– Ты знаешь, Витя, где сейчас находится Сом? – во второй раз за последние две минуты спросил Пастор.
– Я же тебе сказал – мы расстались в пять часов. Где он сейчас – понятия не имею.
– Тогда я тебе скажу. Сом сейчас сидит в изоляторе временного содержания «за» операми из РУБОПа.
У Сохи от ужаса уши отъехали назад, как у немецкой овчарки, и почти совсем скрылись за головой.
– За что?.. – прошептал он не своим голосом.
– Голым на коне по площади Ленина проскакал. – Пастор высмотрел пепельницу на прикроватной тумбочке, потянул ее к себе и вдруг взорвался: – За общак наш! За двенадцать «стволов», что там хранились! Сейчас все это у ментов!!!
Соха встал и на слабеющих ногах прошел к бару. Вынув бутылку водки, раскрутил ее «штопором» и приложился к ней, как пионер – к горну. Слив в себя около половины, он оторвался и прошипел:
– Может, ошибка?..
– Нет, Витя, не ошибка. Мне сейчас Тимур с Фермером «стрелу» забили, на ней все и поведали. Быстрее меня, бля, все узнается! Что за ерунда такая?! Я через своих в ИВСе проверил – все точно! Сидит Сом! Сидит, бля! «Марафетом» мазались?! – Поняв, что «мазались», Пастор окончательно пришел в ярость. – Твою мать, «нарки» позорные! Я сколько раз говорил, чтобы не смели к этой пакости прикасаться?! Что сейчас получается?! Сейчас получается то, что держатель общака сидит напротив оперов в глубоком кумаре! Что он им там наплести может по «голубой воде», а?! Наркуша, отвечай!!!
Соха стоял с бутылкой в руке. После водки голова у него начала проясняться, и в нее стали проникать осмысленные понятия. Чем глубже они проникали, тем яснее он понимал кошмар происходящего. Он с Сомом сидит на даче, трахает девок, нюхает героин и уезжает. После этого на дачу Сома врывается РУБОП, выгребает общак, оружие и закрывает смотрящего, находящегося в состоянии наркотического опьянения. Сам собой встает вопрос – каков процент вероятности того, что приезд и отъезд с дачи Сохи и последующие события никак не связаны между собой? Это у философов есть такое понятие – оказаться в ненужное время не в том месте. Представители среды, в которой вращался Виктор Сохин, использовали постулаты другой философии. В ней не было ничего, что роднило бы ее с доаизмом, марксизмом-ленинизмом или утопизмом. В обществе, в котором жил и не трудился Соха – подчиненный вора в законе Пастора, одним из главных принципов был такой: если мусора кого-то «слотошили» сразу после твоего ухода, то ты – сука. Принцип презумпции невиновности тут не является основополагающим. Тут – наоборот. Если не хочешь помереть позорной смертью – докажи свою невиновность. Соха, лихорадочно путаясь в мыслях, искал такие подтверждения и... не находил. С Сомом они кутили вдвоем. Да и какой Сом «свидетель» по этому делу?! Он сейчас первый, кто в хате точит зуб на Соху.
За этими размышлениями его застал совершенно спокойный голос Пастора:
– Говорил мне старый вор – никогда никому не прокладывай дорогу и никогда никому не верь. Помнишь, Соха, как я тебя уберег в зоне под Новосибирском, в Горном? Что бы с тобой тогда стало, если бы меня не отправили туда смотрящим? Ты бы сейчас, в лучшем случае, по квартирам «шустрил», а в худшем – посадили бы тебя на перо еще там... – Пастор устало раздавил окурок в пепельнице и поставил ее на тумбочку. – И что ты теперь вытворяешь? Это, как я понимаю, в благодарность мне, да?
– Пастор!..
– Заткнись ты... – так же устало перебил его вор. – А ты помнишь мой позор, когда на сходняке мне «леща» вломили? Помнишь?! Я этого никогда не забуду, до самой смерти! А за что?! За то, что я перед мусорами «очко пронес»?! Нет! За то, что из общака филки «крысил»? Нет! Из-за меня кто-то из братвы за «колючку» «угрелся»? Нет! Так за что же мне, вору, горя хлебнуть пришлось, а?! За Сома! За связь его с чурками в Питере! А кто, собственно говоря, вообще, Сом? Гена Сомов, с которым до того, как я его под себя взял, и разговаривать-то никто не хотел! Фук! А ведь он передо мной на коленях стоял, клялся в верности. Вот я и поверил – парень с «марафетом» завязал, счет деньгам ведет, честь мою блюдет. Год, сука, протянул! Год всего! Расслабился после Омского СИЗО... Ты знаешь, Соха, что будет, если к двадцать первому октября, к семи двадцати вечера я не верну в общак миллион «гринов»?! П...ц будет! Полный! Но не одному мне, поверь. И тебе эта дача аукнется, и всем остальным, с кем Сом «баяном» на ней игрался. Про Сома я вообще молчу! Его задница сейчас находится в состоянии полураспада! Дай бог ему эту неделю прожить да не продырявленным из ИВСа в СИЗО попасть. А не то пойдет его попа по рукам! Если уже не пошла... – Пастор плюнул в сердцах в кадку под пальмой. – Живешь тут, бля, как папуас... Негров «харишь», под пальмами спишь. Может, ты уже джаз на саксе лабаешь да мячи в корзину мечешь? Сука, сослать тебя, в натуре, в Эфиопию куда-нибудь... В экзотик-тур, с тремя баксами в кармане. Чтобы ты через три моря баттерфляем обратно плыл. Тогда, бл...и, узнаете, как кусок хлеба достается да что такое по е...су на сходняке получать!
Соха, услышав «узнаете» во множественном числе, немного воспрял духом. Значит, босс считает его невиновным в захвате РУБОПом общака! Это уже хорошо. Значит, Пастор скоро «отойдет» и с ним можно будет спокойно начать решение вопроса по возврату денег. Он обнадеживающе промычал:
– Мы вернем деньги, Пастор...
– Дурак ты! – рявкнул вор.
Деньги Пастор, может, и найдет, а что Сом операм петь будет за «стволы» да за общак?! Менты сейчас празднуют такой пир, какой не снился. Еще бы – экономически подломили воровское сообщество! Да еще автоматов две телеги! Да смотрящий в камере! Сом думает, что они на этом успокоятся? Обрадовался, идиот! Они сейчас начнут и себя, и братву наизнанку выворачивать! Изъять воровской общак! Такое у них раз в несколько лет происходит. Речь идет не об общаках в десять тысяч... Если сейчас братва кишки не выпустит, то милиция доблестная это точно сделает. Теперь понял, Соха?
– Пастор, ну, не впервой же... Выкрутимся.
– Оптимист! – усмехнулся, обнажая золотую коронку, вор. – Мне теперь поровну, что будет! Понял? Мне бабки нужно найти да братве вернуть! А потом... – Вор махнул рукой. – Потом со мной пусть или они, или мусора разбираются! Смерти не боюсь, мне позор страшен! Ты понял это?! Я вор, Соха! Ты понял, мать твою?! Я – вор в законе! И если я общак не верну, я сам себе кишки выпущу! За то, что людей подвел и таких, как вы, к себе приблизил.
– Мы найдем бабки, Пастор, – твердо заявил Соха.
Тот посмотрел на небритое, помятое лицо подчиненного и вдруг рассмеялся.
– Крутизна, бля... Смотреть на тебя страшно! Страшно и больно. А общак... – Он хитро улыбнулся и снова стал вынимать из пачки «Мальборо» сигарету. – А общак я обязательно верну. Потому что, если я его не верну к двадцать первому числу, то я сначала тебя пристрелю, потом Сома в хате по моей просьбе удавят, а уж потом я сам застрелюсь. Это тебе перспектива и стимул на ближайшие семь дней. Оптимист... Это хорошо, что ты так оптимистично настроен...
В это же самое время в одной из квартир города происходила другая встреча. От первой она отличалась тем, что была менее эмоциональна и вопросы на ней решались более конструктивно. Помимо Тимура и Фермера, в ней участвовали еще двое приезжих – Марат Салех из Кузбасса и Миша Горец из Алтая. Само по себе присутствие двух последних означало то, что событие на даче Сома вылезло за пределы города, как пук конских волос из боксерской перчатки. Такую рану нужно было срочно штопать, а уж что делать с самой перчаткой потом – будет видно. Известие о том, что Пастор «спустил» общак, пройдет на федеральном уровне спустя несколько часов, а пока эти четверо сидели и обсуждали возможные пути решения проблемы. Само по себе исчезновение из «кассы» восьмисот тысяч долларов – не бог весть какая потеря, если рассмотреть проблему оптимистически. Сложность ситуации заключалась в другом. За решеткой, в руках оперативников, в данный момент находился человек, заведующий всей бухгалтерией, а равно и всеми делами клана. Несмотря на то что Сому именно сходка доверила общак, именно у сходки сейчас и возникало сомнение в том, что тот будет молчать, как одноименная ему рыба. Сома короновали год назад, в Омском централе, и короновали его не кто иной, как Юрист и Посох. Ставить под сомнение правильность их решения никто не собирался по той простой причине, что это не принято и чревато. И Юрист, и Посох были признанными авторитетами в криминальном мире, и уж если они решили «крестить» Сома в Омске, значит, у них имелись на то веские основания. Именно тогда Пастор и выступил как инициатор передачи общаковских дел Сому. Этому мгновенно воспротивились Тимур и Фермер, у которых были свои интересы на сей счет и которые знали, что Сом хоть и коронован, но всегда останется человеком Пастора, потому что именно Пастор спас его от неминуемой смерти в зоне под Салехардом много лет назад. Таким образом, если Сом становился смотрящим за общаком, то Пастор автоматически приобретал вес и поднимался и над Тимуром, и над Фермером. Но случилось то, что случилось, хотя и не случайно. И вот теперь, год спустя, произошло то, чего так долго втайне желали Фермер и Тимур – Пастор «попал». Причем «попал» так четко и намертво, что первые двое об этом не могли даже мечтать.
Первый ход Тимур и Фермер сделали гениально. В Питере, через подставных лиц, они вышли на самых банальных кидал из закавказской республики. Азербайджанцы занимались мошенничеством в Москве – «покупали» товары народного потребления в крупных фирмах, представляясь руководителями международной миротворческой миссии «Помощь чеченскому народу». Получив товар, они исчезали. Все бы ничего, да только за подобную предпринимательскую деятельность нужно вносить взнос в общак. То ли азербайджанцы не знали об этом (впоследствии, просидев семь суток в подвале дома Сабдура Бакинского, сознались, что знали), то ли решили и рыбу съесть, и кости сдать (там же выяснилось, что это так), только отдали они азербайджанскому сообществу все непосильным трудом заработанные денежные средства и к великой своей радости умчались «обезжиривать» следующий мегаполис, коим и стал город на Неве. Там они проработали еще меньше. Фермер с Тимуром выкупили их у питерской братвы за небольшую сумму, под обязательство азербайджанцев «немного честно поработать». «Поработать» им пришлось всего один раз, после чего их след на территории Российской Федерации навсегда был утерян как родными, так и близкими. Зато Сом подъехал с предложениями к Пастору: есть возможность увеличить фонды за счет небольшой сделки с оловом.
– Какая-то фирма в Питере купила олово, а сейчас не может за него рассчитаться. Продает за бесценок, а у меня есть канал, как направить олово в Прибалтику. Там о-оче-ень хо-оро-ошо за не-его пла-а-атят.
– Работай, – согласился Пастор, в обязанности которого также входило пополнение общака.
И Сом сработал... Он бы, уже потом, конечно, из-под земли достал этих азербайджанцев, да только под землей их не было. Они были под водой. Если точнее, то под водами. Под водами Балтийского залива, с двухпудовыми атлетическими гирями, привязанными к ногам. Естественно, найти их там никто не смог, и деньги в «кассу» не вернулись. Именно за это тогда Пастор и получил на сходняке пощечину. Доказать, что он «взял» у своих, никто не смог, но и он не смог объяснить толком, где деньги.
Это была первая победа Фермера и Тимура, слегка пошатнувшая положение Пастора. Но о том, что может случиться то, что случилось на даче у Сома, они не надеялись даже в своих самых сокровенных мыслях. Самое интересное заключалось в том, что даже им было непонятно, как они будут делить власть, случись то, чего они добивались, – падение Пастора. Фермер об этом не задумывался по причине многочисленных сотрясений – он просто ненавидел Пастора, и смотреть вдаль он не мог – мешала природная тупость. Он жил одним днем, одним ударом. Тимур же все прекрасно понимал, и Ферментьев ему был в последующем не преграда. Пара совместных пьянок и своевременный уход с них. Воры чтут уважение своих законов, но когда оно начинает перемешиваться с беспределом – они долго не думают.
Для второго и последнего удара воры пригласили на встречу двух авторитетов из Кузбасса и Алтая. Будет потом на кого сослаться. Пусть сходняк видит – не власти ради, а для пользы воровского дела Фермер с Тимуром ополчились против Пастора. В любом случае – будет кому потом замолвить за них словцо. И в выборе собеседников Тимур также не прогадал. И Салех, и Миша Горец были не самыми лучшими друзьями Пастора. Не раз на сходках он тыкал их носом за «отклонение от линии партии» и личный интерес. Если вор объявит другого вора «крысой» и не сможет этого доказать, то «объявленный» имеет полное право решить его жизнь. Это же относилось и к другим претензиям. Но Пастор делал это так, что было непонятно – «предъявляет» он или спрашивает. Умея быть мобильным, умный от природы и заматеревший в жизненных драках, Пастор отличался от всех неповторимым интеллектом и умением быть спокойным и собранным. Понятно, что это очень не нравилось тем, кого природа не одарила подобными качествами.
Салех и Горец откликнулись сразу и уже через два часа были в городе. Звонок Тимура застал их в ресторане соседнего поселка, куда ездили авторитеты на встречу с местными властями. В поселок прибыл радушный оратор из Государственной думы со своей плановой поездкой, а не воспользоваться такой возможностью для встречи с «местной» братвой, для выработки тактики, Салех и Горец не могли. Их поездка прошла успешно, и они сидели в ресторане в качестве гостей. Дело близилось к девичьему «субботнику», когда их предвкушения перебил звонок Тимура.
– Дела, – как в апельсиновой рекламе, произнесли коллеги уже готовым ко всему местным проституткам, натянули брюки и помчались с охраной в город, где правил «серым генералом» вор по прозвищу Пастор.
– Дальше уже некуда, – молвил Тимур. – Сначала эта мура с Питером, сейчас вообще – атас! Общак прое...л! Скоро он весь город мусорам просрет, а потом и нас им сдаст. За такие дела можем и мы «прицепом» пойти. Лично мне оплеухи получать от братвы невмоготу. Он творит, что хочет – Сома своего расслабил до того, что тот каждый день, как ни вызвони его, обкумаренный до талого...
Это было, конечно, не так, но кто теперь Пастору верить будет, когда смотрящий за решкой, а общака – нет...
– Все «стволы» ушли, – добавил, сжимая кулаки, Фермер. – Нам осталось свои белые трусы снять, на палку их нацепить и, помахивая, к мусорам в плен идти. Нет, а что я, не прав? Общака – нет, «стволов» – нет, осталось только, чтобы молодые отморозки пришли и нас с Тимуром на «счетчик» поставили! А к этому все и идет! От ментов покоя нет, братва в зонах голодает, суки администраторские их там на ножи ставят! Мы чем пацанов в колониях «греть» будем? Сколько адвокаты стоят? В кассе – ноль! «Черные» в город заявятся – отбиться, бля, нечем будет!
Тимур поморщился. Нельзя давить слезу за свою беспомощность! Им сейчас не помощь материальная нужна, а моральная поддержка! Какого хера эта бестолочь жалуется, как сука кобелю?! Какой ты вор, если с беспределом на своей же территории совладать не можешь? Эх, мудила контуженный!..
По тому как Салех и Горец недовольно поморщились, было видно, что Тимур прочитал их мысли. Фермер же воспринял это как поддержку своих слов.
– Банки стали жопу морщить – мол, мы с Пастором базарим, а с вами не будем! Это что за дела?!
Это было уже слишком. Едва Фермер открыл рот, чтобы огласить еще один пункт своей тупости и беспомощности, Тимур его прервал на полуслове:
– Братва, мы вот зачем вас отзвонили... Дело не в том, что здесь происходит. Со всеми делами справиться легко, если, конечно, речь не идет о переселении душ. Дело в том, почему это происходит. Пастор подобрал под себя общак, и не всем нравится, как он управляется с бизнесом.
– Пастор самолично управляет общаком? – удивленно вскинул брови Салех.
– Нет, но ты сам можешь убедиться в том, что происходит, когда все скапливается в одних руках, – ответил Тимур, намекая на происшествие на даче.
– А почему на сходняках вы молчали, как рыба об лед? – вклинился в разговор Горец. – Там все равны. И раньше вы вроде тоже в колокола не били? Странно, что вы подняли эту тему только тогда, когда пропал общак и Пастор попал в «жир ногами».
Все замолчали. Тимур был доволен разговором. Главное, что он преследовал, вызывая воров, была передача информации о положении дел в городе. Теперь, если с Пастором что-нибудь случится, будет оправдание. Хотя Тимур знал, что «устранение» вора без согласия всех – мероприятие, чреватое последствиями.
1 2 3 4 5 6