Дым. Огонь. Серебряная фигурка, влетевшая
в пламя. Малыш. Малышка...
Малышка, подумал он, шагая в своем ряду. Ушла неуклюжая радость,
когда все легко. Легко убивать, легко умирать, легко терять своих. И
только думать нельзя, потому что сплошная легкость в мозгах.
Но мы уже вышли на рубеж, и надо о чем-то думать... Страшно, подумал
он. Я боюсь этого боя. Я каждого боя боюсь, но этого особенно, потому что
он уже начался. Малышка, подумал он. Почему? Надо смотреть.
Он смотрел, как прошла мимо них четвертая цепь. Первые три ушли
давно, а четвертая обгоняла их только сейчас.
Капельки ртути, подумал он. Вот сейчас сольются...
Он привстал на цыпочки, вглядываясь в далекий фланг. Вон там,
последняя шестерка. Пять с половиной, подумал он, один человек - и тот
малютка.
И тут загорелся танк.

Пятая цепь - это подарок судьбы. Он вышел из боя без единой починки и
думать начал, когда еще не засверкали стены Казармы.
Значит, малыш все-таки есть, подумал он. Логика против памяти,
подумал он. Я знаю Алека, каждое его движение в бою. Я знаю правила этой
игры, как нельзя узнать за единственный раз. Я думал о малыше раньше, чем
увидел его. В Легионе не так уж много людей. Маленьких тем более. Это
больше, чем совпадение.
Какой-то цикл? подумал он. Проходишь круг и начинаешь сначала?

- Ну, - сказал Алек с усмешкой, - что ты еще вспомнил?
- Я видел малыша, - серьезно ответил Альд. - Маленького человека. Он
шел в четвертой цепи.
- Что-то с тобой не то, - сказал Алек с грубоватой заботой. - Гляди,
Альд!
- Давай его поищем!
- Чего это вдруг?
- Мне так нужно, понимаешь? Чтобы знать, я помню или это бред.
И Алек безропотно отправился с ним.
А в Просторе было полно. Они шли по мосткам над лежанками, вешалками
и столами, и от тресков и голосов рокотало в ушах. Только в третьем
секторе они нашли малыша. Он сидел за столом один, и когда Альд увидел его
лицо, он немедленно встал столбом и Алек чуть не сшиб его с ног. Женщина,
клянусь светилом Латорна!
Они все-таки сдвинулись с места и направились к ней, а она смотрела
на них, нет, только на Алека. И это его она тихо спросила:
- Ты с Земли?
- Инта! - заорал Альд. - Инта! - и как двинет Алека в бок: - Ты что,
Инту забыл, болван?
И тут железный вояка тихо взвыл и бессильно уселся на пол.

Ничего-то они не помнят, подумал Альд. Они просто поверили мне,
потому что я привел их друг к другу. Не понимаю, подумал он. Начать вот
так вот с пустого места, как будто бы и не рвалась нить. А если это не в
первый раз? Сколько раз они находили и теряли друг друга и опять
встречались - впервые?
- Инта, - сказал он с мольбой, - но хоть что-то ты помнишь?
Усмехнулась. Что-то жесткое всплыло в ее глазах, обозначилось в
складке губ.
- Дождь и домик в саду. Не изводи себя, Альд. Таким, как мы, помять
ни к чему.
- Я помню, - сказал ей Алек. - Я тебя потерял и больше не мог жить.
- Куда же я делась?
- Тебя распылили, - сказал Альд. - Загнали в первую цепь. Мы пошли за
тобой.
Она засмеялась. Негромкий хрипловатый смех - как рыдание.
- Значит, если распылят?..
- Память стирается при переходе, - сказал Альд. - Я два дня мучился,
пока вспомнил.
- Сам?
- Нестандарт, - буркнул Алек, и они опустили глаза, будто это
словечко вдруг отрезало их от Альда.
- Тебе нельзя было сюда попадать, - очень грустно сказала она. - Это
какая-то ошибка, что ты сюда попал.
- А ты? Все-таки женщина...
- Я стала солдатом не потому, что попала в Легион, а попала в Легион
потому, что была солдатом.
- Не может этого быть, - сказал он с тоской.
- Не все ли равно? Мне подходит такая жизнь. Прошлого нет, а
настоящее - бой.
- А мне не подходит, - выдавил Алек и грохнул на стол пудовые кулаки.
- Игрушки, да? С одного конца доски на другой? И Сигнал в спину?
- Черт тебя принес, Альд, - сказала Инта. - Если б не знать...
И опять глядят друг на друга, словно они тут вдвоем, словно главное
все решено и остались одни пустяки.
- Если опять перейдем, я тебя забуду.
- Да, - сказал Алек. - Это Альд тебя искал.
- Его уберут, - сказала Инта, и они опять опустили глаза.
- В могилу, что ли? - он заставил себя усмехнуться - зря старался,
все равно они только вдвоем.
- Значит, уходим, сказала Инта.
- Куда?
- Не знаю, - сказал Алек.

Третья цепь, наш сектор впереди.
Так приятно идти, а пятерка топает за спиной, я люблю их, думала она,
ничего, что с ними не поговоришь, а у черных даже нет имен, все равно они
мои, мое ушестеренное "я".
В четвертой цепи она увидела их, и помахала рукой. Пятая цепь, теперь
четвертая, значит, завтра они в шестой. Это хорошо. Если я... Я знаю, что
должна уцелеть, но это тягостно - думать, что должна, и она замедлила шаг,
чтобы Сигнал шибанул по мозгам.
Третий сектор, подумала она. После боя нас должны отвести. Мы -
плохие вояки, подумала она, в третьем секторе мало кто говорит, а такие и
в цепи поодиночке. Паршиво, подумала она, первые цепи почти не ослабят
удар, главное придется на нас.
Сигнал вывел их на рубеж, в самый центр, подумала она, опять я на
острие, подумала она, а я ведь должна уцелеть, но танк уже зачадил, вот
глупость, подумала она, какой дурацкий сигнал - два танка, чтобы
обозначить атаку...
И то, что она давила с утра, поднялось наверх, и тошно, хоть плачь.
Атака! подумала она, не бой, а обман, дурацкая игра, будьте вы прокляты,
подумала она, опять у меня бой...
А игра как пожар расползалась по степи, и первая цепь уже догорала в
ее огне, и Сигнал уже сдвинул навстречу огню вторую цепь.
Пора! Сигнал подтолкнул вперед, и она напряглась, одолевая его. До
боли в стиснутых зубах, до капель на лбу. Тебя ломает, а ты стоишь, и
пятерка топает за спиной, но цепь все-таки изогнулась, она удерживала
центр, а фланги уходили вперед - пусть фланговый огонь ослабит удар.
Невод, подумала она, где-то там идет третья цепь, и мы успеем ее
искрошить.
И - ничего. Не приходила холодная радость боя, только стыд и глухая
тоска. Сколько тех, кого я сейчас распылю, шагало рядом со мной? И сколько
ожогов и ран я получила от прежних друзей?
- Надо кончать, - сказала она себе. - С этим все.
И тут начался бой.

И снова черные вихри гуляли по черной степи, и светлые тени текли
сквозь роящийся мрак, и снова мы поднимались из праха, и поредевшие цепи
шагали к Казарме.
Инта шагала одна. Может быть, кто-то еще догонит меня у стены...
- Я сделала все, что смогла, - сказала она себе. - Я берегла себя не
больше, чем их. Они уже на той стороне, - сказала она себе, - и завтра мне
в них стрелять.
Стыд и глухая тоска. Хорошо, что мне помогает боль. Мне больно,
больно, очень больно, твердила она себе и вслушивалась в боль, и пряталась
за ней, но боль ушла, стекла в горячий прах, и ничего не спрячешь от себя.
Меня обворовали. Все было ничего, пока был бой. Нелепый бой,
бездарный бой - но бой.
Мне надо уходить, подумала она. Есть Алек - и я не хочу в него
стрелять. И есть Альд... Вот дурачок, подумала она, зачем он все это
распутал? Нет, это хорошо, что он распутал, я не из тех, кем можно так
играть. Я им еще припомню. Она подумала, как это им припомнит, и покачала
головой. Нет выхода, подумала она, мы - мертвецы, мы - копии, но ничего,
подумала она, я - неплохая копия. Не знаю, как там было на Земле, но,
кажется, ей очень повезло, когда меня убили.
Она подходила к Казарме одна, усталая женщина с тихим лицом, и
створки огромных ворот ожидали ее. Последняя из живых входила в обширный
проем, и двери Казармы сошлись за ее спиной.

А вечером мы сидели втроем, другая жизнь, подумала она, какая же я -
действительно я - та, что в бою, или та, что теперь?
- Я все время тебя видел, - сказал Алек, и она улыбнулась ему.
- А я вот думаю, - сказал Альд. - Этот бой... что-то тут не так.
- Дурацкий бой, - сказал Алек. - Крутят одно, как киношку.
И опять они молчали втроем, Алек видел спокойный лоб и морщинки у
тихих глаз, Альд - бестрепетный взгляд и огонь непреклонной воли,
прожигающий ложный покой, а Инта вовсе не видела их - Алека, которого,
кажется, любит, и Альда, которому просто верит; не люди, а три боевых
единицы, и надо подумать на что мы годны.
- Группа прорыва, - сказала она себе. - Прорыв, - сказала она вслух.
- Куда? - сказал ей Альд. - Это или бред или модель.
- Куда-нибудь, - сказала она. - Мы уже отошли от нормы. Значит,
завтра... или скоро - первая цепь.
- Прочистка мозгов? - спросил с усмешечкой Альд. - И куда будем
рваться: вверх, вниз, через стенку? Спятишь с вами, ребята! Вы что, не
понимаете, что это моделируемая, а не действительная реальность?
Инта глядела на него. Ну-ну, еще...
- Не знаю, зачем моделируют наше сознание, но что это модель, я
уверен. И что все прочее, - он обвел взглядом Простор, кивнул за плечо, -
обман, я тоже уверен. Как может смоделированное сознание выйти из модели,
частью которой оно является?
- Погоди, Альд, - сказала она, - пожалей наше беспамятство. Я не
очень понимаю, о чем ты говоришь, но я понимаю одно: мы слишком хорошо...
повторены для такой дурацкой игры. Зачем?
- А иначе она потеряет смысл. Только мы в ней что-то можем.
Единственное разнообразие: куда нас воткнут. И бой каждый раз немножко
другой.
- Тогда почему же нас не выключить сразу? Отыграли свое - и
выключить.
- Сотремся, - сказал Алек. - Если хоть чуть-чуть собой не побыть,
сотрешься к чертовой матери.
- Ну, хорошо, - сказала она. - Но если наша... особенность так важна,
значит, что-то должно ее защищать. Ведь даже при переходе мы забываем все
- но не себя, так?
- Так, - медленно ответил Альд.
- А когда нас выключат, мы ведь тоже ничего из себя не теряем?
- Но... - начал было он.
- Погоди, Альд! Ты сохранил память, а мы нет, но у нас есть... - она
поглядела на Алека, и тот сначала кивнул, а потом развел руками, потому
что где здесь найдешь слова? - Ну, неважно, как это назвать. И это мне
говорит: не может быть, чтобы наша игра... чтобы это была единственная
игра. Понимаешь, пока я верила в бой... ну, он мог быть единственным.
Единственное существование, единственная смерть. А так...
- Что?
- Погоди, Альд, - снова сказала она. Было очень трудно находить
слова, и все-таки они были, и она даже удивилась, что помнит так много
слов, и что за этими словами есть смысл, и когда она говорит, он словно бы
прорастает сам по себе. - Зачем нас отключают? Если Игра не прерывается,
нас незачем отключать. Пусть мы будем думать, что спим. Или просто: лег -
а потом утрой и бой. Так? А тут четко: отключают. И появляемся не у себя,
а уже в степи. Зачем?
- Не знаю, - сказал Альд. - Не думал.
- А если в это время просто другая Игра? И мы в нее тоже играем -
только по-другому.
- Ну и что?
- Просто я думаю: другая Игра. А если мы в нее перейдем - какие есть
- ее правила... они будут для нас обязательны?
- Черт его знает, - сказал Алек.
- А если мы просто исчезнем - и тут и там?
- Я уже умер, - ответил Альд спокойно, - и радости в посмертном
существовании не нахожу. А вы с Алеком?
Она улыбнулась. Очень спокойно улыбнулась, словно речь о пустяках.
- У нас нет выбора. Завтра или очень скоро нас опять загонят в первую
цепь.
- К черту! - сказал Алек. - Я - за. Сдохнем - так сдохнем, оно
честней.

Инта свернула в зияющий зев коридора, и они послушно свернули за ней.
Наш командир, подумал Альд. Мне по плечо, Алеку по грудь - а все
равно командир.
Круглые входы чернели со всех сторон. Сектор был пуст, и норы пусты.
Странно, подумал он, а где все те, что уже перешли? Завтра они будут в
строю, но где же они теперь?
Инта остановилась. Ты гляди, беззлобно подумал он, а им и впрямь не
нужны слова, взгляд - и Алек уже все знает...
Взгляд - и Алек шагнул в проем. Только метнулся, лишь заступил, а
отверстие уже пошло зарастать; Алек уперся спиной в один край, руками и
ногами - в другой; всей его силы хватило только на миг, но тот
единственный, пока они с Интой шмыгнули вовнутрь и выдернули его уже из
стены. А когда проход исчез без следа, можно было поглядеть, что тут есть.
Ничего там не было. Ни стен, ни пола, ни потолка - просто слабое
мерцание, обозначившее объем. Ни лежанки, ни постели, ни стола - просто
серенький свет, вялым комом висящий внутри.
- У него не было имени, - бросила Инта, и Алек спокойно кивнул. Все
равно не спрошу, подумал Альд, не хочу я этого знать, наверняка какая-то
мерзость...
- А здесь что, не отключат? - он спросил у Инты, а ответил Алек:
- Ни черта. Продержусь.
Он взъерошенный, как в бою, как в те последние минуты, когда Сигнал
уже гонит вперед, но ты еще человек, еще можешь думать.
А это уже началось. Покуда лишь духота, словно заживо закопали,
подумал Альд, и это было уже удушье, он рвал на груди мундир, не могу,
подумал он, сейчас...
Алек застонал. Он стоял, наклонившись, расставив ноги, словно на нем
лежал неподъемный груз, и этот груз пригибал его к земле, а он все
старался распрямиться, и серенький свет уже покраснел, а Инта глядела на
Алека, подпирала его взглядом, они словно бы вместе поднимали проклятый
груз, и Алек вдруг захрипел и сбросил его со спины.
И появился воздух.
Он просто дышал: взахлеб, в запас, на всякий случай. Он просто был
жив. Сейчас, сию минуту, на этот вот миг.
- Проскочили, - сказал Алек. Нехороший был у него голос, словно он
только-только восстал из пепла.
- А дальше? - спросил Альд.
- Увидим, - ответила Инта.
И они увидели.
Сначала погасли стены. Ничто не обозначало объем, но они пока были
здесь, в норе. Только серенький свет еще напоминал их мир, но он уже
угасал, рассеивался ни в чем, но это не было темнотой, это было каким-то
смутным движеньем, шевеленьем, существованием.
- Надо идти, - сказала Инта.
- Куда?
Она не ответила. Она просто пошла вперед, и движение впитало ее.
Они шли. То, что было, дышало, шевелилось вокруг, понемногу густело.
Как туман, как вода, как кисель. Они шли, раздвигая это перед лицом, и оно
обретало цвет, отзывалось вспышками голубого огня, крохотные радуги
трепетали на кончиках пальцев, и уже красные вспышки отмечали каждый их
шаг, и теперь они сами были черными тенями среди огня, но это был уже не
огонь, многоцветный и вязкий туман, и опять стало трудно дышать, но это
был уже не туман, а багровая взвесь, липкой дрянью она оседала на лицах, и
в этом уже были какие-то сгустки - то ли предметы, то ли тени, и они
двигались мимо них.
Они шли как тени среди теней, и это было похоже на цепь, но багровое
уже выдавалось наверх, собралось над головой в тяжелую тучу, и в этой туче
шли перевернутые фигурки солдат, дробились, корчились, меняли очертанья, и
фигуры, которые двигались мимо них, тоже меняли свои очертания; тонкие
фигуры людей превращались в кусты разрывов, огненные столбы вырывали
конечности из земли и, раскинув щупальца, бежали вперед; откуда-то
появился танк, он мчался прямо на них, но это был уже не танк, а боевая
машина с побережья; башенка излучателя вылезла из-под брони, черное жерло
уставилось прямо на них, Алек прыгнул вперед, заслонил Инту, но жерло
перекосилось, превратилось в зубастую пасть, плюнуло тонкою струйкой
вонючего дыма, и они прошагали сквозь танк, словно это был туман; сон,
подумал Альд, Казарме снится, но тени уже ушли, перед ними была стена, и
они прошагали сквозь стену; просто вошли в нее, как в черный туман, а
потом туман разомкнулся, и не было никаких стен - только лазурная степь во
все концы и белесое небо над головой.

3. ГОРОД
- Прорвались? - с сомнением спросил Альд, и Инта глянула на него. На
него. На Алека. Опять на него. И принялась хохотать.
Они хохотали как дураки - до слез, до икоты, до боли в боку. Потому
что они прошли. Потому, что серебряная чешуя Легиона растаяла без следа, и
каждый из них был такой, каким он покинул свой мир.
Алек - весь пыльный и небритый, в форме, выгоревшей добела.
Инта - статуя из черного камня, затянутая в блестящий мундир.
Но Альд... вот кто красавчик и франт! В обрывках голубенького
комбинезона, с цветастым платком на курчавой гриве, с ножнами на поясе, с
пустой кобурой на бедре...
- Нич-чего себе! - сказал Алек. - Хорош!
- Полгода в горах, - ответил Альд и невесело усмехнулся. - Ладно, не
нравлюсь, так на Инту гляди.
Алек поглядел. И покачал головой. И показал на три золотых шеврона.
- А это что?
- Коммодор.
- Флот?
1 2 3 4 5 6