Или, может быть, едет на встречу с шантажистом, который когда-то выследил его точно так же, как я, и раскрыл его секрет. Ларри Кэмпбелл собирался откупиться от того типа или избавиться от него. Никто не удивится, узнав, что Ларри совершил убийство. Вероятно, он был скорпионом – мстительным, злопамятным, и хранил воспоминания о прошлых обидах до конца жизни. Я читала где-то, что большинство скорпионов – убийцы или жертвы знаменитых убийств. Первое из этих понятий мало чем отличается от второго.
Внезапно Ларри затормозил. Вот уж чего не ожидала – он ехал в цветочный магазин! Он вышел из магазина с единственным цветком, завернутым в целлофан. Затем сел в машину и поехал дальше. Я ошибалась. Ларри Кэмпбелл собирался на свидание с женщиной.
Белый «рэббит» поднялся по улице Колдуотер на холм и вместе с заходящим солнцем спустился в долину Сан-Фернандо. Моя «хонда» следовала за белым «кроликом», как Алиса в Стране Чудес. Наконец, он остановил свою машину рядом с мотелем в Ван-Найс и вошел в номер семнадцатый. Я не могла разглядеть, открыл ли кто-нибудь ему дверь или нет.
Я нашла себе укромное местечко на стоянке. Шторы на окнах номера были опущены, и я ничего не видела. Мне оставалось только воображать, но я истощила свою фантазию и мысленно вернулась к Мэсону.
Неужели все голливудские агенты живут тайной жизнью? Есть ли такая жизнь у Мэсона? Может быть, и он сейчас куда-то уехал с кем-то на встречу и делает что-то, чего я не знаю и никогда не узнаю? Агенты знают многих людей, они знают столько секретов, много фактов и слухов – может быть, даже слишком много. Агенты, – говорил мне Мэсон, – это кровеносная система Голливуда, они поддерживают жизнь в застарелом, заплывшем, жиром теле. Но с другой стороны, как и кровь, они переносят не только кислород, но и болезни. Затем я поняла, что за секретную жизнь вел Мэсон. Его секретной жизнью была я.
Больше чем через час дверь в номер семнадцать отворилась. Ларри Кэмпбелл появился на свет божий. Он выглядел точно так же, как и в тот момент, когда входил. Оглядевшись таким же беглым, не слишком озабоченным взглядом, он направился к своей машине и поехал прочь. Но я на этот раз не последовала за белым «кроликом».
Мне пришлось подождать десять минут, прежде чем из семнадцатого номера вышла высокая, изящная женщина лет тридцати. Она была одета в синий костюм и в руках держала сумочку из кожи аллигатора. С того места, где я сидела за рулем машины, я больше ничего не могла разглядеть. Женщина направилась в офис мотеля, вероятно, чтобы занести ключи и расплатиться. Я стала ждать. Она долго не возвращалась. Наконец, я вышла из машины, чтобы пойти и взглянуть самой, куда она пропала.
Почти тут же я услышала, как хлопнула дверцы машины и заработал мотор. Из-за мотеля выехал автомобиль. Я села за руль в тот момент, когда эта женщина промчалась мимо в зеленом «альфа-ромео». Вся моя работа едва не пошла насмарку.
Когда я выехала на широкую дорогу, мне показалось, что я уже потеряла ее, но к счастью, «альфа» находилась за два квартала от меня, между мотелем и бензозаправочной станцией, двигаясь в противоположном направлении. Я развернула свою «хонду», чтобы проследить за ней в свете заходящего солнца. Да, для такого дела надо было взять «Триумф».
Взяв след, я больше не теряла его. Женщина ехала быстро, и мне пришлось постоянно нажимать на газ, чтобы не отставать.
Наконец, мы добрались до многоквартирного дома в Шерман-Оакс. Он был построен недавно – фешенебельное здание с серебристо-серыми стеклами, в которые нельзя заглянуть, но которые великолепно отражают пейзаж города на закате. Этот дом представлял собой другой Лос-Анджелес, не город шоу-бизнеса, а сочетание города и пригородов, где люди работают у себя дома, сидя за факсами и терминалами компьютеров, где каждая квартира – не только место для жилья, но и офис. Удивительно, что такая женщина может здесь жить.
«Альфа» заехала в вечернюю тень подземной автостоянки. Я немного подождала, прежде чем идти следом за женщиной. Пользуясь зеркалом машины, я поправила макияж, вероятно, не слишком удачно – света было маловато. Я надела парик, который носила на съемках «Галы», очки, а с заднего сиденья достала новую черную итальянскую куртку, приготовившись разыграть очередное представление.
Я оставила машину на подземной стоянке, на одном из мест, предназначенных для посетителей. Зеленая «альфа» стояла на месте под номер 11. Я закуталась в плащ, поправила жемчужное ожерелье и поднялась на лифте на одиннадцатый этаж. Подойдя к входной двери квартиры 11, позвонила. Через некоторое время женщина открыла дверь, посмотрев на меня с помощью видеокамеры и недоумевая, что мне понадобилось. Она переоделась, сейчас на ней было зеленое платье, но по-прежнему имела облик деловой женщины.
– Извините, что беспокою вас в выходной, – сказала я, – но я должна поговорить с вами. – Я старалась выглядеть одновременно и богатой и беспомощной. Непростая задача, но если ее выполнить, действует железно.
– В чем дело? – она подозрительно глядела на меня, но после стычки с Фелисити я была уверена, что сумею убедить любую женщину впустить меня в свое жилище.
– Я хочу поговорить насчет Ларри Кэмпбелла. Ее лицо превратилось в ледяную маску.
– Вы кто – из полиции?
– Нет, нет, – попыталась изобразить смущение.
– Частный детектив?
– Разве я похожа на частного детектива?
– Я слышала, что бывают женщины-детективы. Теперь я поняла, что она проститутка.
– Я – знакомая мистера Кэмпбелла.
– Вы его жена?
– Нет, что вы. Я скажу вам, кто я и чего хочу и сколько готова заплатить.
Она пригласила меня войти. Вид здания и сама женщина, вся какая-то вымытая, с коротко подстриженными волосами, навевали мысли о чем-то антисептическом. Но я ошибалась. Квартира выглядела вполне обжитой, хотя и не походила на безумный бардак, как у меня в спальне.
– Меня зовут Одри, – сказала я ей.
– А меня – Рита, – представилась она. – Рита Хэйуорт.
Мы улыбнулись друг другу. Я без приглашения уселась на кушетку. У меня возникло чувство, что я понравилась Рите.
– На самом деле я подруга миссис Кэмпбелл, – сказала я. – Она знает, что ее муж встречается с вами. Конечно, она не знает, кто вы.
– Но вы намереваетесь сказать ей.
– Нет. Миссис Кэмпбелл не интересно кто: ее интересует – почему.
– Вопрос не ко мне.
– Как сказать.
– Нас с мистером Кэмпбеллом связывают исключительно деловые отношения.
– Это с вашей точки зрения.
– Это единственная точка зрения, которая меня интересует.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Я не знаю, как она все узнала. Вероятно, просто вычислила. Как вы можете представить, первым ее инстинктивным побуждением было запретить ему встречаться с вами. Но она боится, что потеряет его.
Рита слушала молча. Она явно все понимала. Тон моего голоса ясно говорил, что я понимаю людей, заводящих себе любовниц и бегающих по шлюхам, и не собираюсь их осуждать.
– Я предложила миссис Кэмпбелл испробовать другую тактику. Видите ли, она на самом деле хочет узнать, понять, если вам так больше нравится, что она упускает в своих отношениях с Ларри. Она хочет знать, почему он чувствует нужду в… отношениях с другими женщинами. Понимаете, она любит его.
– Вы просите меня расстаться с ним как с клиентом?
– Я хочу знать, что вы с ним делаете, когда встречаетесь. Как вы занимаетесь с ним сексом.
– Вам не кажется, что об этом его жена должна спрашивать у него?
– Миссис Кэмпбелл не хочет этого делать. Полагаю, она стесняется. Но я не стесняюсь и хочу ей помочь.
– Как именно? Вы знаете, что мистер Кэмпбелл платит мне значительные деньги за мои услуги.
– Вот что я предлагаю, – мои слова должны звучать так, как будто я агент миссис Ларри Кэмпбелл. В сущности, я была агентом агента. Я пыталась организовать Мэсону сделку. И одновременно – для Оза Йейтса. – Я вполне понимаю, что вы не хотите раскрывать секреты ваших встреч с мистером Кэмпбеллом первому попавшемуся человеку. Так что, чтобы никаким образом не скомпрометировать вас, я хочу сама занять ваше место.
– Я хочу заменить вас при вашей следующей встрече с мистером Кэмпбеллом. Я поеду туда вместо вас и сделаю то, что вы делаете для него.
Рита улыбнулась.
– Это самое дикое предложение, которое я когда-либо слышала.
– Естественно, я заплачу вам. Сколько вы получаете за сеанс?
– Пятьсот.
– Хорошо. Я дам вам две тысячи.
– Две тысячи?
– Да и выдам вам деньги немедленно. Я хочу знать место и время следующей встречи. Вы всегда встречаетесь в одном и том же месте?
– Нет. Каждый раз мы пользуемся новым мотелем. Я снимаю номер и плачу за него.
– Прекрасно. Все, что я хочу – знать дату следующего свидания, и я буду там.
– А я?
– А вы в тот день скажетесь больной.
Рита засмеялась. Пока она смеялась, я открыла кошелек и отсчитала двадцать стодолларовых банкнот. Пока я это делала, в квартиру вошла женщина лет пятидесяти. При ней был крохотный пудель. Рита не представила нас друг другу, но я кивнула женщине. Ее лицо показалось мне похожим на лицо Риты, и я заключила, что она ее мать.
– Я позвоню вам на той неделе, – сказала я. – И вы сможете сообщить мне подробности.
– Это настоящее безумие.
Заинтригованная, Рита дала мне свою карточку.
– Своим клиентам я известна под фамилией Крейн. По утрам я обычно дома.
Я попрощалась и поблагодарила ее. Казалось, что Риту одолевают сомнения, но я знала, что две тысячи долларов все перевесят. Рита выглядела очень деловой женщиной.
Возвращаясь назад через Колдуотер, я поражалась тому, на что у меня уходят деньги. Не имея денег, чтобы заплатить Аннабель, а теперь и Рите, я не смогла бы воплотить свою любовь к Мэсону избранным мою способом. Любовь и деньги в моих глазах связаны друг с другом особым образом. Я использовала свои деньги как инструмент, а не как средство привлечения мужчины. В этих вопросах я была весьма щепетильна.
Я была довольна честностью своей сделки с Ритой и тем, что начало прошло так гладко. Я сгорала от желания расспросить, чем именно Рита занималась с Ларри Кэмпбеллом. Может быть, чем-то ужасным? Но я не могла вообразить, чтобы они придумали что-то, чего я не делала раньше. Кроме того, Рита, или как там ее звали, понравилась мне. В некотором смысле она была на моей стороне.
Время от времени меня поражает мысль о существенной разнице между образом жизни в Портленде и Лос-Анджелесе. Здесь нет чувства общности. Люди живут своей жизнью и не нуждаются друг в друге. Они сходятся только для одного – для дела. Ты находишь друзей на почве бизнеса, по крайней мере, на некоторое время. Когда я думала о том, каким образом развивалась моя любовь к Мэсону, мне казалось, что это очень типично для Лос-Анджелеса. Стратегия, тактика – это искусственный путь получить то, что ты хочешь. Но в том, что хотела я, не было ничего искусственного.
Когда я вернулась домой, Мэсон звонил по телефону. Он отклонял чье-то приглашение вместе повеселиться сегодня, субботним вечером. Я села ему на колено. Он закончил разговор, и мы целовались минут двадцать. У нас не было ни малейшего желания встречаться с кем-то еще. Мы были как дети, живущие между радостью и горем.
Мы поднялись в спальню, по пути раздевая друг друга. Я увидела, что зеркало сдвинуто с места. Сейчас оно стояло в ногах кровати, наклоненное на несколько градусов вниз, так, что лежа в кровати, мы могли видеть самих себя. Так устроил Мэсон. Я ничего не сказала, но мне это не понравилось.
Ему было необходимо смотреть на себя, занимаясь любовь со мной? Он хотел в этот момент видеть своего двойника? Я вспомнила фразу девушки, с которой работала в юридической фирме. «Сделай копию, и все будет в порядке», – любила говорить она к месту и не к месту.
До меня дошло, что телевизор включен, и я повернулась, чтобы взглянуть на экран. Мэсон смотрел ту сцену из «Галы», где я вставала с кровати, покинув Аннабель, и шла к своему демону-любовнику.
– Выключи! – пламя свечей около кровати замигало и наклонилось под углом в сорок пять градусов. Одна из них погасла, и вверх поползла струйка дыма. Неужели я закричала? Мэсон выключил телевизор.
– Где ты узнал об этой кассете?
– От Джо Рэнсома.
Значит, Джо узнал меня. Гадство. Джо мне сразу не понравился. Но теперь это уже не имеет значения. Тайны рано или поздно перестают быть тайнами. Мэсон отвел взгляд от зеркала.
– Скажи мне – что ты подумала обо мне, когда впервые увидела? – Мэсон сжал мою голову ладонями. Он не собирался отпускать меня, пока не получит удовлетворявший его ответ. Неужели он мысленно вернулся в коридор отеля и хочет, чтобы я призналась, что была там? Мне уже приходилось отрицать это. Нужно раз и навсегда покончить с этим вопросом.
– Когда я впервые увидела тебя? Это было на крыше «Бель-Аж». Ты плавал в бассейне.
Он вспомнил тот день и с кем тогда был. Но он не помнил меня. Я призналась ему про другие случаи, когда видела его, следила за ним. Мэсон был явно смущен. Я надеялась, что он отбросил свои подозрения об отеле в Артезии.
Люди думают, что признание – это сознание в вине. Но признание может быть и могучим оружием Признание кажется победой тому, кто его выслушивает. В действительности же оно ослабляет того, к кому направлено. Оно подрывает его желание узнать что-нибудь еще. Оно отнимает у него желание наказать, потому что он ощущает себя соучастником того лица, которое признается.
Мэсона затопили новые эмоции, с которыми он не мог справиться.
Я легла на спину, глубоко дыша. Я видела нас в зеркале. Обнаженная пара, отражающаяся в зеркале, как на картине. Но все же мы были разделены, подобно натурщикам, как будто художник не совсем сумел передать отношения между нами.
– Чего ты на самом деле хочешь от меня? – спросил Мэсон.
– Я хочу разделить с тобой жизнь.
– Неужели моя жизнь настолько интересна?
– Для меня – да.
– Мы в каком-то смысле теперь связаны, ты не находишь?
– Надеюсь, что да.
– Я не понимаю тебя, Урсула.
– Мэсон, я – очень простая личность.
– У меня такое чувство, что ты ожидаешь слишком многого.
– Это уж мне решать.
– Ты уже столько всего нарешала!
– Извини.
– Не надо извиняться. Это полезно. В данный момент я не слишком здорово соображаю.
– Я знаю. Я хочу помочь тебе.
– Боюсь, я не стою твоих стараний.
Я вдруг вспомнила, как Фелисити говорила мне про Мэсона: «Черт возьми, он никогда не поймет вас».
– Чем больше я тебя трахаю, тем больше ты мне нужна, – сказал Мэсон. – Получается: шаг вперед, два шага назад. Ужас.
– Спасибо.
– Не обижайся. Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет, не понимаю. – Я разозлилась на него, не зная толком, почему. И я сказала: – Может, хватит на сегодня?
– Что?! – он был в панике. – О чем ты?
– Кончим с этим. Хватит. Скажем друг другу «спокойной ночи». – Я ждала ответа, опираясь на локоть.
Наступила очень длинная пауза. Я, как идиотка, открыла ему путь к свободе. Он прикоснулся рукой к моей груди.
– Иди сюда, – сказал он.
Вздохнув с облегчением, я подчинилась. Он позволил мне сорваться с крючка.
АЛИБИ
Рано утром в воскресенье я встала и вымыла мотоцикл. Я превратила эту нудную обязанность в ритуал очищения. С тех пор как я прочла «Дзен и искусство обращения с мотоциклом», я рассматривала свой «Триумф» как Путь, а не средство передвижения. С неподдельным рвением я терла зубной щеткой по спицам. Протирая машину, я воображала, что стираю отпечатки пальцев с орудия убийства.
Мой интерес к мотоциклу заинтриговал Мэсона. Для него в отношениях между хрупкой женщиной и тяжелым механизмом имелось что-то несовместимое. Возможно, если бы у меня была огромная грудь и широченные бедра, соответствие было бы соблюдено.
– Когда-нибудь я возьму тебя покататься, – пообещала я.
– Я хочу сейчас.
– У меня нет для тебя шлема.
– Это неважно. Ничего со мной не случится. Я почувствовала себя его ангелом-хранителем.
– Ездить без шлема опасно. Если произойдет несчастный случай, отвечать буду я.
Отвечать? О какой чепухе я думаю?!
Наконец, мы отправились в путь – Мэсон без шлема. Я дала бы ему свой шлем, но он ему не годился.
Сперва я была очень осторожна. Я не хотела превышать скорость. Не такой был момент, чтобы попадаться полиции. Кроме того, я боялась за своего драгоценного пассажира, сидевшего за моей спиной, обхватив меня обеими руками.
Мотоцикл пробирался вперед в потоке транспорта. Этот зверь создан для того, чтобы обгонять, мчаться, и проезжать там, где не могут пройти автомобили. Мой «Триумф» был скорее зверем, чем машиной. Он был моим продолжением. Нет, не просто продолжением, а выражением чего-то или кого-то, сидевшего внутри меня, кто мог вырваться из клетки повседневной жизни, только стремясь вперед. У мотоцикла нет заднего хода. Он мчится только вперед. Наконец, когда мы направлялись по автостраде на север, я не смогла сдержаться и прибавила газу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Внезапно Ларри затормозил. Вот уж чего не ожидала – он ехал в цветочный магазин! Он вышел из магазина с единственным цветком, завернутым в целлофан. Затем сел в машину и поехал дальше. Я ошибалась. Ларри Кэмпбелл собирался на свидание с женщиной.
Белый «рэббит» поднялся по улице Колдуотер на холм и вместе с заходящим солнцем спустился в долину Сан-Фернандо. Моя «хонда» следовала за белым «кроликом», как Алиса в Стране Чудес. Наконец, он остановил свою машину рядом с мотелем в Ван-Найс и вошел в номер семнадцатый. Я не могла разглядеть, открыл ли кто-нибудь ему дверь или нет.
Я нашла себе укромное местечко на стоянке. Шторы на окнах номера были опущены, и я ничего не видела. Мне оставалось только воображать, но я истощила свою фантазию и мысленно вернулась к Мэсону.
Неужели все голливудские агенты живут тайной жизнью? Есть ли такая жизнь у Мэсона? Может быть, и он сейчас куда-то уехал с кем-то на встречу и делает что-то, чего я не знаю и никогда не узнаю? Агенты знают многих людей, они знают столько секретов, много фактов и слухов – может быть, даже слишком много. Агенты, – говорил мне Мэсон, – это кровеносная система Голливуда, они поддерживают жизнь в застарелом, заплывшем, жиром теле. Но с другой стороны, как и кровь, они переносят не только кислород, но и болезни. Затем я поняла, что за секретную жизнь вел Мэсон. Его секретной жизнью была я.
Больше чем через час дверь в номер семнадцать отворилась. Ларри Кэмпбелл появился на свет божий. Он выглядел точно так же, как и в тот момент, когда входил. Оглядевшись таким же беглым, не слишком озабоченным взглядом, он направился к своей машине и поехал прочь. Но я на этот раз не последовала за белым «кроликом».
Мне пришлось подождать десять минут, прежде чем из семнадцатого номера вышла высокая, изящная женщина лет тридцати. Она была одета в синий костюм и в руках держала сумочку из кожи аллигатора. С того места, где я сидела за рулем машины, я больше ничего не могла разглядеть. Женщина направилась в офис мотеля, вероятно, чтобы занести ключи и расплатиться. Я стала ждать. Она долго не возвращалась. Наконец, я вышла из машины, чтобы пойти и взглянуть самой, куда она пропала.
Почти тут же я услышала, как хлопнула дверцы машины и заработал мотор. Из-за мотеля выехал автомобиль. Я села за руль в тот момент, когда эта женщина промчалась мимо в зеленом «альфа-ромео». Вся моя работа едва не пошла насмарку.
Когда я выехала на широкую дорогу, мне показалось, что я уже потеряла ее, но к счастью, «альфа» находилась за два квартала от меня, между мотелем и бензозаправочной станцией, двигаясь в противоположном направлении. Я развернула свою «хонду», чтобы проследить за ней в свете заходящего солнца. Да, для такого дела надо было взять «Триумф».
Взяв след, я больше не теряла его. Женщина ехала быстро, и мне пришлось постоянно нажимать на газ, чтобы не отставать.
Наконец, мы добрались до многоквартирного дома в Шерман-Оакс. Он был построен недавно – фешенебельное здание с серебристо-серыми стеклами, в которые нельзя заглянуть, но которые великолепно отражают пейзаж города на закате. Этот дом представлял собой другой Лос-Анджелес, не город шоу-бизнеса, а сочетание города и пригородов, где люди работают у себя дома, сидя за факсами и терминалами компьютеров, где каждая квартира – не только место для жилья, но и офис. Удивительно, что такая женщина может здесь жить.
«Альфа» заехала в вечернюю тень подземной автостоянки. Я немного подождала, прежде чем идти следом за женщиной. Пользуясь зеркалом машины, я поправила макияж, вероятно, не слишком удачно – света было маловато. Я надела парик, который носила на съемках «Галы», очки, а с заднего сиденья достала новую черную итальянскую куртку, приготовившись разыграть очередное представление.
Я оставила машину на подземной стоянке, на одном из мест, предназначенных для посетителей. Зеленая «альфа» стояла на месте под номер 11. Я закуталась в плащ, поправила жемчужное ожерелье и поднялась на лифте на одиннадцатый этаж. Подойдя к входной двери квартиры 11, позвонила. Через некоторое время женщина открыла дверь, посмотрев на меня с помощью видеокамеры и недоумевая, что мне понадобилось. Она переоделась, сейчас на ней было зеленое платье, но по-прежнему имела облик деловой женщины.
– Извините, что беспокою вас в выходной, – сказала я, – но я должна поговорить с вами. – Я старалась выглядеть одновременно и богатой и беспомощной. Непростая задача, но если ее выполнить, действует железно.
– В чем дело? – она подозрительно глядела на меня, но после стычки с Фелисити я была уверена, что сумею убедить любую женщину впустить меня в свое жилище.
– Я хочу поговорить насчет Ларри Кэмпбелла. Ее лицо превратилось в ледяную маску.
– Вы кто – из полиции?
– Нет, нет, – попыталась изобразить смущение.
– Частный детектив?
– Разве я похожа на частного детектива?
– Я слышала, что бывают женщины-детективы. Теперь я поняла, что она проститутка.
– Я – знакомая мистера Кэмпбелла.
– Вы его жена?
– Нет, что вы. Я скажу вам, кто я и чего хочу и сколько готова заплатить.
Она пригласила меня войти. Вид здания и сама женщина, вся какая-то вымытая, с коротко подстриженными волосами, навевали мысли о чем-то антисептическом. Но я ошибалась. Квартира выглядела вполне обжитой, хотя и не походила на безумный бардак, как у меня в спальне.
– Меня зовут Одри, – сказала я ей.
– А меня – Рита, – представилась она. – Рита Хэйуорт.
Мы улыбнулись друг другу. Я без приглашения уселась на кушетку. У меня возникло чувство, что я понравилась Рите.
– На самом деле я подруга миссис Кэмпбелл, – сказала я. – Она знает, что ее муж встречается с вами. Конечно, она не знает, кто вы.
– Но вы намереваетесь сказать ей.
– Нет. Миссис Кэмпбелл не интересно кто: ее интересует – почему.
– Вопрос не ко мне.
– Как сказать.
– Нас с мистером Кэмпбеллом связывают исключительно деловые отношения.
– Это с вашей точки зрения.
– Это единственная точка зрения, которая меня интересует.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Я не знаю, как она все узнала. Вероятно, просто вычислила. Как вы можете представить, первым ее инстинктивным побуждением было запретить ему встречаться с вами. Но она боится, что потеряет его.
Рита слушала молча. Она явно все понимала. Тон моего голоса ясно говорил, что я понимаю людей, заводящих себе любовниц и бегающих по шлюхам, и не собираюсь их осуждать.
– Я предложила миссис Кэмпбелл испробовать другую тактику. Видите ли, она на самом деле хочет узнать, понять, если вам так больше нравится, что она упускает в своих отношениях с Ларри. Она хочет знать, почему он чувствует нужду в… отношениях с другими женщинами. Понимаете, она любит его.
– Вы просите меня расстаться с ним как с клиентом?
– Я хочу знать, что вы с ним делаете, когда встречаетесь. Как вы занимаетесь с ним сексом.
– Вам не кажется, что об этом его жена должна спрашивать у него?
– Миссис Кэмпбелл не хочет этого делать. Полагаю, она стесняется. Но я не стесняюсь и хочу ей помочь.
– Как именно? Вы знаете, что мистер Кэмпбелл платит мне значительные деньги за мои услуги.
– Вот что я предлагаю, – мои слова должны звучать так, как будто я агент миссис Ларри Кэмпбелл. В сущности, я была агентом агента. Я пыталась организовать Мэсону сделку. И одновременно – для Оза Йейтса. – Я вполне понимаю, что вы не хотите раскрывать секреты ваших встреч с мистером Кэмпбеллом первому попавшемуся человеку. Так что, чтобы никаким образом не скомпрометировать вас, я хочу сама занять ваше место.
– Я хочу заменить вас при вашей следующей встрече с мистером Кэмпбеллом. Я поеду туда вместо вас и сделаю то, что вы делаете для него.
Рита улыбнулась.
– Это самое дикое предложение, которое я когда-либо слышала.
– Естественно, я заплачу вам. Сколько вы получаете за сеанс?
– Пятьсот.
– Хорошо. Я дам вам две тысячи.
– Две тысячи?
– Да и выдам вам деньги немедленно. Я хочу знать место и время следующей встречи. Вы всегда встречаетесь в одном и том же месте?
– Нет. Каждый раз мы пользуемся новым мотелем. Я снимаю номер и плачу за него.
– Прекрасно. Все, что я хочу – знать дату следующего свидания, и я буду там.
– А я?
– А вы в тот день скажетесь больной.
Рита засмеялась. Пока она смеялась, я открыла кошелек и отсчитала двадцать стодолларовых банкнот. Пока я это делала, в квартиру вошла женщина лет пятидесяти. При ней был крохотный пудель. Рита не представила нас друг другу, но я кивнула женщине. Ее лицо показалось мне похожим на лицо Риты, и я заключила, что она ее мать.
– Я позвоню вам на той неделе, – сказала я. – И вы сможете сообщить мне подробности.
– Это настоящее безумие.
Заинтригованная, Рита дала мне свою карточку.
– Своим клиентам я известна под фамилией Крейн. По утрам я обычно дома.
Я попрощалась и поблагодарила ее. Казалось, что Риту одолевают сомнения, но я знала, что две тысячи долларов все перевесят. Рита выглядела очень деловой женщиной.
Возвращаясь назад через Колдуотер, я поражалась тому, на что у меня уходят деньги. Не имея денег, чтобы заплатить Аннабель, а теперь и Рите, я не смогла бы воплотить свою любовь к Мэсону избранным мою способом. Любовь и деньги в моих глазах связаны друг с другом особым образом. Я использовала свои деньги как инструмент, а не как средство привлечения мужчины. В этих вопросах я была весьма щепетильна.
Я была довольна честностью своей сделки с Ритой и тем, что начало прошло так гладко. Я сгорала от желания расспросить, чем именно Рита занималась с Ларри Кэмпбеллом. Может быть, чем-то ужасным? Но я не могла вообразить, чтобы они придумали что-то, чего я не делала раньше. Кроме того, Рита, или как там ее звали, понравилась мне. В некотором смысле она была на моей стороне.
Время от времени меня поражает мысль о существенной разнице между образом жизни в Портленде и Лос-Анджелесе. Здесь нет чувства общности. Люди живут своей жизнью и не нуждаются друг в друге. Они сходятся только для одного – для дела. Ты находишь друзей на почве бизнеса, по крайней мере, на некоторое время. Когда я думала о том, каким образом развивалась моя любовь к Мэсону, мне казалось, что это очень типично для Лос-Анджелеса. Стратегия, тактика – это искусственный путь получить то, что ты хочешь. Но в том, что хотела я, не было ничего искусственного.
Когда я вернулась домой, Мэсон звонил по телефону. Он отклонял чье-то приглашение вместе повеселиться сегодня, субботним вечером. Я села ему на колено. Он закончил разговор, и мы целовались минут двадцать. У нас не было ни малейшего желания встречаться с кем-то еще. Мы были как дети, живущие между радостью и горем.
Мы поднялись в спальню, по пути раздевая друг друга. Я увидела, что зеркало сдвинуто с места. Сейчас оно стояло в ногах кровати, наклоненное на несколько градусов вниз, так, что лежа в кровати, мы могли видеть самих себя. Так устроил Мэсон. Я ничего не сказала, но мне это не понравилось.
Ему было необходимо смотреть на себя, занимаясь любовь со мной? Он хотел в этот момент видеть своего двойника? Я вспомнила фразу девушки, с которой работала в юридической фирме. «Сделай копию, и все будет в порядке», – любила говорить она к месту и не к месту.
До меня дошло, что телевизор включен, и я повернулась, чтобы взглянуть на экран. Мэсон смотрел ту сцену из «Галы», где я вставала с кровати, покинув Аннабель, и шла к своему демону-любовнику.
– Выключи! – пламя свечей около кровати замигало и наклонилось под углом в сорок пять градусов. Одна из них погасла, и вверх поползла струйка дыма. Неужели я закричала? Мэсон выключил телевизор.
– Где ты узнал об этой кассете?
– От Джо Рэнсома.
Значит, Джо узнал меня. Гадство. Джо мне сразу не понравился. Но теперь это уже не имеет значения. Тайны рано или поздно перестают быть тайнами. Мэсон отвел взгляд от зеркала.
– Скажи мне – что ты подумала обо мне, когда впервые увидела? – Мэсон сжал мою голову ладонями. Он не собирался отпускать меня, пока не получит удовлетворявший его ответ. Неужели он мысленно вернулся в коридор отеля и хочет, чтобы я призналась, что была там? Мне уже приходилось отрицать это. Нужно раз и навсегда покончить с этим вопросом.
– Когда я впервые увидела тебя? Это было на крыше «Бель-Аж». Ты плавал в бассейне.
Он вспомнил тот день и с кем тогда был. Но он не помнил меня. Я призналась ему про другие случаи, когда видела его, следила за ним. Мэсон был явно смущен. Я надеялась, что он отбросил свои подозрения об отеле в Артезии.
Люди думают, что признание – это сознание в вине. Но признание может быть и могучим оружием Признание кажется победой тому, кто его выслушивает. В действительности же оно ослабляет того, к кому направлено. Оно подрывает его желание узнать что-нибудь еще. Оно отнимает у него желание наказать, потому что он ощущает себя соучастником того лица, которое признается.
Мэсона затопили новые эмоции, с которыми он не мог справиться.
Я легла на спину, глубоко дыша. Я видела нас в зеркале. Обнаженная пара, отражающаяся в зеркале, как на картине. Но все же мы были разделены, подобно натурщикам, как будто художник не совсем сумел передать отношения между нами.
– Чего ты на самом деле хочешь от меня? – спросил Мэсон.
– Я хочу разделить с тобой жизнь.
– Неужели моя жизнь настолько интересна?
– Для меня – да.
– Мы в каком-то смысле теперь связаны, ты не находишь?
– Надеюсь, что да.
– Я не понимаю тебя, Урсула.
– Мэсон, я – очень простая личность.
– У меня такое чувство, что ты ожидаешь слишком многого.
– Это уж мне решать.
– Ты уже столько всего нарешала!
– Извини.
– Не надо извиняться. Это полезно. В данный момент я не слишком здорово соображаю.
– Я знаю. Я хочу помочь тебе.
– Боюсь, я не стою твоих стараний.
Я вдруг вспомнила, как Фелисити говорила мне про Мэсона: «Черт возьми, он никогда не поймет вас».
– Чем больше я тебя трахаю, тем больше ты мне нужна, – сказал Мэсон. – Получается: шаг вперед, два шага назад. Ужас.
– Спасибо.
– Не обижайся. Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет, не понимаю. – Я разозлилась на него, не зная толком, почему. И я сказала: – Может, хватит на сегодня?
– Что?! – он был в панике. – О чем ты?
– Кончим с этим. Хватит. Скажем друг другу «спокойной ночи». – Я ждала ответа, опираясь на локоть.
Наступила очень длинная пауза. Я, как идиотка, открыла ему путь к свободе. Он прикоснулся рукой к моей груди.
– Иди сюда, – сказал он.
Вздохнув с облегчением, я подчинилась. Он позволил мне сорваться с крючка.
АЛИБИ
Рано утром в воскресенье я встала и вымыла мотоцикл. Я превратила эту нудную обязанность в ритуал очищения. С тех пор как я прочла «Дзен и искусство обращения с мотоциклом», я рассматривала свой «Триумф» как Путь, а не средство передвижения. С неподдельным рвением я терла зубной щеткой по спицам. Протирая машину, я воображала, что стираю отпечатки пальцев с орудия убийства.
Мой интерес к мотоциклу заинтриговал Мэсона. Для него в отношениях между хрупкой женщиной и тяжелым механизмом имелось что-то несовместимое. Возможно, если бы у меня была огромная грудь и широченные бедра, соответствие было бы соблюдено.
– Когда-нибудь я возьму тебя покататься, – пообещала я.
– Я хочу сейчас.
– У меня нет для тебя шлема.
– Это неважно. Ничего со мной не случится. Я почувствовала себя его ангелом-хранителем.
– Ездить без шлема опасно. Если произойдет несчастный случай, отвечать буду я.
Отвечать? О какой чепухе я думаю?!
Наконец, мы отправились в путь – Мэсон без шлема. Я дала бы ему свой шлем, но он ему не годился.
Сперва я была очень осторожна. Я не хотела превышать скорость. Не такой был момент, чтобы попадаться полиции. Кроме того, я боялась за своего драгоценного пассажира, сидевшего за моей спиной, обхватив меня обеими руками.
Мотоцикл пробирался вперед в потоке транспорта. Этот зверь создан для того, чтобы обгонять, мчаться, и проезжать там, где не могут пройти автомобили. Мой «Триумф» был скорее зверем, чем машиной. Он был моим продолжением. Нет, не просто продолжением, а выражением чего-то или кого-то, сидевшего внутри меня, кто мог вырваться из клетки повседневной жизни, только стремясь вперед. У мотоцикла нет заднего хода. Он мчится только вперед. Наконец, когда мы направлялись по автостраде на север, я не смогла сдержаться и прибавила газу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34