OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Красавица»: ЗАО «Издательский Дом Ридерз Дайджест»; Москва; 2004
ISBN 5-89355-080-3
Аннотация
В класс со специальным обучением, которым руководит опытный педагог Тори Хейден, приходит Винус Фокс, девочка, погруженная в молчаливый мир отчаяния. Перед Хейден встает сложнейшая задача – вырвать ее оттуда. Для этого требуется весь ее опыт, мудрость, терпение и, самое главное, любовь. Это история о неудачах, несчастье, надежде и победах.
История о девочке, которая отказывалась разговаривать, и о об ее учительнице, не желавшей смириться с этим.
Тори Хейден
Красавица
Глава первая
Впервые я увидела ее на каменной стенке в школьном дворе. Она сидела, откинувшись назад, поджав одну ногу под себя и вытянув другую, темные густые волосы в беспорядке рассыпаны по спине, глаза закрыты, лицо повернуто к солнцу. Она сидела в позе голливудской звезды, и именно это привлекло мое внимание, поскольку ей было всего лет шесть-семь.
Я прошла мимо нее и направилась в школу. Директор, Боб Кристиансон, вышел мне навстречу.
Мы с Бобом были старыми знакомыми. Когда я только закончила учебу, он предложил мне работу. Он возглавлял тогда программу исследования необучаемости, и его шумный, неформальный, несколько хипповый подход в общении с детьми, с трудом поддающимися обучению, вызывал опасения у консервативного учительского сообщества. Боб всячески поощрял меня и руководил мною, упрямо не желая считаться с тем, чему меня учили в университете. В результате я провела несколько трудных, можно даже сказать, боевых лет в поисках собственного стиля преподавания, учась отстаивать его.
Прошло довольно много времени. Я работала в других школах, в других штатах и даже в других странах. Занималась клинической психологией, научной деятельностью и специальным обучением. Боб оставался в том же городе. Он работал и в обычных школах, и в школах со специальным обучением.
– Погоди, сейчас увидишь свой класс, – сказал Боб, пока мы поднимались по ступенькам, все выше и выше.
Здание школы состояло из двух построек – старой кирпичной, возведенной еще в 1910 году, и сборного стандартного здания. Мне досталась классная комната на верхнем этаже старой части здания. Она оказалась действительно чудесной: просторная, с большими окнами и свежевыкрашенными желтыми стенами, с маленькой кладовкой-нишей для верхней одежды и вещей учеников.
– Ты еще не познакомилась с Джули? – спросил Боб, вышагивая между партами. – Это твоя помощница. Она будет проводить здесь полдня. Я уверен, что она тебе понравится. По утрам она помогает мальчику с церебральным параличом, а после обеда будет в полном твоем распоряжении.
Пока Боб рассказывал мне все это, я обошла класс и остановилась у окна. Та девочка по-прежнему сидела на стене. Я пригляделась к ней. Она показалась мне очень одинокой – единственный ребенок на игровой площадке в последний день летних каникул.
– После обеда я занесу тебе список учеников твоего класса, – сказал Боб. – У тебя будет пятеро детей на полный день. И около пятнадцати приходящих.
– Прекрасно, – ответила я.
Я пыталась передвинуть шкаф-картотеку, когда появилась Джули.
– Давайте я помогу вам, – предложила она и тут же схватилась за шкаф с другой стороны. Мы затолкали его в угол.
Она была хорошенькой, с тонкими чертами лица, бледной гладкой кожей и ясными зелеными глазами. Прямые светлые, с рыжинкой волосы зачесаны назад, как у школьницы. На вид ей было не больше четырнадцати.
– Я так жду начала учебного года, – сказала она, отряхивая ладони. – Я помогаю Кейси Малдроу, с тех пор как он начал учиться в первом классе. Он чудесный мальчик, но мне хочется чего-то нового.
– Если вам хочется чего-то нового, вам повезло, – сказала я и улыбнулась. Взяв в руки гирлянду, я развернула ее во всю длину. – Хочу повесить между окнами. Поможете мне?
И тут я снова увидела ту девочку. Она сидела все там же, но сейчас внизу стояла какая-то женщина и разговаривала с ней.
– Эта малышка сидит на стене уже часа четыре, – сказала я.
Джули выглянула в окно.
– А, это Винус Фокс. Это ее стенка. Она всегда там сидит.
– Как она туда забирается? Стена высокая, наверное, около двух метров.
– Она как обезьянка, может залезть куда угодно.
– Это ее мать?
– Нет, сестра. Ванда. Она умственно отсталая.
– Она выглядит слишком взрослой, чтобы быть ее сестрой, – заметила я.
Джули пожала плечами:
– Ей восемнадцать-девятнадцать. Быть может, двадцать. Она проходила курс специального обучения в средней школе, но вышла из школьного возраста. Теперь она так и ходит за Винус, как хвостик.
– А Винус почти все время проводит на стене. Веселая семейка.
Джули вздернула бровь:
– Их девять. Девять детей. Почти все от разных отцов.
– Винус тоже занимается по программе специального обучения?
– Разумеется. Она не от мира сего. – Джули усмехнулась. – Скоро увидите сами. Она будет в вашем классе.
– В каком смысле не от мира сего? – спросила я.
– Ну, во-первых, она не разговаривает. Я удивленно раскрыла глаза:
– Вот так сюрприз. – Джули не поняла, почему я так отреагировала, и я добавила: – Я как раз специализируюсь по избирательной немоте.
Просматривая список учеников, я обнаружила старого знакомого. Билли Гомес. Девятилетний мальчик латиноамериканского происхождения, небольшого роста, с копной черных волос. У него была отлично развитая мускулатура, а вдобавок ярко выраженная агрессивность. Вспыльчивый характер и манера постоянно сквернословить привели к тому, что его выгнали из двух предыдущих школ. В прошлом году я много работала и с ним, и с его учителем, но не особенно преуспела. Следующих троих ребят я не знала. Пятой в списке шла Винус.
Когда я пришла утром в школу, Винус снова была на своей стене.
– Привет, Винус, – поздоровалась я, проходя мимо. Ответа я не дождалась.
– Я твоя новая учительница. Ты не хочешь пойти со мной вместе в класс?
Никакой реакции. Первое, что пришло мне в голову: у Винус потеря слуха. Я мысленно сделала себе пометку – проверить, какие тесты она проходила. Подождав еще минут пять, я сдалась и направилась к зданию школы.
Первым в класс вошел Билли.
– Ой, нет! Только не вы! – воскликнул он и стукнул себя по лбу так, что даже покачнулся. – Не хочу у вас учиться. Не хочу, чтобы вы были моей учительницей.
– Привет, Билли. Я тоже рада видеть тебя, – сказала я. – Знаешь что? Ты пришел первый. Значит, можешь выбрать любое место.
– Тогда я выберу столик в кафетерии. – И он ринулся к двери.
– Эй! – Я поймала его за воротник.
Билли швырнул свои вещи на ближайшую парту.
– Не надо мне здесь никакого места, – мрачно сказал он. – Я просто хочу смотаться отсюда к чертям собачьим.
Я приложила палец к губам:
– Не ругайся, ладно? Ты в классе самый старший, и я хочу, чтобы ты подавал пример. Как ты думаешь, ты сумеешь последить за своим языком, если я тебя попрошу?
Засунув пальцы в рот, Билли ухватил себя за язык.
– Попробую, – с трудом проговорил он, – но не думаю, что смогу его так высунуть, чтобы за ним следить.
– Ну, Билли, перестань паясничать.
Появился наш директор Боб, ведя двоих маленьких мальчиков с растрепанными, ярко-рыжими волосами, нависавшими над остренькими мордашками, усеянными крупными, как дождевые капли, веснушками.
– Это Шейн, – сказал Боб. – А это Зейн.
Шейн и Зейн? Как только могут родители давать детям такие имена?
Близнецы были одеты в брюки из синтетики, рубашки в полоску и… галстуки-бабочки. Билли был потрясен их видом не меньше меня.
– Они что, далматинцы? – спросил он с недоумением. Прежде чем я успела ответить, появилась коренастая афроамериканка и, подталкивая вперед хрупкого мальчика, сказала:
– А вот и Джесс. Постарайся хорошо себя вести, ради бабушки.
Она звучно поцеловала его в висок и вышла из класса.
– Иди сюда, – сказала я, – хочешь сесть здесь? Мальчик с размаху бросил свои вещи на стул.
– Нет, ты здесь не сядешь, – заорал Билли. – Никаких черных уродов мне не надо.
– Хочешь подраться? – ответил Джесс, сжимая кулаки. Мальчики бросились друг на друга и с грохотом рухнули на пол. Я подскочила к ним, схватила Билли за воротник и оттолкнула Джесса. Директор одобрительно ухмыльнулся.
– Вижу, ты держишь все под контролем и не нуждаешься в моей помощи, – сказал он и исчез за дверью.
– Я не буду с ним сидеть. Он псих, – сказал Билли и забрал свои вещи с парты. – Лучше сяду с далматинцами. Давайте сюда, ребята. Эта парта будет наша. А этот урод пусть сидит один.
Я схватила Билли за плечо:
– Я думаю, что пока вам лучше сидеть поодиночке. Ты сядешь здесь, Зейн. Ты, Шейн, садись сюда. Джесс, ты садись сюда. Это ваши парты. И ваши стулья. Запомните, где они, потому что я хочу, чтобы вы сидели как приклеенные, пока не получите разрешения встать с места.
– Приклеенные? – завопил Билли и вскочил. – А где клей? Он мигом оказался у полок и начал рыться в корзинке с канцелярскими принадлежностями.
– Билли, сядь на место.
– Но вы сказали «приклеенные». Я просто делаю то, что вы велели.
– Сядь на место.
Он с улыбкой уселся за свою парту.
– Эта парта целиком моя?
– Да.
– Вот это да! – Он провел рукой по деревянной поверхности. – Клево!
– Нас всего четверо в классе? – спросил Джесс.
Тут я вспомнила про Винус. Звонок прозвенел, но она так и не появилась. Я подошла к окну. Винус по-прежнему сидела на стене, но внизу стояла Ванда, протягивая к ней руки. Она осторожно сняла Винус. Я увидела, что они направились к школе.
Ванда довела сестру до самого класса. Она была высокой, нескладной девушкой с лишним весом не менее пятнадцати килограммов, всклокоченными волосами и прыщавым лицом. Одежда мятая, не по размеру. От нее дурно пахло.
– Привет, – сказала я.
– Вот она пришла, – бодро произнесла Ванда. – Иди же, красавица. Пора в класс.
Винус смотрела прямо на меня, широко открыв глаза, несомненно устанавливая зрительный контакт. Я улыбнулась ей. Она не улыбнулась в ответ, просто продолжала на меня смотреть.
– Иди сюда. – Я протянула ей руку. – Показать тебе твое место?
– Она не разговаривает, – сказала Ванда.
– Иди сюда, моя хорошая, – продолжала я ее уговаривать. – Садись.
– Давай, красавица, – прошептала Ванда и, положив руки на плечи сестры, легонько втолкнула ее в комнату.
– До свидания, Ванда, – сказала я. – Спасибо, что привела ее.
– Пока, красавица, – попрощалась Ванда. Повернулась и пошла семенящей походкой.
На мой взгляд, слово «красавица» не слишком подходило к Винус. В темную кожу въелась грязь, длинные волосы висели спутанными прядями. Одежда была велика ей и спереди покрыта пятнами от еды. Как и от сестры, от нее попахивало.
– Ты можешь сесть вот на этот стул.
– Почему вы сажаете ее за парту к далматинцу? – спросил Билли. – Почему бы вам не посадить ее с этим черным уродом? Вы должны держать всех черных вместе.
– Билли, мы здесь не подбираем людей по цвету кожи, и я хотела бы, чтобы ты перестал об этом говорить, – ответила я. – Я бы хотела также, чтобы ты перестал называть его «далматинцем». Он не собака. Он мальчик, и его зовут Зейн.
– Меня зовут Шейн, – сказал мальчик раздраженным тоном. – А ты заткнись, болван.
– Это ты болван! – заорал рассерженный Билли. – Хочешь, чтобы я избил тебя до полусмерти?
Прежде чем я успела понять, что происходит, Билли бросился на Шейна.
Шейн отпрыгнул.
– Ну, держись, сейчас ты от меня получишь! – закричал он.
– И от меня! – встрял Зейн.
Да, вот уж не соскучишься, подумала я.
Я была счастлива, когда в час появилась Джули. Утро прошло в сплошных кулачных боях. Шейн с Зейном, которым было по шесть лет, поступили в класс с диагнозом ЭАС – эмбриональный алкогольный синдром, который развивается у плода, когда во время беременности мать злоупотребляет алкоголем. В результате у обоих были характерные черты лица, придававшие им сходство с эльфами, уровень интеллекта на грани нормы и серьезные поведенческие проблемы, в частности гиперактивность и недостаток внимания. В сочетании с их буйным поведением, глупенькими мордашками и странными, давно вышедшими из моды одежками они казались ожившими персонажами фильма ужасов.
У восьмилетнего Джесса был синдром Туретта, вызывавший различные тики: мальчик вдруг начинал быстро моргать, подергивать головой и шмыгать носом. Вдобавок он был одержим манией держать свои вещи в идеальном порядке. Его карандаши и ластики должны были лежать на парте именно так, а не иначе. Но, несмотря на мелочность и привередливость, характер у него был деспотичный. Все должны были делать все так, как он решил. И горе тому, кто не подчинялся.
По сравнению с этой троицей Билли выглядел довольно безобидным. Он просто был откровенно агрессивным, нахальным и живым мальчишкой, болтавшим без умолку.
Во время утренних уроков я почти не могла уделять внимания Винус. Приходилось все время разнимать мальчишек. Ей, казалось, это было безразлично. Большую часть времени она просто сидела за столом, уставившись в пространство.
Когда пришла Джули, я поручила ей присматривать за мальчиками, а сама отвела Винус в сторону. Я хотела понять, почему она молчит. Я не была уверена, что это – избирательное поведение, которое она способна контролировать, или какие-то серьезные физические недостатки. Однако по опыту я знала, что, если это психологическая проблема, мне нужно как можно быстрее с этим разобраться.
– Пойдем со мной, – сказала я, направляясь в дальний угол комнаты.
Винус смотрела на меня открытым, прямым взглядом. У нее был хороший зрительный контакт, что я сочла добрым знаком.
– Иди ко мне. Давай чем-нибудь займемся.
Винус продолжала смотреть на меня, не трогаясь с места. Я вернулась к ее столу.
– Пойдем! – Я продела руку ей под локоть, заставила ее встать и отвела в конец комнаты. – Садись сюда.
Винус стояла. Я положила руку ей на голову и нажала. Она села. Я взяла стул, уселась напротив и взяла коробку карандашей и лист бумаги.
– Хочу рассказать тебе что-то интересное, один секрет, – начала я. – Я пустила в ход свой самый «таинственный» голос. – Я не всегда была учительницей. Знаешь, чем я занималась? Работала с детьми, которым было трудно разговаривать в школе. Совсем как тебе! Я помогала им заговорить. – Я улыбнулась. – Что ты об этом думаешь? Ты хочешь начать говорить?
Винус не сводила взгляда с моего лица, ее глаза чуть сузились. Я не знала, о чем она думает. И думает ли вообще.
– Очень важно говорить в классе. Когда мы говорим, мы даем людям понять, как мы себя чувствуем, что мы думаем. Так мы решаем проблемы и получаем помощь, когда она нам нужна. Я знаю, как трудно заговорить, когда привык молчать. Тебе может быть страшно.
Если что-то и пугало Винус, то этого не было заметно. Я взяла в руки лист бумаги:
– Я бы хотела, чтобы ты нарисовала мне картинку. Нарисуй дом.
Никакой реакции. Мы сидели, уставившись друг на друга.
– Что ж, может быть, мне начать? Я нарисую травку. – Я взяла зеленый карандаш и провела линию в нижней части листа, а потом подтолкнула к Винус всю коробку. – Ну, сумеешь нарисовать дом?
Винус так и не опустила глаза. Я тихонько обошла стол и наклонила ее голову, так что ей пришлось посмотреть на лист бумаги.
Никакой реакции. Разумеется, она знает, что такое дом. Ей семь лет. Она дважды начинала посещать детский сад. Может быть, она, как и ее сестра, отстает в развитии? Может быть, я слишком многого от нее хочу – нарисовать дом?
– Ну, возьми в руку карандаш.
Мне пришлось взять ее руку, вложить в нее карандаш и положить на стол. Винус не выпустила карандаша, но ее рука плюхнулась на стол, как мертвая рыба.
– Ну что, не выходит? – спросила я. – Давай попробуем что-нибудь другое.
Я отошла от нее и вернулась с детской книжкой. Села рядом и раскрыла книгу, словарь в картинках.
– Давай посмотрим картинки. Видишь? Вот зверюшки в автобусе. Какие это звери? Мыши, верно? А вот полицейская машина, и один из полицейских – лев. А другой полицейский – это какой зверь?
Она смотрела на меня снизу вверх.
– Ну давай, посмотри вот сюда. – Я повернула ее голову, чтобы она увидела страницу. – Что это за зверь?
Никакого ответа.
Еще несколько минут я пыталась настаивать, задавая вопросы на разные лады, как бы ведя диалог в одиночку.
Хлоп! Внезапно я громко стукнула ладонью по столу. Это грубый, но зачастую очень эффективный прием. Я надеялась, что испуг поможет Винус преодолеть начальный барьер, как это случалось со многими детьми, но прежде всего меня интересовало, вызовет ли это у нее хоть какую-то реакцию, может быть, она подпрыгнет или хотя бы моргнет.
Винус просто подняла голову и посмотрела на меня.
– Ты слышала этот звук? – спросила я. – Когда я ударяю ладонью по столу? – Я снова стукнула по столу. – Ты слышишь?
– Конечно, слышу! – завопил Билли с другого конца класса. – Вы хотите нас заиками, что ли, сделать?
Винус сидела, не мигая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17