Винус стояла, не реагируя на мои слова.
– Помочь тебе? Вытяни руку.
Она не двигалась. Я выругалась про себя, поднимая ее руку, чтобы снять пальто. Вот так всегда. Только мне удается достичь хоть какого-то прогресса, Винус пропускает школу и все идет насмарку. Безнадежная ситуация.
Я опустилась на колени:
– Давай снимем ботики.
Мне пришлось самой поднять ее ногу и снять ботик. Снялся он очень легко, потому что она была босиком.
– О боже. Ты ушла из дома без ботинок. – Я посмотрела на нее. – Что случилось? Тебя Ванда одевала?
Впервые я задумалась над тем, как Винус собирается в школу по утрам. Если она так же безучастна дома, как и в школе, ее надо одевать, потому что сама она этого не сделает.
– Я думаю, тебе лучше остаться в ботах, – сказал я. – Босиком холодно.
Пока я говорила, Винус наблюдала за мной. Взгляд ее не был отсутствующим. Да, она мне не отвечала, но я видела, что взгляд у нее осмысленный, что она о чем-то думает, просто не хочет никого пускать в свой мир.
В обеденный перерыв я рассказала Бобу, что Винус опоздала на полтора часа, причем пришла не поймешь в чем. Куда смотрит Социальная служба? Отслеживает ли инспектор прогулы? Я была страшно расстроена. Я сказала ему, что уже почти апрель, а успехи Винус совсем незначительны, более того, я даже не могу понять, в чем ее проблема. Я не имею представления о ее способностях, не понимаю на самом деле ничего. Хоть что-то надо сделать для этой девочки.
Боб расстроился не меньше меня. Он сказал, что работа Социальной службы – это пример бюрократии, которая сама себе ставит палки в колеса.
Когда я спустилась по лестнице после обеда, возле дверей меня ждала Винус. Я открыла дверь и впустила ее. Она вошла охотно, топая своими ботиками.
Я достала фильм с Ши-Ра и протянула его Винус. Она стояла в дверном проеме и смотрела на меня, не двигаясь.
– Мне кажется, что-то случилось. Можешь сказать мне, в чем дело?
Неожиданно на ее глаза навернулись слезы и покатились по щекам, прежде чем я успела понять, что происходит.
– Иди сюда, моя хорошая. Что с тобой? – Я притянула ее к себе.
Тут она громко всхлипнула.
– Ты моя бедняжка, – сказала я.
Я села на пол прямо у двери. Посадила ее себе на колени и обняла. Винус разрыдалась. В первый раз я видела, что она так плачет. До этого она плакала только от злости, когда ее пытались обуздать во время ее приступов ярости.
– Что случилось, дорогая? Ты плохо себя чувствуешь? Она не отвечала мне, только всхлипывала.
Зазвенел звонок. Мы все еще сидели на полу у двери. Из коридора послышался топот. Винус вся напряглась. Она высвободилась из моих рук. Провела рукой по лицу, чтобы вытереть глаза и нос. И опять закрылась. Это было поразительно. Слезы исчезли. Взгляд сделался пустым. К тому времени как в дверях появились мальчики, она выглядела так, словно ничего не случилось.
После занятий Боб зашел ко мне в класс. Джули должна была пораньше забрать Джона Пола, поэтому ушла сразу же после звонка.
Я подумала, что он пришел поговорить со мной о Винус. Один из планов, которые мы придумали во время обеда, состоял в том, чтобы попробовать собрать что-то типа конференции с Социальной службой, полицией и остальными должностными лицами, занимавшимися этой семьей, чтобы договориться, как надо действовать.
– Относительно Винус… – начал он. Я посмотрела на него.
– Да нет, это не о том, о чем ты думаешь, – сказал он. – Есть еще одна проблема, связанная с Винус. Мне сказали… это связано с расовыми проблемами.
Я вытаращила глаза.
– Мне очень не хочется обсуждать это с тобой, Тори, но боюсь, это необходимо. Говорят, будто ты используешь неподходящий материал при работе с Винус – мультфильмы, видео.
– Джули? – ответила я вопросом на вопрос. Боб помолчал. Затем медленно кивнул:
– Она сказала, что уже говорила с тобой об этом.
– Да, она говорила со мной, но я думала, мы с этим покончили. Она видит то, чего нет.
– Я слышал, ты используешь героиню мультфильма, и это практически весь твой способ взаимодействия с Винус. Она проводит немало времени в школе, погрузившись в фантастический мир, что сомнительно как с образовательной, так и с культурной точки зрения.
– О боже, – сказала я сердито, – это слова Джули, ее манеры.
– Нет, нет, не сердись. Да, это Джули так сказала, но я тоже так считаю, Тори. Я отвечаю здесь за всех. Я должен обосновывать то, что происходит в моей школе, перед родителями или администрацией. И потому я должен присматривать за тобой тоже. Я знаю о мультфильмах и всем остальном.
– Потому что я ничего не скрывала. Потому что я не считаю, что делаю что-то плохое.
– Но правильно ли это?
– Да, если это помогает ей говорить, если это ей позволяет выйти из своей скорлупы. Боб, да ты же сам учил меня этому. Винус впервые проявила интерес к мультфильму, я только развила его. Мне нужно было зацепиться за что-то. А эта зацепка не хуже остальных.
– Но здесь можно оступиться, Тори. Мне не нравится, что ты с ней читаешь комиксы и смотришь мультфильмы. В книгах, которые стоят на полках в твоей классной комнате, можно найти сотни героев, которых можно было бы взять как пример для подражания. В нашей школе учатся дети с разным цветом кожи, я работаю здесь много лет и отношусь одинаково ко всем. Я не хочу, чтобы кто-либо мог выдвинуть против нас обвинения.
– Цвет кожи не имеет с этим ничего общего, – сказала я. – Винус проявила интерес к комиксу про Ши-Ра, который я принесла в класс, и я ухватилась за это. Точка. Ничего более глубокого за этим не стоит. Мне никогда и в голову не приходило, что меня могут обозвать расисткой из-за того, что кожа Винус другого цвета, чем у Ши-Ра. Мне и сейчас это кажется полной чушью.
– Я понимаю, – ответил Боб. – Это сложный вопрос, и мы часто не представляем себе, как такие вещи могут быть восприняты.
– Но так не должно быть, – сказала я. – Так можно дойти до того, что мы можем перестать помогать друг другу из-за боязни, что это может быть кем-то неправильно воспринято.
Винус важна для меня. Ее благополучие важно для меня. И наконец… наконец-то я нашла что-то, что позволяет мне установить контакт с этим ребенком. А теперь ты хочешь связать меня по рукам и ногам политкорректностью?
– Да нет, я тебе ничего не запрещаю, Тори. Пока продолжай. Я просто предупреждаю, чтобы ты отдавала себе отчет в том, что делаешь. Подумай об альтернативных вариантах. Если сумеешь, переключись на что-то еще.
– Знаешь, в чем здесь настоящая проблема?
– В чем?
– В Джули.
Боб кивнул.
– Я не знаю, что между нами разладилось, – сказала я, – но мы с ней как будто с разных планет. Все между нами… не так, как надо. Я думаю, что ей так же трудно со мной, как и мне с ней. – После паузы я спросила: – Нет никакой возможности перевести ее?
– Что, все так плохо?
До этого момента я до конца не отдавала себе отчет, что это так. Хотя ее методы работы с детьми были отличны от моих, они были не так уж плохи. Несомненно, она точно так же расценивала некоторые мои подходы. Я считала, что у меня гибкий, легкий характер, что я могу завоевать на свою сторону любого. Признать, что мы с Джули не сработались, означало также признать, что я ошибалась на свой счет.
– Она что-нибудь говорила тебе по этому поводу? – спросила я.
– Нет. Но она упоминала о ваших разногласиях достаточно часто, чтобы я понял, что вы не сработались.
– Ну так что, есть какой-то шанс?..
– Чтобы ее перевели на другую должность? Не знаю. Неизвестно еще, согласится ли Джули. Я не могу ее заставить, потому что, откровенно говоря, Тори, она выполняет свои обязанности. И даже если она захочет сменить место, остается вопрос, найдется ли для тебя другой помощник. Может оказаться, что ты останешься одна до конца года.
– Понятно, никаких вариантов, кроме плохих.
Глава девятая
На следующее утро Винус опять не пришла в школу. На этот раз я не собиралась ни с кем это обсуждать. Во время обеденного перерыва я поехала к ней домой.
На крошечном крылечке фургона бездельничали две девочки, покуривая сигареты. Одна – шестнадцатилетняя сестра Винус, другая была мне незнакома.
– Привет, я учительница Винус. Твоя мама дома?
– Не-а, – ответила сестрица.
– Где она? – спросила я.
– Наверно, ушла. Не знаю. Но здесь ее нет.
– Могу я увидеть Винус?
– Вам надо поговорить с маминым приятелем. Он за нами присматривает, когда ее нет дома.
– Хорошо. Ну а он где?
– Дэнни! – заорала она так громко, что я в удивлении отступила на шаг.
Спустя несколько минут в дверном проеме появился Дэнни, но он и не подумал открыть дверь. Глаза у него были припухшие, будто он только что проснулся.
– Чего? – спросил он, словно никогда меня не видел.
– Я пришла по поводу Винус. Я ее учительница. Ее сегодня не было в школе.
– Нам сказали, что ее снова переводят на домашнее обучение. Нам сказали не посылать ее в школу, – ответил он.
Я в изумлении глядела на него сквозь проволочную дверь.
– Впервые об этом слышу.
– Это сказали люди из Социальной службы. Сказали, что ее перевели на домашнее обучение.
– Социальная служба не может решать такие вопросы, не посоветовавшись с нами. А я ничего не знаю об этом. Почему ее перевели на домашнее обучение? У нее не было проблем с поведением.
– Сказали, что это обходится для них слишком дорого.
– Домашнее обучение гораздо дороже школьного.
– Я тут ни при чем. Это они так сказали. Сказали, что все их работники, которые присматривают за ней, стоят слишком дорого, поэтому мы не должны посылать ее в школу. Будет приходить учитель.
– Этого не может быть.
Он пожал плечами:
– Говорите с ними сами. А мы делаем то, что велено. Он вернулся в дом, захлопнув передо мной дверь.
Я потеряла дар речи. По дороге в школу я только и думала: могла ли Социальная служба так поступить? Разумеется, этого нельзя было сделать без ведома Боба. А Боб, конечно, не мог принять это решение, не поговорив со мной.
К сожалению, я вернулась в школу перед самым звонком, и мне не удалось поговорить с Бобом. Я поднялась в класс. Джули была там, она разбирала материалы, оставшиеся от утренних занятий. Я в первый раз увидела ее после той беседы с Бобом и испытала неловкость. В самом деле, после того как она нажаловалась Бобу, а Дэнни сообщил о том, что Винус перевели на домашнее обучение, я ощущала, что превращаюсь в параноика. Возможно, Боб знал о переводе Винус. Возможно, все об этом знают, кроме меня.
Занятия прошли ужасно. Я чувствовала себя неловко в одной комнате с Джули. Я опасалась, что Боб что-то знает, но не говорит мне. Я беспокоилась о Винус.
К счастью, прозвенел звонок на перемену.
После занятий я спустилась в кабинет Боба. Я пересказала ему свой разговор с Дэнни. Боб был поражен:
– Домашнее обучение? Не может быть. Я ничего об этом не знаю.
– Он сказал, что так распорядилась Социальная служба.
– Они никогда бы так не сделали, не поговорив с нами. Не представляю себе, откуда он взял эти сведения, но это не так.
– Ты уверен? – спросила я. – Дэнни говорил очень уверенно. А при том, что правая рука вечно не знает, что делает левая, а Социальная служба и полиция, и… ты абсолютно уверен?
– Да, уверен, – сказал Боб. – Не нравится мне этот парень. К тому же я не верю ни одному его слову.
На следующее утро, когда я приехала в школу, Винус уже была там. Я увидела, что она стоит, прислонившись к стене.
– Доброе утро. Ты сегодня рано. Не хочешь пойти вместе со мной?
Она посмотрела на меня темными печальными глазами, но ничего не сказала.
– Пошли. – Я протянула ей руку. Никакой реакции.
Я не стала брать ее за руку. До начала занятий еще оставалось около получаса, и если она не хотела идти внутрь здания, то вполне могла остаться на площадке. Я подождала еще минутку, повернулась и направилась к школе. Она пошла вслед за мной к дверям. Помедлив, я открыла дверь. Не говоря ни слова, мы вошли и поднялись по лестнице в класс.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, вытаскивая ключи, чтобы отпереть класс. – Мне не хватало тебя вчера.
Она изучала мое лицо.
В классе Винус сняла и повесила пальто. Она была одета вполне по сезону, хотя одежки были мятыми и заношенными.
– Я приезжала вчера к тебе домой повидаться с тобой. Ты знала об этом?
Она покачала головой.
– Дэнни сказал, что тебя опять будут обучать дома. Я отодвинула свой стул и села.
Винус смотрела на меня очень внимательно, а потом на ее глаза набежали слезы.
– Что-то случилось? – спросила я. – Я начинаю думать, что у тебя дома не все в порядке.
Ее лицо сморщилось, и она расплакалась.
– Ну, иди сюда, моя радость. – Я посадила ее себе на колени.
Винус плакала, тяжело всхлипывая, как и в прошлый раз.
– Ты можешь мне сказать, что стряслось? Она не ответила.
У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Важно, чтобы ты объяснила мне, в чем дело, Винус, чтобы я могла тебе помочь, – тихо сказала я.
Но она только плакала.
Как мне добиться того, чтобы она открылась? Мне приходилось тщательно подбирать вопросы, ведь если происходит что-то противозаконное, то, неверно поставив вопрос, я могла помешать судебному разбирательству. В самом деле, мне были известны два случая, когда люди, жестоко обращавшиеся с детьми, ушли от наказания только потому, что психологи или полицейские задавали наводящие вопросы их жертвам.
– У тебя что-то неладно дома, – тихо сказала я. – Иногда это очень серьезные проблемы, чтобы разрешить их самой. Иногда эти проблемы связаны с матерью или отцом. Или отчимом. Или мамиными приятелями. Когда такие вещи происходят, самое правильное – рассказать об этом другому взрослому. Взрослому, которому ты доверяешь. Вроде меня или мистера Кристиансона. Чтобы мы могли помочь тебе.
Винус вытерла слезы рукавом своей блузки.
– Иногда тебе могут сказать дома, чтобы ты никому ничего не рассказывала. Но это неправильно. Единственные секреты, которые стоит хранить, – это веселые секреты. Вроде того, что ты подаришь кому-нибудь на день рождения. Но если кто-то велит тебе держать в тайне что-то плохое, ты не обязана это делать.
Винус сидела тихонько, прижавшись головой к моей груди.
– А иногда тебе могут сказать, чтобы ты молчала, потому что, если ты расскажешь, они сделают тебе что-нибудь плохое. Но они только говорят так, чтобы напугать тебя. Они сделали что-то дурное и боятся, что кто-то узнает об этом и они понесут наказание, поэтому хотят напугать тебя, чтобы ты хранила их тайну. Но это неправильно. Ты не должна их слушать. Если кто-то говорит тебе такие вещи, ты должна рассказать взрослому, которому доверяешь, и он сможет тебе помочь.
Винус не проронила ни слова.
В очередной, наверное тысячный, раз за последние дни я спустилась в кабинет Боба.
– Я вижу, Винус вернулась, – сказал он.
– Мне как-то не по себе в связи со всем этим. Почему этот тип говорил о домашнем обучении, если это вранье? – спросила я. – Нутром чую, он пытается что-то скрыть.
– Возможно. Вопрос в том, что именно? – ответил Боб. – Он довольно подлый тип. И скорее всего, способен на что угодно.
– Нет, я думаю конкретно о Винус. Я хочу сказать, что по закону, если есть подозрение, что с ребенком жестоко обращаются, мы должны сообщать об этом.
– Винус рассказала тебе что-нибудь?
– Нет, но… – Я рассказала о нехарактерных для нее слезах. – И это в сочетании с ее отсутствием в школе, неподходящей одеждой и странными объяснениями Дэнни.
Боб задумался. Наконец он медленно покачал головой:
– Не думаю, что этого достаточно, чтобы обращаться к властям с официальным заявлением, Тори. Здесь одной интуиции мало. Если бы мы увидели следы побоев, или если бы она сама нам хоть что-то сказала… А пока я могу только предупредить Социальную службу о твоих подозрениях.
На фоне разыгрывающейся с Винус драмы я стала строить планы на конец года для остальных учеников. Билли, я считала, был готов вернуться в обычный класс, но все еще нуждался в серьезной помощи. Мы полагали, что он не в состоянии учиться полный день в классе для одаренных детей. Поэтому в конце концов решили поместить его на следующий год в обычный пятый класс, чтобы он приходил в мой класс для дополнительных занятий. Вдобавок он мог по-прежнему посещать класс для одаренных детей дважды в неделю и в перспективе перейти туда на полный день.
Джесс тоже очень сильно продвинулся за этот год. Он все еще был склонен «сорваться с цепи», как называл это Билли, но научился успокаиваться, понимал, что именно вызывает у него вспышки ярости, и знал, как выйти из этой ситуации, пока он снова не возьмет себя в руки.
Тик, который у него все еще случался, ставил под вопрос возможность Джесса вернуться в обычный класс. У него были стабильные успехи по чтению и математике, но он все же отставал от своих ровесников больше чем на год. Я чувствовала, что на следующий год ему будет лучше в более защищенной среде, поэтому мы решили оставить его в нашей школе. Ему предстояло ходить в обычный четвертый класс на половину занятий, а остальное время проводить со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17