– Ему в голову пришла страшная мысль. – Эй, а они не могут обнаружить меня по номеру телефона?
– Нет-нет, – заверила его Дэниз. – Пока действует Первая поправка, никто не может отслеживать звонки.
– Вы уверены?
– Конечно, уверена. Так что ты собираешься делать дальше? Ты же не можешь все время убегать?
– Почему не могу?
– Потому что тебя поймают.
– Выбор у меня небольшой – только сдаться. Но это ведь не лучше, чем если меня поймают?
– Натан, я просто боюсь, что ты можешь пострадать.
– Я тоже. Потому и собираюсь скрываться дальше. А этот парень не дурак.
– Ты делаешь из меня посмешище, Натан, – сказала Дэниз добродушно.
– Нет, вы прекрасно справляетесь со своей работой, – успокоил он ее. – Но теперь вы знаете, как все было на самом деле, правда? Когда я сидел в Центре, я делал все, что от меня требовалось, но меня все равно били. Я подставлял другую щеку, как учил меня отец, но меня били и по ней. Меня попытался убить воспитатель, и я защищался, а те, кто слушает вашу передачу, называют меня убийцей и хотят посадить на электрический стул. Всем им на самом деле… – он словно подавился следующим словом и замолчал.
– Наплевать? – помогла ему Дэниз.
С самого начала разговора Натан чувствовал себя уверенно, но сейчас на него грузом навалились горечь и грусть.
– Да, – прошептал он.
Когда Дэниз услышала это, ее глаза наполнились слезами.
– Тебе страшно, да, малыш?
– Мне пора, – пробормотал он и повесил трубку.
Дэниз подняла глаза на Энрике, ожидая каких-либо указаний, но он молчал.
– Ну что же, – сказала наконец Дэниз, – это было просто захватывающе. Натан, мы искренне желаем тебе удачи. По-моему, ты ее заслужил. Думаю, всем нам нужно время, чтобы прийти в себя. Продолжим после рекламы.
Глава 5
Петрелли перезвонил через пять секунд после окончания передачи. – Мальчишка врет. Пытается склонить на свою сторону общественное мнение, – набросился он на Майклса. – Как с ним обращались в Исправительном центре – хорошо или плохо, – к делу не относится. Главное, что он сбежал и ради этого убил воспитателя!
Уоррен знал, что Петрелли плевать на смерть хоть одного воспитателя, хоть сотни. Все дело в том, что, выступая по телевидению, Дэниэл обвинил человека в убийстве еще до того, как его вина была доказана. На носу выборы, а окружной прокурор вдруг выставил себя скорее детоненавистником, чем великим и ужасным борцом с преступностью. Уоррен понимал, что услышанная им тирада – только начало представления.
Уоррен не знал, кому и чему верить. История мальчика была неправдоподобна, но его рассказ был слишком последовательным и четким, чтобы списывать его со счетов. Однако, даже если предположить, что Натан убил Рики Харриса из самозащиты, сбежав из Исправительного центра, он все же нарушил закон. Долгом Майклса, как офицера полиции, было задержать беглеца, и он собирался продолжать поиски до тех пор, пока не найдет Натана.
На другом конце телефонной линии Дэниэл Петрелли обрисовывал Майклсу гораздо более сложную картину. Петрелли обязан был думать о том, какой отклик каждое дело получает в прессе, постоянно взвешивать результаты каждой своей победы или поражения. Еще утром в деле Бейли, казалось, все было ясно. Люди и без того устали бояться распоясавшихся подростков, а это хладнокровное убийство должностного лица переполнило чашу терпения общества.
Кто бы мог подумать, что мальчишка вынесет все это на публику, выступив по радио? Всего за двадцать минут Натан Бейли поставил прокуратуру и полицию в такое положение, что теперь уже защищаться придется им.
Для Петрелли все было ясно: мальчишка угнал машину, убил человека, сбежал из заключения и поэтому заслуживал наказания по всей строгости закона. Но после передачи люди видели в Натане маленького забитого мальчика, которого преследуют большие злые полицейские.
Будущему сенатору грозил крупный скандал, и виноватым в этом он считал Майклса. Если бы полиция была порасторопнее, еще до рассвета мальчишка снова сидел бы за решеткой. Но его ищут уже четырнадцать часов, и за это время он нанес непоправимый урон едва начавшейся политической карьере прокурора.
– Так что слушайте меня внимательно, лейтенант Майклс. Вы должны арестовать Натана Бейли к полудню – это крайний срок. И больше никаких оправданий и отговорок!
– Хорошо, Дэниэл, я вас понял, – спокойно ответил Уоррен. – Но вот что я вам скажу. Сегодня утром вы не удержались и сделали совершенно необоснованное заявление для прессы. Если бы вы подождали, пока мы выясним все обстоятельства, то сейчас не выглядели бы таким законченным идиотом. Мне вас искренне жаль. – Он с грохотом опустил трубку на рычаг.
– Полегчало?
Знакомый голос заставил его вздрогнуть. Уоррен поднял глаза и увидел в дверях Джеда Хэкнера. Тот улыбнулся и уселся на стул у стола Майклса.
– Расслабься, босс. Это был твой приятель Петрелли?
– Угадал. Он перепугался, послушав Натана Бейли по радио. Полагаю, ты не принес мне хороших новостей?
– Не знаю, хорошие это новости или нет. Во всяком случае, интересные. Во-первых, мы не смогли связаться с дядей и бывшим опекуном мальчика Марком Бейли. Мы пытались звонить ему, даже послали туда патрульных. Может, он и был дома, но дверь не открыл.
– Думаешь, он помог ему сбежать?
– Нет. Дядя с племянником друг друга терпеть не могут.
– Факты, пожалуйста.
Хэкнер достал из кармана блокнот.
– Печальная история. С рождения и до десяти лет Натан Бейли жил с отцом. Его мать умерла, когда он был младенцем. Папаша, юрист, зарабатывал кучу денег, но вкладывать их не умел. Два года назад в папашину машину врезался поезд и он погиб. Натана взял к себе дядя Марк. Он, конечно, надеялся, что ему будут выделять деньги на содержание мальчика, но, как оказалось, незадолго до гибели отец Натана угрохал на свою юридическую практику два с лишним миллиона, взятые под залог всего имущества. Надо сказать, Марк Бейли не очень обрадовался такому повороту событий. У него не было денег, чтобы содержать Натана. Он его и не содержал. За тот год, что Натан прожил у дяди, социальные работники появлялись там раз шесть, в основном их вызывали соседи. В конце концов, примерно год назад, Натан угнал дядину машину – по его словам, только так он мог убраться от него подальше. Дядя Марк, конечно же, заявил в полицию. На суде он сказал, цитирую: «Небольшой срок в тюрьме еще никому не повредил».
– Хорош гусь, – фыркнул Уоррен.
– Нет, не очень хорош, – ответил Джед абсолютно серьезно. – Марк Бейли знал, о чем говорил, – он сам оттрубил семь лет за поджог офицерского клуба в Техасе. За восемь лет, проведенных в нашем любимом округе, он три раза попадался пьяным за рулем, два раза привлекался за нарушение общественного порядка и один раз был обвинен в нанесении побоев. Кроме того, бесконечные драки в барах.
Майклс был настроен скептически.
– Интересно, обо всем этом было известно, когда его назначали опекуном Натана?
Хэкнер пожал плечами:
– Думаю, да. Но, сказать по правде, особого выбора не было: или дядя Марк, или интернат.
Майклс покачал головой. Он вспомнил, что он не только полицейский, но еще и отец двоих детей.
– Да, судьба круто обошлась с мальчишкой. У тебя есть еще что-нибудь по этому делу?
Джед закрыл блокнот.
– Да. Кажется, у нас все-таки есть видеозапись.
– Я думал, камера не работала.
– Камера в изоляторе действительно не работала. И в комнате отдыха тоже. Но у нас есть записи, на которых Натан Бейли пробирается по коридору и выходит на улицу. В конференц-зале все готово к просмотру.
Оба встали и перешли в конференц-зал. Хэкнер включил видеомагнитофон, и на экране телевизора появилась не очень четкая черно-белая картинка. Майклс увидел пустое помещение, в котором узнал коридор, где сам побывал прошлой ночью. В правом верхнем углу экрана возник босоногий мальчик в не по размеру большом комбинезоне. Он выглядел очень напуганным, двигался быстро и в то же время нерешительно. Одежда его была в темных пятнах – на черно-белом экране они могли бы сойти за чернила, но оба полицейских прекрасно понимали, что это кровь.
– Останови, – скомандовал Майклс. Мальчик на экране замер. – Бейли сказал по радио, что охранник, то есть воспитатель, забрал у него ботинки. Зачем? Они так со всеми поступают?
Хэкнер покачал головой:
– Не думаю. Возможно, Харрис просто издевался над ним. Я договорился сегодня встретиться с Джонстоном, управляющим ИЦП. Постараюсь выведать у него побольше.
– Давай. Пускай дальше.
Мальчик, то и дело оглядываясь через плечо, пошел прямо на камеру. Увидев ее, он заметно испугался. Потом он отвернулся от камеры, проверяя, нет ли погони. Когда Натан снова повернулся к камере, у Майклса перехватило дыхание – он уже однажды видел такое выражение лица.
– Останови! – почти выкрикнул Майклс.
Мальчик на экране снова замер. В глазах его были страх и неуверенность. Точно так же много раз смотрел на Майклса другой замкнутый, неуверенный в себе двенадцатилетний мальчик. У Майклса внезапно закружилась голова, и он тяжело опустился на стул. Лицо его побелело.
– Уоррен, что с тобой?
– Не знаю, Джед. Посмотри на это лицо. Посмотри. У него глаза Брайана.
– Прости, Уоррен, – сказал Джед. – Сейчас выключу.
– Нет, не надо. Просто я думал, что давно обо всем забыл. Со мной все в порядке. Давай досмотрим.
Обеспокоенно поглядывая на босса, Джед снова включил воспроизведение. Теперь на экране шла запись, сделанная наружной камерой: плавно приоткрылась дверь, мальчик осторожно выскользнул на улицу, огляделся и вскоре исчез из поля зрения камеры. На экране замелькали монтажные полосы, и он погас.
– Ну, босс, что скажешь? Майклс вздохнул:
– Думаю, не стоило мне смотреть это. Теперь мне будет гораздо труднее делать свою работу. Журналисты уже получили копии пленки?
– Люди Петрелли просто набросились на кассету. Там же запечатлен кровавый убийца! Думаю, они отнесли ее на телевидение еще до того, как мы сделали копию себе.
– Не знаю, как ты, Джед, а я видел скорее перепуганного щенка, а не убийцу.
Поднявшись со стула, Майклс направился обратно в свой кабинет, увлекая за собой Джеда. Пора было заниматься делом – ловить сбежавшего щенка, который успел основательно попортить кровь Петрелли.
– Я хочу, Джед, чтобы ты проверил журнал телефонных звонков в студию. Каждый звонок фиксируется где-то у них в компьютере. Выясни, откуда звонил мальчишка.
– Понадобится постановление суда, – сказал Джед. – Иначе журналисты нас и слушать не станут.
– Пусть они проявят добрую волю, – предложил Уоррен.
– Этого не будет никогда.
– Слушай, Джед, сначала хотя бы попробуй сделать то, о чем я прошу, а потом уже говори, что не можешь, ладно? Я хочу, чтобы к вечеру мальчишка был у нас в руках. Понятно?
Джед молча развернулся и вышел из комнаты. Через пять минут Майклс тоже вышел, сказав своей секретарше, что его можно будет найти по сотовому.
Патрульный Гарри Томпкинс очень хотел, чтобы его заметили. После пяти лет посменного патрулирования, регулировки дорожного движения и другой нудной работы он был готов стать настоящим полицейским – детективом. Для этого нужно было отличиться перед начальством: найти какую-нибудь важную улику или потянуть за ниточку, которая помогла бы распутать крупное дело.
Когда сержант Хэкнер дал ему задание отследить Натана Бейли по телефонным звонкам, Гарри Томпкинс понял, что это его шанс. Он начал с самого простого – позвонил в телефонную компанию. Его переключали с одного бюрократа на другого, пока не соединили с вице-президентом отдела по работе с клиентами. Тот сообщил, что без постановления суда компания не имеет права разглашать тайну телефонных звонков. Гарри знал, что постановления можно ждать до бесконечности. За это время полиция упустит подозреваемого.
Тогда Гарри решил уговорить Дэниз Карпентер и ее помощников выдать ему необходимую информацию. Просто нужно будет говорить очень убедительно. Гарри сначала подумывал применить мягкий подход, но потом отказался от него как от слишком ненадежного. В конце концов он остановился на силовом методе. Надо будет надавить как следует, припугнуть карами за отказ от содействия правосудию, и они сдадутся. В конце концов, что они теряют?
Гарри Томпкинс сидел у телефона, сожалея о том, что он все-таки погорячился. В запале он ляпнул Энрике Саморе, что, если тот будет чинить препоны правосудию, ему не миновать тюрьмы. Гарри, конечно, был не прав, но, в конце концов, это не столь важно. Американцы на удивление мало знают о своих правах.
Когда по радио пошла какая-то идиотская реклама, Гарри решил, что всегда сможет сказать, что продюсер неправильно его понял.
Сидя у микрофона, Дэниз попивала диетическую колу и говорила с Джоанной из Нью-Йорка, считавшей, что Натан ни в чем не виновен. Внезапно в наушниках у Дэниз раздался голос Энрике – он попросил ее объявить рекламную паузу. Она нахмурилась и показала на часы. Он пробормотал что-то невнятное и помахал телефонной трубкой.
Когда началась реклама, Дэниз повернулась к Энрике:
– Что с тобой? Я никогда не прерываю передачу, чтобы поговорить по телефону, ты же знаешь.
– Успокойся, – перебил ее Энрике. – У меня тут на линии полицейский. Он хочет узнать, с какого номера звонил Натан.
Дэниз мгновенно оценила ситуацию. Если кто-то узнает, что полиция может отслеживать звонки на передачу, это положит конец всем телефонным спорам со слушателями и Дэниз превратится в простого диск-жокея.
– Скажи ему, что такой информации мы не разглашаем, – ответила она. – Это было бы серьезным нарушением Первой поправки.
– Я уже сказал, но он говорит, что привлечет нас к ответственности за создание помех правосудию.
– Правда? Ну тогда после рекламы мы пустим его в эфир. Как его зовут?
– Томпкинс.
Последний рекламный ролик завершился через пятнадцать секунд. По сигналу Энрике Дэниз включила микрофон.
– Мы рады снова приветствовать вас, американцы. Страсти, вызванные моим разговором с Натаном Бейли, накаляются. Сейчас у нас на линии сотрудник полиции округа Брэддок, штат Виргиния, угрожающий посадить за решетку меня и моих помощников. Офицер Томпкинс, вы в эфире.
Некоторое время на другом конце линии не раздавалось ни звука. Наконец послышалось тихое «Алле?».
– Офицер Томпкинс? Я так поняла, вы хотите упрятать меня за решетку. Так ли это?
Собеседник Дэниз начал заикаться. Она обрадовалась.
– Я… я по радио?
– Вы звонили на радио, офицер, и попали на радио. Ну, так за что же вы хотите меня посадить?
– Простите, но я хотел бы поговорить об этом наедине. Голос Дэниз внезапно потерял игривость:
– Мой продюсер сказал мне, что вы хотели узнать у нас, откуда сегодня утром звонил Натан Бейли. Это правда?
– Ну, э-э-э… вроде бы так. – Голос Томпкинса звучал крайне неуверенно.
– Думаю, ваш ответ можно считать утвердительным. Так вот, сообщить вам номер телефона, с которого звонил Натан, было бы равносильно ограничению свободы слова. А в нашей стране свобода слова гарантирована Конституцией. Кроме того, вы сказали моему продюсеру, что, если мы не позволим вам рыться в наших записях, вы обвините нас в создании помех правосудию?
– Думаю, возможно, я и упомянул…
– Давайте говорить начистоту, офицер Томпкинс. Вы вменяете мне в вину действия, право на которые дает Первая поправка. Возможно, вы просто блефуете – пытаетесь запугать нас, чтобы избежать выполнения предписанной законом процедуры.
Господи, не зря ее прозвали Стервой. Так и не произнеся целиком ни единой фразы, Томпкинс выставил на посмешище не только себя, но и полицию. И главное, это слышали миллионы радиослушателей. Всего минуту назад он думал, что его план очень хорош. Теперь же его карьера рушилась прямо на глазах. Гарри Томпкинсу оставалось только повесить трубку. Что он и сделал.
Дэниз услышала щелчок и лукаво улыбнулась Энрике:
– Он повесил трубку. – Она рассмеялась в микрофон. – Ну, повесить трубку – это не ответ. Но полагаю, мы все же можем сделать из этого кое-какие выводы.
Глава 6
Лайл Пойнтер любил называть себя Ликвидатором. При росте метр семьдесят пять он весил восемьдесят килограммов и был вовсе не похож на звероподобных громил, которых в Голливуде приглашают на роли бандитов. Он был умен, красив, обладал чувством юмора – редкость для людей его профессии.
Никто не был более предан мистеру Слейтеру, никто не выполнял его приказов с таким рвением, как Пойнтер, но некоторые все же полагали, что его можно обойти. Однако редко кто пытался сделать это больше одного раза.
Мистер Слейтер умел ценить хорошо сделанную работу и не прощал неудач. Пойнтер не раз слышал, как босс говорил, что каждый заслуживает, чтобы ему дали еще один шанс, но третьего не положено никому. В тот день Лайл Пойнтер был благодарен за то, что получил свой второй шанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Нет-нет, – заверила его Дэниз. – Пока действует Первая поправка, никто не может отслеживать звонки.
– Вы уверены?
– Конечно, уверена. Так что ты собираешься делать дальше? Ты же не можешь все время убегать?
– Почему не могу?
– Потому что тебя поймают.
– Выбор у меня небольшой – только сдаться. Но это ведь не лучше, чем если меня поймают?
– Натан, я просто боюсь, что ты можешь пострадать.
– Я тоже. Потому и собираюсь скрываться дальше. А этот парень не дурак.
– Ты делаешь из меня посмешище, Натан, – сказала Дэниз добродушно.
– Нет, вы прекрасно справляетесь со своей работой, – успокоил он ее. – Но теперь вы знаете, как все было на самом деле, правда? Когда я сидел в Центре, я делал все, что от меня требовалось, но меня все равно били. Я подставлял другую щеку, как учил меня отец, но меня били и по ней. Меня попытался убить воспитатель, и я защищался, а те, кто слушает вашу передачу, называют меня убийцей и хотят посадить на электрический стул. Всем им на самом деле… – он словно подавился следующим словом и замолчал.
– Наплевать? – помогла ему Дэниз.
С самого начала разговора Натан чувствовал себя уверенно, но сейчас на него грузом навалились горечь и грусть.
– Да, – прошептал он.
Когда Дэниз услышала это, ее глаза наполнились слезами.
– Тебе страшно, да, малыш?
– Мне пора, – пробормотал он и повесил трубку.
Дэниз подняла глаза на Энрике, ожидая каких-либо указаний, но он молчал.
– Ну что же, – сказала наконец Дэниз, – это было просто захватывающе. Натан, мы искренне желаем тебе удачи. По-моему, ты ее заслужил. Думаю, всем нам нужно время, чтобы прийти в себя. Продолжим после рекламы.
Глава 5
Петрелли перезвонил через пять секунд после окончания передачи. – Мальчишка врет. Пытается склонить на свою сторону общественное мнение, – набросился он на Майклса. – Как с ним обращались в Исправительном центре – хорошо или плохо, – к делу не относится. Главное, что он сбежал и ради этого убил воспитателя!
Уоррен знал, что Петрелли плевать на смерть хоть одного воспитателя, хоть сотни. Все дело в том, что, выступая по телевидению, Дэниэл обвинил человека в убийстве еще до того, как его вина была доказана. На носу выборы, а окружной прокурор вдруг выставил себя скорее детоненавистником, чем великим и ужасным борцом с преступностью. Уоррен понимал, что услышанная им тирада – только начало представления.
Уоррен не знал, кому и чему верить. История мальчика была неправдоподобна, но его рассказ был слишком последовательным и четким, чтобы списывать его со счетов. Однако, даже если предположить, что Натан убил Рики Харриса из самозащиты, сбежав из Исправительного центра, он все же нарушил закон. Долгом Майклса, как офицера полиции, было задержать беглеца, и он собирался продолжать поиски до тех пор, пока не найдет Натана.
На другом конце телефонной линии Дэниэл Петрелли обрисовывал Майклсу гораздо более сложную картину. Петрелли обязан был думать о том, какой отклик каждое дело получает в прессе, постоянно взвешивать результаты каждой своей победы или поражения. Еще утром в деле Бейли, казалось, все было ясно. Люди и без того устали бояться распоясавшихся подростков, а это хладнокровное убийство должностного лица переполнило чашу терпения общества.
Кто бы мог подумать, что мальчишка вынесет все это на публику, выступив по радио? Всего за двадцать минут Натан Бейли поставил прокуратуру и полицию в такое положение, что теперь уже защищаться придется им.
Для Петрелли все было ясно: мальчишка угнал машину, убил человека, сбежал из заключения и поэтому заслуживал наказания по всей строгости закона. Но после передачи люди видели в Натане маленького забитого мальчика, которого преследуют большие злые полицейские.
Будущему сенатору грозил крупный скандал, и виноватым в этом он считал Майклса. Если бы полиция была порасторопнее, еще до рассвета мальчишка снова сидел бы за решеткой. Но его ищут уже четырнадцать часов, и за это время он нанес непоправимый урон едва начавшейся политической карьере прокурора.
– Так что слушайте меня внимательно, лейтенант Майклс. Вы должны арестовать Натана Бейли к полудню – это крайний срок. И больше никаких оправданий и отговорок!
– Хорошо, Дэниэл, я вас понял, – спокойно ответил Уоррен. – Но вот что я вам скажу. Сегодня утром вы не удержались и сделали совершенно необоснованное заявление для прессы. Если бы вы подождали, пока мы выясним все обстоятельства, то сейчас не выглядели бы таким законченным идиотом. Мне вас искренне жаль. – Он с грохотом опустил трубку на рычаг.
– Полегчало?
Знакомый голос заставил его вздрогнуть. Уоррен поднял глаза и увидел в дверях Джеда Хэкнера. Тот улыбнулся и уселся на стул у стола Майклса.
– Расслабься, босс. Это был твой приятель Петрелли?
– Угадал. Он перепугался, послушав Натана Бейли по радио. Полагаю, ты не принес мне хороших новостей?
– Не знаю, хорошие это новости или нет. Во всяком случае, интересные. Во-первых, мы не смогли связаться с дядей и бывшим опекуном мальчика Марком Бейли. Мы пытались звонить ему, даже послали туда патрульных. Может, он и был дома, но дверь не открыл.
– Думаешь, он помог ему сбежать?
– Нет. Дядя с племянником друг друга терпеть не могут.
– Факты, пожалуйста.
Хэкнер достал из кармана блокнот.
– Печальная история. С рождения и до десяти лет Натан Бейли жил с отцом. Его мать умерла, когда он был младенцем. Папаша, юрист, зарабатывал кучу денег, но вкладывать их не умел. Два года назад в папашину машину врезался поезд и он погиб. Натана взял к себе дядя Марк. Он, конечно, надеялся, что ему будут выделять деньги на содержание мальчика, но, как оказалось, незадолго до гибели отец Натана угрохал на свою юридическую практику два с лишним миллиона, взятые под залог всего имущества. Надо сказать, Марк Бейли не очень обрадовался такому повороту событий. У него не было денег, чтобы содержать Натана. Он его и не содержал. За тот год, что Натан прожил у дяди, социальные работники появлялись там раз шесть, в основном их вызывали соседи. В конце концов, примерно год назад, Натан угнал дядину машину – по его словам, только так он мог убраться от него подальше. Дядя Марк, конечно же, заявил в полицию. На суде он сказал, цитирую: «Небольшой срок в тюрьме еще никому не повредил».
– Хорош гусь, – фыркнул Уоррен.
– Нет, не очень хорош, – ответил Джед абсолютно серьезно. – Марк Бейли знал, о чем говорил, – он сам оттрубил семь лет за поджог офицерского клуба в Техасе. За восемь лет, проведенных в нашем любимом округе, он три раза попадался пьяным за рулем, два раза привлекался за нарушение общественного порядка и один раз был обвинен в нанесении побоев. Кроме того, бесконечные драки в барах.
Майклс был настроен скептически.
– Интересно, обо всем этом было известно, когда его назначали опекуном Натана?
Хэкнер пожал плечами:
– Думаю, да. Но, сказать по правде, особого выбора не было: или дядя Марк, или интернат.
Майклс покачал головой. Он вспомнил, что он не только полицейский, но еще и отец двоих детей.
– Да, судьба круто обошлась с мальчишкой. У тебя есть еще что-нибудь по этому делу?
Джед закрыл блокнот.
– Да. Кажется, у нас все-таки есть видеозапись.
– Я думал, камера не работала.
– Камера в изоляторе действительно не работала. И в комнате отдыха тоже. Но у нас есть записи, на которых Натан Бейли пробирается по коридору и выходит на улицу. В конференц-зале все готово к просмотру.
Оба встали и перешли в конференц-зал. Хэкнер включил видеомагнитофон, и на экране телевизора появилась не очень четкая черно-белая картинка. Майклс увидел пустое помещение, в котором узнал коридор, где сам побывал прошлой ночью. В правом верхнем углу экрана возник босоногий мальчик в не по размеру большом комбинезоне. Он выглядел очень напуганным, двигался быстро и в то же время нерешительно. Одежда его была в темных пятнах – на черно-белом экране они могли бы сойти за чернила, но оба полицейских прекрасно понимали, что это кровь.
– Останови, – скомандовал Майклс. Мальчик на экране замер. – Бейли сказал по радио, что охранник, то есть воспитатель, забрал у него ботинки. Зачем? Они так со всеми поступают?
Хэкнер покачал головой:
– Не думаю. Возможно, Харрис просто издевался над ним. Я договорился сегодня встретиться с Джонстоном, управляющим ИЦП. Постараюсь выведать у него побольше.
– Давай. Пускай дальше.
Мальчик, то и дело оглядываясь через плечо, пошел прямо на камеру. Увидев ее, он заметно испугался. Потом он отвернулся от камеры, проверяя, нет ли погони. Когда Натан снова повернулся к камере, у Майклса перехватило дыхание – он уже однажды видел такое выражение лица.
– Останови! – почти выкрикнул Майклс.
Мальчик на экране снова замер. В глазах его были страх и неуверенность. Точно так же много раз смотрел на Майклса другой замкнутый, неуверенный в себе двенадцатилетний мальчик. У Майклса внезапно закружилась голова, и он тяжело опустился на стул. Лицо его побелело.
– Уоррен, что с тобой?
– Не знаю, Джед. Посмотри на это лицо. Посмотри. У него глаза Брайана.
– Прости, Уоррен, – сказал Джед. – Сейчас выключу.
– Нет, не надо. Просто я думал, что давно обо всем забыл. Со мной все в порядке. Давай досмотрим.
Обеспокоенно поглядывая на босса, Джед снова включил воспроизведение. Теперь на экране шла запись, сделанная наружной камерой: плавно приоткрылась дверь, мальчик осторожно выскользнул на улицу, огляделся и вскоре исчез из поля зрения камеры. На экране замелькали монтажные полосы, и он погас.
– Ну, босс, что скажешь? Майклс вздохнул:
– Думаю, не стоило мне смотреть это. Теперь мне будет гораздо труднее делать свою работу. Журналисты уже получили копии пленки?
– Люди Петрелли просто набросились на кассету. Там же запечатлен кровавый убийца! Думаю, они отнесли ее на телевидение еще до того, как мы сделали копию себе.
– Не знаю, как ты, Джед, а я видел скорее перепуганного щенка, а не убийцу.
Поднявшись со стула, Майклс направился обратно в свой кабинет, увлекая за собой Джеда. Пора было заниматься делом – ловить сбежавшего щенка, который успел основательно попортить кровь Петрелли.
– Я хочу, Джед, чтобы ты проверил журнал телефонных звонков в студию. Каждый звонок фиксируется где-то у них в компьютере. Выясни, откуда звонил мальчишка.
– Понадобится постановление суда, – сказал Джед. – Иначе журналисты нас и слушать не станут.
– Пусть они проявят добрую волю, – предложил Уоррен.
– Этого не будет никогда.
– Слушай, Джед, сначала хотя бы попробуй сделать то, о чем я прошу, а потом уже говори, что не можешь, ладно? Я хочу, чтобы к вечеру мальчишка был у нас в руках. Понятно?
Джед молча развернулся и вышел из комнаты. Через пять минут Майклс тоже вышел, сказав своей секретарше, что его можно будет найти по сотовому.
Патрульный Гарри Томпкинс очень хотел, чтобы его заметили. После пяти лет посменного патрулирования, регулировки дорожного движения и другой нудной работы он был готов стать настоящим полицейским – детективом. Для этого нужно было отличиться перед начальством: найти какую-нибудь важную улику или потянуть за ниточку, которая помогла бы распутать крупное дело.
Когда сержант Хэкнер дал ему задание отследить Натана Бейли по телефонным звонкам, Гарри Томпкинс понял, что это его шанс. Он начал с самого простого – позвонил в телефонную компанию. Его переключали с одного бюрократа на другого, пока не соединили с вице-президентом отдела по работе с клиентами. Тот сообщил, что без постановления суда компания не имеет права разглашать тайну телефонных звонков. Гарри знал, что постановления можно ждать до бесконечности. За это время полиция упустит подозреваемого.
Тогда Гарри решил уговорить Дэниз Карпентер и ее помощников выдать ему необходимую информацию. Просто нужно будет говорить очень убедительно. Гарри сначала подумывал применить мягкий подход, но потом отказался от него как от слишком ненадежного. В конце концов он остановился на силовом методе. Надо будет надавить как следует, припугнуть карами за отказ от содействия правосудию, и они сдадутся. В конце концов, что они теряют?
Гарри Томпкинс сидел у телефона, сожалея о том, что он все-таки погорячился. В запале он ляпнул Энрике Саморе, что, если тот будет чинить препоны правосудию, ему не миновать тюрьмы. Гарри, конечно, был не прав, но, в конце концов, это не столь важно. Американцы на удивление мало знают о своих правах.
Когда по радио пошла какая-то идиотская реклама, Гарри решил, что всегда сможет сказать, что продюсер неправильно его понял.
Сидя у микрофона, Дэниз попивала диетическую колу и говорила с Джоанной из Нью-Йорка, считавшей, что Натан ни в чем не виновен. Внезапно в наушниках у Дэниз раздался голос Энрике – он попросил ее объявить рекламную паузу. Она нахмурилась и показала на часы. Он пробормотал что-то невнятное и помахал телефонной трубкой.
Когда началась реклама, Дэниз повернулась к Энрике:
– Что с тобой? Я никогда не прерываю передачу, чтобы поговорить по телефону, ты же знаешь.
– Успокойся, – перебил ее Энрике. – У меня тут на линии полицейский. Он хочет узнать, с какого номера звонил Натан.
Дэниз мгновенно оценила ситуацию. Если кто-то узнает, что полиция может отслеживать звонки на передачу, это положит конец всем телефонным спорам со слушателями и Дэниз превратится в простого диск-жокея.
– Скажи ему, что такой информации мы не разглашаем, – ответила она. – Это было бы серьезным нарушением Первой поправки.
– Я уже сказал, но он говорит, что привлечет нас к ответственности за создание помех правосудию.
– Правда? Ну тогда после рекламы мы пустим его в эфир. Как его зовут?
– Томпкинс.
Последний рекламный ролик завершился через пятнадцать секунд. По сигналу Энрике Дэниз включила микрофон.
– Мы рады снова приветствовать вас, американцы. Страсти, вызванные моим разговором с Натаном Бейли, накаляются. Сейчас у нас на линии сотрудник полиции округа Брэддок, штат Виргиния, угрожающий посадить за решетку меня и моих помощников. Офицер Томпкинс, вы в эфире.
Некоторое время на другом конце линии не раздавалось ни звука. Наконец послышалось тихое «Алле?».
– Офицер Томпкинс? Я так поняла, вы хотите упрятать меня за решетку. Так ли это?
Собеседник Дэниз начал заикаться. Она обрадовалась.
– Я… я по радио?
– Вы звонили на радио, офицер, и попали на радио. Ну, так за что же вы хотите меня посадить?
– Простите, но я хотел бы поговорить об этом наедине. Голос Дэниз внезапно потерял игривость:
– Мой продюсер сказал мне, что вы хотели узнать у нас, откуда сегодня утром звонил Натан Бейли. Это правда?
– Ну, э-э-э… вроде бы так. – Голос Томпкинса звучал крайне неуверенно.
– Думаю, ваш ответ можно считать утвердительным. Так вот, сообщить вам номер телефона, с которого звонил Натан, было бы равносильно ограничению свободы слова. А в нашей стране свобода слова гарантирована Конституцией. Кроме того, вы сказали моему продюсеру, что, если мы не позволим вам рыться в наших записях, вы обвините нас в создании помех правосудию?
– Думаю, возможно, я и упомянул…
– Давайте говорить начистоту, офицер Томпкинс. Вы вменяете мне в вину действия, право на которые дает Первая поправка. Возможно, вы просто блефуете – пытаетесь запугать нас, чтобы избежать выполнения предписанной законом процедуры.
Господи, не зря ее прозвали Стервой. Так и не произнеся целиком ни единой фразы, Томпкинс выставил на посмешище не только себя, но и полицию. И главное, это слышали миллионы радиослушателей. Всего минуту назад он думал, что его план очень хорош. Теперь же его карьера рушилась прямо на глазах. Гарри Томпкинсу оставалось только повесить трубку. Что он и сделал.
Дэниз услышала щелчок и лукаво улыбнулась Энрике:
– Он повесил трубку. – Она рассмеялась в микрофон. – Ну, повесить трубку – это не ответ. Но полагаю, мы все же можем сделать из этого кое-какие выводы.
Глава 6
Лайл Пойнтер любил называть себя Ликвидатором. При росте метр семьдесят пять он весил восемьдесят килограммов и был вовсе не похож на звероподобных громил, которых в Голливуде приглашают на роли бандитов. Он был умен, красив, обладал чувством юмора – редкость для людей его профессии.
Никто не был более предан мистеру Слейтеру, никто не выполнял его приказов с таким рвением, как Пойнтер, но некоторые все же полагали, что его можно обойти. Однако редко кто пытался сделать это больше одного раза.
Мистер Слейтер умел ценить хорошо сделанную работу и не прощал неудач. Пойнтер не раз слышал, как босс говорил, что каждый заслуживает, чтобы ему дали еще один шанс, но третьего не положено никому. В тот день Лайл Пойнтер был благодарен за то, что получил свой второй шанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14