильное решение, говорили его глаза. Лазарь опять повернулся к окну. Он слышал, как за Михаилом закрылась дверь. Затем все присутствующие в кабинете расслышали звук спускаемой из бачка воды, и вдруг раздался выстрел! Дело было закончено.
Самоубийство Михаила Кагановича было замято. Он просто исчез, как будто его никогда не существовало. Лазарь даже больше не увидел Аню с детьми: они покинули Москву сразу после похорон, на которые Лазарь не пошёл. Юрий тоже не был на похоронах, сославшись на высокую температуру. Только Роза поехала на похороны. Но это уже не имело значения. Лазарь продемонстрировал всем свою преданность партии и правительству, отказавшись от брата-предателя. Теперь он мог быть спокоен, что ещё больше утвердился на своём месте. Для полноты власти ему оставалось сделать несколько шагов, и он отлично знал, в каком направлении надо идти. Понимали это и члены Политбюро, а если знали они, то догадывался и Сталин. Одно для Лазаря было совершенно ясно. Он теперь мог читать Сталина, как книгу. Он понимал, о чём думал этот человек и чего хотел. Важно было направить его мысли и желания в нужное русло. Надо воспользоваться послевоенной разрухой, пока руководящий эшелон ещё не навёл железный порядок. Он уже однажды укрепил свою и Сталина власть после смерти Ленина. Двадцать лет спустя ситуация может повториться, но уже на другом уровне. Сталин намеревался оградить страну от тлетворного влияния Запада и международной мафии, и наладить нормальную и счастливую жизнь для народа. Поэтому внутри страны Сталин взялся за евреев, засилье которых было очевидным.
Лазарь знал, что Сталин не доверял никаким церквям, кроме русской. Мусульмане и другие христиане, рассматривались им как люди другой расы, и как он выражался, были «центробежными элементами», и поэтому вредными. Что касается евреев, то не было разницы верующие они или нет, Лазарь и сам знал лучше Сталина, что евреи – атеисты только по отношению к другим религиям, но не к своей собственной.
Лазарь сидел за своим огромным столом в Кремле. Доверие к нему было восстановлено, к нему снова начали поступать горы бумаг. Они лежали перед ним, и он не знал, с чего начать. Решение пришло, когда в проёме появилась сестра Роза, которую он не видел с тех августовских дней, когда возникли «проблемы» с Михаилом.
Лазаря шокировала её реакция. Она и сама, видимо, не ожидала. Она всегда была во всём согласна со своим братом, который после смерти отца Моисея полностью забрал её под своё крыло. Без него она ни за что не достигла бы того, куда она поднялась. Для Розы, Лазарь дал ей отца – двух отцов – себя и Сталина. Она изо всех сил старалась не перечить Лазарю. Она разрывалась между долгом и её понятием о плохом. Лазарь вмешался в её жизнь в наиболее для неё уязвимое время. Но теперь она выросла и больше не была наивной и неопытной девушкой. Она теперь была ответственной женщиной, подругой вождя огромного государства.
Роза собрала всё своё мужество для того, чтобы встретить своего грозного брата. Она будет прямолинейной. Она не может молчать.
Роза даже не поздоровалась.
– Как ты мог это сделать?!
Лазарь сразу уловил её настроение. Ну что же, он будет отвечать вопросом на вопрос. Такая тактика всегда хороша.
– Сделать что?
– Не притворяйся. Ты убил Михаила! За что?
– Я что, нажал на курок?
– Ты заставил его нажать на курок.
Он отмахнулся, намереваясь отделаться от неё.
– Не говори глупостей.
– Михаил – твой родной брат. Он одной с тобой крови. О, нет, не говори мне о Сталине. Я знаю, что ты написал Ане. Это отвратительно. Как ты мог? Она думает, что ты – чудовище, ненавидевший всё человечество.
– Я никогда не признавался в любви ко всему человечеству.
– Даже к своему собственному народу?!
Она начала возбуждённо ходить по кабинету, отчаянно жестикулируя.
– Даже к людям одной крови? Вспомни, где твои корни. Где твоя порядочность? Господи, Лазарь, кому ты служишь? Мы же не говорим о клочках бумаги, в конце-концов! Мы говорим о твоей крови, о твоей семье, о твоём народе! Ты же еврей, Лазарь!
При этих её словах Лазарь сильно ударил кулаком по столу. Весь кабинет заходил ходуном. Глаза Лазаря метали молнии. Голос гремел!
– Евреи? Евреи? – Ё– твою мать! Пошли они на х-! Брось думать жопой! Евреи! Они только сидят и хапают, и хапают. Они не задают вопросов. Как и наш отец. И эти люди имеют право решать мою судьбу? Никогда! Никогда этого не будет! С какой это стати я должен жить в постоянном страхе? Страх – это беззащитность, гибель. Нет, Роза, и не упоминай мне о моей религии. Мне что? Надо напоминать тебе, чем я занимаюсь? Мне что напоминать тебе, что: «религия пережиток старины и опиум для народа»? Для меня важно только одно в жизни – выжить. За это я буду бороться со своей семьёй, её религией, даже с самой моей родиной. И не говори мне ничего об этом. Ты сама выжила, потому что я помог тебе, а Михаил не выжил, потому что… потому что… я был должен. – Лазарь сделал паузу.
– Мне было страшно этого не сделать.
Лазарь тяжело дышал, и Роза в изумлении смотрела на него. Она не могла поверить услышанному. В первый раз она почувствовала, что брат был с ней по-настоящему откровенен. Она подождала, пока он немного успокоился.
– Ты действительно так считаешь?
Лазарь улыбнулся. Он уже пришёл в себя. Подойдя ближе к Розе, он обнял её. Раньше он этого никогда не делал.
– Помнишь, что говорила наша мама? Я запомнил очень хорошо. Она говорила: «Лазарь, в любой истории есть три стороны: твоя сторона, моя сторона и правда. И никто никогда не узнает этой правды».
Он старался взбодрить её. Сжав ей плечи, он перешёл на шёпот:
– Ты знаешь. В том, что обо мне врут, нет и доли правды. – Лазарь старался развеселить её. Поднять её настроение. Его голос заговорщически понизился:
– Нам предстоит много сделать, Роза, очень много. И ты мне нужна. Ты нам всем нужна, и гораздо больше, чем ты можешь это себе представить. Увидимся сегодня вечером за ужином и поговорим. Хорошо? Мы все в тебе нуждаемся.
Когда она ушла, он вернулся к своему письменному столу. Он взял один лист из папки неотложных дел и стал изучать его. Это был документ об отправке в Сибирь. Обвиняемыми были старый еврей и его жена. Лазарь обмакнул перо в чернила и на секунду задумался, а затем уверенно подписал бумагу. Выжить – вот главное слово. Пятидесятипятилетний бюрократ, знал, как надо выживать.
Лазарь продолжал общаться с Розой. Он будет заботиться о ней, защищать её, а когда созреет благоприятный момент, она должна будет ему помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30