Лица обоих ничего не выражают, но этого взгляда достаточно, дабы понять, что у них одна и та же мысль.
– Повышаю на пятьдесят, – объявляет Фрэнк.
Через две минуты, когда появляется последняя трефовая карта Фрэнка, Уикс изумленно смотрит, как его деньги исчезают в нагрудном кармане Дербана.
– Замедленный блеф, – смеется Эдди. – Любимая уловка Фрэнка.
– Я выхожу из игры, – сообщает Уикс с жалким видом. – Не могу больше проигрывать за одну ночь.
Эдди зевает.
– Я тоже. Спасибо за игру, ребята.
Фрэнк хочет сказать: «Еще одну партию», но молчит. Это одно из правил, каким учишься в покере. Никогда не говори, чего хочешь. Поэтому когда мысль о возвращении домой становится мыслью о ходьбе под холодным дождем, ты ничего не говоришь. Лишь улыбаешься и произносишь: «Ну, до завтра, ребята. До утра».
* * *
В Сохо Кристиан Воглер тоже не спит. На нем шелковый халат, его лицо освещено холодным белым сиянием компьютерного экрана, пальцы бегают по клавиатуре.
Наступает пауза, в которой его слова уходят по тысячам миль стекловолоконного кабеля, каналу связи с Интернетом; затем другая, когда из какой-то точки мира идет ответное сообщение. Байты информации превращаются на экране его компьютера в слова, образы, мысли.
Ноздри Воглера раздуваются. Возбуждение расходится, словно действие наркотика, от коры головного мозга в центральную нервную систему. Но пальцы продолжают бегать, словно у пианиста на концерте, по стучащим пластиковым клавишам, создавая новые мелодии, слышать которые может только он.
Глава пятнадцатая
Наутро Фрэнк появляется в ее квартире.
– Клэр, укладывай чемодан. Некоторое время ты сюда не вернешься.
– Куда мы едем?
– Конни хочет поселить тебя в жилье, более соответствующем твоей легенде. Декоратор выполняет для нас срочную работу.
– Декоратор? О, я иду в гору!
Она будит Бесси, доставая из шкафа одежду, которая может понадобиться.
– Не давай себя в обиду, – говорит Бесси с беспокойством. – Не позволяй этим людям одурачить себя.
– Не позволю, – обещает Клэр.
Роясь в белье соседки, она бросает взгляд на пистолет, поблескивающий среди кружев и ткани. Потом с легкой неохотой закрывает шкаф.
Сказать нужно многое, но полицейский ждет, и Клэр впервые не может придумать ни единой реплики.
– Удачи, – негромко произносит Бесси.
Клэр кивает. Спускаясь с чемоданом к машине, она чувствует себя бездомной гораздо острее, чем в последние месяцы.
Фрэнк привозит ее к дому без лифта на Западной Четырнадцатой улице, стоящему неподалеку от старого завода мясных консервов. Некоторые части района были недавно перестроены, эта – нет.
Квартира представляет собой сущий сарай. Стены окаймлены черными свечами, под ними части тел животных на подставках и рваные афиши «металлистов». В одном углу стоит старая электрогитара.
– Черт побери! – яростно восклицает Клэр, глядя на портьеры из поддельного бархата и эстампы Ротко, приклеенные к стенам липкой лентой. – Пошли бы уж до конца, дали б мне еще белила и индейца.
– Привести квартиру в такой вид стоило больших денег, – мягко объясняет Фрэнк. – Тебя поразила бы эта сумма. – Берет раскрашенный человеческий череп, на котором стоит свеча. – Пожалуй, декораторы слегка перестарались.
Клэр молча вырывает у него череп и швыряет в мусор.
– Разбери чемодан, – советует Фрэнк. – Окружи себя своими вещами. Будет казаться уютнее.
Клэр не слышит его. Она заметила в углу стеклянный ящик. Там ползает что-то серебристо-серое.
– Это змея?
– Клэр, это просто для вида. Своего рода сценическая декорация.
Она вздыхает и берет чемодан.
– И вот еще что, – добавляет Дербан, собираясь уходить. – Квартира снабжена микрофонами и видеокамерами. Ребята сейчас работают с аппаратурой в квартире этажом ниже.
– Что это значит, Фрэнк?
– Ну, камеры пока не должны работать, а систему время от времени будут проверять. Это значит, что если будешь принимать душ, есть смысл гасить свет.
Фрэнк возвращается в полдень и везет Клэр в небольшой спортзал в Сохо. Там в отдельной комнатке представляет ее мускулистому человеку по имени Рей.
– Он обучит тебя самозащите.
– Да, – говорит Рей. – Проведу этакий ударный курс.
Курс поистине ударный. Клэр падает и падает на мат, у нее болят ребра, все тело в синяках.
Но к концу занятий она знает, как вывести из строя человека, который набрасывает сзади на шею удавку; как искалечить; что испытывает мужчина, когда держишь в вытянутой руке его яйца, пока не начнешь откручивать их, как яблоко с ветки.
Она вспоминает сценический бой, обучение сражаться тупыми реквизитными мечами. Кажется, это было в другой жизни.
* * *
Кто ты?
Меня зовут Клэр Роденберг.
Откуда родом?
Я родилась в Ферри-Спрингс, неподалеку от Бойсе, штат Айдахо. Отец погиб в авиакатастрофе, когда мне было десять лет. Мать больше не выходила замуж. Наверное, я всегда была привлекательна для мужчин постарше.
Продолжай.
В школе у меня, как водится, были ухажеры. Один из них лишил меня девственности, когда мне было шестнадцать лет. Потом пошло-поехало. Я связалась с довольно-таки разгульной группой, только на самом деле они были не такими уж разгульными. Все они хотели того же, что остальные: меня главным образом. Потом, в колледже, я завела интрижку с одним из преподавателей. Он был женат.
Как его звали?
Мистер Фербэнк.
Ты обращалась к любовнику не по имени?
Прошу прощения. Элиот Фербэнк. Тогда-то я и обнаружила в себе темную сторону, какая-то часть моего существа хотела идти дальше. Часто видеться мы не могли, поэтому он писал мне кое-что. Фантазии. Отправлял их электронной почтой или оставлял в ящичке для корреспонденции.
Хорошо, Клэр. Что стало с ним?
Его жена нашла одно письмо. Тут же отнесла декану. Элиота, разумеется, уволили.
Как ты отнеслась к этому?
С восторгом. Думала, что наконец будем вместе. Но он не смог перенести случившегося. Покончил с собой. Оставил мне последнее письмо. Он… он хотел, чтобы я последовала за ним.
А потом?
Потом я путешествовала. Оглядываясь назад, вижу, что просто убегала от чего-то, вышедшего из-под контроля.
Убегала? Или искала?
Пожалуй, и то, и другое.
А чего искала?
Не знаю. Я читала кое-что – «Историю нуля» Анны Райс. После того, через что я прошла, показалось несколько банальным. Но я любопытна. Должно быть, мне нужен гид.
Не говори этого. Тут все совершенно ясно. Он сам увидит твой потенциал. Теперь еще раз: кто ты?
– Я буду жить в квартире прямо под тобой, – сообщает ей Фрэнк уже в машине. – Если в ближайшие недели тебе что-нибудь понадобится, стучи мне в дверь.
– Это необходимо? Я имею в виду – селиться там.
– Может быть, пока нет, зато мне не придется ездить.
– А миссис Дербан не будет возражать?
– Никакой миссис Дербан нет, – угрюмо отвечает он. – Вообще-то есть, только она теперь живет с каким-то дизайнером. Типом, который делает свадебные торты и всякие штуки из картона. Зарабатывает в месяц больше, чем я за год.
– Поэтому она и ушла?
– С чего ты решила, что она ушла от меня?
– Потому что ты производишь впечатление слишком верного человека, неспособного бросить кого-либо.
Фрэнк смотрит на дорогу.
– Ушла, потому что я слишком много работал ночами, а когда не высплюсь, бываю раздражительным.
– Значит, не ужасы работы мешают тебе спать? – спрашивает Клэр, и тут он вдруг смотрит на нее, его губы гневно сжаты.
– Клэр, ты проводишь слишком много времени с доктором Лейхтман. Оставь психологическую болтовню ей, ладно?
Клэр молчит в замешательстве. Она впервые осознает, что те, кто проводит эту операцию, могут иметь разные программы, разные планы атаки, даже разные цели.
Фрэнк доедает взятый в кафе навынос обед и проходится по телевизионным каналам. Ничего интересного. Смотрит на часы. Уже за полночь. Выливает в стакан из бутылки на столе остатки виски.
Бродя по пустой квартире, все еще окутанной проводами, которые не упрятали техники, Фрэнк останавливается перед телевизором побольше, неуместно установленным посреди гостиной, и включает его.
Теперь при нажимании кнопок пульта на экране появляются не развлекательные или разговорные программы, а разные виды квартиры Клэр прямо перед ним.
Фрэнк видит стол с объедками, полупустую бутылку шардонне. Колеблется, нажимает еще одну кнопку, видит пустую кровать. Нажимает другую.
Клэр стоит голая у открытого окна, спиной к Фрэнку, глядя на ночной Нью-Йорк. Она поворачивается. В руке у нее стакан вина, там отражается темная тень между ее ног. И Фрэнк готов поклясться: Клэр знает, где установлена видеокамера, понимает, что он смотрит, поэтому глядит прямо на него и проводит рукой по телу в медленной, томительной неге.
Клэр идет к нему. Ее груди заполняют экран, потом она исчезает.
Фрэнк включает то одну, то другую камеру в течение долгих минут, но Клэр словно растворилась в воздухе.
Глава шестнадцатая
Утром Клэр просыпается от громкого стука в дверь квартиры.
– Что случилось, Фрэнк? – сонным голосом спрашивает она, открыв ему.
Он показывает ей компьютерную распечатку.
– От Воглера. Дела пошли.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Клэр!
Разумеется, я помню вас. Кажется, во время нашего разговора я был несколько груб. Думая о работе, я бываю слегка рассеянным. Меня глубоко тронули ваши любезные слова и заинтересовало ваше отношение к собственной жизни.
Бодлера переводить очень трудно, однако надеюсь, вы поняли, как и я, что эти усилия вознаграждаются. Может быть, если все еще продолжаете свой труд, не откажетесь от помощи?
С приветом,
Кристиан Воглер
– Ты уверен? – с сомнением спрашивает Клэр, перечитывая распечатку. – По-моему, это просто проявление вежливости.
– Или осторожности, – замечает Фрэнк.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)ъ
Уважаемый Кристиан! Можно называть вас так?
Спасибо за послание. Перечитывая свое письмо, я беспокоилась, что произвожу странное впечатление. Думаю, я вела вольную жизнь, слишком вольную. Наверное, поэтому слова такого поэта, как Бодлер, осмелившегося преодолеть границы обыденного, столь воодушевляют меня.
Я люблю воображать себя его Венерой, принимающей все эти замечательные стихи, неподписанные, анонимные. Интересно, думал ли он, что они потрясут ее, знал ли, что она будет взволнована теми вещами, которые он смел вызывать в воображении?
Я пишу «воображать», но на самом деле я бывала в подобном положении и знаю, каково это, когда тебя допускают в чужое сознание, ведут мало-помалу в самые тайные, причудливые фантазии. Это восхитительное ощущение.
Наверное, то, что писал мне этот человек, кое-кто счел бы порнографией. Но для меня его фантазии казались не менее прекрасными и откровенными, чем любые стихи.
Клэр
Доктор Лейхтман согласилась, что Клэр следует по-прежнему посещать курсы актерского мастерства.
На очередном занятии Пол знакомит их с игрой в масках. Маски японские, от карикатур их отличает лишь легкая жестокость. Клэр достается маска Бедняжки, наивного, заброшенного ребенка, ее улыбка никогда не меняется, но кажется то приветливой и обаятельной, то понимающей и игривой.
Пол говорит о них так, словно маски, а не актеры являются подлинными людьми. Когда один из студентов, надев маску старика, подходит к Клэр сзади и тычет ее палочкой, Пол произносит: «Старый дурень, вечно он ведет себя так».
Вместо того, чтобы сыграть вместе со студентами сцену – в масках нет отверстий для глаз, и без практики они бы попа?дали, натыкаясь друг на друга, – он строит их в ряд, становится перед ними, словно зритель, и заставляет исполнять роли, стоя на месте. Сюжет заключается в том, что землевладелец приходит на рисовое поле и насилует женщину, семья которой не в состоянии платить за аренду земли. Актер в маске Богача стучит в воображаемую дверь; стоящая через два человека Бедняжка открывает. Актер, когда насилует ее, должен изображать агрессию, а Клэр – страх; их разделяет десять футов, и они не видят друг друга.
Внезапно Клэр осознает, что плачет под маской. Непонятно с чего. Это неожиданно и необъяснимо, как носовое кровотечение. Для нее, всегда способной силой воли удержать слезы, внезапная утрата контроля над собой кажется такой же огорчительной, как плач.
Когда сцена кончается, Клэр снимает маску и садится, дыша полной грудью, чтобы успокоиться. Студенты сначала думают, что она дурачится, потом постепенно умолкают.
Пол подходит к ней и присаживается на корточки, их головы оказываются на одном уровне.
– Пришла в себя?
Клэр кивает, не решаясь ответить.
– С масками бывает такое, – негромко говорит Пол. – Они доверяют тебе, если ты добрая, и иногда заставляют расплачиваться за пользование ими.
По пути обратно в квартиру Клэр заходит в магазин оптики. Выбирает очки в проволочной оправе и примеряет их перед зеркалом. Они как будто создают нужное впечатление. Страдающая Девушка. Клэр задумчиво кивает своему отражению.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Клэр, письмо очаровательное. Может быть, если вы в городе, возобновим за бокалом вина наш разговор?
– Пока что идти на встречу рискованно, – заявляет доктор Лейхтман. – Клэр не готова, я тоже.
От Клэр Роденберг (CiaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Спасибо, но в настоящее время я не в городе, однако электронную почту получаю.
Не совсем понимаю, почему рассказала вам столько о себе. Может, оттого, что путешествия в одиночку делают меня задумчивой – или меланхоличной, в зависимости от того, как на это смотреть.
С тех пор прошло много времени, но да, это было очаровательно. Очаровательно, ужасающе и восхитительно сразу.
Клэр
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Если вам нужно плечо, чтобы на нем поплакать… их у меня два, и оба к вашим услугам.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Спасибо. Могу я надеяться и на руки?
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Разумеется, можете. Есть еще в чем-нибудь нужда?
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Если вы спрашиваете… но, пожалуй, это будет слишком.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Что? Пожалуйста, мои вечера сейчас долги и одиноки, и мне тяжело думать о вашей меланхолии в Мемфисе или где бы вы ни находились.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Ну… Я скучаю по тем фантазиям, которые вы посылали мне.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»В таком случае, может, нижеследующее будет составлять вам компанию в ваших путешествиях.
«forclaire.doc»
Глава семнадцатая
– Здесь есть все, – произносит Фрэнк.
Клэр впервые видит волнение на лице детектива. Он в третий или четвертый раз перечитывает фантазии Воглера.
– Господи, здесь все! – восклицает Фрэнк.
Доктор Лейхтман молчит. Слышно лишь, как она постукивает карандашом по зубам.
– Все, что ты говорила. Насилие, пытки, власть.
Карандаш продолжает постукивать.
Фрэнк читает вслух:
– «Мускусный запах твоего возбуждения наполняет комнату, словно дурманящий аромат редкого цветка, орхидеи, испускающей свои райские запахи, лишь когда начинает увядать…» Это извращенность, Конни.
Постукивание прекращается. Лейхтман предполагает:
– Он мог пойти в книжный магазин и списать это с одной из книг в отделе беллетристики для взрослых. Конечно, какое-то отклонение от нормы тут есть, но я не могу, положа руку на сердце, сказать, что это написал бы только убийца.
– Однако Воглер не обелил себя.
– Да. Пока что.
– И что теперь будем делать?
Доктор Лейхтман поворачивается к Клэр:
– Думаю, Воглер просто сдерживается. Нужно показать ему, что ты тверже, чем он предполагает. Напиши ответ. Что-нибудь в этом же духе, но посильнее.
– Хочешь, чтобы я написала? Сама не можешь?
Доктор Лейхтман качает головой:
– Нет. Думаешь, почему тебя заставляли проводить столько времени на этих сайтах? Все должно быть в твоем стиле – или стиле лица, которым ты притворяешься.
Клэр садится за портативный компьютер и напоминает себе, что делала и более сложные вещи, например, выходила на нью-йоркские улицы и продавала свитера из шерсти гиппопотама.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Дорогой Кристиан!
Спасибо вам за фантазию. Она чудесная. Но поверьте, то, что вы описываете, для меня довольно скучно. Вещи, которые мне нравятся… иногда я пугаюсь их чрезмерности. Господи, почему я это говорю совершенно незнакомому человеку? Иногда я гляжу на вещи, которые возбуждают меня, унижают, делают бессильной, ранимой, испуганной, и думаю, что во мне есть нечто дурное или я в некотором смысле извращенка.
Я сообщаю это вам только потому, что чувствую – вы вполне способны понять. Мне страшновато писать вам что-то еще, вдруг не поймете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Повышаю на пятьдесят, – объявляет Фрэнк.
Через две минуты, когда появляется последняя трефовая карта Фрэнка, Уикс изумленно смотрит, как его деньги исчезают в нагрудном кармане Дербана.
– Замедленный блеф, – смеется Эдди. – Любимая уловка Фрэнка.
– Я выхожу из игры, – сообщает Уикс с жалким видом. – Не могу больше проигрывать за одну ночь.
Эдди зевает.
– Я тоже. Спасибо за игру, ребята.
Фрэнк хочет сказать: «Еще одну партию», но молчит. Это одно из правил, каким учишься в покере. Никогда не говори, чего хочешь. Поэтому когда мысль о возвращении домой становится мыслью о ходьбе под холодным дождем, ты ничего не говоришь. Лишь улыбаешься и произносишь: «Ну, до завтра, ребята. До утра».
* * *
В Сохо Кристиан Воглер тоже не спит. На нем шелковый халат, его лицо освещено холодным белым сиянием компьютерного экрана, пальцы бегают по клавиатуре.
Наступает пауза, в которой его слова уходят по тысячам миль стекловолоконного кабеля, каналу связи с Интернетом; затем другая, когда из какой-то точки мира идет ответное сообщение. Байты информации превращаются на экране его компьютера в слова, образы, мысли.
Ноздри Воглера раздуваются. Возбуждение расходится, словно действие наркотика, от коры головного мозга в центральную нервную систему. Но пальцы продолжают бегать, словно у пианиста на концерте, по стучащим пластиковым клавишам, создавая новые мелодии, слышать которые может только он.
Глава пятнадцатая
Наутро Фрэнк появляется в ее квартире.
– Клэр, укладывай чемодан. Некоторое время ты сюда не вернешься.
– Куда мы едем?
– Конни хочет поселить тебя в жилье, более соответствующем твоей легенде. Декоратор выполняет для нас срочную работу.
– Декоратор? О, я иду в гору!
Она будит Бесси, доставая из шкафа одежду, которая может понадобиться.
– Не давай себя в обиду, – говорит Бесси с беспокойством. – Не позволяй этим людям одурачить себя.
– Не позволю, – обещает Клэр.
Роясь в белье соседки, она бросает взгляд на пистолет, поблескивающий среди кружев и ткани. Потом с легкой неохотой закрывает шкаф.
Сказать нужно многое, но полицейский ждет, и Клэр впервые не может придумать ни единой реплики.
– Удачи, – негромко произносит Бесси.
Клэр кивает. Спускаясь с чемоданом к машине, она чувствует себя бездомной гораздо острее, чем в последние месяцы.
Фрэнк привозит ее к дому без лифта на Западной Четырнадцатой улице, стоящему неподалеку от старого завода мясных консервов. Некоторые части района были недавно перестроены, эта – нет.
Квартира представляет собой сущий сарай. Стены окаймлены черными свечами, под ними части тел животных на подставках и рваные афиши «металлистов». В одном углу стоит старая электрогитара.
– Черт побери! – яростно восклицает Клэр, глядя на портьеры из поддельного бархата и эстампы Ротко, приклеенные к стенам липкой лентой. – Пошли бы уж до конца, дали б мне еще белила и индейца.
– Привести квартиру в такой вид стоило больших денег, – мягко объясняет Фрэнк. – Тебя поразила бы эта сумма. – Берет раскрашенный человеческий череп, на котором стоит свеча. – Пожалуй, декораторы слегка перестарались.
Клэр молча вырывает у него череп и швыряет в мусор.
– Разбери чемодан, – советует Фрэнк. – Окружи себя своими вещами. Будет казаться уютнее.
Клэр не слышит его. Она заметила в углу стеклянный ящик. Там ползает что-то серебристо-серое.
– Это змея?
– Клэр, это просто для вида. Своего рода сценическая декорация.
Она вздыхает и берет чемодан.
– И вот еще что, – добавляет Дербан, собираясь уходить. – Квартира снабжена микрофонами и видеокамерами. Ребята сейчас работают с аппаратурой в квартире этажом ниже.
– Что это значит, Фрэнк?
– Ну, камеры пока не должны работать, а систему время от времени будут проверять. Это значит, что если будешь принимать душ, есть смысл гасить свет.
Фрэнк возвращается в полдень и везет Клэр в небольшой спортзал в Сохо. Там в отдельной комнатке представляет ее мускулистому человеку по имени Рей.
– Он обучит тебя самозащите.
– Да, – говорит Рей. – Проведу этакий ударный курс.
Курс поистине ударный. Клэр падает и падает на мат, у нее болят ребра, все тело в синяках.
Но к концу занятий она знает, как вывести из строя человека, который набрасывает сзади на шею удавку; как искалечить; что испытывает мужчина, когда держишь в вытянутой руке его яйца, пока не начнешь откручивать их, как яблоко с ветки.
Она вспоминает сценический бой, обучение сражаться тупыми реквизитными мечами. Кажется, это было в другой жизни.
* * *
Кто ты?
Меня зовут Клэр Роденберг.
Откуда родом?
Я родилась в Ферри-Спрингс, неподалеку от Бойсе, штат Айдахо. Отец погиб в авиакатастрофе, когда мне было десять лет. Мать больше не выходила замуж. Наверное, я всегда была привлекательна для мужчин постарше.
Продолжай.
В школе у меня, как водится, были ухажеры. Один из них лишил меня девственности, когда мне было шестнадцать лет. Потом пошло-поехало. Я связалась с довольно-таки разгульной группой, только на самом деле они были не такими уж разгульными. Все они хотели того же, что остальные: меня главным образом. Потом, в колледже, я завела интрижку с одним из преподавателей. Он был женат.
Как его звали?
Мистер Фербэнк.
Ты обращалась к любовнику не по имени?
Прошу прощения. Элиот Фербэнк. Тогда-то я и обнаружила в себе темную сторону, какая-то часть моего существа хотела идти дальше. Часто видеться мы не могли, поэтому он писал мне кое-что. Фантазии. Отправлял их электронной почтой или оставлял в ящичке для корреспонденции.
Хорошо, Клэр. Что стало с ним?
Его жена нашла одно письмо. Тут же отнесла декану. Элиота, разумеется, уволили.
Как ты отнеслась к этому?
С восторгом. Думала, что наконец будем вместе. Но он не смог перенести случившегося. Покончил с собой. Оставил мне последнее письмо. Он… он хотел, чтобы я последовала за ним.
А потом?
Потом я путешествовала. Оглядываясь назад, вижу, что просто убегала от чего-то, вышедшего из-под контроля.
Убегала? Или искала?
Пожалуй, и то, и другое.
А чего искала?
Не знаю. Я читала кое-что – «Историю нуля» Анны Райс. После того, через что я прошла, показалось несколько банальным. Но я любопытна. Должно быть, мне нужен гид.
Не говори этого. Тут все совершенно ясно. Он сам увидит твой потенциал. Теперь еще раз: кто ты?
– Я буду жить в квартире прямо под тобой, – сообщает ей Фрэнк уже в машине. – Если в ближайшие недели тебе что-нибудь понадобится, стучи мне в дверь.
– Это необходимо? Я имею в виду – селиться там.
– Может быть, пока нет, зато мне не придется ездить.
– А миссис Дербан не будет возражать?
– Никакой миссис Дербан нет, – угрюмо отвечает он. – Вообще-то есть, только она теперь живет с каким-то дизайнером. Типом, который делает свадебные торты и всякие штуки из картона. Зарабатывает в месяц больше, чем я за год.
– Поэтому она и ушла?
– С чего ты решила, что она ушла от меня?
– Потому что ты производишь впечатление слишком верного человека, неспособного бросить кого-либо.
Фрэнк смотрит на дорогу.
– Ушла, потому что я слишком много работал ночами, а когда не высплюсь, бываю раздражительным.
– Значит, не ужасы работы мешают тебе спать? – спрашивает Клэр, и тут он вдруг смотрит на нее, его губы гневно сжаты.
– Клэр, ты проводишь слишком много времени с доктором Лейхтман. Оставь психологическую болтовню ей, ладно?
Клэр молчит в замешательстве. Она впервые осознает, что те, кто проводит эту операцию, могут иметь разные программы, разные планы атаки, даже разные цели.
Фрэнк доедает взятый в кафе навынос обед и проходится по телевизионным каналам. Ничего интересного. Смотрит на часы. Уже за полночь. Выливает в стакан из бутылки на столе остатки виски.
Бродя по пустой квартире, все еще окутанной проводами, которые не упрятали техники, Фрэнк останавливается перед телевизором побольше, неуместно установленным посреди гостиной, и включает его.
Теперь при нажимании кнопок пульта на экране появляются не развлекательные или разговорные программы, а разные виды квартиры Клэр прямо перед ним.
Фрэнк видит стол с объедками, полупустую бутылку шардонне. Колеблется, нажимает еще одну кнопку, видит пустую кровать. Нажимает другую.
Клэр стоит голая у открытого окна, спиной к Фрэнку, глядя на ночной Нью-Йорк. Она поворачивается. В руке у нее стакан вина, там отражается темная тень между ее ног. И Фрэнк готов поклясться: Клэр знает, где установлена видеокамера, понимает, что он смотрит, поэтому глядит прямо на него и проводит рукой по телу в медленной, томительной неге.
Клэр идет к нему. Ее груди заполняют экран, потом она исчезает.
Фрэнк включает то одну, то другую камеру в течение долгих минут, но Клэр словно растворилась в воздухе.
Глава шестнадцатая
Утром Клэр просыпается от громкого стука в дверь квартиры.
– Что случилось, Фрэнк? – сонным голосом спрашивает она, открыв ему.
Он показывает ей компьютерную распечатку.
– От Воглера. Дела пошли.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Клэр!
Разумеется, я помню вас. Кажется, во время нашего разговора я был несколько груб. Думая о работе, я бываю слегка рассеянным. Меня глубоко тронули ваши любезные слова и заинтересовало ваше отношение к собственной жизни.
Бодлера переводить очень трудно, однако надеюсь, вы поняли, как и я, что эти усилия вознаграждаются. Может быть, если все еще продолжаете свой труд, не откажетесь от помощи?
С приветом,
Кристиан Воглер
– Ты уверен? – с сомнением спрашивает Клэр, перечитывая распечатку. – По-моему, это просто проявление вежливости.
– Или осторожности, – замечает Фрэнк.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)ъ
Уважаемый Кристиан! Можно называть вас так?
Спасибо за послание. Перечитывая свое письмо, я беспокоилась, что произвожу странное впечатление. Думаю, я вела вольную жизнь, слишком вольную. Наверное, поэтому слова такого поэта, как Бодлер, осмелившегося преодолеть границы обыденного, столь воодушевляют меня.
Я люблю воображать себя его Венерой, принимающей все эти замечательные стихи, неподписанные, анонимные. Интересно, думал ли он, что они потрясут ее, знал ли, что она будет взволнована теми вещами, которые он смел вызывать в воображении?
Я пишу «воображать», но на самом деле я бывала в подобном положении и знаю, каково это, когда тебя допускают в чужое сознание, ведут мало-помалу в самые тайные, причудливые фантазии. Это восхитительное ощущение.
Наверное, то, что писал мне этот человек, кое-кто счел бы порнографией. Но для меня его фантазии казались не менее прекрасными и откровенными, чем любые стихи.
Клэр
Доктор Лейхтман согласилась, что Клэр следует по-прежнему посещать курсы актерского мастерства.
На очередном занятии Пол знакомит их с игрой в масках. Маски японские, от карикатур их отличает лишь легкая жестокость. Клэр достается маска Бедняжки, наивного, заброшенного ребенка, ее улыбка никогда не меняется, но кажется то приветливой и обаятельной, то понимающей и игривой.
Пол говорит о них так, словно маски, а не актеры являются подлинными людьми. Когда один из студентов, надев маску старика, подходит к Клэр сзади и тычет ее палочкой, Пол произносит: «Старый дурень, вечно он ведет себя так».
Вместо того, чтобы сыграть вместе со студентами сцену – в масках нет отверстий для глаз, и без практики они бы попа?дали, натыкаясь друг на друга, – он строит их в ряд, становится перед ними, словно зритель, и заставляет исполнять роли, стоя на месте. Сюжет заключается в том, что землевладелец приходит на рисовое поле и насилует женщину, семья которой не в состоянии платить за аренду земли. Актер в маске Богача стучит в воображаемую дверь; стоящая через два человека Бедняжка открывает. Актер, когда насилует ее, должен изображать агрессию, а Клэр – страх; их разделяет десять футов, и они не видят друг друга.
Внезапно Клэр осознает, что плачет под маской. Непонятно с чего. Это неожиданно и необъяснимо, как носовое кровотечение. Для нее, всегда способной силой воли удержать слезы, внезапная утрата контроля над собой кажется такой же огорчительной, как плач.
Когда сцена кончается, Клэр снимает маску и садится, дыша полной грудью, чтобы успокоиться. Студенты сначала думают, что она дурачится, потом постепенно умолкают.
Пол подходит к ней и присаживается на корточки, их головы оказываются на одном уровне.
– Пришла в себя?
Клэр кивает, не решаясь ответить.
– С масками бывает такое, – негромко говорит Пол. – Они доверяют тебе, если ты добрая, и иногда заставляют расплачиваться за пользование ими.
По пути обратно в квартиру Клэр заходит в магазин оптики. Выбирает очки в проволочной оправе и примеряет их перед зеркалом. Они как будто создают нужное впечатление. Страдающая Девушка. Клэр задумчиво кивает своему отражению.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Клэр, письмо очаровательное. Может быть, если вы в городе, возобновим за бокалом вина наш разговор?
– Пока что идти на встречу рискованно, – заявляет доктор Лейхтман. – Клэр не готова, я тоже.
От Клэр Роденберг (CiaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Спасибо, но в настоящее время я не в городе, однако электронную почту получаю.
Не совсем понимаю, почему рассказала вам столько о себе. Может, оттого, что путешествия в одиночку делают меня задумчивой – или меланхоличной, в зависимости от того, как на это смотреть.
С тех пор прошло много времени, но да, это было очаровательно. Очаровательно, ужасающе и восхитительно сразу.
Клэр
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Если вам нужно плечо, чтобы на нем поплакать… их у меня два, и оба к вашим услугам.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Спасибо. Могу я надеяться и на руки?
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Разумеется, можете. Есть еще в чем-нибудь нужда?
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Если вы спрашиваете… но, пожалуй, это будет слишком.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»Что? Пожалуйста, мои вечера сейчас долги и одиноки, и мне тяжело думать о вашей меланхолии в Мемфисе или где бы вы ни находились.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Ну… Я скучаю по тем фантазиям, которые вы посылали мне.
От Кристиана Воглера (CV@nyscu)
Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
»В таком случае, может, нижеследующее будет составлять вам компанию в ваших путешествиях.
«forclaire.doc»
Глава семнадцатая
– Здесь есть все, – произносит Фрэнк.
Клэр впервые видит волнение на лице детектива. Он в третий или четвертый раз перечитывает фантазии Воглера.
– Господи, здесь все! – восклицает Фрэнк.
Доктор Лейхтман молчит. Слышно лишь, как она постукивает карандашом по зубам.
– Все, что ты говорила. Насилие, пытки, власть.
Карандаш продолжает постукивать.
Фрэнк читает вслух:
– «Мускусный запах твоего возбуждения наполняет комнату, словно дурманящий аромат редкого цветка, орхидеи, испускающей свои райские запахи, лишь когда начинает увядать…» Это извращенность, Конни.
Постукивание прекращается. Лейхтман предполагает:
– Он мог пойти в книжный магазин и списать это с одной из книг в отделе беллетристики для взрослых. Конечно, какое-то отклонение от нормы тут есть, но я не могу, положа руку на сердце, сказать, что это написал бы только убийца.
– Однако Воглер не обелил себя.
– Да. Пока что.
– И что теперь будем делать?
Доктор Лейхтман поворачивается к Клэр:
– Думаю, Воглер просто сдерживается. Нужно показать ему, что ты тверже, чем он предполагает. Напиши ответ. Что-нибудь в этом же духе, но посильнее.
– Хочешь, чтобы я написала? Сама не можешь?
Доктор Лейхтман качает головой:
– Нет. Думаешь, почему тебя заставляли проводить столько времени на этих сайтах? Все должно быть в твоем стиле – или стиле лица, которым ты притворяешься.
Клэр садится за портативный компьютер и напоминает себе, что делала и более сложные вещи, например, выходила на нью-йоркские улицы и продавала свитера из шерсти гиппопотама.
От Клэр Роденберг (ClaireR@colormail.com)
Кристиану Воглеру (CV@nyscu)
»Дорогой Кристиан!
Спасибо вам за фантазию. Она чудесная. Но поверьте, то, что вы описываете, для меня довольно скучно. Вещи, которые мне нравятся… иногда я пугаюсь их чрезмерности. Господи, почему я это говорю совершенно незнакомому человеку? Иногда я гляжу на вещи, которые возбуждают меня, унижают, делают бессильной, ранимой, испуганной, и думаю, что во мне есть нечто дурное или я в некотором смысле извращенка.
Я сообщаю это вам только потому, что чувствую – вы вполне способны понять. Мне страшновато писать вам что-то еще, вдруг не поймете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27