Только на лице лорда Уолтема отразились признаки раскаяния.
– Простите нас, – сказал он. – Мы не видели, как вы вошли в зал.
– Да, не видели. – Глаза Диллона сузились, когда он пристально вглядывался в лица собравшихся. Гнев клокотал в его груди, но он уже давно научился ничем не выдавать свои мысли. В свою очередь англичане предпочитали отворачиваться, чтобы не встречаться глазами с его осуждающим взглядом.
Несмотря на волнение, которое он, несомненно, испытывал, Диллон слегка поклонился и взял руку Леоноры в свою.
– Добрый вечер, миледи.
Когда губы его скользнули по ее пальцам, она вновь почувствовала, как ее обдало жаром, но решила, что в этом, без сомнения, виновен жарко горевший в камине огонь. Глядя на горца сквозь вуаль густых ресниц, она вознесла молитву о том, чтобы он не заметил краску, проступившую на ее щеках.
А он побрился. Лишенное неровной поросли бороды, его лицо, даже несмотря на шрам, выглядело по-настоящему красивым. Лоб высокий и чистый, нос – ровный и прямой, четко очерченные красивые губы, квадратный подбородок… На нем была окрашенная настоем шафрана рубашка из мягкого льна и черные панталоны. Поверх этого – накидка из сине-зелено-черной шерсти, спускавшаяся ниже колен, а на плече скрепленная пряжкой кованого золота. Крохотные капли воды, подобно бриллиантам, посверкивали в его рыжевато-каштановых волосах.
Братья его были одеты так же.
Хотя Леоноре никогда еще не приходилось видеть людей в подобном одеянии, она не могла не признать, что выглядели горцы превосходно. Высокие. С резкими чертами лица, непреклонно-суровые. Такие настоящие. По сравнению с ними англичане были похожи… Тут ей вспомнилась фраза, которую Диллон обронил с таким сарказмом. Похожи на павлинов.
– Эль, милорды? – Смазливая служанка протянула им поднос с кубками.
– Да, спасибо. – Пока горцы брали с подноса кубки, Леонора заметила, как восхищенный взгляд служанки, медленно скользнув по каждому из гостей, задержался на суровом лице Диллона.
– Можешь идти, Верда. – Леонора произнесла это немного резко – и сама удивилась чувствам, неожиданно нахлынувшим на нее. Ревность? Она тут же отбросила столь глупую мысль. Никогда раньше ей и дела не было до интрижек, что завязывались между служанками и гостями в доме ее отца. Ясное дело, горцы ей совершенно безразличны. – Помоги разносить еду.
Служанка направилась прочь, недовольно надув губы.
Когда Диллон повернулся, глядя на нее, Леонора снова почувствовала, как румянец горячей волной заливает ее щеки. Ей вдруг показалось, что этот горец может читать ее мысли и что сейчас он смеется над ней. От такого подозрения девушка еще больше нахмурилась, надменно выпрямившись.
– Полагаю, вы нашли свои комнаты удобными? – спросил лорд Уолтем.
– Весьма удобными. – Диллон прихлебывал эль, стараясь дать себе время, чтобы унять гнев. Он прекрасно сознавал, что кичливые англичане только что издевались над ним и его братьями. И самое возмутительное, что подобные чувства испытывают они ко всем его соотечественникам. Вот это он никак не мог допустить. Если им предстоит договариваться о мире, это должно происходить в обстановке взаимного уважения.
Уважение. Он чувствовал, что герцог Эссекский намеренно пытается вывести их из себя, чтобы втравить в поединок. Искушение исполнить желание герцога было крайне сильно, но Диллон понимал, что поединок, каков бы ни был его исход, поставит под угрозу попытки договориться о мире.
– Прошу дорогих гостей к столу. – Хозяин предложил руку своей дочери, с облегчением почувствовав, что горцам удалось подавить свой гнев – по крайней мере, на некоторое время.
Лорд Уолтем и Леонора проследовали впереди всех к главному столу, стоявшему на высоком помосте. За тот же стол уселись почетные гости из Шотландии и епископ.
За другие столы сели дворяне – местная знать из близлежащих поместий, – которым выпала честь стать свидетелями исторической встречи шотландцев и англичан. В дальнем конце зала разместились стражники, необычно присмиревшие с момента появления горцев, издавна считавшихся заклятыми врагами англичан.
– Диллон, я буду рад, если вы займете почетное место возле моей дочери. – Лорд Уолтем указал на деревянную скамью, что стояла вдоль всего стола.
Когда все, наконец, расселись, Леонора почувствовала прикосновение ноги горца к своей ноге и вздрогнула как от ожога.
Лорд Уолтем обернулся к дочери, обеспокоено глядя на нее.
– Что-нибудь не так, дочка? Тебе неудобно?
– Нет, отец. – Она почувствовала, как взгляд Диллона тут же устремился на ее лицо, и прокляла жар, вновь захлестнувший ее. – Просто… – она изо всех сил старалась собрать разбегающиеся мысли, – просто я думаю, как доставить удовольствие нашим гостям, ведь это их первая трапеза в нашем доме.
Лорд Уолтем посчитал нужным объяснить шотландцам:
– Со дня смерти ее матери Леонора приняла на себя бремя многочисленных обязанностей по управлению хозяйством. И прекрасно с ними справляется. У моей дочери множество достоинств, но более всего я доволен тем, что она выросла настоящей леди с прекрасными манерами.
– Тогда с вами пребывает благословение Господне, лорд Уолтем. – Диллон пронзил ее взглядом, от которого, казалось, щеки ее запылали еще сильнее. – Домовитая женщина, блистающая красотой и прекрасными манерами, делает честь своему отцу и доставляет наслаждение мужу.
Леонора испытала облегчение, когда слуги начали подавать первую перемену. Гостей обносили большими серебряными подносами с лососиной, за которыми последовали деревянные тарелки с говядиной и целиком зажаренными поросятами. На столах расставили корзины с горячим, хрустящим хлебом и серебряные миски с овсяной кашицей, в которую полагалось обмакивать хлеб. С каждой сменой блюд хорошенькие служанки наполняли высокие кружки элем и медом.
По сигналу хозяина разместившиеся вверху на галерее музыканты начали услаждать слух гостей игрой.
Леонора испытывала постоянное стеснение, чувствуя радом с собой присутствие великана, утолявшего голод с явным удовольствием. Рассматривая его руки, когда он отламывал себе большой кусок хлеба, она вдруг припомнила их прикосновение. Какой же он силач… Но в то же время его обращение с ней было на редкость мягким.
– Еще меду, миледи? – Она подскочила, услышав его низкий, звучный голос совсем рядом с собой.
– Простите меня… Я…
Не дожидаясь ответа, он наполнил ее кубок, затем налил себе и передал опустевший кувшин подоспевшей служанке.
– Вы очень мало едите, миледи.
– Кажется, я потеряла аппетит. Он улыбнулся.
– Может быть, это из-за общества, в котором вы вынуждены находиться?
Она не улыбнулась в ответ.
– Вы смеетесь надо мной, сэр?
– Нет, миледи. – Хотя улыбка и исчезла с его лица, она все еще чувствовалась в его взгляде, в теплоте его голоса, отчего раздражение Леоноры только усилилось. – Вы усердно исполняете приказы короля, даже если они вам… неприятны. – Диллон бросил взор на заполненный гостями зал. – Впрочем, ваши гости тоже явились сюда не по своей охоте.
Он посмотрел на Элджера Блэйкли, который в свою очередь, прищурившись, рассматривал горца. Даже на расстоянии Диллон ощущал его враждебность. Очевидно, храбрый рыцарь, удаленный от прекрасной Леоноры, был взбешен тем, что его не посадили за почетный стол.
– Я готова умереть за нашего короля. – Леонора вызывающе вздернула подбородок.
– Верю, миледи. Умереть за короля – это благородно. Но принимать у себя врагов, да еще развлекать их – занятие куда менее славное, не так ли? – Глаза его весело блеснули. – И куда более докучное.
– И вы решили эту докуку усугубить…
– Сладостей, милорд? – Верда, смазливая служанка, втиснула серебряный поднос между Леонорой и Диллоном, с обожанием заглядывая в его темные глаза.
– Я предоставляю миледи право выбрать первой.
– Я не хочу сладкого.
– Может быть, вам следует передумать, миледи? – В голосе Диллона прозвучала ирония – Говорят, сладости способствуют смягчению нрава.
В глазах ее сверкнул огонь, но неимоверным усилием воли ей удалось ответить, не повышая голоса:
– Судя по всему, моему отцу придется иметь дело не с… джентльменами.
– Неужели вы предпочитаете плоские остроты герцога Эссекского?
Значит, он успел услышать все оскорбления, произнесенные Эссексом. Ей стало стыдно при мысли о том, что кто-то, пусть даже этот горец-дикарь, вынужден терпеть столь непочтительный прием в доме ее отца.
Понимая, что попал в точку, Диллон продолжил:
– Или, может, вам по вкусу напыщенные любезности Элджера Блэйкли, миледи? Это и есть те джентльмены, которых, по вашему мнению, я должен взять за образец?
– Вы заходите слишком далеко, сэр.
– Нет. Я еще и шагу не сделал. Не думаете ли вы, что этим глупцам удалось меня провести и?..
– Элю, милорд? Или меду? – Верда, передав поднос со сладостями другой служанке, твердо решила обратить на себя внимание красивого шотландца. Она низко склонилась к нему, держа в руках бутыль с плоскими боками.
– Пожалуй, эля. Пора погасить огонь, что пожирает меня изнутри. – Когда кружка его наполнилась, он поднес ее к губам и осушил, а затем подождал, пока Верда не наполнит ее снова.
– Я скоро вернусь, милорд, и буду заботиться о том, чтобы кружка у вас не пустела. – Служанка, подмигнув ему, удалилась, столь бурно колыхая юбками, что все присутствующие в зале мужчины обратили на нее заинтригованные взоры.
Леонора с отвращением отвернулась.
Встав со своего места, лорд Уолтем поднял кружку, призывая к тишине. Когда все голоса смолкли, а взоры всех присутствующих устремились на него, он сказал:
– Мы пьем за наших друзей с другой стороны границы. За то, чтобы нам удалось обо всем договориться, за то, чтобы прекратились сражения. Да воцарится на наших землях мир!
На мгновение наступило напряженное молчание. Затем медленно, по одному, английские лорды неохотно поднялись на ноги, высоко поднимая свои кружки. Когда встали все англичане, Диллон и его братья тоже поднялись. Кружки были осушены, и мужчины начали стучать ими по столам, требуя, чтобы служанки снова наполнили их.
Хозяин подал знак музыкантам, и они вновь заиграли. Один из шутов вскочил на помост и, к великому удовольствию собравшихся, начал жонглировать разноцветными шариками. Когда же он закончил и подобрал монеты, щедро усеявшие пол, гости опять принялись произносить тосты и пить, пока, наконец, насытившиеся, согретые элем и жарким пламенем каминов, не стали расходиться из большого зала на верхние этажи замка, где их поджидали удобные постели.
– Надеюсь, вы достаточно подкрепились и едой, и элем? – спросил лорд Уолтем своих гостей, когда те поднимались из-за стола.
– Да. – Диллон постарался встать подальше от Леоноры, опасаясь, что она снова ощетинится от его прикосновения. – Разрешите поблагодарить и вас, миледи, и вас, лорд Уолтем. Это была трапеза, которая, несомненно, доставила бы удовольствие и королю. А сейчас мои братья и я желаем вам спокойной ночи.
Леонора стояла рядом с отцом, наблюдая, как три великана покидают зал. Несколько воинов, задержавшихся у камина, резко замолчали и уставились вслед гостям. Горцы, не глядя по сторонам, шествовали прямо, размеренным шагом пересекая большой зал.
– Что ты скажешь о наших гостях, отец? Лорд Уолтем следил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду. Затем он повернулся к дочери.
– Скажу, – задумчиво промолвил он, – что они совсем не такие, какими кажутся. Нам следует быть мудрыми и относиться к нашим соседям из Шотландии с уважением. Возможно, не только наше будущее, но и жизни наши находятся сейчас в руках этого горца, Диллона Кэмпбелла.
Глава третья
Диллон расхаживал по гостиной. Слышно было, как в соседней комнате спорили его братья. Неожиданно дверь их спальни распахнулась, и в гостиную вошел Шо, неся целую охапку постельного белья.
– Что ты делаешь? – спросил Диллон.
– Саттон приказал мне убираться из спальни. Я лягу здесь, возле камина.
– Но почему?
Шо пожал плечами, уставившись в пол.
– Тебе придется самому спросить его об этом. Ворвавшись в спальню, Диллон поинтересовался:
– Что за блажь взбрела тебе в голову? Почему ты выгнал из комнаты своего брата?
– Эта плутовка, Верда, предложила согреть мне постель. – Саттон, ополоснув лицо и грудь водой из таза, вытерся льняным полотенцем.
Глаза Диллона сузились.
– И ты согласился?
Саттон вспыхнул. С отроческих лет женщины были его величайшей слабостью. В монастыре он частенько опаздывал из-за этого на вечерню и, оправдываясь перед отцом Ансельмом, всю вину сваливал на прекрасный пол: дескать, женщины сами вешаются ему на шею. Такой уж он неотразимый.
– Но она же в меня влюбилась по уши. Весь вечер следила за тем, чтобы кружка моя не оставалась пустой. И отрезала мне кусочки мяса повкуснее со своего подноса.
– Эта плутовка сделала бы то же самое и для дворового пса, имейся у него кровать, которую он мог бы разделить с ней. – Диллон ринулся назад, в гостиную, подобрал с пола постель и швырнул ее в открытую дверь.
– Но она же сказала, что ей нравится моя наружность.
Диллон встал на пороге комнаты, широко расставив ноги и опершись руками о бедра.
– И из-за этой пошлой лести ты готов допустить, чтобы наши жизни оказались в опасности?
Саттон был потрясен.
– Ты думаешь, эта девчонка может повредить нам?
– Маленький кинжал, точно нацеленный рукой девчонки, – вот и все, что нужно для того, чтобы оборвать твою жизнь, пока ты будешь мирно спать возле нее, Саттон. Неужели эта девка стоит такого риска?
Его брат провел рукой по волосам, затем отвернулся.
– Я… ни о чем таком не думал. Я просто… заглянул ей за корсаж и…
– То же самое сделал каждый мужчина, находившийся в зале, – со вздохом ответил Диллон. – Она отлично все продумала. Девчонка смазлива и умеет пользоваться этим. – Диллон улыбнулся. – Но помни, брат, мы здесь не для того, чтобы развлекаться. Мы представляем наших соотечественников. Каждый англичанин, с которым мы встретимся, будет судить обо всех шотландцах по нашему поведению.
Саттон слегка расслабился. Хотя темперамент Диллона и вошел в поговорку, старший брат научился, ценой многолетних усилий, сдерживать свой гнев, превращая его в шутку.
– Прости меня. – Саттон покачал головой. – Даю тебе слово, Диллон: когда сегодня ночью служаночка постучится ко мне, моя дверь будет на запоре. – Он протянул брату руку.
Диллон одобрительно кивнул и пересек комнату, принимая рукопожатие брата.
– А сейчас, Диллон, расскажи нам, что ты думаешь об этих англичанах, – попросил Шо, начиная торопливо стелить себе постель. Он был рад, что старший брат посчитал необходимым вмешаться. Шо нелегко мирился с тем, как легкомысленно относится к женщинам его брат-близнец, тем более что для себя он выбрал обет безбрачия.
Диллон наполнил кубок элем из высокой бутыли и уселся поближе к огню.
– Лорд Алек Уолтем кажется мне достойным и честным человеком. Король сделал правильный выбор. Именно наш хозяин будет задавать тон переговорам, которые должны начаться завтра утром. С другой стороны, Джордж Годвин, герцог Эссекский, явно недоволен этой встречей. Думаю, он сделает все возможное, чтобы мирные переговоры поскорее закончились провалом.
– Ты бросишь ему вызов? – Да.
– Но как?
Голос Диллона оставался таким ровным и спокойным, словно они разговаривали о погоде. Но братья расслышали угрозу, таившуюся в его ответе:
– Это будет зависеть от Эссекса, посмотрим, как он поведет себя.
– А что ты скажешь об этом старике, который ходит с палкой?
– Лорд Джон Форест – личный советник короля… Этого раскусить труднее. Кажется, он очень осторожный человек, из тех, что принимают решение только после того, как будут выставлены и обговорены все условия.
– А как тебе эти Блэйкли, отец и сын? – спросил Шо.
Рука Диллона невольно сильнее сжала кубок.
– Лорд Джеймс Блэйкли очень проницателен. Он воин. Эти два качества делают его крайне опасным противником. Он умеет тщательно скрывать свои истинные чувства, пока не окажется на поле битвы. Но вот что я думаю: как воин он ничего не выиграет от мира, который восторжествует между двумя нашими странами.
– Его сын, Элджер, тоже воин, – напомнил Шо.
– Да. Но он слишком ослеплен собой и… своим сердцем – это видно по блеску его глаз.
Шо улыбнулся.
– Я видел, как он неотрывно следил за тобой и леди Леонорой на протяжении всего вечера. Бедный дурень влюблен.
– Вот только во что? – хихикнул Саттон. – В саму леди или в ее приданое? Судя по владениям ее отца, оно немаленькое.
– Это уж не наше дело, – пожал плечами Диллон. – Достаточно знать, что Элджер Блэйкли готов на все, лишь бы угодить леди. А она – преданная дочь. К нам она не питает приязни, но будет очень стараться, чтобы ее отец успешно выполнил миссию, возложенную на них королем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Простите нас, – сказал он. – Мы не видели, как вы вошли в зал.
– Да, не видели. – Глаза Диллона сузились, когда он пристально вглядывался в лица собравшихся. Гнев клокотал в его груди, но он уже давно научился ничем не выдавать свои мысли. В свою очередь англичане предпочитали отворачиваться, чтобы не встречаться глазами с его осуждающим взглядом.
Несмотря на волнение, которое он, несомненно, испытывал, Диллон слегка поклонился и взял руку Леоноры в свою.
– Добрый вечер, миледи.
Когда губы его скользнули по ее пальцам, она вновь почувствовала, как ее обдало жаром, но решила, что в этом, без сомнения, виновен жарко горевший в камине огонь. Глядя на горца сквозь вуаль густых ресниц, она вознесла молитву о том, чтобы он не заметил краску, проступившую на ее щеках.
А он побрился. Лишенное неровной поросли бороды, его лицо, даже несмотря на шрам, выглядело по-настоящему красивым. Лоб высокий и чистый, нос – ровный и прямой, четко очерченные красивые губы, квадратный подбородок… На нем была окрашенная настоем шафрана рубашка из мягкого льна и черные панталоны. Поверх этого – накидка из сине-зелено-черной шерсти, спускавшаяся ниже колен, а на плече скрепленная пряжкой кованого золота. Крохотные капли воды, подобно бриллиантам, посверкивали в его рыжевато-каштановых волосах.
Братья его были одеты так же.
Хотя Леоноре никогда еще не приходилось видеть людей в подобном одеянии, она не могла не признать, что выглядели горцы превосходно. Высокие. С резкими чертами лица, непреклонно-суровые. Такие настоящие. По сравнению с ними англичане были похожи… Тут ей вспомнилась фраза, которую Диллон обронил с таким сарказмом. Похожи на павлинов.
– Эль, милорды? – Смазливая служанка протянула им поднос с кубками.
– Да, спасибо. – Пока горцы брали с подноса кубки, Леонора заметила, как восхищенный взгляд служанки, медленно скользнув по каждому из гостей, задержался на суровом лице Диллона.
– Можешь идти, Верда. – Леонора произнесла это немного резко – и сама удивилась чувствам, неожиданно нахлынувшим на нее. Ревность? Она тут же отбросила столь глупую мысль. Никогда раньше ей и дела не было до интрижек, что завязывались между служанками и гостями в доме ее отца. Ясное дело, горцы ей совершенно безразличны. – Помоги разносить еду.
Служанка направилась прочь, недовольно надув губы.
Когда Диллон повернулся, глядя на нее, Леонора снова почувствовала, как румянец горячей волной заливает ее щеки. Ей вдруг показалось, что этот горец может читать ее мысли и что сейчас он смеется над ней. От такого подозрения девушка еще больше нахмурилась, надменно выпрямившись.
– Полагаю, вы нашли свои комнаты удобными? – спросил лорд Уолтем.
– Весьма удобными. – Диллон прихлебывал эль, стараясь дать себе время, чтобы унять гнев. Он прекрасно сознавал, что кичливые англичане только что издевались над ним и его братьями. И самое возмутительное, что подобные чувства испытывают они ко всем его соотечественникам. Вот это он никак не мог допустить. Если им предстоит договариваться о мире, это должно происходить в обстановке взаимного уважения.
Уважение. Он чувствовал, что герцог Эссекский намеренно пытается вывести их из себя, чтобы втравить в поединок. Искушение исполнить желание герцога было крайне сильно, но Диллон понимал, что поединок, каков бы ни был его исход, поставит под угрозу попытки договориться о мире.
– Прошу дорогих гостей к столу. – Хозяин предложил руку своей дочери, с облегчением почувствовав, что горцам удалось подавить свой гнев – по крайней мере, на некоторое время.
Лорд Уолтем и Леонора проследовали впереди всех к главному столу, стоявшему на высоком помосте. За тот же стол уселись почетные гости из Шотландии и епископ.
За другие столы сели дворяне – местная знать из близлежащих поместий, – которым выпала честь стать свидетелями исторической встречи шотландцев и англичан. В дальнем конце зала разместились стражники, необычно присмиревшие с момента появления горцев, издавна считавшихся заклятыми врагами англичан.
– Диллон, я буду рад, если вы займете почетное место возле моей дочери. – Лорд Уолтем указал на деревянную скамью, что стояла вдоль всего стола.
Когда все, наконец, расселись, Леонора почувствовала прикосновение ноги горца к своей ноге и вздрогнула как от ожога.
Лорд Уолтем обернулся к дочери, обеспокоено глядя на нее.
– Что-нибудь не так, дочка? Тебе неудобно?
– Нет, отец. – Она почувствовала, как взгляд Диллона тут же устремился на ее лицо, и прокляла жар, вновь захлестнувший ее. – Просто… – она изо всех сил старалась собрать разбегающиеся мысли, – просто я думаю, как доставить удовольствие нашим гостям, ведь это их первая трапеза в нашем доме.
Лорд Уолтем посчитал нужным объяснить шотландцам:
– Со дня смерти ее матери Леонора приняла на себя бремя многочисленных обязанностей по управлению хозяйством. И прекрасно с ними справляется. У моей дочери множество достоинств, но более всего я доволен тем, что она выросла настоящей леди с прекрасными манерами.
– Тогда с вами пребывает благословение Господне, лорд Уолтем. – Диллон пронзил ее взглядом, от которого, казалось, щеки ее запылали еще сильнее. – Домовитая женщина, блистающая красотой и прекрасными манерами, делает честь своему отцу и доставляет наслаждение мужу.
Леонора испытала облегчение, когда слуги начали подавать первую перемену. Гостей обносили большими серебряными подносами с лососиной, за которыми последовали деревянные тарелки с говядиной и целиком зажаренными поросятами. На столах расставили корзины с горячим, хрустящим хлебом и серебряные миски с овсяной кашицей, в которую полагалось обмакивать хлеб. С каждой сменой блюд хорошенькие служанки наполняли высокие кружки элем и медом.
По сигналу хозяина разместившиеся вверху на галерее музыканты начали услаждать слух гостей игрой.
Леонора испытывала постоянное стеснение, чувствуя радом с собой присутствие великана, утолявшего голод с явным удовольствием. Рассматривая его руки, когда он отламывал себе большой кусок хлеба, она вдруг припомнила их прикосновение. Какой же он силач… Но в то же время его обращение с ней было на редкость мягким.
– Еще меду, миледи? – Она подскочила, услышав его низкий, звучный голос совсем рядом с собой.
– Простите меня… Я…
Не дожидаясь ответа, он наполнил ее кубок, затем налил себе и передал опустевший кувшин подоспевшей служанке.
– Вы очень мало едите, миледи.
– Кажется, я потеряла аппетит. Он улыбнулся.
– Может быть, это из-за общества, в котором вы вынуждены находиться?
Она не улыбнулась в ответ.
– Вы смеетесь надо мной, сэр?
– Нет, миледи. – Хотя улыбка и исчезла с его лица, она все еще чувствовалась в его взгляде, в теплоте его голоса, отчего раздражение Леоноры только усилилось. – Вы усердно исполняете приказы короля, даже если они вам… неприятны. – Диллон бросил взор на заполненный гостями зал. – Впрочем, ваши гости тоже явились сюда не по своей охоте.
Он посмотрел на Элджера Блэйкли, который в свою очередь, прищурившись, рассматривал горца. Даже на расстоянии Диллон ощущал его враждебность. Очевидно, храбрый рыцарь, удаленный от прекрасной Леоноры, был взбешен тем, что его не посадили за почетный стол.
– Я готова умереть за нашего короля. – Леонора вызывающе вздернула подбородок.
– Верю, миледи. Умереть за короля – это благородно. Но принимать у себя врагов, да еще развлекать их – занятие куда менее славное, не так ли? – Глаза его весело блеснули. – И куда более докучное.
– И вы решили эту докуку усугубить…
– Сладостей, милорд? – Верда, смазливая служанка, втиснула серебряный поднос между Леонорой и Диллоном, с обожанием заглядывая в его темные глаза.
– Я предоставляю миледи право выбрать первой.
– Я не хочу сладкого.
– Может быть, вам следует передумать, миледи? – В голосе Диллона прозвучала ирония – Говорят, сладости способствуют смягчению нрава.
В глазах ее сверкнул огонь, но неимоверным усилием воли ей удалось ответить, не повышая голоса:
– Судя по всему, моему отцу придется иметь дело не с… джентльменами.
– Неужели вы предпочитаете плоские остроты герцога Эссекского?
Значит, он успел услышать все оскорбления, произнесенные Эссексом. Ей стало стыдно при мысли о том, что кто-то, пусть даже этот горец-дикарь, вынужден терпеть столь непочтительный прием в доме ее отца.
Понимая, что попал в точку, Диллон продолжил:
– Или, может, вам по вкусу напыщенные любезности Элджера Блэйкли, миледи? Это и есть те джентльмены, которых, по вашему мнению, я должен взять за образец?
– Вы заходите слишком далеко, сэр.
– Нет. Я еще и шагу не сделал. Не думаете ли вы, что этим глупцам удалось меня провести и?..
– Элю, милорд? Или меду? – Верда, передав поднос со сладостями другой служанке, твердо решила обратить на себя внимание красивого шотландца. Она низко склонилась к нему, держа в руках бутыль с плоскими боками.
– Пожалуй, эля. Пора погасить огонь, что пожирает меня изнутри. – Когда кружка его наполнилась, он поднес ее к губам и осушил, а затем подождал, пока Верда не наполнит ее снова.
– Я скоро вернусь, милорд, и буду заботиться о том, чтобы кружка у вас не пустела. – Служанка, подмигнув ему, удалилась, столь бурно колыхая юбками, что все присутствующие в зале мужчины обратили на нее заинтригованные взоры.
Леонора с отвращением отвернулась.
Встав со своего места, лорд Уолтем поднял кружку, призывая к тишине. Когда все голоса смолкли, а взоры всех присутствующих устремились на него, он сказал:
– Мы пьем за наших друзей с другой стороны границы. За то, чтобы нам удалось обо всем договориться, за то, чтобы прекратились сражения. Да воцарится на наших землях мир!
На мгновение наступило напряженное молчание. Затем медленно, по одному, английские лорды неохотно поднялись на ноги, высоко поднимая свои кружки. Когда встали все англичане, Диллон и его братья тоже поднялись. Кружки были осушены, и мужчины начали стучать ими по столам, требуя, чтобы служанки снова наполнили их.
Хозяин подал знак музыкантам, и они вновь заиграли. Один из шутов вскочил на помост и, к великому удовольствию собравшихся, начал жонглировать разноцветными шариками. Когда же он закончил и подобрал монеты, щедро усеявшие пол, гости опять принялись произносить тосты и пить, пока, наконец, насытившиеся, согретые элем и жарким пламенем каминов, не стали расходиться из большого зала на верхние этажи замка, где их поджидали удобные постели.
– Надеюсь, вы достаточно подкрепились и едой, и элем? – спросил лорд Уолтем своих гостей, когда те поднимались из-за стола.
– Да. – Диллон постарался встать подальше от Леоноры, опасаясь, что она снова ощетинится от его прикосновения. – Разрешите поблагодарить и вас, миледи, и вас, лорд Уолтем. Это была трапеза, которая, несомненно, доставила бы удовольствие и королю. А сейчас мои братья и я желаем вам спокойной ночи.
Леонора стояла рядом с отцом, наблюдая, как три великана покидают зал. Несколько воинов, задержавшихся у камина, резко замолчали и уставились вслед гостям. Горцы, не глядя по сторонам, шествовали прямо, размеренным шагом пересекая большой зал.
– Что ты скажешь о наших гостях, отец? Лорд Уолтем следил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду. Затем он повернулся к дочери.
– Скажу, – задумчиво промолвил он, – что они совсем не такие, какими кажутся. Нам следует быть мудрыми и относиться к нашим соседям из Шотландии с уважением. Возможно, не только наше будущее, но и жизни наши находятся сейчас в руках этого горца, Диллона Кэмпбелла.
Глава третья
Диллон расхаживал по гостиной. Слышно было, как в соседней комнате спорили его братья. Неожиданно дверь их спальни распахнулась, и в гостиную вошел Шо, неся целую охапку постельного белья.
– Что ты делаешь? – спросил Диллон.
– Саттон приказал мне убираться из спальни. Я лягу здесь, возле камина.
– Но почему?
Шо пожал плечами, уставившись в пол.
– Тебе придется самому спросить его об этом. Ворвавшись в спальню, Диллон поинтересовался:
– Что за блажь взбрела тебе в голову? Почему ты выгнал из комнаты своего брата?
– Эта плутовка, Верда, предложила согреть мне постель. – Саттон, ополоснув лицо и грудь водой из таза, вытерся льняным полотенцем.
Глаза Диллона сузились.
– И ты согласился?
Саттон вспыхнул. С отроческих лет женщины были его величайшей слабостью. В монастыре он частенько опаздывал из-за этого на вечерню и, оправдываясь перед отцом Ансельмом, всю вину сваливал на прекрасный пол: дескать, женщины сами вешаются ему на шею. Такой уж он неотразимый.
– Но она же в меня влюбилась по уши. Весь вечер следила за тем, чтобы кружка моя не оставалась пустой. И отрезала мне кусочки мяса повкуснее со своего подноса.
– Эта плутовка сделала бы то же самое и для дворового пса, имейся у него кровать, которую он мог бы разделить с ней. – Диллон ринулся назад, в гостиную, подобрал с пола постель и швырнул ее в открытую дверь.
– Но она же сказала, что ей нравится моя наружность.
Диллон встал на пороге комнаты, широко расставив ноги и опершись руками о бедра.
– И из-за этой пошлой лести ты готов допустить, чтобы наши жизни оказались в опасности?
Саттон был потрясен.
– Ты думаешь, эта девчонка может повредить нам?
– Маленький кинжал, точно нацеленный рукой девчонки, – вот и все, что нужно для того, чтобы оборвать твою жизнь, пока ты будешь мирно спать возле нее, Саттон. Неужели эта девка стоит такого риска?
Его брат провел рукой по волосам, затем отвернулся.
– Я… ни о чем таком не думал. Я просто… заглянул ей за корсаж и…
– То же самое сделал каждый мужчина, находившийся в зале, – со вздохом ответил Диллон. – Она отлично все продумала. Девчонка смазлива и умеет пользоваться этим. – Диллон улыбнулся. – Но помни, брат, мы здесь не для того, чтобы развлекаться. Мы представляем наших соотечественников. Каждый англичанин, с которым мы встретимся, будет судить обо всех шотландцах по нашему поведению.
Саттон слегка расслабился. Хотя темперамент Диллона и вошел в поговорку, старший брат научился, ценой многолетних усилий, сдерживать свой гнев, превращая его в шутку.
– Прости меня. – Саттон покачал головой. – Даю тебе слово, Диллон: когда сегодня ночью служаночка постучится ко мне, моя дверь будет на запоре. – Он протянул брату руку.
Диллон одобрительно кивнул и пересек комнату, принимая рукопожатие брата.
– А сейчас, Диллон, расскажи нам, что ты думаешь об этих англичанах, – попросил Шо, начиная торопливо стелить себе постель. Он был рад, что старший брат посчитал необходимым вмешаться. Шо нелегко мирился с тем, как легкомысленно относится к женщинам его брат-близнец, тем более что для себя он выбрал обет безбрачия.
Диллон наполнил кубок элем из высокой бутыли и уселся поближе к огню.
– Лорд Алек Уолтем кажется мне достойным и честным человеком. Король сделал правильный выбор. Именно наш хозяин будет задавать тон переговорам, которые должны начаться завтра утром. С другой стороны, Джордж Годвин, герцог Эссекский, явно недоволен этой встречей. Думаю, он сделает все возможное, чтобы мирные переговоры поскорее закончились провалом.
– Ты бросишь ему вызов? – Да.
– Но как?
Голос Диллона оставался таким ровным и спокойным, словно они разговаривали о погоде. Но братья расслышали угрозу, таившуюся в его ответе:
– Это будет зависеть от Эссекса, посмотрим, как он поведет себя.
– А что ты скажешь об этом старике, который ходит с палкой?
– Лорд Джон Форест – личный советник короля… Этого раскусить труднее. Кажется, он очень осторожный человек, из тех, что принимают решение только после того, как будут выставлены и обговорены все условия.
– А как тебе эти Блэйкли, отец и сын? – спросил Шо.
Рука Диллона невольно сильнее сжала кубок.
– Лорд Джеймс Блэйкли очень проницателен. Он воин. Эти два качества делают его крайне опасным противником. Он умеет тщательно скрывать свои истинные чувства, пока не окажется на поле битвы. Но вот что я думаю: как воин он ничего не выиграет от мира, который восторжествует между двумя нашими странами.
– Его сын, Элджер, тоже воин, – напомнил Шо.
– Да. Но он слишком ослеплен собой и… своим сердцем – это видно по блеску его глаз.
Шо улыбнулся.
– Я видел, как он неотрывно следил за тобой и леди Леонорой на протяжении всего вечера. Бедный дурень влюблен.
– Вот только во что? – хихикнул Саттон. – В саму леди или в ее приданое? Судя по владениям ее отца, оно немаленькое.
– Это уж не наше дело, – пожал плечами Диллон. – Достаточно знать, что Элджер Блэйкли готов на все, лишь бы угодить леди. А она – преданная дочь. К нам она не питает приязни, но будет очень стараться, чтобы ее отец успешно выполнил миссию, возложенную на них королем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31